Эшафот

Глава 1

Название: «Эшафот»
Автор: Lecter jr
Бета: ---
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Ремус/Андромеда
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат г-же Дж.К.Роулинг
Саммари: post-war. Кому-то приходится учиться жить заново - если, конечно, есть, для кого.
Комментарии: AU относительно ГП-7.

=======================================
You’re leaving so soon?
Never had a chance to bloom
But you were so quick to change your tune
Don’t look back if I’m a weight around your neck
Because if you don’t need me I don’t need you
(С) “Keane” – “Leaving So Soon”

************

*Ты слышишь меня, …*

- …поправится…почти стопроцентная уверенность.

Я сплю и не хочу просыпаться.

*…Дора?*

Это был мой собственный голос, впрочем, я его не узнал.

- Убита, - ответил кто-то. Этот голос я тоже не узнал, но глаз не открыл – не хотел знать, кто говорит.

*Я сейчас не там, где ты, …*

Я жив. И, по всей вероятности, буду жить и дальше – говорят, прогноз хороший. Так утверждает мой целитель. Никак не вспомню его имя, надо будет потом посмотреть на табличку.
Я жив, и я не один. Каждый день – посетители. Если честно, Дора, я немного устал от всего этого. Не могу не слушать, что они говорят – уши не заткнешь, потому что руки пока не очень-то мне подчиняются, но можно просто не открывать глаза.

- Ты поправишься, - говорит Джинни, а Гарри добавляет, что после выписки я могу жить у него столько, сколько хочу. У него – то есть у Сириуса в доме, где он и сам сейчас живет. Рон сообщает, что Гермиона завтра-послезавтра вернется из Австралии, что с ее родителями все в порядке.

Так и сыплют новостями, я и не пытаюсь запомнить подробности.

- Тедди у миссис Тонкс.

Гарри говорит это каждый день, может быть, думает, я ничего не помню, вот и нужно снова и снова напоминать. Наверное, из него и впрямь выйдет хороший крестный.

Я не хочу жить в доме Сириуса, когда меня наконец отсюда выпустят, то есть, когда смогу уйти на собственных ногах, конечно.
Есть и другое место, куда я мог бы вернуться.
Даже два, пожалуй. Старый дом родителей наверняка придется восстанавливать чуть ли не с самого фундамента.
А во второе могут и не пустить.

Ты сердишься на меня где-нибудь там, а, Дора? Из-за того, что первым моим словом после того, как я понял, что выкарабкаюсь, было твое имя, а не имя нашего сына.


**-**-**-**-**-**
*…и вот почему: ...*

Если бы у меня была шапка, я мог бы неловко мять ее в руках, но у меня нет ничего, кроме полупустого чемодана, поэтому я просто как полный идиот переминаюсь у порога.
Со мной все в порядке, честно. Разве что слегка пошатывает. И все как в старые времена : потрепанная одежда и ветер в карманах.

Со мной все в порядке, Дора, а вот ты мертва уже три недели, может, поэтому твоя мать прожигает меня взглядом так, что ее старшая сестрица удавилась бы от зависти.
Надо будет послать Молли самый большой букет цветов, который найдется в лавке у Флоры Грин, как только разживусь деньгами, ну а ты поквитайся с тетушкой сама – там. Только помни – никогда не поворачивайся к ней спиной.
Никогда.

Я все никак не превращаюсь в кучку пепла, все так же – при своем облезлом чемодане и заплатах – стою у дверей дома твоих родителей, и Андромеда вздыхает.
Я смотрю ей прямо в глаза и спрашиваю:


- Могу я войти?

Твоя мать нажила полголовы седины.
Просто чтобы ты знала – ее это не старит.

- Не в моих правилах держать гостя на пороге, - холодно отвечает Андромеда, посторонившись, чтобы пропустить меня. Это «гостя» врезается в мое лицо как удар наотмашь. Это «гостя» на самом деле означает что-то вроде «из-за тебя умерла моя дочь, из-за тебя она не осталась дома со мной и своим сыном, и, если бы ты сдох в ту самую ночь, это, по крайней мере, было бы справедливо».

*…мои чувства…*


Андромеда чуть наклоняет голову, будто к чему-то прислушивается. Мой слух более чуткий, и я говорю:

- Он спит.

Это ведь ты должна сейчас прислушиваться, спит ли наш сын, Дора.

- Спасибо, - кивает Андромеда. Она никогда не была особенно разговорчивой, да? Если так, то Тедди определенно удался весь в нее – феноменально тихий ребенок. Ну, ты и сама знаешь, ведь мы оба видели его в последний раз в один и тот же день.

*…превратились во вцепившихся друг другу в глотки собак.*

Мы с твоей матерью сейчас друг против друга за столом. Как шахматисты.
А, тебе же никогда особенно не нравились шахматы, Дора.
Ну тогда – как игроки в гоблиновский покер, и на руках у меня – одна лишь мелочь.

Это далеко не единственный и вовсе не последний трудный разговор в моей жизни.

- Тебе ведь негде жить?

Твоя мать не спрашивает, а утверждает.

- Гарри приглашал меня пожить какое-то время у себя.

- У себя – это в доме Сириуса?

- Да.

- Понятно. А как ты себя чувствуешь?

- Из Мунго ушел на своих ногах, - отвечаю. И, понимая, что именно она имела в виду, добавляю: - Кингсли обещал помочь мне с работой. Ничего сверхприбыльного, конечно, но если Кингсли обещал – не обманет. Я собираюсь заняться ремонтом старого дома родителей.

- На все это нужно время и деньги, Ремус. На что ты будешь жить, пока не определишься с жильем и работой? Орден Мерлина не съешь на обед, - она кивает на мой чемодан.

«И Орден Мерлина не заменит ребенку мать» , читаю я в ее глазах. Я знаю, Дора, что твой орден прислали Андромеде раньше, чем какой-то министерский клерк принес мой в больницу.

- Тедди и твой сын тоже, но я не могу отдать его тебе, Ремус, пока ты нормально не устроишься.

«А нормально ты не устроишься никогда» , вот что она хочет сказать, но не говорит.

- Поэтому можешь пока пожить в этом доме.

**-**-**-**-**-**-**

*Расплата.*

Теперь, Дора, я буду жить в твоей бывшей детской.
Бывшей – потому что больше нет ни тебя, ни детства.
Еще недавно мы спали вместе на этой самой узкой для двоих кровати, пока твой живот не вырос настолько, что мне пришлось перебраться на пол, не хотелось занимать диван в гостиной.

Я должен был бы поблагодарить Андромеду: в этой комнате не осталось почти ничего, что напоминало бы о тебе, но, чтобы помнить, мне вовсе не нужны фотографии, одежда или старые детские игрушки.

Я все помню.

*Лестница на эшафот слишком длинная, я устал карабкаться по ней.*

Я продолжаю жить, Дора.
Кингсли передал, что к Рождеству один тип из Отдела магических происшествий и катастроф собирается в отставку, так что должность – моя. Вот было бы забавно, если бы освободилась вакансия в Отделе надзора за магическими существами.

Это я просто пытаюсь сказать, что жизнь налаживается, залатывает прорехи.
Сейчас у всех уйма дел, а у меня пока полно свободного времени.
В основном я провожу его с Тедди. Наш сын растет, и все больше становится похожим на Андромеду. Во всяком случае, пока не научился менять лица – а он научится, тут и сомневаться нечего.

*Почему-то никто не пришел посмотреть, как моя голова слетит с плеч,...*

Мы с твоей матерью почти не разговариваем. Это получается как-то само собой – стоит мне войти, скажем, в гостиную, как оттуда тут же выходит она.

Мы учимся не мешать друг другу.

*…кроме одного-единственного зрителя.*

В детстве с тобой постоянно что-то приключалось, и Андромеда звала тебя «тридцать три несчастья».
На тебе все замечательно заживало – любые ушибы, ссадины и все, что угодно. Почти все.
Смертельное заклятие не оставляет никаких видимых глазу повреждений на тех, в кого попадает. Все незаживающие раны остаются на долю выживших.
Теперь я знаю это совершенно точно.
Думаю, с твоей матерью происходит то же самое.
Ночами, когда Тедди спокойно спит, она бродит по всему дому, думает, я не слышу.
Или же ей просто все равно.

*Ты знаешь, …*

Дни теперь не отличишь один от другого.
Наверное, это и есть настоящее мирное время.

*…я долго ждал, когда мой палач все же явится, а потом понял – не дождаться.*

Твоей матери нужно снова учиться жить.
Она уже все это проходила, когда пришли известия о смерти Теда, твоего отца. Ей теперь сложнее, чем мне.
Даже с учетом проклятых полнолуний.

*…их слишком много - …*

Все, что осталось от моей прежней жизни – той ее маленькой части, что я провел с тобой, – кучка беспорядочных воспоминаний, случайных совпадений, потрясений и замешательств.
Я потерял тебя, и во что превратился?

*… - вещей, о которых приходится все время помнить.*

Когда я уходил в тот – последний – день, я думал, ты останешься в безопасном месте. Здесь, в этом доме.
Нам всем нужны безопасные места – кому-то побольше, кому-то поменьше, чтобы в них поместились все те, о ком мы заботимся. Может быть, для тебя просто не хватило пространства, потому что я долгие годы ни о ком не заботился по-настоящему.

*Боль…*

Андромеда, кажется, совсем перестала спать по ночам, и глаза у нее почти всегда красные.
Теперь мне удается больше времени проводить с Тедди днем, когда твоя мать спит. День у нее поменялся местами с ночью, но я все равно рад, что она снова может спать.
Мы понемногу начинаем говорить друг с другом, но есть правило – никаких разговоров о прошлом.
Я понимаю – твоей матери орать хочется от того, во что превратилась ее жизнь, но Андромеда никогда себе такого не позволит. Она слишком…слишком Блэк. Ты ведь понимаешь, о чем я.
Она живет, заставляет себя двигаться, изматывает себя, чтобы не оставалось сил, и никого не подпускает близко.
Исключение: Тедди.

К нам могут ходить какие угодно гости, и не сыщешь хозяйки приветливее, но там, за этими ее покрасневшими глазами - злость и отчаяние, которые вот-вот прорвутся наружу.

*…понемногу стихает. Она напоминает каждому из нас, что мы еще живы, …*
**-**-**-**-**-**-**

Мы говорим о всяких пустяках, как будто это самые важные вещи на свете, и много о чем важном – как будто это пустяки, но никогда – о жизнях, которые мы могли бы прожить, но не прожили.

Вот еще о чем я должен тебе рассказать, Дора.

Однажды я нарушил правило «ни слова о…» и сказал, что свою жизнь Андромеда должна провести среди живых. Ради того, что ты оставила ей – ей, а не мне, - когда уходила вслед за мной, чтобы уже не вернуться. Ради внука, черт побери.

Да, так я и сказал, потому что мне надоело смотреть, как твоя мать превращается в механизм, который будет функционировать исправно еще много лет – модель идеальной бабушки. Я сказал, что она должна жить еще и для себя, как будто я имел право давать такие советы.

И в ответ я получил такой взгляд…не испепеляющий, а обожженный. По-настоящему обожженный, как будто ей было больно смотреть – не только на меня, а вообще на что угодно, на дневной свет. Может, поэтому она и решила спать днем.

- Да что ты в этом понимаешь, - устало, без всякой ярости откликнулась она. Давно заметил – твоя мать всегда сидит теперь только на краешке стула, готовая в любой момент сорваться и бежать, – понимаешь, к кому?

Андромеда начала подниматься со стула, но я подошел к ней и попытался усадить обратно, крепко взяв за обе руки – как будто мне не за что было больше держаться.

Запястья у нее такие тонкие, ну да ты прекрасно знаешь и сама.
Мы ничего больше друг другу не сказали, но в этом молчании уместилось многое.

Теперь я не могу сказать, зачем сделал это. Я подтолкнул ее к дивану, мне все равно было, что это – диван, пол, кровать.
Лицо твоей матери, так сильно похожее на лицо твоей убийцы, словно вырезанное из тонкой белой бумаги, оказалось так близко. Потом я мало что помню.

Не осуждай меня, если сможешь - с ней был почти что не я. Не тот не я , что в полнолуния. Разница есть.

Отчего-то на мгновение накатили ярость и отвращение, гнев, я как будто хотел причинить ей боль, наказать, ударить посильнее – и вместе с тем пришло чувство, что я понимаю Андромеду, – куда лучше, чем до того.
Все это время мы были не по разные стороны - как на настоящей войне, не сражались за право обладать тем, что ты нам оставила.

«Пока Тедди спит» , стучало у меня в голове, а потом я забыл обо всем, и о заглушающем заклятии – тоже.

Я никогда не видел Андромеду так близко, не мог заметить, что она похудела так сильно - у нее почти не осталось тела. Я не должен был этого делать, но не мог уже себя контролировать. И она не могла – наверное.

- Блэки не плачут, - простонала она мне в ухо, когда я вошел в нее, горячую, но совсем сухую.

Блэки не плачут. Это была правда – я ни разу не видел ее плачущей.
Глаза Андромеды оставались сухими, и она не закрыла их ни на секунду, хотя я предпочел бы, чтобы она на меня не смотрела.

*…и она стихает, да, но это вовсе не значит, что напоминания больше не нужны.*

Андромеда тихо лежала подо мной, пока я не кончил и не опустился на нее обессиленно, и потом, когда ко мне вернулась способность думать, я вспомнил, что ты никогда не была тихой в постели, ни разу мы не обходились без Заглушающего заклятия.

В ту ночь, когда я тебя потерял, я уходил из дома спокойно – думал, что с тобой все будет благополучно, если мы победим, или что все вы успеете скрыться – если проиграем. Я уходил, зная, зачем мне это все: идти туда, откуда я, скорее всего, не вернусь.
У меня были вы – и этого было достаточно.

А потом, уже в Мунго, мысли о тебе заставили меня вернуться к жизни, - разумеется, мне не сказали, что ты мертва, и что я пропустил твои похороны – валялся без сознания. Может, и хорошо, что пропустил. Ты бы не обиделась, я знаю. Не пришлось в очередной раз хоронить свои надежды.
Целители лечили меня, сиделки дежурили у постели, но я-то знаю, что спасло меня.


Андромеда села, принялась поправлять одежду. Ей больше не хотелось смотреть на меня, чему я был только рад. Стыд и сожаление с хрустом пережевывали что-то у меня внутри.

- Я не рассказывала тебе, как провела ту ночь. Новости пришли только утром. Тедди все никак не мог успокоиться, я сидела возле его кроватки, не отходя ни на минуту, и заснула только когда заснул он – уже начинало светать. Мне отчего-то показалось, что ребенок спит, потому что знает, что все закончилось благополучно, и вот сейчас вы вернетесь. И я заснула, почему-то совсем не боясь проспать ваше возвращение. Наверное, за те часы я выспалась на много месяцев вперед.

Никто из нас ни слова не сказал о том, что только что случилось, но оно давило на нас как слишком низкий потолок.

- Потом мне сообщили. Знаешь, говорят «я так и сел». А я продолжала стоять, хотя мне очень захотелось упасть. Мне хотелось поменяться с ней местами, но я просто отправилась менять пеленки.

По-моему, так она извинялась за произошедшее.
За то, что только что случилось – и за то, что при всем желании поменяться с тобой местами она не могла.
Сказав это, она поднялась и вышла из гостиной изящной походкой, так не похожей на твою. Голову она держала как-то странно, будто рассматривала что-то на потолке.





**-**-**-**-**-**
*А еще эта боль, уже стихающая, напоминает о том, что у меня все же есть будущее, не общее с тобой, но все же – наше. Это пытка надеждой, но…*

С того дня ничего не изменилось. Я имею в виду – к худшему.
Мы продолжаем не мешать друг другу. Дом достаточно большой, чтобы пореже пересекаться.
Теперь у меня есть работа, и я почти соответствую «идеальному образу отца», насколько это вообще возможно для стареющего оборотня.

*…я думаю, что смогу ее выдержать. Поэтому…*

Правило номер один – и единственное - ничего не случилось.
Вот и все.

Я освоил эту игру и не нарушаю правил.
Андромеда тоже.

Я хочу, чтобы наш с тобой сын был счастлив, чтобы он вырос нормальным веселым ребенком, и твоей матери хочется этого не меньше моего. Может, в тот день, когда я живым напоминанием о ее потере появился на ее пороге, Андромеда и впрямь предпочла бы, чтобы я сгинул как можно скорее и как угодно; Тедди она потом могла бы рассказать, какой я был хороший, и показала бы письма, написанные почерком, подозрительно похожим на мой, которые неизменно заканчивались бы на «с любовью, твой отец».

Но все не так. У нас мирный договор с неограниченным сроком действия.
Чувствую, с ремонтом в старом доме моих родителей придется подождать, пока Тедди не подрастет.


*…я пока остаюсь – не там, где ты.*


=вот и сказочке конец, а кто слушал – сам виноват!=