Coup de grâce

Глава 1

Не прошло и двух недель после события, давшего пищу легиону журналистов магической Британии, как в мою обшарпанную дверь постучали. Это было весьма кстати – менять одну паршивую маггловскую гостиницу на другую становилось крайне утомительно. Как и путешествовать пешком, в темноте, петляя по грязным маггловским трущобам, пропахшим грязными маггловскими шкурами.
Но хуже всего было получать эти истерики на бумаге в клеточку, добытой неизвестно из каких мусорных баков. Бумага была уже использованная, слова теснились между старых строк, выведенных круглым детским почерком. Полуразмазанные острые буквы с длинными хвостами и завитушкой вместо подписи.
«Когда это закончится? Ты знаешь, как я боюсь? Почему ты не хочешь во Францию, там
Жили-были два брата: Черный Кролик и Серый Кролик. Черный был старший, а Серый младший.
хотя бы есть надежное укрытие! У меня нет денег, краду, сколько могу, питаюсь дрянью и объедками
У них были длинные уши и хвостики как помпончики. Жили братья-кролики в норе
в каких-то притонах. На меня смотрят косо. Вдруг это авроры под прикрытием?
возле большого огорода. У них было много капусты и морковки. Однажды Черный сказал:
Кажется, у меня завелись вши...»
От злости я был готов переступить через собственные указания, найти этого драклова идиота и вытрясти из него душу. Даже Крауч, и тот держался достойнее. А ведь если среди нас и была жертва обстоятельств, то именно Крауч.
Бартемиус повел себя цивилизованно, даже благородно. Он просто бесследно исчез, предварительно очистив желудок на заднем дворе Лонгботтомов. Я не успел сказать Барти и пары слов на прощание, так как приводил в чувство собственного брата, но последний взгляд Крауча – спокойный, холодный, прибавивший ему лет десять или того больше – четко врезался в память. Бедняга откашлялся, послал в кусты Очищающее и переступил рубеж аппарации.
Больше мы его не видели. Через три минуты я вытолкал за границу Рабастана и остался наедине с женой.

Стук повторился, затем кто-то настойчиво подергал дверную ручку и тут же сломал ее. Замасленная деревяшка вывалилась наружу, штырь упал внутрь. Я на мгновение представил себе, как выглядел бы чистокровный волшебник, спускающийся по водосточной трубе на глазах у всей Свалка-стрит, или как там называлась эта вонючая маггловская улочка. И тихонько, но от души, рассмеялся, пока авроры ломились в номер.
Ступефай, Силенцио, и уже потом: «Вы имеете право хранить молчание, все, что вы скажете, может быть использовано...». Мерлин великий, какой бред.
Двойное кольцо оцепления при аппарации тоже меня позабавило. Потом Ступефай сняли, но так связали кисти рук и щиколотки, что я мог переступать только мелкими шажками, как жеманная девица в церемониальном танце. Если я расскажу кому-нибудь, насколько комичен обряд взятия в плен, мне ни за что не поверят.
Увидев, как из бокового коридора вырулила другая группа захвата с семенившим босыми ногами Рабастаном, я не выдержал и расхохотался, как ненормальный. Раба несколько секунд оторопело смотрел на меня и тоже заржал, силясь почесать затылок связанными руками.
Авроры недоумевали. По их сценарию мы, очевидно, должны были кинуться навстречу друг другу с братскими воплями, споткнуться и растянуться во весь рост на министерском каменном полу. Вместо этого два грязных бородатых мужика стояли под конвоем и смеялись до истерических слез, до колик в животе, до явления на шум Аластора Хмури, который сыпал бранью и противоречивыми приказами. Рабастана развернули и повели в другую сторону, мой кордебалет с Хмури в арьергарде свернул в правый проход с узкими дверями по бокам. Помню, тогда я еще подумал, что это камеры предварительного заключения, и удивился отсутствию решеток.
Внешнее кольцо распалось, конвойные отправились стучать в двери. Остальная охрана практически прижалась ко мне, так что я чуял букет из запахов дешевых одеколонов, дешевого табака и дешевого сукна мракоборческих мантий. От Аластора пахло так, словно его карманы были набиты фальшивыми деньгами или поддельными обвинениями; он явно нервничал и зыркал по сторонам, то и дело воспросительно поглядывая на своих ребят.
- Ну?!
- Бумаги сейчас будут готовы, сэр.
- Драклы тебя дери с твоими бумагами! Джейкобс, вторую срочную сову в управление! И третью, и четвертую, и два десятка, а если понадобится - я буду торчать здесь хоть до следующего Рождества! – постепенно повышая голос, заорал Хмури. Он вытер лицо платком, отдышался и обратился непосредственно ко мне: - Будешь говорить с самим Краучем, понял?
- Разве его уже поймали?
- Заткнись! Еще один затейник, похлеще братца! Не беспокойся, всех переловим – для вас уже отвели этаж в Азкабане.
- Уж вы постараетесь, чтобы надолго мы там не задержались.
- Будь моя воля, я бы всех дементоров... - начал сквозь зубы Хмури, но тут буквально ему на голову свалилась министерская сова с письмом. Аластор распечатал конверт, просмотрел записку, в ярости скомкал листок и запустил им в птицу:
- В подвал, в предварительную! Завтра допрос, с арестованным не разговаривать, а будет буянить – под Силенцио!

Я и не думал буянить. Ночь в камере предварительного заключения пролетела быстро; на самом деле, я впервые выспался за последнее время. Правда, где-то к полуночи мне померещились вопли Беллы, но это был только кошмарный сон. Когда... если ее возьмут в плен, я этого наверняка не почувствую. Толстокожий увалень.
Лежа на нарах, я снова и снова вспоминал юного Крауча на заднем дворе и не мог понять, сломался мальчишка или только согнулся под натиском, чтобы затем хладнокровно продолжить начатое. Явись Барти с повинной, на первых страницах газет не хватило бы места для заголовков. Пока же они, судя по свежему «Пророку» в рябых руках дежурного аврора, кричали о том, что жестокие убийцы Родольфус и Рабастан Лестрейнджи найдены и взяты под стражу. Уму непостижимо, как эти писаки перевирают факты – когда это пытка до потери рассудка была тождественна Аваде?
Разумеется, во всем, то есть в провале операции, был виноват я один. Взять на допрос с пристрастием двух сопляков, упившихся для храбрости огневиски – дементор пожри мои мозги... Беллатрикс считала, что обоих нужно проверить в настоящем деле. Проверили – и что теперь? Маггловские кварталы, изъятие палочки и судейская комедия с последующей отправкой в Азкабан.
Это было удивительно, даже не вполне нормально, но я чувствовал доселе неведомое спокойствие. Утренние часы текли медленно, изредка раздавался звон цепей, стражники перебрасывались скупыми фразами и шуршали уже замусоленной газетой. Номер «Пророка» наверняка пустили по всему отделу, и каждый мракоборец, каждый выпускник Академии по-малфоевски выпячивал грудь, чувствуя свою косвенную причастность к удачно проведенной операции. О том, что я сдался почти добровольно, о дверной ручке и Свалка-стрит вам никто не расскажет. Потом придет Хмури – фанатик и жуткий брюзга – разгонит всех по постам и завернет в страницу с моей колдографией остатки аврорского завтрака.
Мысли о Рабастане поначалу тоже были до странного ленивыми. Конечно, если его обреют наголо, мальчик этого не переживет, но вши Пожирателей Смерти не должны чересчур волновать наших доблестных противников. Как все-таки хорошо, что я успел частично стереть ему память – легилименты будут разочарованы. Если... если, конечно, у меня все получилось.

Кажется, даже по пути к Краучу я ни разу не задумался о поцелуе для себя. Но если приговорят его...
На мгновение все закружилось перед глазами и сразу накатила волна обманчивого леденящего спокойствия. Ты – человек холодной крови, Лестрейндж, и трезвых рассуждений. Если это сказал даже Северус, значит, так оно и есть.
А если его все-таки приговорят?..
В конце коридора нам навстречу выскочил радостный курсант, размахивающий развернутым свитком с министерской печатью. Так я узнал, что они поймали и Беллу.

Только идиот мог, находясь в таком состоянии, заметить причудливые завитушки на позолоченной ручке двери кабинета начальника департамента... кабинета, который занимал старший Крауч. Я идиот.

Бартемиусы были почти не похожи друг на друга – не то, что мы с Рабастаном. Хотя и мы, на самом деле, совсем не похожи.
- Сядьте, - приказал он, ткнув пальцем в кресло с кандалами на подлокотниках. Это было лишним – я бы все равно никуда не убежал, пока не...
- Заключенный Лестрейндж, вы предпочитаете говорить без свидетелей?
Что?
- Что?
- Это неофициальный допрос, показания не фиксируются, – нервно оттягивая галстук, процедил сквозь зубы Крауч. Он не брился по меньшей мере трое суток. Я сел; щиколотки и запястья сковали браслеты, цепь зазвенела, чуть оттягивая плечи назад.
- Как вам будет угодно, - то, с какой готовностью Бартемиус отпустил конвойных, говорило о многом. От несостоявшегося министра магии пахло потом и зельем против мигрени, от кип пергаментов и старых книг – пылью и крысами. Дверь захлопнулась.
- Так вот, значит, кто наставлял моего сына на путь истинный.
Я зря надеялся на то, что театр начнется только в Визенгамоте.
- Вам известно, что все сторонники Темного Лорда пришли к нему по собственному желанию.
- Молчать!! – разумеется, вокруг стояли мощнейшие Заглушающие. – Вы будете отвечать только на мои вопросы, понятно?!
- Как вам будет угодно.
Крауч нервно заметался от стены к стене, я перевел взгляд на стол. Возле канделябра с оплывшими огарками лежало четыре пергамента на подпись.
- Где Барти? Где его искать?
Два пергамента – с черной каймой, их передадут членам Визенгамота на предварительное согласование приговора к поцелую дементора. В верхнем документе стояло его имя.
- Простите, что вы сказали?
- Где сейчас находится мой сын Бартемиус Крауч? – почему-то слова «мой сын» дались ему с особенным трудом.
- Я вправду не знаю. Мы разделились после... того, как все было кончено.
Второй приговор наверняка был для Беллатрикс. Но как они узнали? Моего Обливиате оказалось недостаточно?
- Не хотите разговаривать по-хорошему? – Крауч схватил перо и тут же бросил его на бумаги. – Вот здесь показания вашего брата, - он выдвинул ящик, порылся в нем и достал узкую колбу с воспоминанием. – Через два часа это будет на столе у Аластора Хмури, еще через час – у всех членов Визенгамота. До конца своих дней вы будете гнить в камере, сознавая то, что отправили на смерть собственную жену.
- Рабастан был пьян в тот вечер. Он все перепутал.
- Вы полагаете, это имеет значение? – нагибаясь ко мне, прошипел Бартемиус-старший. – Вы рассчитываете по отношению к себе на какое-то правосудие?
- Он был пьян, - машинально повторил я. Спокойствие и слабость – не одно и то же. Скажи я, что Рабастан невменяем, что он не ведает, что творит – что это изменит?
- Лестрейндж, я даю вам последний шанс, - он уже занес перо над пергаментом.

Белла выла вервольфом, когда Люциус отказался пойти с нами. Он, видите ли, «не мог позволить себе рисковать» после рождения Драко. И тут подвернулся малыш Крауч. Сын, младший брат – большая ли разница?

- Я действительно не знаю, где может быть Барти. Как вы нашли меня – случайно?
- Сначала мы выследили вашего брата, - рука замерла над бумагой, заколдованные чернила собрались на кончике тяжелой каплей. – Обнаружили тайник для писем, а затем и вашу гостиницу.
- Барти никто не пишет, - поспешно продолжал я, - но если вы свяжетесь с маггловской полицией...
Минуты две я нес какую-то ерунду, взглядом отмеряя каждый дюйм от пера до строки для подписи. Три, четыре, почти пять... Внезапно оно с легким шуршанием упало на стол; Крауч рухнул в кресло и спрятал лицо в ладонях.
- Полиция, больницы. Морги.
Для чистокровного волшебника я был неплохо осведомлен.

- Он ничего не делал. Он даже смотреть на это не мог, не то что поднять палочку. Мистер Крауч, ваш сын просто запутался.
- Замолчите. Это не имеет значения, он Пожиратель, - дрожащий голос и покрасневшие глаза выдавали истинные чувства Крауча лучше любого свидетельства.
- Барти пошевелиться не мог от испуга. Рабастан был пьян. Своей вины я не отрицаю.
- Показания вашего брата создают иную картину, - Бартемиус достал носовой платок и скомкал его в потных руках.
- Он не применял Круциатус, - при упоминании заклятия Крауч-старший содрогнулся. – Не знаю, что смешалось в голове у Рабы, но ваш сын не использовал Непростительные заклятия.
- Я не могу взять с вас слово, оно и кната ломаного не стоит.
- Тогда допросите под Веритасерумом.
Спустя десять минут в кабинете были Аластор Хмури, штатный легилимент, протоколист и три мракоборца-свидетеля.

***

- Вас четверых обвиняют в том, что вы схватили аврора – Фрэнка Лонгботтома – и подвергли его воздействию пыточного проклятия, с целью заставить его раскрыть местонахождение вашего изгнанного господина, Того-Кого-Нельзя-Называть...
Справа Рабастан снова дернулся в цепях; я продолжал смотреть сквозь пылавшего праведным гневом Бартемиуса Крауча-старшего. Барти-младший сдавленно рыдал, тщетно повторяя о своей невиновности.
– Я прошу, - загремел голос Крауча, - поднять руки тех присяжных, которые, как и я, считают, что за подобное преступление обвиняемые заслуживают пожизненного заключения в Азкабане.
Руки поднялись, Барти зашелся криком. Я перевел взгляд на Аластора – тот злобно бормотал что-то сквозь зубы, сидевший рядом Дамблдор скорбно глядел на миссис Крауч. Беллатрикс вопила о грядущем возвращении Темного Лорда, аврорский сынок бился в истерике, нас окружили дементоры. Только тогда, почти покорно погружаясь в холодный липкий туман, я позволил себе вздохнуть спокойно.

На допросе мне не составило труда представить себя на месте Рабастана. Внешне мы все же были очень похожи.
Где прятался Барти, я так и не узнал. Возможно, его и Беллу даже не заставляли давать показания – моих, вкупе с искаженным мучениями бредом Лонгботтомов, оказалось достаточно.

В Азкабан нас переправлял Хмури. Мне с самого начала было ясно, кто стоял за пергаментами с черной каймой, поэтому наблюдать за тем, как тяжело старик переживал свое поражение, было извращенным удовольствием. В углу квадратного зала, окруженного полосой серебристого света, Бартемиус поддерживал обессилевшую жену – наверное, она вымолила у этого тирана разрешение попрощаться с сыном.
Нам уже выдали робы и должны были вести в камеры, когда миссис Крауч вдруг бросилась наперерез дементору, ко мне, и чуть не упала на колени. Рядом тут же оказался Бартемиус; он пытался оттащить жену, но она цеплялась за мои цепи, как утопающий – за соломинку.
- Ведь он невиновен, правда? Скажите мне, вы – ведь Барти ничего не сделал!
Наверное, я ошибался по поводу сходства – в конце-концов, все мы, выбравшие этот путь, одинаковы. Кровь ударила в голову; глядя в глаза ведьме, я усмехнулся и ответил:
- Разумеется, сударыня. От вашего сына не было никакого толка: пять попыток Круциатуса и все - неудачные.

Fin
_________________
Coup de grâce (франц.) – «удар милосердия», которым в бою, на дуэли и т.д. прекращают мучения смертельно раненого противника. Выражение используется также в переносном смысле.