Автор: Georgie Alisa Black
Название: Я смеюсь...
Жанр: POV, angst(?)
Тип: джен
Размер: мини
Персонажи: Сириус Блэк, Питер Петтигрю, Ремус Люпин и др.
Саммари: «А Блэк стоит и хохочет над тем, что осталось от Петтигрю – кучкой окровавленной одежды и… и каких-то фрагментов…» О последних минутах Сириуса на воле.
Размещение: запрещено
А Блэк стоит и хохочет над тем, что осталось от Петтигрю — кучкой окровавленной одежды и… и каких-то фрагментов… (Роулинг, ГП и УА)
Из всех животных только человек умеет смеяться, хотя как раз у него для этого меньше всего поводов. (С.Е. Лец)
Смерть и предательство всегда идут рука об руку с войной, и за три года в Ордене Феникса часто приходилось сталкиваться с ними. Но мы с друзьями предпочитали не задумываться; жалели и поминали убитых и верили, что нас это не коснётся. Что смерть обойдёт нас, любимчиков фортуны, стороной. Что когда-нибудь мы увидим мир без Волдеморта и тогда вдохнём полной грудью. Но момент победы, казалось, всё отдалялся, а враги продолжали безжалостно убивать наших соратников, зачастую более мудрых и опытных, нежели мы сами. Но даже близкая смерть не заставила бы меня отказаться от борьбы за мир или отступиться. Я был готов отдать жизнь за друзей или за наше общее Дело, если бы это потребовалось. Но к чему я готов не был, так это к удару в спину от друга. Я далеко не трус, но предательство мне внушало страх. Потому что оно означало, что нет никакого «мы» и каждый сам за себя. Что мародёрская дружба, прошедшая столько испытаний, может так просто полететь к Мерлиновой бабушке. Наверное, оттого Джеймс твердил: «Нет среди нас предателей!», упрямо отказываясь признать очевидное. Может, поэтому я так ошибся с Хранителем?..
За последние сутки для меня рухнуло всё. И как бы мне не хотелось обвинить Питера, Волдеморта, Дамблодора или кого-нибудь ещё, только вряд ли это поможет исправить
мою роковую ошибку. Я все равно, что убил их — Джеймса и Лили, самых близких людей, которых больше всего хотел спасти. «Отличный план, Бродяга», — сказал тогда Джеймс, но без привычного поттеровского оптимизма. Он поверил мне во всём. Даже тогда, когда неправильно принятое решение могло привести к гибели. Даже тогда, когда не стоило верить.
Терять друзей — очень больно. А по своей вине — вдвойне. Словно в душе поселился дементор, и ни тепла, ни света, ни счастья больше не будет. И отчаянно хочется сделать хоть что-то, чтобы исправить собственную глупость.
Ответ прост: найти крысу. Вчера не стало Сохатого. Сегодня лишится жизни Петтигрю.
На многолюдной лондонской площади никто не обращает внимания на нас. На стоящих друг напротив друга бывших друзей. Хвост явно пытается избежать разговора и растерянно отводит глаза в сторону. Я усмехаюсь – он в моей власти. На расстоянии вытянутой руки даже палочка не нужна.
Петтигрю издает нервный смешок и вдруг:
— Как ты мог, Сириус! Лили и Джеймс наши друзья!* А ты
предал их! — укоряя меня, выкрикивает Питер. Выкрикивает так убедительно, что, если бы речь шла не обо мне, я сам бы поверил.
— Да как ты смеешь? — я задыхаюсь от злости.
Но вместо ответа — взрыв. Имитация убийства: наспех отрезанный указательный палец, обрывки мантии и трусливое бегство крысы по канализационным трубам. Убитые и раненые маглы, которые считают виновником трагедии
меня. И я смеюсь — я не только не отомстил, да ещё и вынужден отвечать за всё, что натворил Хвост. Я вижу, как девчушка лет пяти пытается растормошить своего отца: "Папа, ну проснись! Что случилось, папа? Папа-а-а!". Я смеюсь, чтобы не слышать этот детский крик, полный отчаяния и страха. Этот крик напоминает, что точно также остался сиротой Гарри. Малыш, который ещё несколько дней назад носился на игрушечной метле в гостиной дома в Годриковой Лощине, больше никогда не увидит своих родителей. Даже крёстного, который мог бы о нем позаботиться, у него теперь нет. Из-за меня. Я снова непоправимо ошибся, сделав неправильный выбор. И зачем Джеймс выбрал такого самоуверенного идиота крёстным отцом своему сыну?..
Меня окружают мракоборцы. Десятка два палочек берут меня на прицел. Как будто я могу сбежать… Знакомый голос, только не вспомнить, кому он принадлежит, что-то спрашивает, но я только смеюсь в ответ. Все, кто меня окружает, считают себя победителями, но, Мерлин, где они были со своими победами, когда Волдеморт убивал Лили и Джеймса? И где был я сам? Как вдруг:
— Вы признаете себя виновным в гибели Поттеров? — вопрос, прорезавшийся среди магловских стонов и воплей.
— Признаю, — охрипшим от смеха голосом, почти шепотом. Но громче и не требуется. Мерлин, а что я ещё мог сказать? Виноват же… Виноват. Рассказывать, как меня искусно подставили, объяснять им, что к чему? Пусть думают, что пожелают. Только я бы никогда не предал Джеймса. Никогда!
— Азкабан. Пожизненно. Увести его, — усталый и безучастный голос Бартемиуса Крауча произносит приговор. Без суда и следствия. Но так — даже лучше. Без лишних вопросов и причитаний. Не хочу ни перед кем оправдываться. Я только смеюсь.
Я поворачиваю голову и вижу измученное лицо Ремуса Люпина, не сводящего с меня взгляда. В его глазах — удивление, смешанное с презрением, и ужас. Надо же, его пугает моя участь. Лунатик всегда был таким и сейчас себе не изменяет. Он уже не может меня уважать, но опасается того, что мне предстоит. А я даже не думаю о будущем. Ремус все ещё не может поверить, что предатель — я. Но пусть уж лучше думает так, чем узнает когда-нибудь, что я не верил ему и считал шпионом. Что я выбрал Петтигрю, а Поттеры вслед за мной…
И я смеюсь, чтобы скрыть горечь. Потому что с уходом Сохатого от мародёрской дружбы не осталось и следа — только три осколка, которые теперь ничего не связывает. А Джеймс никогда не узнает, что представлял собой
настоящий Петтигрю. Для Сохатого он навсегда останется Хвостиком, добрым, услужливым парнем, чуть бестолковым и трусоватым, но верным и искренне восхищающимся Джеймсом. А на деле Питер — всего лишь крыса. Крыса, сдавшая и Поттеров, и меня. Крыса, которая так и не поняла, что убивать намного страшнее, чем умирать самому, даже если ты убиваешь чужими руками.
Я смеюсь — Джеймс до последнего не мог поверить, что Ремус шпион, и как больно думать, что Сохатый был прав. Потому что Люпин, несмотря на "неприятности по мохнатой части" был человечным и понимающим, бесконечно благодарным за дружбу. И никогда, сейчас это можно признать, не стал бы подвергать опасности Поттеров. А теперь у Лунатика не осталось друзей… И снова – вина моя. И Азкабан не так и страшен, потому что дементоры грызут изнутри.
Меня уводят, но я всё ещё вижу холодный взгляд Ремуса, не могу забыть хитро бегающие глазки Петтигрю. И даже не знаю —что больнее. Пока, наконец, не вспоминаю карие глаза того, кого почти убил, того, кто был лучше нас всех. И это уже пытка. Я знаю, что эти три пары глаз будут преследовать меня в Азкабане…
Но я смеюсь — даже когда уже смеяться не над чем.
----------------
* ещё одна цитата из ГП и УА.
