Глава 1 Эта работа была написана на Конкурс "Трое в лодке" в составе команды джен.
Иллюстрация к фику: http://s46.radikal.ru/i112/0812/1a/ad7d2a20ef8b.jpg by Ivi
Я вам представлю иллюзии людские – немного грустные, немного и смешные…
Луна Лавгуд
I see trees of green........ red roses too
I see em bloom..... for me and for you
And I think to myself.... what a wonderful world.
«What a Wonderful» World Louis Armstrong
-Что ты видишь, маленькая Звёздочка?
— Мир.
— А какой он, твой мир?
— Он большой и светлый. Такой яркий! Такой звонкий! Разве вы не видите?
— Что не вижу?
— Эта трава такая зелёная! В её изумрудных жилках течёт расплавленное солнце. И солнце, солнце здесь большое и оранжевое, как апельсин. Большой и спелый апельсин. Оно купается в облаках. Разве вы не видите, какие это красивые облака? Вот проплывает облако-бегемот. Такое большое и важное, топает по небу, покачивая боками. А вот его обгоняет белка: такая маленькая, и хвост у неё пушистый-пушистый. А ещё здесь порхают бабочки с большими и яркими крыльями, а затем летят к солнцу и рассыпаются золотистыми искрами. Разве вы не видите всего этого?
— Нет, милая. Здесь нет травы – только каменные плиты под твоими босыми ногами. И вместо солнца – только свет засаленных свечей.
— Нет, что вы. Разве вы не слышите? Как шуршит под ногами трава? Как рассекают воздух крылья бабочек, как звенит золотая пыль?
— Только скрип доспехов и гулкое эхо шагов в пустынных коридорах.
— Но как же? Слушайте, слушайте внимательно: вот пробежал морщерогий кизляк – он невидимый, но его можно услышать А сзади крадётся мозгошмыг, разве вы не слышите его шёпот? А шипение огненных саламандр? А глухие завывание ветреных свиристелок?
— Только голоса студентов и вой призраков. Только треск факелов и свист ветра.
— Какой же он, этот ваш мир?
— Он большое и серый, Солнышко. В нём за тучами не видно солнца, здесь не живут морщеногие кизляки и мозгошмыги, не летают яркие бабочки. Только горе и обман, только смерть и предательство. Только война.
— Может, вы просто не видите, не хотите видеть?
— Глупая, разве можно видеть по желанию? Разве можно видеть то, чего нет?
— Нельзя, но можно не видеть то, чего не хочешь.
— Разве можно не хотеть увидеть твой светлый мир?
— Можно бояться увидеть его…
— Почему?
— Всегда сложно принять то, от чего ты отказался.
— Как можно отказаться от того, что тебе не был дано?
— Вам от рождения было дано всё — целый мир, прекрасный и светлый, вы же отказались от него, предпочли ему блёклый суррогат. Вы предали веру, разучились мечтать.
— Взамен мы получили правду, смогли увидеть настоящий мир.
— Вы увидели в нём только горечь несбывшихся надежд.
— Мы отказались от иллюзий!
— Всего лишь приобрели новые…
— Ты улыбаешься слишком грустно, о чём ты жалеешь?
— О вас… О незрячих и глухих, не желающих расстаться со своими иллюзиями.
— Обменяв их на твои?
— Капля правды в море иллюзий становится ложью посреди реальности.
— Может, потому, что она и есть ложь изначально?
— Только если её хотят считать таковой…
— Твой взгляд устремлён вдаль, на что ты смотришь?
— На ваши души… Скованные и преданные…
— О чём шепчут твои губы?
— Они поют молитву ваших сердец.
— О чём она?
— Я прошу сохранить вас во тьме…
— Почему?!
— Цветы подземелий гибнут на солнце, живущие в иллюзиях погибают от правды.
— Зачем же ты на свете, маленькая Луна?
— И ночью светит своё солнце… Для живых и для мёртвых…
И ночью светит своё солнце... Но ты не замечаешь его. У тебя ведь своё представление о свете?
Ты мечтаешь проcкользнуть в тесную залу библиотеки, раствориться в узких лабиринтах стеллажей. Идти, неслышно ступая, и вдыхать полной грудью пьянящую смесь книжной пыли и старых пергаментов. Твой личный морфий, твой маленький мир… Нет, сотни миров, которые ты можешь держать в руках, изучать их, дышать ими. Одни гордо возвышаются в массивных переплётах, украшенные позолотой и драгоценными камнями. Они пахнут дублёной кожей и сухим тростником. Другие стыдливо кутаются в потёртые обложки с замятыми краями, от них пахнет пылью и типографской краской. Некоторые из них подпрыгивают на полках в нетерпении, есть те, что звенят сковывающими их цепями или щёлкают картонным челюстями. В одних скрыты бесценные сокровища, в других – глубокие заблуждения их недалёких создателей.
Но все они по-своему бесценны – заблуждение рождает истину, истина приводит к новому открытию. В них – следы времени, они – бумажные лица эпохи с печатными чертами. Рядом с ними стираются все границы: рубежи времени, устои морали, понятия света и тьмы.
Время застыло, скованное ровными цепями строк. Мораль высушена и пришпилена к листам, как бабочка. Свет и тьма сменяются знанием, концентратом логики и науки. И все они в твоих руках, готовые раскрыть свои тайны под твоими пальцами, трепетно разглаживающими края страниц. Пьянящая иллюзия власти и собственной возвышенности.
Ты не допустишь в своей жизни никаких ошибок, обучаясь на чужих. Ты разберёшь ухабы и грабли других и выстелишь свой путь соломой. Разложишь по полочкам семантику чувств, распутаешь клубки человеческих эмоций и с точностью биржевых часов найдёшь выход из любой ситуации. Скованное картонным переплётом сердце в очередной раз дрогнет высушенными стенками и замрёт, мерно отстукивая положенные 60-80 ударов в минуту, предписанные справочником колдомедика. Ты прочтёшь все положенные правила и не отступишь от них ни на шаг. Тщательно разграничишь «можно» и «нельзя» и с ловкостью циркового акробата впишешься в установленные границы, а затем, с упорством Сизифа, будешь искать обходные пути и лазы, обманывая саму себя и доказывая несовершенство правовой системы. А затем замрёшь в растерянности, не зная, радоваться ли собственному уму и догадливости или расстраиваться из-за ошибок людей, более достойных, чем ты, взрослых и мудрых. И, найдя в учебнике психологии нужный раздел, ты будешь долго искать объяснение этому феномену. Заткнёшь голос совести, призывающий разобраться в себе самостоятельно, и в очередной раз обопрёшься на авторитетное мнение учёных. Они всё знают лучше тебя.
Потом ты будешь с лёгким недоумением взирать на душевные терзания своих однокурсников: зачем расстраиваться из-за того, что МакМилан пригласил на свидание другую, если это всего лишь установленная последовательность безусловных рефлексов? Ведь всё так просто и понятно! Зачем убиваться над новыми морщинками в уголках глаз, если это всего лишь потеря эластичности дермы, обусловленная процессом старения? В этом нет ничего страшного! Закономерный и последовательный жизненный цикл. И тем более удивительным и непонятным тебе покажется вечное стенание людей о безуспешном поиске смысла жизни. Ведь всё так ясно и просто! Надо только открыть нужную страничку и…
Вот только почему порой кажется, что ты запуталась? Что самая главная загадка так и осталась неразрешённой? И что среди множества ответов на самые вопросы не хватает одного, самого главного? Только как можно ответить на незаданный вопрос? В этом ведь нет никакой логики, правда?
Почему одинокими ночами тебе снятся увядающие цветы и липкие нити паутины? Не бойся, Гермиона, пройдись мимо давно изученных стеллажей, найди нужную тебе книгу и презрительно хмыкни, читая пафосные разглагольствования толковательницы снов. Упрекая себя за глупость, с головой погрузись в очередные невероятно важные исследования и сотри из своих глаз ту затаённую искру немого отчаяния – твой мир логичен и правилен, он развивается по правилам и придерживается постулатов. Он прекрасен… он хрупок… он утопичен...
***
Он прекрасен... он хрупок... он утопичен... И даже смерть не добавляет ему надёжности и определённости.
Живые только усмехаются, проходя по коридору второго этажа. Они привыкли к жалобным всхлипам и стонам. Ты снова плачешь, глупышка. Зачем? Что гложет твоё мёртвое сердце? К чему эти призрачные капли? Самообман? Попытка казаться живой, сохранить в себе остатки человеческих эмоций? Или просто в этих слезах твоя короткая, полная обид и горестей жизнь, продлённая смертью до бесконечности? Может, ты не умеешь по-другому? Ты цепляешься призрачными руками за жизнь, но можно ли ещё называть это существование жизнью?
Мимо проходит череда лиц и событий, в которых тебе не дано участвовать. Школьники становятся взрослыми, сменяют школьную форму на рабочую, заводят семьи, домашних животных, стареют и ложатся горсткой тлена в землю… И только ты – вечная прыщавая школьница в некрасивых очках. Всё, что тебе осталось —рыдать, оплакивая непрожитые годы и утерянные возможности, пропущенные радости и разрушенные мечты. Ты так хотела кружиться в розовом платье на выпускном, в том, с большим розовым бантом и пеной кружев, какое было у противной Алисии в прошлом году. Хотела с гордостью прижимать к груди аттестат, пить игристое шампанское и встречать рассвет новой жизни на берегу у озера. Хотела поступить в Высшую Академию Магических Искусств и стать колдоветеринаром.
Ах, ты так любила животных! Ты бы ходила по коридорам больницы в белом халате, постукивая каблучками по полу, и лечила бы домашних животных, а затем с гордостью принимала бы благодарности их хозяев и с мягкой улыбкой отвечала: «Ну что вы, не стоит, это же моя работа». И однажды на одном из приёмов ты бы встретила своего мужа: у него заболел бы книзл, а ты бы его вылечила, а его хозяин пригласил бы тебя на ужин. Вы бы танцевали до утра, гуляли по городу и любовались отражением лунных бликов на воде с моста Влюблённых, а потом он бы пошёл провожать тебя домой. Затем — знакомство с родителями, пышная свадьба и завистливые взгляды бывших однокурсников, небольшой двухэтажный домик в спальном районе Лондона, большой лабрадор и двое детей, которые учились бы в Хогвартсе и радовали вас своими успехами. И Рождественский ужин в окружении взрослых детей и внуков. Но у тебя есть только туалет, канализационные трубы, а вместо дорогих лиц — острые крысиные морды. Может, именно от этого и спасают тебя твои слёзы? Они размывают эту безрадостную картину, растворяют время, и вот ты уже не бестелесный фантом, а обиженная второкурсница. Вот-вот ты утрёшь покрасневшие глаза и пойдёшь на трансфигурацию. Превращать крыс в кубки. Как бы ты хотела превратить всех этих пищащих, лысехвостых, зубастых созданий в кубки! Вот только твоя магия ушла вместе с жизнью… Но сейчас, заламывая руки и обливаясь слезами, ты не вспоминаешь об этом и чувствуешь себя восхитительно живой. Потом ты успокоишься и, спасаясь от затапливающего отчаяния, найдёшь очередной повод для слёз. Твоя собственная иллюзия бытия… Единственное, что помогает тебя чувствовать себя живой. Не об этом ли ты плачешь, маленькая Миртл?
