По обыкновению, она проснулась за несколько мгновений до того, как зазвонил будильник. В голове даже успела вспышкой промелькнуть мысль: «Только бы еще не утро». И сразу после этого раздался отвратительный, раздражающий звук. Ради справедливости стоит отметить, что ничего отвратительного и, тем более, раздражающего в классической маршевой мелодии, которую Гермиона выбрала в качестве звонка будильника, не было. Однако какой бы прекрасной ни была музыка, если именно она каждое утро вырывает тебя из сладкой дремы, заставляя вновь погружаться в бесконечные проблемы реального мира, ты будешь ненавидеть ее уже через неделю.
Гермиона вслепую нащупала волшебную палочку, оставленную вечером на ночном столике, махнула ею в сторону будильника, после чего тот мгновенно замолк. На десять минут. Если она не встанет с постели… Но еще немного можно полежать с закрытыми глазами.
Она никогда не вскакивала сразу, зная, что повторный звонок не даст ей проспать. Эти две минуты между сном и бодрствованием были ей необходимы. Две минуты между легкостью и беззаботностью мира сновидений и тяжестью и нервотрепкой мира реального. Две минуты покоя, когда она уже осознавала себя, но пока не ощущала времени, в котором жила. А ведь когда-то она мечтала именно об этом. Верно говорят, что с мечтами нужно быть осторожной: они имеют обыкновение сбываться.
Уже проснувшись, но еще не подняв веки, женщина прислушалась к мягкому шуршанию: сегодня опять с утра шел дождь. Это не было бы проблемой, если бы сегодня у нее был обычный рабочий день. Когда на работу добираешься через камин, абсолютно все равно, идет ли дождь.
Однако именно на этот день Гермиона договорилась с матерью о том, что приведет Роуз на осмотр. Убедить родителей в том, что волшебная медицина значительно лучше может справиться со всеми заболеваниями ротовой полости вместе взятыми, ей не удавалось уже который год. В конце концов, она сдалась, посчитав, что полдня, отданные маггловскому Лондону, весьма приемлемая плата за следующие за этим полгода спокойствия.
Да, если только это не те полдня, когда с неба льет как из ведра.
Повернувшись на другой бок, Гермиона приоткрыла один глаз. Вторая половина постели была пуста, значит, ее драгоценный муж уже куда-то смылся. Это было предсказуемо, учитывая, что он терпеть не мог ездить с ней в клинику, где работали ее родители. Она давно подозревала, что ее родителей он тоже несколько недолюбливает, но на этот счет у нее не было уверенности.
Две минуты давно прошли, точнее, прошли уже все пять, а это значило, что лучше поторопиться: слушать этот жуткий марш дважды в день Гермионе совершенно не хотелось. Поэтому она села на постели, потянулась, позволяя себе еще тридцать секунд побыть в расслабленном состоянии, после чего решительно встала.
Роуз, которой недавно исполнилось пять лет, никак не могла понять, почему она должна вставать в такую рань. Мягкие увещевания подействовали только спустя несколько минут, когда Гермиона уже была готова рычать и кусаться, но заставляла себя сдерживаться. Она где-то читала, что на детей нельзя кричать с утра пораньше: это может привести к проблемам с нервной системой.
Отправив дочь в ванную комнату, женщина спустилась на кухню. Записка, оставленная на столе, гласила, что Рон забрал Хьюго и они вместе отправились в Нору, где как раз гостили Поттеры. В такие моменты Гермиона завидовала своему мужу: когда его команда не играла и не готовилась к играм, он был абсолютно свободен. Что ж, по крайней мере он избавил ее от необходимости решать, куда пристроить сына.
Времени было не так много, поэтому Гермиона поторопилась приготовить завтрак. Прежде всего, поставить вариться кофе. Без этого напитка теперь не обходился ни один ее день. Даже сейчас, встав и разбудив ребенка, она все еще пребывала в полусонном состоянии, когда мозг отказывался что-либо соображать, мысли путались, и только аромат свежесваренного кофе мог прогнать этот липкий туман из головы. К тому же с утра она совсем не могла есть, а чем-то наполнить желудок, чтобы он уже через пятнадцать минут после выхода из дома не начал протестовать, все же было необходимо. Сколько уже она вот так «завтракает»: большой кружкой кофе с хорошей порцией сливок, но без сахара? Сейчас она не могла вспомнить.
Приготовив тосты для Роуз, выставив на стол мягкий сыр и апельсиновый джем, Гермиона села, глядя в одну точку, мелкими глотками поглощая кремового цвета жидкость, даже не чувствуя ее вкуса. Ей давно не приходило в голову даже задуматься с утра, а хочет ли она кофе, помогает ли он ей проснуться или это всего лишь самообман? Это был ритуал. Один из многих ритуалов за ее полный суеты день.
«Среда», - вдруг подумалось ей. Сегодня еще только среда. Самый отвратительный день на неделе, по ее мнению. Силы, накопленные за выходные, уже истощились, но до конца недели еще далеко.
«Надо будет сегодня обязательно лечь пораньше, когда вернусь», – традиционно пообещала себе Гермиона. Такое обещание она давала себе каждое утро. И, конечно, еще ни разу не сдержала…
…Туфли промокли сразу, едва она оказалась на улице. Махать палочкой посреди маггловского Лондона было нельзя, а наложить водоотталкивающие чары заранее Гермиона даже не подумала. Проклятая усталость! Элементарные вещи приходят в голову только тогда, когда поезд уже ушел. Пришлось шлепать до самой клиники, хлюпая водой в обуви. Роуз наконец полностью проснулась и принялась по обыкновению заваливать ее вопросами, любимыми из которых были «почему?», «зачем?» и «как?». Гермиона старалась отвечать, хотя половину вопросов честно не улавливала, поэтому пропускала. В такие моменты ей начинало казаться, что не так уж неправ был в свое время профессор Снейп, называя ее невыносимой всезнайкой и раздражаясь из-за ее вопросов и вечно поднятой руки.
Уже добравшись до места, где работали ее родители, она смогла высушить себя и Рози. Благо в женском туалете в девять утра никто не толпился. Отведя дочь в кабинет к своей матери, Гермиона стребовала с автомата еще одну пластиковую чашечку кофе и, аккуратно держа ее в руках, устало опустилась на стул в коридоре. Сделав глоток, женщина недовольно поморщилась. Кофе в этих автоматах был отвратителен. Она это знала, но все равно каждый раз покупала. Это тоже был ритуал. Так и ждать было проще, и бдительность желудка снова была усыплена.
Откинув голову назад и коснувшись затылком стены, Гермиона прикрыла глаза. Хоть подремлет полчаса. Раньше мать Рози не отпустит. Зубы были лишь частью программы. Остальное время ничего не подозревающего ребенка расспрашивали о том, как живут ее родители. Та, естественно, рассказывала, не таясь. Наверное, Гермиона была сама виновата: могла более многословно отвечать на расспросы матери, развешивая на ее уши разноцветную лапшу, но в последние годы она постоянно чувствовала себя слишком уставшей, чтобы придумывать захватывающие небылицы. На самом же деле она имела лишь скучный брак, двух маленьких детей-погодок, чья неиссякаемая энергия по вечерам высасывала из нее последние соки, и весьма однообразную работу. Почему-то тогда, много лет назад, когда над их жизнями висела угроза в лице Волдеморта и его Пожирателей, подобные перспективы казались ей весьма радужными. Она мечтала о том времени, когда выйдет замуж за Рона, родит детей, сделает карьеру. Ей казалось, что она непременно будет все успевать, ведь она всегда успевала гораздо больше, чем все ее одноклассники. Оказалось же, что «светлое будущее» – это лишь череда серых будней, в которые ты так устаешь, что даже не замечаешь происходящего вокруг. Когда в юности каждый день им грозила смерть, она, по крайней мере, совершенно точно чувствовала себя живой. А сейчас…
Дверь распахнулась, заставив Гермиону вздрогнуть: она все-таки немного задремала. Роуз подбежала к ней с широкой улыбкой, держа в руках огромное зеленое яблоко, каким ее мать всегда угощала внучку после осмотров. Не конфеты же она будет ей давать!
– Все в порядке? – нарочито бодро спросила Гермиона, наклоняясь, чтобы поцеловать дочь. – Зубки целы?
– Целы, – ответила Роуз, вгрызаясь в яблоко.
– Тогда мы пойдем, – на этот раз Гермиона обращалась уже к матери, поднимаясь со стула.
– Может, выпьем чая? – спросила Джейн Грейнджер.
– Спасибо, в другой раз, – Гермиона продемонстрировала матери пластиковую чашечку и одним глотком допила мерзкую бурду. – Меня ждут на работе, а мне еще Роуз в Нору забросить нужно.
Она быстро поцеловала мать в щеку и потащила дочь к выходу. Джейн только грустно улыбнулась ей вслед.
В Норе их встретила Джинни. Вот она была всегда весела и бодра, несмотря на то, что родила уже троих. «Но она же не работает, а только домом занимается», – подумалось Гермионе, когда она здоровалась с подругой. О том, что дома тоже всегда есть, чем заняться, она предпочла не думать.
– Позвать Рона? Они с Гарри и мальчиками во дворе пытаются играть в квиддич.
– Нет, не надо, пусть играют, я спешу.
Еще одна натянутая улыбка, быстрое соприкосновение щеками, имитирующее поцелуй, затем круговерть каминной сети – и вот она уже на работе.
К счастью, в магическом сообществе к ведьмам, имеющим детей, всегда относились с уважением и оказывали им посильную помощь и поддержку. На работу всегда можно прийти позже, если с утра нужно куда-то пойти с ребенком, вечером можно уйти раньше по той же причине. С условием, конечно, что всю свою работу ты сделаешь хорошо и вовремя, задержавшись или придя пораньше в другой день.
– Гермиона, аналитическая записка по северному региону готова?
– Сегодня будет. Я с утра водила Рози к врачу.
– Хорошо, я жду ее не позже шести. В крайнем случае, завтра до обеда…
Когда-то Гермиона решила, что аналитический отдел ей очень подойдет: можно найти применение своим умственным способностям и накопленным знаниям, в то же время ты не принимаешь никаких решений, только составляешь прогнозы, формулируешь рекомендации, что не так страшно и ответственно. Подобная работа казалась ей идеальной. Однако со временем Гермиона поняла, что сам анализ отнимает у нее от силы пять-шесть часов в неделю, а все остальное время она занимается бумажной волокитой, делает и переделывает отчеты, формы которых меняются быстрей, чем успеваешь их закончить. Собрания утром в понедельник, чтобы распределить задания, потрепаться и перемыть косточки коллегам из соседних отделов, собрания вечером в пятницу, чтобы подвести итоги, кого-то похвалить, кого-то публично отругать. На них уходила куча времени, которому можно было найти более достойное применение.
Садясь за свой рабочий стол, Гермиона с тоской оглядела стопки бумаг. Это надо было сдать в архив, это материалы для анализа, который нужен к пятнице, а вот это понадобится только через неделю, так как срок там к концу месяца. Где же чертов северный регион?
Быстрый взгляд на настенные часы. Начало одиннадцатого, времени еще много. Можно заварить себе кофе.
Кофе в офисе отличается и от утреннего дома, и от того, что был в автомате. Он горчит, поэтому в него Гермиона всегда кладет сахар. К тому же, это самый бесполезный кофе за весь день: она уже проснулась, обмануть желудок больше не получится, вкус у напитка отвратный, а значит, и пить его незачем. Только тошноту провоцирует. И тем не менее, она пила его каждый день. По две, а то и три чашки. Потому что это давало несколько минут, в которые она могла не делать свою уже давно осточертевшую работу. Каждый раз она обманывала себя, говоря, что это принесет облегчение, поможет собрать мысли в кучу, снять напряжение, взбодриться. Ничего этого не происходило, но она упрямо наливала себе еще одну чашку.
День, как всегда, тянулся невыносимо долго, а в последние два часа время неожиданно резко побежало вперед, когда Гермиона начала понимать, что ничего не успевает. Необходимость задержаться на пару часов ее удручала, но внезапно пришедшая записка из дома дала ей повод уйти, оставив незаконченные дела. «Забери детей от мамы сама, мы с Гарри отправились по делам. Увидимся вечером дома. Целую, Рон». Никто ей слова не скажет, если она уйдет вовремя. Дети – это святое. Особенно после войны.
Но завтра придется прийти пораньше.
В Норе ее ждал сюрприз.
– Рон забрал Рози и Хьюго, – удивленно сообщила Джинни. – Никуда они с Гарри не уходили. Рон послал эту записку, чтобы ты не задержалась. Сказал, ты догадаешься.
Конечно, она догадалась бы, если бы уже не отупела от этой жизни. Гермиона злилась на себя. Когда она успела стать такой заторможенной? Как мороженая рыба. Ничего, камин – это весьма быстрое, хоть и головокружительное средство передвижения. А вот то, что она второпях забыла волшебную палочку на работе, уже хуже. Теперь весь вечер придется обходиться без магии или просить Рона. Но не возвращаться. Ни в коем случае! Еще припашут на радостях…
По дороге домой, конечно, пришлось зайти в магазин, потому что есть дома, как всегда, было нечего. Дождь, естественно, все еще шел, а про водоотталкивающее заклинание Гермиона хоть и помнила теперь, но без палочки смысла в этом не было. Поэтому до дома она добралась изрядно промокшая и продрогшая.
Дом встретил ее ярким светом и звонким смехом. Веселье, судя во всему, проходило в гостиной. Когда Гермиона вошла в комнату, ее взгляду предстала следующая картина: на полу было разложено поле для твистера, на котором лежал на спине и громко хохотал Хьюго; Рон пытался делать строгое лицо и серьезно сообщал сыну, что во время игры нельзя валяться на поле спиной, можно касаться его только руками и ногами, но при этом губы его подрагивали и воспитательный тон иногда не удавался; Рози сидела чуть в стороне, глядя на это безобразие несколько свысока, как и полагается взрослой девочке, однако даже она то и дело хихикала. А Хьюго хохотал, не переставая. Гермиона знала, что это надолго. Уж если ее сына понесло, то не остановишь, пока он не отсмеется. А смех у него всегда был очень заразительным.
И тогда она в первый раз за весь день искренне улыбнулась. Промокшие ноги и взбунтовавшиеся от влаги волосы стали вдруг абсолютно неважны. Холод ушел, во всем теле разливались тепло и нежность, когда она смотрела на свою семью.
Гермиона поняла, что Рон ее заметил, только тогда, когда он применил к ней высушивающее заклинание. Ко всему, кроме волос: он знал, что они становятся невыносимо капризными, если высушивать их с помощью магии. Согревающее заклинание он применять не стал, просто подошел и крепко обнял, что согрело ее лучше всяких чар.
– Мы играем в твистер, – прошептал он ей на ухо. – Присоединяйся к нам… Я сварил тебе кофе, как ты любишь.
Этот кофе был самым вкусным за весь день. Ее любимый сорт, приятная крепость, когда напиток получается не слишком насыщенным, но и не жидким, как вода, правильное количество сливок. Без сахара. Душистый, горячий, действительно бодрящий, прогоняющий усталость, помогающий собраться с мыслями. Она не знала, почему он получается именно таким: то ли потому, что пьется в конце дня, когда все самое тяжелое уже позади, а впереди только приятный во всех отношениях вечер, то ли потому, что его варит Рон и варит именно так, как любит она. Ответа Гермиона не знала, но была уверена, что именно это ощущение тепла, любви и заботы она ищет весь день, глотая безвкусную, мерзкую или горькую гадость.
– Хьюго, не жульничай, – с улыбкой сказала Гермиона, когда сын начал давать указания играющим не так, как велела стрелка.
Да, она не ляжет сегодня спать пораньше, будет сначала играть с детьми, потом кормить всех наскоро приготовленным ужином, потом они вместе с Роном уложат Роуз и Хьюго спать и останутся наконец вдвоем…
И пусть утром зазвонит будильник, раздражая до зубовного скрежета, наступит очередной день, в котором мысли путаются, усталость давит на плечи, работа убивает, а время летит с бешеной скоростью. И пусть жизнь покажется мерзкой и бессмысленной. Все это будет неважно. Неделя все равно закончится, а в выходные они всей семьей выберутся куда-нибудь и как следует отдохнут. Хьюго будет хохотать, Рози задавать вопросы, а Рон смотреть на нее с таким же теплом и восхищением, как он делал это всегда. И усталость отступит.
Поэтому сейчас она не пойдет спать. Лучше выпьет еще одну чашечку этого восхитительного кофе.
