Название: Оно все то же
Автор: salsa passion
Беты: nastyfan
Пейринг: ДУ/ГП
Рейтинг: G
Предупреждение: ООС. Автор видит Джинни в книгах Роулинг другой.
Саммари: Это история о шестом курсе Джинни. Нам кто-то может нравиться или нет, но никому мы не можем отказать в праве ненавидеть, любить, страдать, быть без заслуг счастливыми – чувствовать. И когда все внутри и вокруг нас преобразуется, так резко и стремительно, что полюса почти меняются местами, только найдя нечто постоянное, мы можем не сломаться, остаться собой.
Оно снова поднялось из-за горизонта. Несмотря на войну и чью-то смерть, долетевшую до нас газетной строкой. Несмотря на вскрик Невилла: «За что?», когда Алекто рассекла его щеку. Несмотря на мое разочарование…
Оно снова зависло мечом там, в вышине, ожидая момента, когда можно будет разрубить сутки пополам: на день и ночь. А их дроблением на часы, минуты и секунды займутся стрелки старых школьных часов. Ровно в двенадцать они оповестят, что до конца занятий остается еще два часа. Пережив их, можно будет вздохнуть чуть свободнее.
Но никакое призрачное облегчение не заменит мне почти потерянной надежды.
Широкий серый коридор, убывающая луна тонким серпом светит в узкие окна. Доспехи тускло блестят из-под слоя пыли, и пауки копошатся на потолке.
– Потише! Растягивайте силки через весь коридор… Джинни, придержи здесь.
– Держу, Невилл, закрепляй быстрей.
– Сейчас мы наложим заклятие прозрачности, и эти твари из Ублюжины поплатятся за разбитый фотоаппарат Колина. Луна, ну как ты, успела выучить жгучее заклятие?
Дружину, которую возглавляет Малфой, мы называем между собой Ублюжиной. Глупое слово, но нам нравится выплевывать его по-особому презрительно.
На следующее утро никто из тех, кому предназначались силки, не приходит на занятия.
Иногда ноющее желание оказаться в полном одиночестве ничем невозможно заглушить. Промозглая осень превращает пространство вокруг замка в одно сплошное болото. Стоит лишь соступить с широких каменных ступеней, как грязь начинает чавкать под ногами. Бурые опавшие листья разлетаются повсюду: устилают траву, облепляют скамейки, тихо покачиваются на воде. Серая гладь озера успокаивает мечущиеся мысли. Вокруг тихо, и только звук чьих-то шагов и шепота гудит натянутой струной.
– Силки - твоих рук дело, Уизли? Точно без твоих дружков не обошлось, этой Полоумной и увальня Лонгботтома. Что, отрицать будешь, рыжее отродье?
Визгливый голос Пэнси отдается в ушах. Уши и руки Малфоя, который стоит совсем рядом, красные от холода.
– А ты, наверное, громко вопила, Паркинсон. Или крики Малфоя заглушили…
При разговоре изо рта вырывается и неторопливо рассеивается в холодном осеннем воздухе пар. Пощечина раздается удивительно звонко.
А потом под горящей щекой вдруг оказывается противная липкая грязь, и ногти цепляются за чье-то лицо, и волосы, кажется, еще немного - и вырвут. В Запретном лесу недовольно каркают вороны, по поверхности озера пробегает рябь.
Приходит долгожданное одиночество. Оно дарит возможность стереть с разбитого носа липкую кровь и смахнуть со щеки прилипший дубовый лист. И в этом от боли выцветшем, лишившемся красок мире только желтый солнечный диск остается все таким же ярким.
Воскресным днем стоит на удивление сухая погода, благодаря которой немного приятнее мерзнуть на крыше Астрономической башни. Далекий горизонт блекло-серого неба не манит, а навевает скуку.
– Мы им отомстим. Они поплатятся за то, что сделали! Они за в-все, за все ответят!
– На, Невилл, выпей. Это слюна огненных вискарей. Должно согреть. Держи и ты, Джинни, а то сидишь на холодном камне.
– Не хочу, Луна… Хотя… Ладно, давай сюда.
Горько, терпко, обжигает. И каменное ограждение действительно холодное. Горячие злые слезы все-таки прорываются, но их можно списать на воздействие огневиски:
– Черт, какое крепкое… Кх-кх, наргла за ногу…
– Все будет хорошо… да?
Губы дрожат не только от холода:
– Безусловно, Невилл.
Пока я буду помнить Гарри настолько четко, что, закрыв глаза, смогу рисовать его силуэт, его черты в воздухе, все действительно будет хорошо.
Погода этой зимой ломкая, как намоченный сахар. И сама зима словно рассыпается на кусочки воспоминаний при малейшей попытке подумать о ней.
Мрачная атмосфера в Большом зале.
Запрет получать и отправлять посылки.
Заплаканные глаза соседок по комнате.
Довольное лицо Малфоя.
Розовый бант на голове Паркинсон.
Посланный в Гойла Летучемышиный сглаз.
Прилизанные волосы Алекто.
Несколько часов в комнате-карцере в полной темноте.
Первое сообщение о том, что Гарри Поттер мертв.
Безвкусные оладьи.
Второе сообщение…
Такой близкий и такой далекий меч Годрика Гриффиндора в директорском кабинете.
Все личные совы отосланы родителям, а школьные заперты в клетках в подвале. Домой можно писать раз в неделю, под надзором кого-либо из Ублюжины. Совятня совсем-совсем пустая.
Под матрасом ворох исписанных пергаментов – так никогда и не отосланных писем. И везде:
«Привет, Гарри! Как твои дела? Я соскучилась, интересно узнать, как ты, что…»
«Гарри, я пишу тебе, хотя знаю, что никогда не отправлю это письмо…»
«Привет, я пишу тебе, потому что твари из Ублюжины сегодня перепугали Колина Криви так, что он несколько часов не разговаривал, сидел в кресле и молчал. Я хотела спросить, что нам делать, как помочь ему, тебе, как…»
Уголок подушки искусан.
Весна издевается щебетом птиц по утрам, яркой палитрой восходов, зеленеющей травой.
Где ты сейчас?
Малейшие новости, обрывки известий о тебе кажутся самыми важными вещами на свете.
Усталость… усталость от снов, где ты целуешь меня, обнимаешь и исчезаешь, как только я готова тебе ответить.
Иногда мне становится интересно, на сколько меня хватит? Сколько я смогу продержаться на горячих кашах в Большом зале, на похлопываниях по плечу, на не слишком эффективной деятельности ОД, на новостях, с таким трудом получаемых, на вспышках гнева? А даже если и смогу, будет ли смысл? Что будет потом? Что эта война сделает с нами?
Коридор почти пустой, ярко светит солнце, и ученики гурьбой высыпают на улицу. Только что прошедший дождь наполняет воздух восхитительной легкостью и свежестью, которые просачиваются в замок через раскрытые окна.
– Не смей так говорить, прилизанная обезьяна!
– Уизли, неужели тебе не по нраву, что Поттер - вонючий трус? – голос, растягивающий слова, просто отвратителен.
– Это от тебя смердит трусостью, Малфой! Я смотрю, ты ведешь себя гораздо тише, когда рядом нет никого из твоих прихвостней! Не дрожат ли твои охрененно аристократические коленки?
- Мои - нет, а вот поттеровские, когда он кувыркается с Грейнджер где-нибудь на далеких болотах, наверняка ходуном ходят от…
Голова Малфоя дергается.
Костяшки правой руки пронзает острая боль, но под глазом упавшего на пол хорька собирается набухнуть порядочный синяк, и это полностью компенсирует боль в пальцах.
Коридор множит эхо шагов, не забывая постепенно доводить их отзвуки до нуля. Яркий свет оконными прямоугольниками отражается от каменного пола. Наверное, из-за него так щиплет глаза… И нужно смотреть, смотреть на солнце, пусть до слез, до рези, до боли, ведь оно все то же, несмотря ни на что.
Как мои чувства к Гарри.
Растрепанные черные волосы, круглые очки, безвольно свисающая рука на фоне огромной фигуры Хагрида. Это чуть больше, чем можно выдержать.
Калейдоскоп острых режущих стекол: белое – боль, черное – отчаяние, синее – воспоминания, зеленое – надежда, красное…
Когда ты появляешься из ниоткуда в Большом зале, я словно возвращаюсь на шесть лет назад: снова вижу тебя за столом на маленькой кухне Норы и боюсь поверить в чудо.
Вокруг рушатся стены, многовековая кладка обращается в пыль, рядом падают люди, и их глаза стекленеют, но есть что-то, что не даст мне сломаться.
Оно снова поднялось из-за горизонта, желтое и далекое. Несмотря на то, что теперь внутри меня тысячи бабочек, которые щекочут шею, грудь, живот, даже мочки ушей. Несмотря на то, что я чувствую себя как никогда взрослой. Несмотря на то, что мир вокруг будто бы сузился, перестал быть таким огромным, приобрел совершенно четкие очертания растрепанных черных волос, мешковатой мантии, шрама-молнии, зеленых глаз. Несмотря на твой тихий шепот там, в разрушенном Большом зале: «Ты жива… Война закончилась». Несмотря на то, что я все еще не могу поверить в свое счастье.
Несмотря ни на что, оно все то же.
