Глава 1Солнечным осенним вечером в Отделе по контролю над незаконным созданием и использованием артефактов было тихо: стол младшего сотрудника Брэда пустовал, вызовов не поступало, и Драко Малфой изнывал от безделья.
Выездной представитель отдела – невесть какая должность, но это было самое лучшее, чего Люциус смог добиться для сына после войны. После окончательного падения Темного Лорда его былые приспешники, их семьи и просто все студенты, когда-либо учившиеся под гербом Слизерина, не пользовались особым расположением новой власти. Сначала было совсем трудно: постоянные рейды и ночные вызовы, оскорбительное пренебрежение начальства и снисходительные улыбки теперешних победителей, обыски в знакомых чистокровных семьях… Но потом удалось достичь некоторого согласия с новым правительством. Работа Драко оказалась компромиссом, мостиком между старыми устоями, традициями древних магических фамилий и требованиями пришедших к власти. Министерство было радо облегчить процесс изъятия опасных артефактов, а осведомленность Драко обо всех рейдах отдела позволила древним семействам, пожертвовав многим, все же сохранить самые ценные реликвии.
Но послевоенная лихорадка утихала, все постепенно перестраивалось, и злоупотреблений артефактами почти не было. Когда-то изнуряющая работа в министерстве теперь, пожалуй, имела лишь один значительный минус – она была чертовски скучной: Драко уже просмотрел сводку по последним делам, отчитался перед начальством, пообедал и даже успел пофлиртовать с симпатичной сотрудницей из соседнего отдела и теперь, закинув ноги в дорогих ботинках на стол, размышлял, заскочить ли после работы в гости к Паркинсонам или вместе с родителями пойти на прием к Гринграссам. Он уже собирался улизнуть на час-два раньше положенного, когда дверь кабинета неожиданно распахнулась и на пороге возникла стажёрка из отдела Срочного реагирования. Совсем молоденькая (лет восемнадцать, не больше) и потому полная служебного рвения, она с испугом взирала на вольготно расположившегося за столом молодого человека.
- В чем дело? – поинтересовался Драко, поспешно убирая ноги со стола.
- Мистер Малфой, в Литтл Хантигтоне убийство раздражара, - произнесла девушка, заливаясь краской.
- А я здесь при чем? – искренне удивился Драко. Убийствами волшебных существ ему заниматься не доводилось.
- Убийство, судя по всему, умышленное – срезана вся шерсть. Вероятно, для изготовления артефактов. Редчайший компонент, даже в классическом зельеварении не используется. На расследование вызывают вас и представителя отдела по контролю за магическими существами, - взволновано зачастила стажёрка. - Преступник явно из местных магов, больше некому! На деревню уже наложили антиаппарационные чары и заблокировали каминную сеть, всем местным волшебникам приказано оставаться на местах. Для вас уже готовят портал… Зайдёте минут через пятнадцать?
Драко обреченно вздохнул. Планам на вечер явно не суждено было сбыться.
***
Спустя полчаса Драко шагал по разбитой каменистой дороге к лесу. Сообщив родителям о срочном вызове и распорядившись отправить чемодан с самыми необходимыми вещами в Литтл-Хантигтон, он переместился к месту назначения. Литтл Хантигтон оказался маленькой деревушкой – десять домов в ряд (из них только в четырех жили маги) и маленький паб с парой комнат при нём. Кромка леса вплотную подходила к дальним домам. По словам встретившего Драко мага – убелённого сединами старика, оказавшегося старейшиной деревни, - ему стоило направиться немедля к лесу, а уж мимо места убийства он не пройдет. Старик оказался прав: едва Драко миновал последние дома, как его взору открылась небольшая поляна с поваленным деревом. Над убитым раздражаром, распластавшимся под тяжестью ствола, склонилась невысокая девушка с кудрявыми волосами, небрежно стянутыми в хвост.
- Здравствуйте, - окликнул девушку Драко, подходя ближе, - я представитель отдела… - девушка обернулась, и слова застряли в горле. – Грейнджер? – удивленно воскликнул он.
- Малфой? – та тоже была явно удивлена и теперь скептически его рассматривала. – Ты разве до сих пор работаешь на министерство?
- Представь себе, - лениво огрызнулся Драко. Ругаться с Грейнджер не хотелось, да и не было на то никаких причин. Вопросы чистокровности его давно не интересовали. Новая власть диктовала новые правила, а Драко скорее привык разделять родительскую позицию, чем иметь собственное мнение по этому вопросу. Грейнджер была тенью прошлого, слегка подзабытого и не вызывающего особых чувств. Однако сейчас, при взгляде на нисколько не изменившуюся заучку-гриффиндорку, вечно обходившую его во всем - в учебе, в их маленькой школьной войне, да что там… в нарушении школьных правил! - в нём проснулось давно забытое ощущение азарта, желание побеждать и в то же время некоторый страх, что он опять уступит. Это было сродни выходу на квиддичное поле перед матчем с Гриффиндором, где Поттер уже готов оседлать метлу и увести снитч у него из-под носа. С другой стороны, мысль о совместной работе с подружкой Поттера, которая наверняка по-прежнему его презирает, претила. Как в школе, хотелось взбунтоваться, бросить вызов. Охваченный этим забытым чувством Драко неожиданно для себя самого выпалил:
- Я не буду с тобой работать, - Грейнджер подняла на него взгляд, её лицо выражало высшую степень удивления: темные брови поползли вверх и почти скрылись за длинной густой чёлкой, губы скривились.
- Твоё право, Малфой. Если тебе охота выставить себя идиотом и пережевывать старые разногласия, то ты можешь прямо сейчас написать письмо в свой отдел – пусть пришлют кого-нибудь другого. Поверь, я не слишком расстроюсь. Только учти, что министерство может быть разочаровано отсутствием служебного рвения у некоторых сотрудников, - глаза у Грейндежр зло сверкнули, но это лишь утвердило Драко в мысли, что он прав.
- Боюсь, ты меня неправильно поняла, - ухмыльнулся он, привычно растягивая слова, - я не отказываюсь от этого дела. Это часть моей работы, а свою работу я привык выполнять, - на лице Грейнджер без труда читался вопрос «неужели?», но она ничего не сказала. – Я отказываюсь работать с тобой. Нигде же не сказано, что представители отделов обязаны вести совместное расследование?
- Нет, но это подразумевается. Какой смысл делать одну и ту же работу дважды? – Грейнджер недовольно поджала губы, напомнив Драко профессора МакГонагалл. Но её плохо скрываемое недоумение и недовольство отозвались где-то внутри приятным теплом.
- Да, в общем-то, никакого, - Драко пожал плечами, отвернулся от девушки и начал мерить полянку шагами. – Считай это блажью, но я намерен разобраться с этим делом без твоего участия и раньше тебя.
- Ты ничуть не изменился: излишнее самомнение, непомерная уверенность в собственных силах... хочется отыграться за прошлое? Честное слово, тебе давно пора было перерасти это ребячество.
Грейнджер круто развернулась на каблуках и пошла прочь, но вдруг обернулась и бросила:
- Еще посмотрим, кто кого.
Драко смотрел ей вслед и довольно ухмылялся. Ему казалось, что он перенесся в прошлое. Он чувствовал себя таким, каким был до пятнадцати лет: бесшабашным подростком, выросшим в любящей семье, не боящимся соперничества с фаворитами. Вызов, брошенный им успешной, умной Грейнджер, был ею принят. Теперь оставалось лишь одержать верх в этой импровизированной битве.
***
Когда Грейнджер скрылась за поворотом, Драко опомнился. Если уж ему взбрело в голову задирать её, то неплохо было бы приняться за дело. И с чего обычно начинают расследования? Рассматривая убитого раздражара, Драко невольно морщился. Зверек, похожий на слишком большого и зубастого хорька, был плотно придавлен стволом дерева, шея была вывернута под таким углом, что не составило труда догадаться - кости переломаны от удара. Однако, дерево не было трухлявым или слишком тонким, чтобы упасть без каких-либо существенных причин. Слом был свежим и неровным. Казалось, что дерево просто переломили, но каким образом– оставалось загадкой. Решив не раздумывать, а проверить слом на магическое воздействие, Драко достал палочку. Вот только результаты простейшего сканирования лишь больше запутали ситуацию. На стволе еще оставался след магии, но какое это было заклинание определить не удалось. Более того, слабый, едва заметный магический след чувствовался и на всех предметах вокруг: и стволы соседних деревьев, и трава, и сам раздражар после сканирования слабо, едва заметно светились, подтверждая магическое воздействие. Кто-то заметал следы? Как бы то ни было, преступление явно было совершено не маглом. И теперь стоило познакомиться поближе с немногочисленными магами, населяющими Литтл-Хантигтон.
Однако, на обратном пути в деревню в голову Драко неожиданно пришла идея, идеально все объясняющая. Что если дерево упало в результате магически насланной грозы? Ураганный ветер, молния или что-то подобное вполне могло сломать ствол, а магическое происхождение бури прекрасно объяснило бы следы на поляне.
За разъяснениями Драко решил обратиться к встретившему его в деревне старику. Тот наверняка мог рассказать ему о буре, да и наверняка знал всех жителей. Лучший источник информации найти было трудно.
Старик сидел на ступеньках самого ближнего к лесу дома – старого и обветшалого – и курил трубку. Подойдя к невысокому заборчику, опоясывающему двор, Драко прокашлялся:
- Простите, я, к сожалению, не знаю вашего имени. Я из Министерства, - Драко достал из кармана представительский жетон. - Хотел расспросить вас по поводу убийства раздражара.
Старик, кряхтя, поднялся и взмахом пригласил Драко подойти:
- Садитесь, молодой человек, - старик указал на одно из плетеных кресел, стоящих во дворе около такого же плетеного стола.
Выглядело оно не особо чистым и крайне ненадежным, и Драко отрицательно покачал головой:
- Спасибо, я постою.
- Ну, дело ваше, молодой человек, - развел руками старик, усаживаясь в другое кресло, которое жалобно скрипнуло. – Меня зовут Патрик Хантигтон.
- Хантигтон? – удивленно переспросил Драко.
- А что вас удивляет, молодой человек? – светлые глаза старика лукаво блеснули. – Мои предки основали это поселение, а я - единственный представитель фамилии, живущий здесь до сих пор.
Драко кивнул, решив не развивать эту тему. Старые люди болтливы, особенно если живут в одиночестве в маленькой деревне, но слушать россказни о прошлом великой семьи Хантигтон было абсолютно неинтересно.
- Мистер Хантигтон, я хотел бы уточнить, не было ли на днях урагана или бури, - перешел Драко непосредственно к интересующему его вопросу.
- Бури, говоришь? – старик задумался, пожевал сухими губами. – Да нет, почитай уже полмесяца как засуха. Ничего не уродится, салат весь высох. Вот какая незадача…
- А сильного ветра? – с надеждой уточнил Драко.
- Да и ветра нет. Гляди, какая тишь, и так уже который день.
- Понятно, - с сожалением протянул Драко. – В таком случае, мистер Хантигтон, расскажите мне о магическом населении деревни. Как вы понимаете, сейчас под подозрением каждый.
- Ну, тут лучше меня тебе никто не расскажет, - довольно потёр руки дед. – Только ты садись, неудобно мне голову задирать – высокий ты, а на собеседника не смотреть неприлично.
Драко неохотно опустился в кресло, мысленно попрощавшись со светлыми льняными брюками, сшитыми по последней моде.
- Ну вот, другое дело, - удовлетворенно кивнул старик. – Как ты там говоришь, магическое население? Да магов тут у нас раз-два … и всё, кончились. Четыре дома магических всего, один – вот этот вот, другой - заброшен. Дочка моя там с хахалем жила, да уехала года четыре назад, так и стоит он – пустой, паутиной заросший.
- Почему вы его не продадите? – поинтересовался Драко, смахивая с брюк нагло усевшуюся муху.
- Да ты думаешь что, много желающих? Сам бы поехал в такую глушь? – ехидно осведомился Хантигтон. – То-то же, не поехал. Франт столичный. Поди-ка в хоромах живешь… Как, говоришь, твоя фамилия?
- Мистер Хантигтон, - предельно вежливо, но твердо прервал его Драко, - я думаю, это не имеет непосредственного отношения к расследованию. Вы можете звать меня просто Драко.
- Эх, парень, дуришь ты мне голову, - вздохнул дед, - девица-то помягче тебя была.
- Какая девица? – с подозрением поинтересовался Драко.
- Да какая-какая, - недовольно проворчал Хантигтон, - министерская! И что это вы все поодиночке ходите – вместе вам не работается.
- Мистер Хантигтон, - Драко попытался придать голосу максимальную мягкость, - не могли бы вы повторить всё то, что рассказали ей?
- Повторить? – старик пожал плечами. - Да почему бы нет? Ну говорю, еще два дома у нас с магами остались – Кольентоны, да Боулы. Роб – видный мужик, да дурной. И чего по нему все бабы с ума сходят? Ну хотя знамо дело, в деревне-то мужиков и нет: либо старик, либо младенец, либо страшен, как смертный грех. То-то девки к нему и бегают, и липнут. А он им не отказывает. Бедная Эмма... А соседка Кольентонов, Агнесса, магла, между прочим, с ним шуры-муры водила, а потом девчонку родила. Девчонке уже седьмой год, а пересуды до сих пор ходят. Говорят, Кольентона дочь, да только никто не признаётся. Роб-то хоть по бабам ходок знатный, но жену любит и ревнует её по-страшному. Представляешь, давеча ко мне приревновал, побить грозился! - старик неожиданно по-юношески звонко рассмеялся. – Представляешь, а, парень?
Драко сдержанно кивнул:
- Мистер Хантигтон, а чем занимаются Кольентоны? Бывали замечены в нарушении закона?
- Да поди-ка как все – Эмма на хозяйстве, дома, а Роб на полях. А закон… да тоже как все! То налог задержат, то ворожбой для маглов промышляют. Только этим и Боул грешит. Чудная она. Мартой зовут. Ведьма старая, вот кто шаманит, так шаманит – за бутылку тебе любое зелье сварит - и от простуды, и от вредителей, да только этакая пьянчужка разве может что-нибудь путное приготовить? А все равно идут магглы, на чудо надеются. Слышь, а это вполне могла быть Марта! С неё ведь станется – заказал ей кто-нибудь что-нибудь, а там нужны волосы раздражара или хорька. Марте-то без разницы, с похмелья-то – тюкнет лопатой зверька и привет.
- Животное придавлено деревом, - поправил его Драко.
- Ну по дереву лопатой тюкнула. Сила есть - ума не надо.
Драко с сомнением покачал головой:
- Там следы магии наблюдаются…
- Даже так? – задумчиво протянул старик. – Да может, лопату магией чинила – вот оно и видится.
- Боул живет одна? – продолжил расспрос Драко, раздражаясь на словоохотливого Хантигтона с его неправдоподобными версиями.
- Нет, с дочерью. Но та тоже странная – домом занимается да за матерью присматривает. Бежала бы девка куда-нибудь… Эх, дура-дура…
- Значит, из магического населения здесь только вы, супруги Кольентоны, да мать и дочь Боулы? – уточнил Драко, желая поскорее покинуть жесткое и скрипучее кресло.
- Еще Элли – владелица трактирчика, но она магией почти не пользуется – только для работы – поставки да ремонтик какой-никакой. Милейшей души человек, мухи не обидит. Не то что раздражара.
- Это всё, что вы рассказали девушке из министерства?
- Пожалуй, да…
- В таком случае спасибо за содействие, - Драко поднялся, кресло скрипнуло особенно жалобно. – Антиаппарационный барьер, каминная сеть и границы деревни закрыты до выяснения всех деталей дела. Мы будем держать вас в курсе.
***
Домик Кольентонов словно сошёл со страниц детских книжек: маленький цветной заборчик, за которым - ухоженный зеленый двор с аккуратными клумбами, и само строение под стать – небольшой одноэтажный домик светлого дерева. Драко попробовал позвать хозяев, но дворик был пуст и, приоткрыв незапертую калитку, он прошёл к двери и постучал. Открыли ему сразу – на пороге стояла маленькая какая-то бесцветная женщина: светло-русые волосы, стянутые резинкой на затылке, светло-светло голубое платье и черты лица тонкие и полупрозрачные, словно нарисованные пастелью.
- Миссис Кольентон? Представитель Министерства Магии, расследую убийство раздражара, - представился Драко, демонстируя представительский жетон. - Мне нужно задать вам несколько вопросов, это касается преступления, совершенного сегодня утром.
- Да-да, конечно, - голос у молодой женщины был тоже какой-то прозрачный – тихий и мягкий. – Проходите, - она посторонилась, пропуская Драко в дом, и пригласила в просторную светлую кухню.
- Миссис Кольентон, расскажите мне, пожалуйста, чем вы занимались сегодня утром? - мягко поинтересовался Драко, присаживаясь.
- Утром? - женщина растерялась. - Ну, как обычно, хозяйством: немножко прибралась, приготовила обед. Хотите чаю?
- Нет, спасибо, - покачал головой Драко. - Вы никуда не выходили утром?
- Нет.
- А где находился в это время ваш муж?
- Ну… он ушел на работу, как обычно, часов в... - миссис Кольентон замолкла, прислушиваясь. Скрипнула дверь, раздались гулкие шаги, и в кухню вошел высокий широкоплечий мужчина. Он недовольно взглянул на Драко и резко поинтересовался:
- Что здесь происходит?
- Роб, это представитель Министерства, расследующий убийство раздражара, - начала объяснять миссис Кольентон. Но супруг её перебил:
- Мы ничего не знаем, я не собираюсь с вами разговаривать и моя жена, - мистер Кольентон раздраженно посмотрел на побледневшую женщину, - тоже.
- Сегодня утром в деревне было убито редкое существо и похищены ценные ингредиенты, мне важно знать всё. Любые детали... где вы сегодня были, чем занимались, что делали, - попытался объяснить Драко.
- Я не собираюсь с вами разговаривать, - Кольентон одарил Драко тяжелым взглядом. - Убирайтесь! А ты, - он развернулся к жене, - думала бы, кого пускаешь в дом.
- В таком случае Министерство примет меры, - недовольно протянул Драко, поднимаясь. - Не удивляйтесь, если вас вызовут на официальный допрос непосредственно в Министерство, и там зададут совершенно другие вопросы.
- Плевал я на ваши меры! Убирайтесь! - крикнул раскрасневшийся Кольентон в спину уходящему Драко.
Выйдя за границы участка, Драко глухо выругался сквозь зубы. Мистер Кольентон оставлял впечатление нервного и неадекватного человека, и его отказ от содействия был более чем подозрителен. Вздохнув, Драко направился к Боулам, оставалось только надеяться, что эти подозреваемые окажутся более разговорчивы.
И действительно, в следующем доме – неказистом и запущенном - его ожидал совершенно иной приём. На стук долго не открывали, и Драко уже решил, что дома никого нет, когда из-за двери раздался громкий недовольный голос:
- Ну и кого там еще принесло?
- Представитель министерства, расследую… - Драко не успел договорить.
Дверь распахнулась и появившаяся на пороге высокая грузная женщина с темными волосами, уложенными в затейливый узел, его перебила:
- Да-да, я знаю, что вы расследуете убийство раздражара, - совершенно другим, слащавым голосом пропела она. Драко поморщился – от женщины разило алкоголем. - Проходите, пожалуйста, - расплывшись в неестественно широкой улыбке, миссис Боул (а это, видимо, была именно она) жестом пригласила его войти. - Пойдемте на кухню! Моя дочь как раз испекла свое фирменное печенье, вы в жизни такого не пробовали.
- Благодарю, но нет, - твердо отказался Драко.
- Но почему? – хозяйка выглядела явно расстроенной. – Хоть одно печеньице, только попробовать! Ну вот, один-единственный маленький кусочек.
Брать что-то из не слишком чистых рук пьяной женщины категорически не хотелось. Неизвестно, что туда намешала миссис Боул, промышляющая зельями и варевами.
- Миссис Боул, что вы делали сегодня утром?
- Спала.
- Как долго вы спали?
- Да наверное, все утро и спала, - Боул развела руками. – Может быть, вы все-таки попробуете печеньице? – женщина вновь пододвинула Драко тарелку.
- Все утро – это до скольких? – он даже не взглянул на предложенное.
Женщина замолкла, потом неуверенно произнесла:
- До часу дня, наверное.
- Кто-то может это подтвердить?
- Дочка моя, а что?
- Где она?
- Она нужна? - встрепенулась женщина. – Сейчас позову. Шерри, ну-ка иди сюда! - громко прокричала она в коридор. И спустя несколько мгновений в кухню вошла худая темноволосая девушка. Привалившись к косяку, она сложила руки на груди и, скользнув оценивающим взглядом по Драко, довольно грубо поинтересовалась:
- Что?
- Представитель Министерства, будет задавать вопросы. Отвечай. Правду, - жестко проинструктировала дочь миссис Боул, сделав ударение на последнем слове. У Драко невольно появилось сомнение, а не продумали ли они все заранее, чтобы отвести от себя подозрения. И поспешно взял дело в свои руки:
- Вы можете засвидетельствовать, что ваша мать, миссис Боул, сегодня утром спала до часу дня? – спросил он у девушки.
- Да она каждый день так спит, что тут свидетельствовать, - сквозь зубы процедила младшая Боул.
- Она не вставала, никуда не уходила?
- Да нет, как свалилась в два часа ночи пьяная вдрызг, так и спала. Её и заклинаньем не поднимешь, - девица сморщила носик и фыркнула.
- Что вы сами делали утром?
- Читала.
- Все утро читали?
- Вас это удивляет? – девушка повела бровью.
- Что вы читали?
- Это тоже для следствия? Конечно же, пособие по убийству раздражаров! Может быть, книжку предъявить? - на губах Шерри неожиданно появилась премилая улыбка. - Вам не надоело задавать глупые вопросы? Это моя мать готова перед вами лебезить, что перед этой вашей дамочкой министерской, что перед вами.
- Шерри! – возмущенно одернула дочь миссис Боул. Но девушка уже разошлась. Она раскраснелась и, уперев руки в бока, яростно воскликнула:
- Что, Шерри? Я что, неправду говорю?
- Прекратите пререкания! - резко оборвал женщин Драко. – Итак, мисс Боул, вы утверждаете, что все утро читали, из дома не выходили…
- И никаких подробностей, которые могли бы вас заинтересовать, не знаю, - поспешно вставила Шерри.
- О чем вас расспрашивала Гр… представительница министерства?
- Да как и вы, о всякой ерунде. А не видели ли кого, а чего подозрительного было…
- Что вы ей ответили?
- Да что тут отвечать. Ничего не видела, ничего не знаю, - пожала плечами девушка.
- Но если что, всем-всем готова посодействовать, только обращайтесь, - поспешила заверить Драко миссис Боул. Он вздохнул. Похоже, опрос населения был абсолютно бесполезен.
- Ладно, мисс и миссис Боул. Если у меня возникнут какие-либо вопросы, я к вам обращусь, - заверил дам Драко и поспешно ретировался из этого странного дома, пропахшего алкоголем и какими-то травами.
На улице уже начинало смеркаться, и Драко поспешил в паб, куда должны были прислать его вещи. Отворив скрипучую дверь, он попал в небольшой зал с барной стойкой в углу. За стойкой суетилась полная дама, одетая в наряд невыразимо ярких и совершенно не сочетающихся цветов. Ярко-рыжие волосы обрамляли её улыбчивое круглое лицо. Она приветливо встретила Драко, вручила ему ключи от номера, где уже дожидался его чемодан, посетовала на несчастье, приведшее министерского работника в их края, и выказала готовность ответить на любые вопросы. Однако, беседа с этой безвкусно одетой, но очень милой женщиной не принесла ничего нового. По ее словам, с утра паб был пуст, а она занималась наведением порядка. Побеседовав с трактирщицей, Драко заказал чаю и подвел итог прошедшему дню. Результаты оказались неутешительными: в своем расследовании он не продвинулся ни на шаг. Решив утром отправить запросы на личные дела живущих в Литтл-Хантигтоне магов и сводку событий, проходящих по министерским данным за последние месяцы, Драко отправился спать. Это дело грозило затянуться надолго, и он уже жалел, что отказался от прекрасной возможности объединить силы с Грейнджер и тем самым свалить все тяготы работы на нее, разделив лишь лавры.
***
На следующий день, девятнадцатого сентября, в обед, Драко сидел за столом и лениво ковырялся в тарелке с так называемой пастой. Правда, на знаменитое блюдо итальянской кухни предложенное походило мало. Слипшиеся спагетти были залиты какой-то странной тягучей жидкостью. Он же подумывал отбросить все приличия и прямо заявить этой женщине в ужасающе цветастых одеждах, что она предлагает посетителям сущую отраву. Все утро Драко проносился по деревне, пытаясь выяснить хоть какие-то дополнительные обстоятельства дела, но безрезультатно. Запрошенные утренним письмом министерские сводки еще не пришли, и теперь Драко был не в духе.
Неожиданно в зал влетел какой-то комок перьев и чуть не упал в его тарелку. Одним движением ладоней Драко схватил трепыхавшееся создание: существо оказалось то ли маленькой совой, то ли какой-то иной птицей, и он смутно припомнил, что в школьные времена видел это странное создание, летавшее, кажется, к гриффиндорскому столу. Птица верещала и рвалась из рук, пытаясь посильнее клюнуть удерживающие её пальцы, но не успел Драко что-либо предпринять, как около стола появилась нахмуренная Грейнджер:
- Малфой, отпусти птицу. Это для меня, - Драко пожал плечами и отдал ей пернатого забияку.
Он видел, как Грейнджер вернулась к своему столику, отвязала от лапки нервного почтальона послание и погрузилась в чтение. Видимо, содержание письма её не обрадовало, потому что она еще больше помрачнела и, кажется, несколько раз перечитала написанное. На щеках Грейнджер заалели красные пятна и она, решительно скомкав кусок пергамента, вылетела из зала на улицу, оставив на столе недоеденный обед.
Грейнджер была явно не в себе: то ли разозлена, то ли расстроена, и Драко невольно заинтересовался, что такое могло быть написано в письме – может быть, пришли сводки? Но сова была явно не министерская – тогда, скорее всего, Уизли. Что ж, семейные разборки этих двоих Драко абсолютно не интересовали, и ему оставалось только уповать на то, что личные неурядицы помешают девушке толком сосредоточиться на поисках преступника.
***
К вечеру Гермиона была вынуждена признать, что в её жизни вряд ли был день рождения хуже: она сидела за столом в полупустом пабе Литтл-Хантигтона и с тоской рассматривала стоящую перед ней чашку из-под кофе. Настроение было отвратительным: работа не клеилась, соперничество с Малфоем выводило её из себя, а тут еще Рон решил выяснить отношения. А как все хорошо начиналось… все утро в окно стучали совы, принося поздравления от бывших однокурсников, сотрудников, а также от Гарри и Рона. Последний писал, что у него есть для нее сюрприз, и он очень надеется провести этот вечер с ней вдвоем. Увы, Гермиона была вынуждена объяснить, что приехать у нее нет никакой возможности, но что так взбеленило Рона в ее предельно корректном письме, она не могла понять. В ответ на её:
"Рон, мне очень жаль, но я не приеду. Я никак не думала, что это дело настолько затянется, но похоже, я застряла в этом Литтл-Хантигтоне. Мне до сих пор не пришли министерские сводки, да еще Малфой постоянно ставит мне палки в колеса. Представляешь, его тоже направили заниматься этим делом.
Спасибо за поздравления. Мне очень жаль, что так получается, но я ничего не могу поделать.
Целую, Я."
она получила язвительное и какое-то обиженное послание.
«Гермиона, я прекрасно понимаю, что ты ужасно занята, в очередной раз спасая мир. Наверное, без твоих законопроектов об освобождении домовых эльфов, а также усиленных расследований убийств каких-то хорьков, давно бы наступил конец света. Как же, великая карьера Гермионы Грейнджер! Я привык, что ты не умеешь готовить, сидишь вечерами над книгами и терпеть не можешь квиддич. Я привык слушать твои рассказы о том, как, кто, где и почему пытается зарезать очередной твой бессмысленный законопроект. Но, знаешь, это уже перебор!!!
Наверное, все это было изначально ошибкой. Я соберу сегодня вещи и оставлю свой дубликат ключей Гарри. Можешь сколько угодно крутить шашни с Малфоем и разрабатывать очередную петицию".
Вот и все, девочка. Замечательный подарок ко дню рождения. Впрочем, письмо Рона не было такой уж большой неожиданностью. В их отношениях давно все шло не так. Наверное, с того самого момента, как закончилась война.
Первая детская влюбленность в школьного друга, воспринимающего тебя, как «своего парня» и «большую хогвартскую энциклопедию» вряд ли могла вылиться во что-то большее. А ей хотелось добиться иного внимания, хотелось, чтобы и он, Рон, заметил, что она чего-то достойна. Ведь не зря же её выбрал Виктор? Но они с Роном лишь ругались из-за мелочей, обижались на недоверие и взывали к ревности друг друга. А после смерти Дамблдора, когда война для них началась по-настоящему, когда каждый день мог стать последним, кого-то любить стало жизненно необходимо: «Сейчас или никогда». И было ли время выбирать, когда рядом находился Рон? Изводивший всех своим дурным настроением, срывающийся и уходящий, но все-таки живой, привычный и рыжий. Гермиона плакала в подушку, когда он покинул их в лесу, отнимая у нее шанс быть не одинокой в этой войне; она искренне верила, что любит его, когда Рон предложил известить об атаке эльфов. Закончив Хогвартс, они сняли маленькую квартирку в магическом Лондоне и, к ужасу Молли, отказались от официального брака. К чему формальности, если они не собираются пока заводить детей? А любить можно и без акта гражданского состояния. Но как же они обманывали друг друга...
Всё то, что казалось временным и наносным, после войны развернулось в полную силу. Они изводили друг друга придирками и ссорились с криками и хлопаньем дверьми, мирились, словно по принуждению, и никак не могли разделить бытовые обязанности. Секс, сначала неумелый и торопливый, со временем стал нудным, словно семейная повинность у опостылевших друг другу супругов - по вторникам и субботам. Они не прощали друг другу ни единого промаха и часто предъявляли претензии. У Рона появилась привычка после очередной ссоры уходить. Порой он возвращался только через пару дней, и Гермиона еще долго с ним не разговаривала. Она не знала, где Рон проводит эти дни: сначала ей казалось нечестным узнавать это за его спиной, а он сам ни слова не говорил, а потом... потом его уход стало само собой разумеющимся и привычным. Письмо всего лишь поставило точку в их затянувшихся отношениях, и Гермиона теперь только искренне надеялась, что когда-нибудь они снова будут с Роном дружить, как до четвертого курса.
Так или иначе, сегодня, в свой день рождения, Гермионе было просто необходимо расслабиться. Обычно она погружалась с головой в работу или проводила вечер за хорошей книгой – это был её персональный способ борьбы с плохим настроением. Но дело не продвигалось, да и подходящего чтения с собой тоже не было – Гермиона никак не подозревала, что расследование этого случая так затянется, а у неё даже не будет возможности аппарировать домой. Неожиданно Гермиона вспомнила, как папа говорил, что бокал славного красного вина – лучшее средство от депрессии. Решив, что от одного бокала вреда не будет, она попросила Элли достать для неё бутылку какого-нибудь хорошего вина.
Вино оказалось удачным – оно быстро согрело кровь и развеяло печальные мысли, но пить в одиночку оказалось вовсе не таким приятным занятием, как могло показаться. Когда красной терпкой жидкости в затемненной бутылке осталось меньше половины, Гермионе захотелось поговорить. Ей вдруг стало совершенно необходимо, чтобы кто-нибудь сидел напротив, слушал её несвязную болтовню и поднимал тосты за её здоровье. Но паб уже опустел – немногочисленные желающие пропустить по стаканчику на сон грядущий разбрелись по домам, а Элли была занята, очищая заклинаниями заляпанные пивные кружки и легким движением волшебной палочки убирая их в шкаф.
Когда в зал спустился хмурый Малфой, в бутылке в лучшем случае осталась одна треть, и изрядно захмелевшая Гермиона крикнула:
- Эй, Малфой! – молодой мужчина остановился, удивленно глядя на раскрасневшуюся от алкоголя девушку. – Иди сюда, садись.
- С чего бы такая милость? – с подозрением поинтересовался он.
- Элли, будьте добры еще один бокал, - щелкнула Гермиона пальцами и, повернувшись к Драко, сказала:
- Садись, выпей. У меня сегодня день рождения.
Малфой скептически её оглядел, но все-таки сел напротив:
- Ну что ж, поздравляю. Что пьём? – он внимательно изучил этикетку почти опустошенной бутылки и удовлетворенно хмыкнул. – Грейнджер, неужто ты разбираешься в винах? Не лучший сорт, но для этой глуши…
- Малфой, не бурчи. Давай лучше выпьем. Знаешь, обидно осознавать, что в свой двадцать первый день рождения… никто не поднял за меня бокал… пускай это будешь хотя бы ты. Тебе ведь не трудно, нет? – пальцы девушки неожиданно легли поверх его ладони. – Выпей за моё здоровье… Драко.
Помедлив мгновение, Малфой высвободил руку и, поблагодарив кивком головы, забрал у подошедшей Элли бокал.
- За твое здоровье, Грейнджер.
Сдвинутые бокалы звякнули.
***
В этой дыре под названием Литтл-Хантигтон можно было завыть от скуки, и к вечеру Драко согласен был на любое занятие, способное разогнать хандру. Он спустился вниз, чтобы пропустить стаканчик огневиски перед сном, - крепкое спиртное всегда действовало на него усыпляюще. Но он никак не ожидал, что когда спустится в зал, изрядно подвыпившая Грейнджер окликнет его и попросит составить ей компанию.
И неожиданно для себя Драко подумал: «Почему нет?». Ситуация была настолько абсурдной, что стоило согласиться хотя бы ради того, чтобы узнать, что из этого выйдет. Так или иначе он хотел выпить, а неизбежная пикировка с Грейнджер могла развеять скуку. Да и к тому же, пьяная Грейнджер – это было чертовски забавно. Бывшая гриффиндорка не умела пить – это было очевидно по судорожным движениям рук и блестящим глазам, по разгоревшимся на лице красным пятнам и слегка сбивчивой речи.
Неожиданно подала голос Элли, поинтересовавшаяся нужно ли им что-нибудь еще и может ли она идти. Принеся по просьбе Грейнджер еще одну бутылку вина и тарелку с ароматным сыром по заказу Драко, трактирщица, уверив их, что они могут ее позвать в любую секунду, удалилась в свою комнату, оставляя эту странную пару в одиночестве в небольшом полутемном зале.
Конечно, садясь за стол, Драко не собирался поднимать тосты за здоровье подруги Уизли, обсуждать политику министерства и последние публикации «Пророка». Но между тем, уже битый час спорил с ней о последнем законопроекте, то и дело подливал вино в бокалы, и невольно думал, как же получилось, что он вполне мирно беседует с грязнокровкой.
***
С Малфоем пилось веселее. Гермионе нравились его тихий голос и усмешка, скользящая по губам в ответ на ее очередное запальчивое утверждение, его манера морщить нос и ловить губами кусочки сыра. Гермиона не заметила сама, когда понизила голос до полушепота и стала наклоняться к нему гораздо ближе, чем того требовала беседа. Она рассматривала его, словно впервые увидела: тонкие брови и большие слегка сощуренные серые глаза, опушенные светлыми ресницами, длинный нос и тонкие кривящиеся губы. Гермионе почудилась мелькнувшая тень любопытства в его глазах, едва ли Малфой не замечал это внезапно проснувшееся внимание, но не отпустил ни единого ехидного комментария по этому поводу. Казалось, его забавляла сложившаяся ситуация. Он почти не удивился, когда Гермиона внезапно схватила его за руку, порываясь подняться:
- Малфой, потанцуй со мной!
Он лишь в очередной раз усмехнулся и поинтересовался донельзя светским тоном:
- Вы уверены, что это именно то, что вам нужно?
- Малфой, не заставляй меня ждать. У меня сегодня день рождения, я хочу танцевать, а ты единственный мужчина в этом зале, - Гермиона обвела рукой пустое помещение.
- Здесь нет музыки, - резонно заметил Малфой, нехотя поднимаясь.
- Тоже мне проблема, - Гермиона достала из кармана висевшего на стуле пиджака волшебную палочку, сделала затейливый взмах и что-то пробормотала. Ничего не произошло. Выругавшись под нос, девушка повторила маневр, и в зале зазвучала негромкая медленная мелодия. – Малфой, ты не отвертишься.
Она подошла к нему вплотную и положила руку на плечо, другой находя его ладонь.
- Грейнджер, - с тихим смешком сказал Малфой, - между партнерами должна быть дистанция, на таком расстоянии не танцуют в приличном обществе.
- Я когда-то относилась к приличному обществу? – прошептала Гермиона ему в ухо, кладя подбородок на плечо. – Давай танцевать.
Даже в нетрезвом состоянии Малфой двигался безупречно. В каждом жесте и шаге чувствовалась пластика и та отточенность, что достигается лишь упорными тренировками. Гермиона едва стояла на ногах, у нее кружилась голова то ли от количества выпитого, то ли от такой опьяняющей не хуже, чем вино, близости Малфоя. Тело не слушалось, ноги заплетались, и она не раз и не два наступила на блестящие ботинки Драко, но лишь крепче прижималась к нему и скрещивала руки за его шеей, почти обнимая. От Малфоя пахло дорогим одеколоном, а гладко выбритая щека казалась удивительно мягкой. Если бы Гермиона не боялась упасть, разжав руки, она бы обязательно провела кончиками пальцев по этой изумительной впалой щеке, с четкой линией скулы. Но она лишь глупо рассмеялась и уткнулась носом ему в шею – застыть, не двигаться, стоять вечно…
При очередном шаге каблук Гермионы зацепился за какой-то выступ дощатого пола, и она наверняка не удержалась бы на ногах, если бы Малфой в последний момент не подхватил её, удерживая». Движение получилось рваным, резким, и Гермиона налетела на Малфоя, хлестнув растрепанными волосами по его щекам. Теперь между их лицами была всего пара дюймов, и Гермиона видела голубоватые тени, залегшие под слегка сощуренными глазами, тонкие морщинки в уголке левого глаза и едва заметные волоски на переносице. И желание потянуться к тонким, не искривленным в усмешке губам, находящимся так близко, показалось естественным и почти необходимым.
Неожиданно Гермиона почувствовала себя героиней одной из голливудских мелодрам, сюжет которых прост и неоригинален. Герои неожиданно бросаются друг другу в объятья как в омут с головой, поддаваясь необъяснимому, взявшемуся ниоткуда порыву. Гермиона никогда не понимала, что ими движет, но сейчас сама была готова на всевозможные глупости. Ведь это не может быть реальностью, правда? А потому преодолеть разделяющее их расстояние казалось неожиданно легко – коснуться тонких губ, слегка нажать на шею, ероша тонкие светлые волосы на затылке, и неожиданно испугаться, что за этим последует движение его рук, легкое, но требовательное – отталкивающее, обрывающее. Но Малфой словно застыл, то ли от неожиданности, то ли от удивления – на мгновение, всего на какую-то долю секунды - а потом внезапно сжал ладонями её талию, привлекая к себе, - ближе, еще ближе. Прижаться, ворваться, раствориться в его ответных движениях. На губах мешался вкус вина и сыра, а одна ладонь скользнула под ворот рубашки, пока пальцы другой пытались нащупать пуговицы…
Потом они с шумом добирались до номера Гермионы, уронив стул при попытке забрать висевший на нем пиджак, и надолго задержавшись по пути на второй этаж. Гермиона смеялась, когда с ее ноги слетела черная, совсем не хрустальная туфля и путано объясняла Малфою, кто такая Золушка и почему теперь он просто обязан стать её принцем. Прослушав экскурс в историю маггловских сказок, Малфой стащил с сопротивляющейся Гермионы вторую туфлю, мрачно пояснив: «Во избежание», и продолжил восхождение. Спустя пятнадцать минут, дважды перепутав дверь, они все-таки ввалились в номер и прислонились к закрывшейся за их спинами двери. Малфой кончиками пальцев держал за задники Гермионины туфли и пытался этой же рукой обнять ее за талию, а другой – расстегнуть ей платье, в то время как Гермиона боролась с мудреной застежкой его ремня. Обувь в руках мешала, и Малфой отбросил её в угол: одна туфля, зацепившись каблуком, повисла на спинке стула, другая – упала неподалеку.
* * *
Неожиданно Грейнджер, прекратив попытки разобраться с ремнем, вывернулась из рук Драко и нетвердой походкой направилась к двери в ванную комнату. И уже в проеме, чуть не поскользнувшись на гладких плитах пола, обернулась:
- Подожди меня здесь. Я скоро вернусь, - пьяно улыбнувшись, она со стуком захлопнула за собой дверь. Драко вздохнул, стянул ботинки и завалился на кровать…
Прошло уже минут десять, как Грейнджер скрылась за дверью, и Драко уже стал терять терпение. Не выдержав, он все-таки постучал, но ответа так и не дождался. Наконец, он толкнул дверь плечом – та оказалась незаперта. Картина, открывшаяся его взгляду, могла, пожалуй, поразить любого когда-либо учившегося в школе Хогвартс: Гермиона Грейнджер, отличница, гриффиндорка и подруга знаменитого Гарри Поттера, спала, положив голову на крышку унитаза.
Полюбовавшись мгновение на столь необычное зрелище, Драко подошёл ближе и попытался разбудить Грейнджер, требовательно встряхнув ее за плечо:
- Эй, тебе подушку не дать? – Девушка в ответ лишь что-то неразборчиво пробормотала. На секунду Драко испытал соблазн оставить ее в таком положении, но потом передумал. В любом случае, мисс Грейнджер ожидало не самое приятное утро в её жизни, и оставлять её спящей на холодном кафельном полу, в расстегнутом платье, было, по крайней мере, жестоко. Тем более, что в голову Драко пришла маленькая слизеринская шалость, эффект от которой мог быть куда интереснее.
Пятнадцать минут спустя Грейнджер была уложена в постель и после недлительных колебаний окончательно раздета. Перенести заснувшую девушку оказалось на удивление непростой задачей – Грейнджер что-то мычала, вяло отмахивалась да и, как выяснилось, была отнюдь не легкой. Можно было воспользоваться Левикорпусом, но уверенности в том, что он сейчас удачно выполнит заклинание палочкой Грейнджер, у Драко не было, а его собственная осталась в номере. И если он сначала сомневался, стоит ли реализовывать неожиданно пришедшую в голову идею, то после таких мучений окончательно утвердился в принятом решении. Стащив с так и не проснувшейся девушки платье и белье и отметив между делом, что Грейнджер просто не умеет правильно одеваться и поэтому выглядит раздетой лучше, чем одетой, Драко укрыл её одеялом и принялся за самую творческую часть замысла.
Задумка была простой. Драко был уверен, что проснувшись утром, Грейнджер не вспомнит и половину деталей сегодняшнего вечера, а потому ее можно было легко обдурить. Грейнджер хотела с ним переспать? Замечательно, леди, любой каприз…
***
Гермиона проснулась от того, что кто-то легко коснулся её губ, а потом сказал что-то похожее на «С добрым утром, милая». Это было, безусловно, приятно, если бы не противное ощущение во рту, тяжелая голова и застывший в горле липкий ком. Да и Рон никогда не называл её милой, а другие кандидатуры с трудом приходили на ум... Гермиона приоткрыла глаза – яркий свет резанул и тупой болью отдался в затылке. На краю кровати сидел ехидно улыбающийся Малфой, одетый в тёмные брюки и светлую рубашку, и протягивал ей стакан с чем-то, смутно похожим на антипохмельное зелье. Глаза тут же захотелось закрыть. Думать было тяжело – казалось, в голове перекатывается тяжелый чугунный шар.
- Милая, у тебя наверняка болит голова, - голос Малфоя был приторно-сладким, и Гермиона невольно поморщилась. – Давай я помогу тебе сесть, и ты выпьешь зелье. Полегчает.
Пить что-либо из рук Малфоя не хотелось, но находящееся в стакане, действительно, походило на зелье, способное облегчить её страдания, а выносить эту ноющую тяжесть в затылке больше не было сил. Гермиона послушно кивнула, понимая, что сказать что-либо не в состоянии. Малфой осторожно приобнял её и помог устроиться полулежа.
- Вот так, держи стакан, - пробормотал он, вкладывая в её руку прохладное стекло. Выпив зелье, Гермиона почувствовала, как исчезает спазм, сковавший горло, и уже почти не болит голова. При попытке открыть глаза комната уже не покачивалась, как палуба корабля в бурю, однако, представшая взгляду картина заставляла задуматься о подробностях вчерашнего вечера… и ночи. Казалось, в комнате произошла нешуточная битва. Смятое покрывало валялось на полу, а одежда Гермионы неожиданно обнаружилась в самых неподходящих для этого местах: платье сморщенной тряпочкой свисало с ручки двери, одна из туфель зацепилась за спинку стула, пиджак покоился на подоконнике, а нижнее белье оказалось тут же на полу возле тумбочки. Гермиона прекрасно помнила сочащееся злостью и ехидством письмо Рона и то, как она решила расслабиться за бокалом вина. Кажется, затем к ней присоединился Малфой, и они даже пили за её счастливый день рождения, а вот потом… От угодливо всплывшего воспоминания перехватило дыхание. Как в её голову могла закрасться подобная идея? Как она могла решиться в отместку Рону переспать с Малфоем? Или Рон был тут ни при чем, и она просто попала под обаяние этого белобрысого наглеца? От приходивших на память картин безыскусного флирта хотелось густо покраснеть. Кажется потом, почувствовав себя увереннее, она перешла к более решительным действиям и потащила Малфоя к себе в номер. Ни путь туда, ни события в номере в памяти не остались. Неужели она все-таки переспала с этим самоуверенным нахалом, сидящим сейчас так близко? Гермиона подняла вопросительный взгляд на Малфоя и его торжествующая полуулыбка подтвердила её опасения:
- Милая, тебе легче? – участливо поинтересовался он. – Извини, что тут такой бедлам. Ты вчера была очень темпераментна в постели и собственно, до…
В голосе Малфоя Гермионе послышалась издевка, но, не желая признавать своё поражение, она подтянула одеяло повыше и в тон ему откликнулась:
- К сожалению, не могу сказать того же о тебе. Слухи о твоей привлекательности сильно преувеличены.
Он фыркнул и направился к выходу, но у двери остановился и прежде чем уйти с улыбкой добавил:
- Боюсь, милая, ты перепутала меня с Уизли.
Дверь за Малфоем захлопнулась, но Гермиона еще несколько мгновений раздраженно сверлила её взглядом. Этот нахал её обыграл! Торжествующая противная улыбочка словно прилипла к его губам, и Гермионе как никогда хотелось стереть это победоносное выражение. Она переспала с Малфоем и даже не помнит, как это произошло! Что могло быть хуже? Рон заявил о разрыве отношений и, хотя к этому шло уже давно, на душе было паршиво. Признавать своё поражение в противостоянии с Малфоем не хотелось. Все позиции были сданы, а всё, что можно, проиграно. Но когда нечего терять, битва приобретает особый смысл.
***
Драко вышел из комнаты. Грейнджер явно была шокирована предполагаемыми событиями предыдущего вечера, ничего толком не помнила и теперь, выходя из себя, отчаянно блефовала. Было кристально ясно, что этот раунд Драко выиграл по всем статьям. Чтобы окончательно и бесповоротно одержать верх над бывшей заучкой Грейнджер, стоило всего лишь обойти её в расследовании. Именно им Драко и собирался незамедлительно заняться.
Не успел Драко спуститься вниз позавтракать, как его позвала трактирщица Элли, одетая сегодня в кричаще яркий салатовый сарафан с лиловыми цветами:
- Мистер Малфой, не могли бы вы подойти?
- Конечно, Элли. Кстати, вы сегодня чудесно выглядите, - этот дежурный комплимент заставил трактирщицу зардеться. И она с заалевшими от смущения щеками и робкой улыбкой с заговорщицким видом зашептала:
- Мистер Малфой, с утра прилетели две совы – рыжие, большие - и принесли почту для вас и мисс Грейнджер.
- Спасибо, Элли, - тихо поблагодарил Драко, принимая конверт, и прошёл к столу в углу зала. Внутри свёртка оказались сводки из министерства. Мельком просмотрев присланные данные, Драко убедился, что ни на кого из подозреваемых нет ничего серьезнее стандартных провинностей: несвоевременная уплата налогов да ворожба для маглов. Никто не был замечен в нелегальном создании артефактов, убийствах волшебных существ или нелегальном разведении последних. Словом, информация из аврорских баз ни на йоту не приближала к разгадке.
Драко уже решил спокойно позавтракать, а потом вновь пойти в деревню и попробовать что-нибудь разузнать, когда на ум пришла неожиданная идея. Может быть, Грейнджер додумалась отправить какие-то иные запросы? И в присланных для неё данных есть что-то более полезное?
- Элли, - с улыбкой протянул Драко, возвращаясь к стойке, - вам говорили, что вы самая очаровательная женщина на мили и мили вокруг?
Толстушка расплылась в улыбке, но, погрозив Драко пальцем, проворчала:
- Темните что-то вы, мистер Малфой. Уж я-то видела, как вы вчера на мисс Грейнджер-то зыркали: вроде бы её не замечаете, а нет-нет, да и посмотрите. А вы говорите…
Драко не помнил, чтобы бросал на Грейнджер пламенные взгляды, но сейчас заблуждение этой недалёкой женщины могло сыграть ему на руку, а потому он согласно кивнул:
- Говорю, Элли, и от своих слов не отрекаюсь. Вы просто слишком скромны, чтобы это признать. Более того, вы не только очаровательны, вы еще и проницательны. Раз вы раскусили меня, Элли, могу ли я забрать второе письмо? Я зайду к мисс Грейнджер и сам ей его передам.
- Мистер Малфой, ну так бы сразу и сказали. К чему лишние экивоки, - хихикнула трактирщица, прикрывая рот ладошкой, и протянула Драко второй свёрток. Тот благодарно кивнул и поспешно поднялся к себе в номер. Ему стоило просмотреть документы раньше, чем Грейнджер решит поинтересоваться, пришли ли министерские сводки.
Содержимое пакета Драко разочаровало. Результаты запросов Грейнджер не слишком отличались от его собственных - та же самая информация, за исключением бумаги о природных катаклизмах за последнюю неделю. Судя по всему, Грейнджер в голову также пришла идея о магических бурях, но она решила подтвердить опросы населения официальными данными. Пакет был выпрошен у милой Элли впустую, но так он хотя бы знал, что Грейнджер не продвинулась в расследовании дальше него. Что же, раз не удалось узнать какой-то новой информации, в его силах послать её саму по ложному следу. Решив так, Драко достал палочку и изменил досье на Роба Кольентона, вписав в перечень вмененных правонарушений сбыт запрещенных ингредиентов. Заглянув в комнату Грейнджер и услышав шум воды, доносящийся из ванной, он положил вновь запечатанное послание на тумбочку у двери и поспешил в деревню. Что ж, теперь у Драко было хотя бы несколько часов форы, пока Грейнджер будет отходить от потрясений сегодняшнего утра и разбираться с несчастным Робом.
***
Контрастный душ и еще одна порция антипохмельного зелья, заботливо оставленная на раковине, помогли окончательно прийти в себя, а пара заклинаний и содержимое косметички – выглядеть вполне прилично, поэтому спустя полчаса Гермиона была готова спуститься вниз и, отбросив мысли о вчерашних событиях, заняться неотложными делами. Конверт с министерским вензелем, оставленный Малфоем, девушка заметила только на выходе из комнаты и, вспомнив про запрошенные сводки, решила немедля ознакомиться с присланными бумагами.
Усевшись на краешке кровати, она распечатала конверт и погрузилась в чтение. Первый лист был с досадой отложен в сторону, второй – тоже, третий отправился вслед… И вдруг в последней сводке в списке вмененных правонарушений мелькнуло заветное: «сбыт запрещенных ингредиентов». Чьё это у нас дело? Роб Кольентон?
Стоило обрадоваться и поспешить разъяснять детали, тем более что Роб, отказавшийся помогать следствию, выглядел подозрительным с самого начала. Но что-то в присланных данных не давало покоя. Что-то было не так, но Гермиона никак не могла уловить тревожащий нюанс. Сложив документы в обратном порядке, Гермиона внимательно просмотрела их еще раз: листы были одинаковые - ровные, напечатанные на одной и той же бумаге и одним и тем же шрифтом, не помятые и сложенные точно пополам. Списав всё на внезапно появившуюся паранойю, Гермиона убрала документы обратно в конверт… и вдруг её осенило. Она лично знала миссис Файнс, занимавшуюся сводками - эта дама средних лет отличалась чрезвычайной педантичностью и даже высылаемые отчеты всегда раскладывала в алфавитном порядке. В этом не было никакого смысла, но миссис Файнс только отмахивалась от усмешек коллег и упорно сортировала документы. В присланном же письме досье Роба Кольентона, вопреки алфавиту, лежало последним. Это была легко объяснимая мелочь: даже дотошная миссис Файнс могла перепутать или просто изменить заведенному порядку, но Гермиона решила окончательно развеять закравшееся подозрение. Несколько движений палочкой, простейшая сканирующая формула - и вот конверт и обвинение мистера Кольентона слабо засветились, подтверждая магическое воздействие.
- Черт! – сквозь зубы выругалась Гермиона, рассматривая горящие буквы.
Гадать, кто мог подделать документы, не приходилось. Мало того, что Малфой насмехался над ней все утро, так еще решил закрепить успех, послав ее по ложному следу! Гермиона никогда не уважала нечестную игру, но в этом случае можно было ответить зарвавшемуся слизеринцу той же монетой.
Гермиона решительно поднялась. Ей стоило найти мистера Кольентона и рассказать ему, что выездной представитель министерства Драко Малфой распространяет о нем нелицеприятные слухи, порочащие его доброе имя. А потом аккуратно намекнуть, что министерский работник наверняка попробует наведаться в отсутствие супруга к миссис Кольентон. Надо же обеспечить мастеру по поддельным документам теплый прием от главного подозреваемого!
***
Выполнив задуманное, Гермиона целый день пробыла в деревне, пытаясь выяснить хоть какую-то информацию, относящуюся к обстоятельствам дела – впрочем, безуспешно. В течение дня она видела пару раз Малфоя, расспрашивающего о чем-то старика Хантигтона, а в обед – болтающего о чем-то с Элли, но он выглядел благодушно и на ее появление никак не среагировал. Видимо, идея столкнуть его нос к носу с Робом пошла насмарку.
Наконец, длинный и столь утомительный день подошел к концу. Гермиона, предвкушая горячий душ, переодевалась и едва успела прикрыться снятым платьем, когда закрытая ранее на несколько заклинаний дверь неожиданно с грохотом распахнулась, и в номер влетел злющий Малфой. Его дорогая рубашка была помята и испачкана, светлые волосы встрепаны, а худое вытянутое лицо выражало крайнюю степень ярости:
- Какого черта ты творишь! - он не кричал, а, казалось, шипел. И от этого почти серпентарго хотелось поежиться, настолько от Малфоя веяло силой и угрозой.
Гермиона постаралась взять себя в руки и упрямо вскинула подбородок, смело глядя прямо в сузившиеся серые глаза:
- Потрудись выйти, я переодеваюсь. Поговорим чуть позже...
- Позже? – зло выплюнул Драко, направляясь к ней. – И не подумаю. Что ты наговорила этому ненормальному?
- Кого ты имеешь в виду? – Гермиона невольно отступила.
- Не притворяйся, что не понимаешь, - продолжая наступать, проговорил Малфой.– Этот ненормальный Кольентон врывается на кухню, где я расспрашиваю его жену, хватает меня за грудки и начинает орать, чтобы я не смел приставать к ней! Что ты ему наплела? Решила натравить на меня местного сумасшедшего? Избавиться от конкуренции? Как это по-гриффиндорски...
Он загнал её в угол и отступать дальше было некуда. Его лицо было настолько близко, что Гермиона без труда могла разглядеть едва пробивавшуюся щетину, тонкую царапину на тонком носу и ссадину на левой скуле:
- Это всего лишь мой ответ на твою «честную игру». Ты, наверное, считал, что это очень умно - подсунуть мне подделанную сводку. Отойди! – она попыталась его оттолкнуть (платье выскользнуло из пальцев), но Малфой с легкостью перехватил её запястья и прижал руки к стене.
- Отойти? - полушёпот-полувыдох прямо ей в лицо. - Грейнджер, я тебя не узнаю, - голос вновь стал приторно-сладким. – Еще вчера ты пыталась меня соблазнить, а сегодня...
- Одумалась, - резкая попытка вывернуть руки из захвата. Бесполезно, у Малфоя была на удивление крепкая хватка.
Неожиданно он наклонился к Гермионе и требовательно коснулся упрямо сжатых губ. Она мотнула головой, вырываясь, уходя от непрошенной и неожиданной то ли ласки, то ли агрессии, но Малфой не дал ей возможности сопротивления, наваливаясь, вдавливая в стену, крепче сжимая пальцы.
Внезапный напор Гермиону удивил и испугал: зажатые запястья болели, дыхание прерывалось. Она понимала, что если Малфой не остановится сам или не предоставит ей возможности добраться до палочки, у неё нет ни единого шанса дать ему отпор. Но сопротивляться и не хотелось, тело предавало, становясь податливым. Хотелось подчиниться и не думать. Не думать с кем, зачем и при каких обстоятельствах. Оказаться в этих настойчивых объятьях и исподволь продолжить борьбу на этом поле: силой, страстью, болью... Еще несколько мгновений неуступчивости, и Гермиона сдалась, отбрасывая досужие мысли. Какая разница, что это Малфой? Изогнуть пальцы, царапая ногтями светлую кожу рук, оставляя еле заметные розовые полоски, впиться в тонкие бледные губы, отвечая, и почти не испугаться безумной искры, мелькнувшей в прозрачно-серых глазах. В этот вечер яростное безумие у них было одно на двоих.
***
Гермиона проснулась, уткнувшись носом в ключицу Малфоя. Он еще спал, разметавшись по кровати, широко раскинув руки. Светлые волосы упали ему на лицо, на котором теперь было на несколько царапин больше. Бледная кожа шеи была покрыта цепочкой синяков, а плечи и грудь – следами от ногтей. Смотря на расслабленное, кажущееся беззащитным лицо Малфоя, Гермиона испытывала почти стыд за вчерашнюю агрессивность. Хотелось загладить каждую ранку, вывести языком каждую отметину, заслонив нежностью былую жёсткость. Но это был Малфой, и такое поведение было бы слабостью, признанием, что он победил. Гермиона тихонько, стараясь не разбудить спящего, перебралась на другой край кровати и осторожно спустила ноги на холодный пол. В голове настойчиво бился вопрос: а как все было в первый раз, который она не могла вспомнить. Грубо, яростно и требовательно, как сегодня, или, может быть, иначе... нежно, тягуче? Гермиона с трудом подавила желание остаться, прижаться щекой к бледному плечу и подождать, пока дрогнут светлые ресницы. Она поспешно встала и начала одеваться. Стоило признать, что Малфой вновь одержал верх, и если в дневной борьбе они были на равных, ведь ни один из них не подобрался достаточно близко к разгадке убийства раздражара, то в ночной схватке вторую ночь подряд побеждал Малфой. Побеждал настолько безоговорочно, что хотелось выбросить белый флаг и сдаться на милость победителя. Но разве Гермиона Грейнджер когда-нибудь сдавалась? Оставалось только одно: во что бы то ни стало раскрыть убийство несчастного зверя первой.
***
Приоткрыв глаза, из-под ресниц проснувшийся Драко следил за девушкой, сидевшей на краю кровати. Обращенная к нему спина была тонкой и изящной, спутанные волнистые волосы скрывали линию шеи и узкие плечи. Было сложно не признать, что без одежды Грейнджер выглядела куда лучше. Вчера ему так и не удалось приручить дикого зверя, внезапно пробудившегося в теле бывшей гриффиндорки. Дикая кошка царапалась, кусалась, рвала кожу в жёстких поцелуях, ни на секунду не уступая, не подчиняясь, не признавая себя ручной. А хотелось взять её бережно, словно хрупкий музыкальный инструмент – скрипку, и осторожно выводить смычком приходящую на ум мелодию, вслушиваясь в отзывы струн, чувствуя, как инструмент становится послушным под умелыми руками. Но девушка, не поворачивая головы в его сторону, решительно одевалась, а сегодня Драко не хотелось действовать силой. Он притворялся спящим, пока дверь за Грейнджер не захлопнулась - так было проще.
***
Решив не завтракать, спиной почувствовав удивленный взгляд Элли, Гермиона решительно пересекла нижний зал и направилась в деревню. У нее не было никакого плана действий, и она слабо представляла, как можно вычислить преступника. Убийство злосчастного раздражара относилось к тому разряду дел, что несомненно снижали процент раскрываемости её отделу.
Она решила дойти до Кольентонов и попробовать еще раз расспросить Эмму, в отсутствие её не слишком сговорчивого супруга. Но на подходе к домик, её внимание привлекли громкие детские голоса, раздающиеся из соседнего двора. Гермиона обернулась.
Кудрявый мальчик лет десяти держал в руках большую красивую куклу, а напротив него, уперев руки в бока, стояла раскрасневшаяся девочка с растрепанными черными косичками.
- Эд, отдай куклу! - сердито потребовала девочка, протягивая руку. Мальчишка с задорной улыбкой покачал головой и увернулся, поднимая куклу над головой:
- Не отдам!
- Эд, отдай немедленно, а то я нажалуюсь папе!
- Врешь, Энни, - мальчик скорчил рожицу и показал язык. – Врешь-врешь-врешь. Никому ты не нажалуешься.
- А вот и нажалуюсь! – яростно пообещала девочка, подпрыгивая, пытаясь достать куклу из рук. – Вот всё расскажу папе, и он с тобой разберется!
- Это неправда-неправда, - мальчишка кривлялся, повыше поднимая руку.
- Правда!
- Нет! Нет у тебя никакого папы, и куклу тебе мама купила! Ты безотцовщина, я слышал, как мама говорила! – в голосе мальчика прозвучало злорадное торжество. Он победоносно посмотрел на застывшую, вмиг побледневшую Энни и неожиданно рассмеялся. Гермиона хотела уже вмешаться, но вдруг стекло в окне, около которого стоял Эд, чуть слышно затрещало и брызнуло яркими блестящими осколками.
Эд испуганно вскрикнул и, чудом не попав под град осколков, отшатнулся.
- И не нужна мне твоя кукла! – злобно крикнул он, бросая предмет спора в траву, круто развернулся и побежал. Энни, не шелохнувшись, стояла на прежнем месте и, прикрыв рот ладошками, испуганно смотрела на пустую раму.
Гермиона тоже так и осталась стоять у низкого заборчика, огораживающего участок. Оказавшись случайной свидетельницей проявления стихийной магии у маглорожденной волшебницы, она, наверное, впервые растерялась. Но, вспомнив первые всплески собственной магии, решила, что с девочкой необходимо поговорить.
- Энни, - окликнула юную волшебницу Гермиона и подозвала жестом к себе.
Девочка быстрыми шагами пересекла двор и застыла, хмуро взирая на девушку исподлобья и теребя кончик тёмной косички:
- Откуда вы знаете моё имя, мисс?
- Я слышала твою ссору с этим мальчиком, Эдом, - честно призналась Гермиона. – Ты не знаешь, почему разбилось стекло? – осторожно поинтересовалась Гермиона, желая выяснить, знает ли девочка о своих магических способностях. Но губы Энн неожиданно задрожали, пальцы девочки еще сильнее стали терзать кончик чёрной косы, и она разразилась громкими рыданиями:
- Я не специально, честное слово, не специально! Тут был Эд, он отобрал у меня куклу, дразнился и называл меня безотцовщиной. И я злилась, так злилась. И я не хотела, я не думала… - Энни всхлипнула. - Я просто… Я не хочу, не хочу… а то будет опять как с этим чудовищем! – рыдания прекратились так же внезапно, как начались. Девочка замолчала, глядя на Гермиону из-под сведенных бровей и шмыгая носом.
- Чудовище? Энни, какое чудовище? – Гермиона присела на корточки рядом с девочкой и осторожно обняла её за плечи. – Расскажи, не бойся.
Та подняла к Гермионе залитое слезами лицо:
- А вы не расскажете маме? Она будет сердиться.
- Если ты мне все расскажешь, поверь, я сама поговорю с твоей мамой – она не будет сердиться.
Несколько мгновений Энн еще размышляла над словами Гермионы, а потом, тяжело вздохнув, начала рассказывать:
- Это случилось два дня назад. Мы с ребятами играли в прятки, и я решила спрятаться на поляне – это недалеко от дороги и прятаться еще можно. Там густые, хоть и колючие кусты, зато если в них залезешь – мало кто найдет. Я только вышла на поляну и стала выбирать, за каким кустом мне спрятаться, как вдруг сзади раздался какой-то шелест, а потом верещание. И вдруг это… - Энни запнулась, - чудовище вылезло из кустов – волосатое, облезлое и ругается сквозь зубы, я испугалась… и… и… на него вдруг упало дерево, и его придавило, - девочка всхлипнула, утирая нос рукой. – Я испугалась и убежала. Я не хотела, правда-правда!
Гермиона, потрепав девочку по волосам, вздохнула:
- И никому ничего не сказала? - Энни печально покачала головой. – Пойдем, мне нужно поговорить с твоей мамой, а потом отправить письмо в министерство. Надо объяснить, что это всего лишь недоразумение. И не переживай, все будет в порядке, - юная волшебница робко улыбнулась.
***
Гермиона стояла у стойки и, прощаясь с Элли, считала минуты до отбытия из Литтл-Хантигтона. Каминную сеть должны были разблокировать ровно в пять вечера для одного-единственного перемещения.
Гермионе хотелось, как можно скорее уехать, чтобы не слышать пересудов об истинной причине гибели раздражара, не отвечать на повторяющиеся вопросы и главное - не встречаться с Малфоем. Но её желанию не суждено было сбыться. Когда до разблокировки камина оставалось пять минут, Малфой медленно и как-то устало вошел паб. Взглянув на маленький дорожный чемоданчик, лежащий на табурете у стойки, он привалился к косяку и ровным голосом поинтересовался:
- Уезжаешь?
Гермиона обернулась. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: «Знает, точно знает». Да и как тут не знать, когда всё магическое население деревни обсуждает выплеск стихийной магии у юной волшебницы и его последствия?
- Уезжаю, - Гермиона кивнула. Элли за стойкой внимательно посмотрела на одного, на другую и тактично скрылась за дверью подсобки.
- Поздравляю, - абсолютно равнодушно откликнулся Малфой и, развернувшись на каблуках, толкнул дверь.
- Драко, - собравшись с духом, окликнула его Гермиона. Малфой застыл в проеме и оглянулся. – Зачем это было тебе нужно?
- Что «это»? – поинтересовался Малфой, прислонившись к косяку.
- Это глупое пари и бессмысленное соревнование зачем?
Немного помедлив, Малфой захлопнул дверь и, не глядя на Гермиону, меряя широкими неспешными шагами зал, заговорил. Его голос звучал негромко, но как-то очень серьезно:
- Это игра, Грейнджер. Она позволяет мне почувствовать себя тем, кем я был до войны. Единственным наследником богатого и знатного рода, избалованным и любимым сыном. Мальчишкой, главная печаль которого в том, что не он первым поймал снитч в матче с Гриффиндором. И он упрямо идет к цели, надеясь в следующий раз обязательно выиграть. Ты знаешь, это не самая худшая роль. Правда, вот незадача, - он усмехнулся, - я опять проиграл. И теперь остаюсь тут узнавать, кто все-таки остриг этого проклятого хорька.
Гермиона смотрела, как стремительная секундная стрелка на настенных часах упрямо подбирается к цифре двенадцать, и молчала. Достойного ответа на такой порыв откровенности не находилось, а заставить Малфоя пожалеть о внезапной искренности не хотелось. Она мучительно пыталась подобрать слова, но её опять опередил Малфой:
- Тебе пора. Ровно пять. Министерство всегда назначает разблокировки на точное время, - и, не оборачиваясь больше, он быстро покинул паб.
***
Было темно, тихо и свежо – Драко распахнул окно в своей комнате и теперь стоял около подоконника и смотрел на тоненький серп молодой луны. Уже который день он был охвачен странным ощущением, определения которому Драко не смог бы дать. Ему было скучно: скучно искать вора, который остриг раздражара, скучно писать отчёт о проделанной работе и выписанных штрафах, скучно сидеть на приемах у Паркинсонов и до зубовного скрежета скучно принимать в гостях Гринграссов. Он маялся дурью: вечерами бездумно бродил по парку Малфой Мэнора или напивался в компании Блейза, выезжал на конную прогулку или играл полвечера с отцом в шахматы, читал и слонялся по магазинам… но даже это не могло развеять напавшую на Драко хандру. Нарцисса предлагала взять отпуск и съездить куда-нибудь отдохнуть, но он лишь лениво отмахивался и заверял мать, что все в порядке. Но хотелось чего-то непонятного: пить вино, смотря как захмелевшая Грейнджер внимательно рассматривает его, словно какую-то картину; слушать её глупости и слизывать крошки сыра с горячих обветренных губ; ловить её туфли на лестнице и слушать бредни про Золушку. Тогда все это казалось какой-то сумасшедшей забавой, а теперь хотелось повторить. И снова бросать вызов, соревноваться и чего-то добиваться. А еще почему-то хотелось выйти на улицу, лечь на скамейку, положив голову к Грейнджер на колени, и, смотря в тёмное беззвездное небо, говорить. О чём? Обо всём. О том, что остригла раздражара Шерри Боул, скрывшаяся с места преступления прямо перед прибытием Гермионы. Её видел в тот день мистер Хантигтон, но не придал этому значения, потому что и Драко, и Гермиона интересовались только тем, что происходило утром. Написать о том, как ему надоела эта работа в министерстве и как отец переживает из-за потери былого статуса. О том, что рядом с ней он чувствует себя задиристым мальчишкой, бросающимся с головой в очередную авантюру, с одной-единственной поправкой – теперь его не слишком волнуют вопросы крови. О том, что он, Драко, очень любит сладкое. И еще обязательно спросить, какой джем она предпочитает. Почему-то последнее было особенно важно.
Отправленное с совой послание, адресованное мисс Г. Грейнджер, состояло из одной-единственной строчки: «Спорим, я угадаю с трех раз твой любимый джем?»
Ответ пришел спустя минут сорок: «На что спорим?» Драко улыбнулся и торопливо начал писать ответ. Что-то подсказывало ему, что это будет далеко не последний их поединок.
The end
