Реальная любовь

Глава 1

Название: Реальная любовь
Бета: нет
Рейтинг: PG
Пейринг: ГГ/РУ, ГП/ДУ
Жанр: роман
Саммари: Если ты вдруг соберёшься писать книгу, то о чём она будет? О невиданных мирах, о бесконечных путешествиях, о страшных сражениях и жестоких войнах или о том, что всегда с тобой, что окружает тебя невидимым коконом, стараясь защитить и согреть? Роза Уизли дала свой ответ на этот вопрос.
Предупреждения: нет




Крохотный магазинчик «Флориш и Блоттс» широко распахнул свои двери, приветствуя всё прибывающих и прибывающих людей. И недаром большая часть магического сообщества в этот яркий весенний денёк столпилась у дверей старинного книжного магазина – в этот знаменательный день одна из самых выдающихся волшебниц магической Британии, а так же самая лучшая выпускница школы Хогвартс этого столетия, Роза Уизли, представляла свою новую книгу «Реальная любовь».
***
Я довольно обвела глазами волшебников, столпившихся внутри крохотного помещения, гонимых желанием не только купить мою новую книгу, но и получить автограф. Честно говоря, как говорит моя мама, чёрт меня дёрнул книги писать – а ведь хорошо пошло. Сначала небольшие рассказы, всякие небылицы (зачастую почерпнутые из речей Луны), потом были статьи для «Ежедневного пророка», пара заметок для «Придиры», вышло несколько сборников моих рассказов, был один роман, посвященный истории Хогвартса (больше всего, кажется, он понравился маме)…
Ну, и так далее, пока я не поняла, что передо мной лежит самый замечательный сюжет, настоящий, живой и такой реальный, что мне стало абсолютно ясно – либо я напишу эту книгу сейчас, либо уже никогда. И я взялась за работу. Признаюсь, когда мои родители прочли рукопись, они, мягко скажем, были не в восторге. Удивительным для меня, скорее, стало то, что вовсе не мама злилась больше всех. Наверное, в тот день я действительно смогла почувствовать, что испытывали жители Помпеи во время извержения Везувия. Папа в гневе был ужасен: он метался по дому, как дикая пикси, правда, голос у него был, к сожалению, громче. Ругался такими словами, что половину его речи, по-моему, было произнесено на каком-то редком наречье трольего. К тому же он размахивал руками и так покраснел, что мама всерьёз перепугалась, что у него случится сердечный приступ. Кульминацией этого действа стало публичное сожжение моей писанины.
Слава Великому Мерлину, что умом я пошла в маму, а в школе читала Булгакова – разумеется, родителям я всучила копию, потому моя рукопись восстала как феникс из пепла.
Единственное, что меня смущало, как и маму, это то, что все описанные мною в книге события происходили на самом деле. И не просто так, с какими-то совершенно посторонними людьми, а с моими самыми близкими родственниками. Хуже было то, что все эти родственники были либо национальными героями, либо ветеранами войны, либо…кхм, об этом чуть позже.
Пожалуй, сейчас самое время рассказать, о чём же, собственно я написала. Но сначала, должна признаться, что хотя всё описанные события действительно имели место быть, всё же я не могла стать свидетельницей каждой мелочи, поэтому кое-что я спрашивала у моих героев, ну, а что-то является плодом моего воображения. Имена, например. Папа строго-настрого запретил употреблять настоящие имена. Полагаю, это потому, что он стал одним из моих героев. Хотя для вас я сделаю исключение, и герои будут носить свои собственные имена, и вы узнаете то, чего никогда не узнает читатель из толпы. К тому же, должна заметить, что все события начались ровно за неделю до Рождества. Теперь, спустя 15 лет после него, мне кажется, что тогда все чудеса, запланированные на самое мистическое время года, кем-то (может Морганой?) были заранее перенесены, так сказать, до востребования.
~1~
Рональд Уизли, примерный семьянин и отец двух детей, ровно за неделю до Рождества, то есть, 15 декабря, сидел в своём кабинете, на втором этаже магазина «Ужастики Умников Уизли». Настроение его последние несколько дней было ни к чёрту. Таковым оно было по нескольким причинам: во-первых, несмотря на то, что магазин процветал, а в предпраздничные дни совершалось столько покупок, что спрос практически превышал предложение, человека заваленного работой это совсем не радовало, а во-вторых, полгода назад к Рональду в кабинет зашла молодая женщина лет 23. В тот момент вышла на пенсию прежний секретарь мистера Уизли, и вакансия вновь была свободна. Как можно предположить, пустовало место недолго, всё же не каждый день выпадает возможность работать на одного из героев войны, почётного обладателя ордена Мерлина Первой степени, в почти легендарном магазине, начало которому, как гласит вывеска у входа, положил ни кто иной, как Гарри Джеймс Поттер.
Не каждый. А папочке не каждый день выпадал шанс нанять на работу молодую, привлекательную особу, которая, к тому же, носила довольно редкое имя Кларисс. Я видела её всего лишь однажды. На Хэллоуин дядя Джордж каждый год устраивает вечеринку – дань традициям. Разумеется, из-за школы я на этих вечеринках никогда не была, но это был последний год для меня и для Ала, поэтому для нас сделали исключение, и дядя Невилл отконвоировал нас к родственникам. Скажу прямо – праздновать что-либо в тесном семейном кругу, состоящем только из взрослых, скукота смертная. В моей голове как раз крутился очередной сюжет для рассказа, и мне не терпелось поскорее сесть за стол и записать его. Алу тоже нечем было заняться, поэтому, развлекаясь, мы подожгли пару занавесок и взорвали котёл с пуншем. После этого сбежали на задний двор. Вот там-то мы и наткнулись на нового секретаря папы. Она была невысокой, как мама, наверное, её волосы были довольно густыми и вьющимися, насыщенного кофейного оттенка. Алу она, почему-то, сразу не понравилась, и он утянул меня в ближайшие кусты, где мы, собственно, и расположили наш наблюдательный пост. Несколько минут прошли в полной тишине, но вот резко распахнулись стеклянные двери, ведущие в садик, и из них вывалился папа. Это было ужасно, правда, мама уже как-то смирилась с тем, что хоть мой отец и неглупый человек, иногда он выставляет себя полным идиотом. Он сделал несколько неуверенных шагов, прежде чем спиной натолкнуться на Кларисс. Та вскрикнула от неожиданности, но затем сладко улыбнулась и помогла папе принять вертикальное положение.
- О, благодарю, - он склонился в совершенно уродливом поклоне и снова пошатнулся, - Мне действительно неудобно, что я…ик…вас толкнул.
- Ничего страшного, - она слегка повела плечами, от чего воздушный палантин, скрывавший их, сполз вниз по рукам, - Мне как раз очень хотелось, чтобы кто-то вышел, стоять в одиночестве – это замечательно, но иногда хочется с кем-нибудь поговорить, понимаете?
Я была бы не я, если бы сказала, что она – некрасива. О нет, эта женщина была действительно красивой и невероятно изящной. То как она держала осанку, легко, даже игриво, поворачивала голову или поднимала руку - все эти плавные и гибкие движения завораживали. Папа что-то вещал, а она, видимо, показывая, что слушает внимательно, периодически чуть-чуть наклоняла голову и улыбалась. Ненавязчиво, нет, на губах у неё играла еле заметная полуулыбка, невесомая и почти невидимая.
Мамочка, спасибо тебе, что ты такая умная! И спасибо, что Ал такой замечательный! От увиденного, мне захотелось с возгласами возмущения броситься к этой паре и, даже не знаю, что именно, но сделать хоть что-нибудь. Однако именно тогда, когда я вознамерилась это сделать, Ал крепко прижал меня к себе и накрыл ладонью мой рот. Таким образом, я вынуждена была молча наблюдать дальше.
***
Мистер и миссис Поттер счастливо прожили в браке ровно 11 лет. Согласитесь, срок немалый. За это время миссис Поттер уже успела стать самым выдающимся игроком женской сборной по Квиддичу, уйти из спорта и стать старшим спортивным корреспондентом «Ежедневного пророка». Её почти никогда не было дома, хотя Лили на тот момент едва исполнилось три месяца. Джинни переезжала из одной страны в другую, была то на этом матче, то на том, завтракала/обедала/ужинала то с тем, то с этим спортсменом или тренером. Времени ей не хватало ни на что, и 24 часа, что были в сутках, испарялись за какие-то мгновения.
Мистер Поттер был не менее занят. Через два года, после того, как родился Джеймс, он стал главой Авроората. В отличие от предыдущих начальников Авроората, Гарри Поттер не мог оставаться в стороне от центра событий. Он был героем до мозга костей, а это не изживается, сколько бы спокойных, полных любви и счастья лет, ты не прожил. Поэтому он тоже был в постоянных разъездах. Детей они всегда оставляли у нас, поэтому я часто забываю, что мы не родные братья и сёстры. Признаться, по-настоящему близка я всегда была только с Алом. Он был моего возраста, очень весёлый и совершенный сорвиголова, черта, кажется, передающаяся по наследству. Джеймс всегда старался подражать дяде Джорджу, поэтому довольно легко представить, как именно он себя обычно вёл. Лили же была младше и, хотя она и была очень милой, всё же больше подходила для Хьюго. Но рассказ не о нас, всё-таки, поэтому вернёмся.
В общем, все были заняты и не заметили, как осталась всего неделя до Рождества. Тётя Джинни впорхнула во входную дверь, и, не останавливаясь ни на секунду, она буквально подлетела к маме для исполнения «обряда приветствия». Ну, вы знаете, эта глупая привычка целовать воздух рядом со щекой. Моя тётушка похожа на огненный волчок, который раскрутили и пустили в свободный пляс. Она рыжая, невысокая, но очень стройная и совершенно неудержимая – проще фестрала на скаку остановить, не видя его, чем заставить тётю Джинни сбавить скорость. В этом плане, хотя папа и говорил, что в школе дядя Гарри тоже был тем ещё шилом в одном месте, сейчас он такой статный, движения его размерены и неторопливы, что даже не понятно, как именно они могут находиться рядом друг с другом хотя бы в теории. Зато, не смотря на всю размеренность движений, глаза мистера Поттера просто потрясающи! Яркие, со смешинкой, такие живые. Кажется, я опять сбилась…
Так вот, 15 декабря миссис Поттер пожаловала к нам с известием, что на Рождество она приглашена в …ширское поместье, где-то в Сассексе. Там должен был состояться рождественский бал, в честь Мировых чемпионов по Квиддичу этого года, и, как сказала тётушка, он должен был стать её звёздным часом, актуальной статьёй – прямо к Новому году. Поэтому она оставила с нами Ала, Лили она отправила к бабушке с дедушкой, а Джеймс на Рождество уехал в Австрию вместе со своей невестой – Люси. И фактически через полчаса после своего прихода, вновь чмокнув воздух около мамы, вылетела из нашего дома, громко стуча высокими каблуками по каменной дорожке.
Мистер Поттер появился у нас ближе к вечеру, чтобы попросить присмотреть за Алом, так как у него было очередное сверхсрочное дело, которое, разумеется, будучи благородным человеком, он взвалил на себя, а остальных «отпустил на праздники». Дядя Гарри может хоть трижды быть спасителем магической Британии, но в такие моменты мне он кажется просто невозможным дураком. Наверное, права бабушка Молли, говоря, что молодые часто заигрываются со своей работой и забывают, что у них есть семья, а ведь одно другого не исключает. Однако в тот момент я просто очень хотела, чтобы они снова были вместе.
***
Сначала я не хотела записывать эту историю, но подумала, что несправедливо выставить напоказ души родственников и не обнажить собственной, поэтому эта история обо мне. Если уж жизнь, бывает, преподносит нам сюрпризы, то начало этой истории сюрпризом не станет. Мысленно возвращаясь в тот момент, я уже не сомневаюсь, что за всё произошедшее со мной я должна сказать спасибо папочке. Если бы тогда, стоя на платформе 9 и ¾ он не произнёс той фразы, никогда бы я не… Точнее, бьюсь об заклад, что именно потому, что мой папочка не хотел этого знакомства, я и потащилась по узкому коридору Хогвартс-экспресса прямо за Скорпиусом Малфоем и села в то же купе, что и он. Говоря, что Скорпиус так же похож на мистера Малфоя, как Ал похож на дядю Гарри, мой папа был совершенно прав. По крайней мере, сначала сходство казалось очевидным: заостренные черты лица, ослепительно-белые волосы, серые глаза. Но когда я присмотрелась, то поняла, что черты хоть и острые, но совсем не вытянутые, линии не резкие, наоборот – плавные. Волосы светлые, но в них словно вплетены золотые нити – так они полыхали на солнце. А глаза были зелёно-серые, с неярким жёлтым ободком вокруг зрачка. Скорпиус Малфой унаследовал все черты, характерные для этого рода, однако, кажется, смог унаследовать от своей матери, Астории Гринграс, всё, что так не хватало его отцу, чтобы быть по-настоящему симпатичным. Но тогда, я была, скорее заинтересована в самом мальчике, а не в его внешности.
Почти час мы ехали в абсолютной тишине – я никак не решалась завести разговор, а он казался абсолютно равнодушным ко всему, что его окружало, кроме книги на коленях. А в этом моменте благодарить уже стоит Ала, который ввалился в купе, потому что Джеймс подтолкнул его в спину.
- Джеймс, какого гиппогрифа!... Ой, Роза, привет, ты здесь! – он замялся, потому что знал, как я отношусь к подобного рода восклицаниям. Но я была так взволнована сидящим напротив мальчиком, сыном бывшего, но всё же Упивающегося, что обращать внимание на всякие мелочи не было желания.
- Да, Ал, - рассеяно бросила я, - я здесь, как видишь.
- Тебя уж не пропустишь! – он хмыкнул и тут же, ни чуточки не смущаясь, забросил свой чемодан на верхнюю полку и уселся рядом со мной. Во время этой возни, Скорпиус молча продолжал читать книгу. Но стоило всем успокоиться, как он, всё также молча, опустил книгу и, подняв светлые глаза, внимательно всмотрелся в нас с Алом.
- Раз уж нам предстоит вместе проделать путь до Хогвартса, - он вздохнул, - Скорпиус Гиперион Малфой, приятно познакомиться, - встал и, чинно поклонившись, протянул руку Алу.
Вы даже представить не можете, как я боялась, что Ал повторит то, что сделал его отец в такой же ситуации. Но мы же не наши родители, Ал тоже встал и пожал руку Скорпиуса:
- Альбус Северус Поттер, рад знакомству.
Если Скорпиус и был удивлен или обескуражен, в чём, лично я, сильно сомневаюсь, то он ничем себя не выдал. Поняв, что я единственная, кого ещё не представили, тоже вскочила и выпалила:
- Роза Уизли, - когда я произнесла своё имя, мне стало так смешно. Ал и Скорпиус представились полными именами, а я лишь выдохнула это нелепое «Роза Уизли», но своё среднее имя я терпеть не могла, поэтому старалась его не произносить.
- Просто «Роза Уизли»? – Малфой-младший насмешливо взглянул на меня, но я промолчала, - Раз так…приятно познакомиться.
~2~
Не знаю, откуда в моём кузене столько мудрости или, даже, понимания, но только его слова действительно заставили меня хорошенько подумать головой, прежде чем броситься во всё тяжкие.
- Не надо, Роза, не вмешивайся! – сказал он мне, когда папа и Кларисс ушли обратно в дом, - Она молодая женщина, вполне возможно, что она со всеми флиртует – это ещё ничего не значит.
- А если она к папе подбирается? Мама не раз рассказывала, как в школе девушки пытались обратить на себя внимание папы и дяди Гарри, а уж что было после войны, ты и сам прекрасно знаешь! – Негодование переполняло меня и, хотя я и чувствовала, что приписываю всем женщинам, с которыми доводилось общаться моим папе и дяде, самые недостойные качества, даже не зная их, не могла остановиться.
- Знаешь, Роза, самое ужасное, что может сделать близкий человек тому, кого он любит – это рассказать о неверности. Ты понимаешь, что если ты расскажешь тёте Гермионе все свои предположения и догадки, она начнёт беспокоиться, строить свои предположения, и придумает себе такую историю, что самой страшно станет. А всё это окажется самым обычным флиртом, не выходящим за рамки приличий.
- А если это не так? Если своими предположениями я смогу предупредить неверность? – Несколько слезинок скатилось по моим щекам, я чувствовала такую обиду и при этом так хорошо понимала, что хочет донести до меня Ал, что внутри меня словно буря разыгралась.
- Роз, ты ведь все сама понимаешь, правда? Понимаешь, что ты здесь ничего сделать не сможешь. Даже если это неверность, ты только причинишь боль своей ненужной правдой. Ты только подумай,…пожалуйста, не смотри на меня так! Я не оправдываю неверность, просто хочу сказать, что люди, прожив вместе много лет, действительно могут устать друг от друга, им может казаться, что они уже всё знают и больше нет никаких загадок и изюминок. Начинают искать разнообразия, а после этого не просто раскаиваются и сожалеют, но, на самом деле, испытывают и стыд и боль, приходит понимание совершенного. Я уверен, что твой папа не способен причинить тетё Гермионе боль.
- Но ведь, если это происходит… Я имею в виду, не лучше ли рассказать, признаться? – Я абсолютно непонимающе смотрела на Ала, для меня он в миг превратился из валяющего дурака братца в кого-то, на подобии, профессора Дамблдора, о котором я столько слышала от родителей.
- Зачем? Зачем вызывать конфликт, особенно, если знаешь, что, скорее всего, больше такого не сделаешь? Измена всегда приносит боль и недоверие, поэтому лучше, на мой взгляд, просто попытаться исправить что-то в будущем, а не бесконечно ходить вокруг прошлых событий, цепляясь и придираясь, - Ал пожал плечами и слегка покачал головой.
Честное слово, никого в тот момент не было умнее и надежнее его, поэтому я сделала то, что сделала бы любая девчонка на моём месте – разревелась. А он просто обнял меня и успокаивающе гладил по голове. Спасибо, Ал.
***
Конечно, Альбус никогда бы этого не показал, но он очень переживал из-за того, что происходило с его родителями. Он по-прежнему сохранял спокойствие, когда мой папа сетовал на такое безразличие к семье, всё также вместе мы ввязывались во всяческие авантюры, но временами я замечала, каким задумчивым он стал. Если раньше его было сложно удержать на месте хоть минутку (весь в тётю Джинни), то в ту зиму он мог сидеть в кресле перед камином с совершенно отсутствующим взглядом. А когда мы гостили у бабушки Молли, и она просила нас нарезать овощи или хлеб, мог несколько раз порезаться и даже не заметить этого. Или, отлавливая очередного садового гнома, он только качал головой и отпускал вредное создание. Мог забыть обуться, перед тем, как выйти на улицу, забывал то, о чём говорил, прямо посередине предложения. Казалось, словно он потерялся среди всех своих мыслей, забыл дорогу назад или просто не хотел её находить.
А тётя и дядя были слишком далеки, во всех смыслах, чтобы обратить хоть толику своего внимания. На самом деле, хотя я так много говорю об Але, Лили с Джеймсом тоже переживали. Лили, как говорил Ал, стала очень много говорить, как будто выбрала обратное Алу оружие. Старалась побороть мысли словами, плохо спала – говорила, что не может, а на самом деле, думая, что никто не видит, пила зелье Бодрости. Джеймс же, о чём бы он ни говорил, старался не упоминать родителей, чтобы не давать бабушке повода печально вздыхать, а дедушке – молча утыкаться в газету. Мама с папой очень старались – всегда улыбались, не издавали трагических вздохов, не делали скорбных лиц.
А мистер и миссис Поттер, ни о чём не подозревая, предавались любимому делу, с каждым днём всё больше удаляясь от своей семьи. Ярко освещенные комнаты и пустые министерские коридоры удерживали лучше стен Нурменгарда, а стражники там были суровее дементоров – желание вернуться в прошлое, вернуть назад одновременно славные и грустные дни одиночества и мечты, казавшиеся заветными.
***
Вопреки словам Скорпиуса, наше знакомство продлилось много дольше, чем поездка до Хогвартса. Вообще-то, я бы в этом даже не сомневалась, если бы не всем известная межфакультетская борьба. Однако со времён дяди Гарри многое изменилось, к счастью, теперь бывшая когда-то межфакультетской борьба превратилась, скорее, в межстуденческую. Я имею в виду, что в целом школа была, если не приютом гармонии, то и не местом постоянных баталий. Разумеется, периодически происходили и всяческие стычки и тому подобное, но покажите мне школьников, которые не любят подобные вещи? Говоря по правде, этим даже наслаждаются.
Но, всё же, я переживала. Я точно знала, что Скорпиус выберет Слизерин, по той же причине, почему Ал выберет Гриффиндор: семейная традиция – вещь суровая. И, хотя я и знала, что дядя Гарри не будет против Слизерина (в отличие от папочки, вспомнить только, что он Хьюго сказал!), Ал никогда не выберет другой факультет. И я его понимала прекрасно. Знаете, у меня были сомнения, я долго думала о Рейвенкло, но потом вспомнила про маму и поняла, что хочу, чтобы титул Лучшей ведьмы столетия принадлежал выпускнице Гриффиндора, это было бы то, чем я действительно могла бы гордиться.
Всё произошло именно так, как я и ожидала. Что ж, вполне закономерно. Но, как я уже говорила, ненависть прошла вместе с войной, теперь мы все были просто студентами, которые могли радоваться жизни и радовались ей.
Не могу сказать, что страдаю излишней скромностью или стеснительностью, но, быть может, вам знакомо ощущение, что когда ты на самом деле заинтересован в человеке (независимо от характера заинтересованности), тебе всегда неловко сближаться с ним. Кажется, будто бы ты навязываешься, выставляешь себя на посмешище, ну, и прочие сомнения одолевают тебя, чтобы не твердил голос разума. Именно поэтому Ал стал тем, кто подружился со Скорпиусом.
На первом курсе они почти всё время проводили вдвоём, только лишь иногда приглашая меня. Тогда я обижалась, но теперь прекрасно понимаю, что в то время была похожа на маму, как никогда. Разумеется, что одиннадцатилетним мальчишкам было просто кошмарно скучно со мной. Даже Ал шарахался от меня как от прокаженной. Моя мечта пойти по маминым стопам не то, чтобы совсем исчезла, однако хорошенько была скорректирована. На мой взгляд, очень удачно, но ведь всем известно, что всё в мире относительно…
~3~
Считать собственного отца свиньёй – дурной тон, поэтому я считала его «не очень порядочным человеком». Думаете, я перегибаю палку? Но, подумайте только, канун Рождества, а папочка (между прочем, как и всю предыдущую неделю) пропадает невесть где. По словам дяди Джорджа, он покинул магазин уже два часа назад. Два, вы понимаете?! Скажите мне на милость, кто может аппарировать на максимально короткие расстояния в течение 120 минут, о, уже в течение 135 минут?
Я снова метнула беспокойный взгляд на камин. Единственное, что меня успокаивало – отсутствие мамы. То, что родителей нет дома, вполне могло означать, что они где-то вместе проводят это время. Но моим надеждам, как это ни тривиально, не суждено было сбыться. Мама, улыбаясь, вышла из камина, небрежно отряхиваясь и тут же убирая золу палочкой. Я сразу же подскочила к ней, спрашивая, где папа.
- Папа? Он ещё не вернулся, хотя…, - она замолчала и как-то мечтательно посмотрела в потолок и заулыбалась. Погруженная в какие-то свои мысли, мама быстро разделась и принялась за приготовление праздничного ужина. Мне было всё ещё не по себе, но Ал уже, подойдя ко мне, ободряюще пожал мою руку. Стало чуть лучше.
Папа вернулся, когда было почти десять часов. Втроём (Хьюго вместе с Лили и бабушкой с дедушкой отправился во Францию к дяде Биллу и тёте Флёр) мы уже накрыли стол, а мама даже успела переодеться. Собственно говоря, именно поэтому я не узнала, почему папа задержался – мамочка выпроводила нас с Алом одеваться к ужину.
Вечер прошёл довольно спокойно. Мама впервые за всю неделю выглядела по-настоящему умиротворенной и даже, пожалуй, счастливой. Зато папа…чувствовалось, будто иногда мыслями он возвращался к каким-то одному ему известным вещам, теряя нить разговора. Признаюсь, за столом это было всё, что я заметила, слишком поглощенная обсуждением новой модели метлы.
Но, несмотря на мою невнимательность за ужином, я сразу заметила, что мама готова заплакать, только открыв свой рождественский подарок. Но всё же, мамочка – героиня войны, и не с таким справляться приходилось, поэтому она, прижав коробочку с подарком к себе, улыбнулась папе.
- Его трудно было достать, но я подумал, что у тебя с этим предметом связано столько воспоминаний, да и занята ты, как всегда, сверх меры… - он неловко взъерошил волосы на затылке. На мгновение мне показалось, что я увидела того папу, что был на школьных фотографиях. Мама в этот момент, аккуратно держа предмет за золотую цепочку, вынула из коробочки Хроностраж 300 – новою модель хроноворота. Но улыбка так и не вернулась на её лицо.
***
Думаю, пока Ал был у нас, точнее, пока я бессовестно изливала ему свои собственные переживания, он худо-бедно отвлёкся от своих собственных. Да не покажусь я вам совершенно бесчувственным бревном, но все 17 лет, которые я к тому моменту прожила, я всегда искренне верила, что моих родителей не коснутся проблемы, которые теперь практически красным флагом маячили перед моим носом. Да и Ал, кажется, не был против моих излияний.
Совсем очевидным его состояние становилось, когда он получал письма от кого-то из родителей. Сникал сразу как-то, и сразу старался уйди в какое-нибудь безлюдное место. В отличие от меня, свои переживания он держал в себе, а я всё не решалась задать вопрос.
Только вот прямо в Новогоднюю ночь, когда уставшие после целого «Дня посещения всех известных и неизвестных родственников» уже собирались лечь спать, он сам поднял эту тему.
- Рози, - тихо позвал он меня, - Как думаешь, это у них возраст такой?
Мне не требовались объяснения, чтобы понять, кого имеет в виду Альбус.
- Не знаю, Ал, наверное, у твоих родителей это что-то вроде очередного «переходного возраста», как будто бы снова в школу вернулись, где все сами по себе, и никакой ответственности, - я закуталась в одеяло и, неуклюже встав со своей кровати, легла рядом с Алом на его кровать.
- А что тогда с твоими родителями?
- С моими… - Я задумалась, - Наверное, они просто устали. Знаешь, я, конечно, понимаю, что это беспочвенно, но ведь…, - я набрала в грудь побольше воздуха, - но ведь мама так расстроилась, открыв подарок. Словно, она ждала чего-то другого. А ещё, когда она домой пришла – в таком приподнятом настроении, и мои слова о папе её не удивили…
- Ты думаешь, что тётя Гермиона видела, как дядя Рон покупает что-то, и решила, что это её подарок, а затем…, - он не закончил фразу. Я слегка кивнула, подтверждая его догадку. – Но у тебя нет никаких доказательств.
- Знаю, да и после того, что ты мне тогда сказал, я всё равно не стала бы вмешиваться. Я просто воспользуюсь своим новогодним желанием, чтобы попросить у кого-то там, чтобы в нашей семье все были счастливы и чтобы всё наладилось. Не стало как прежде, а стало бы даже лучше, чем прежде. – Я улыбнулась, и Ал улыбнулся в ответ.
***
Вы будете смеяться (как папа, например), но с мальчишками я в школе общаться начала после нашего первого матча на втором курсе. Вообще-то, в основной состав я сразу не попала, поскольку отбор проходили ловцы, а меня взяли в резерв в качестве охотника. Хоть я была невысокой, довольно худой и летала не хуже, чем Ал, роль ловца была не для меня – мне никогда не хватило бы терпения так спокойно осматривать поле в поисках снитча, пока вокруг меня на огромной скорости летали остальные игроки и бладжеры. Говоря начистоту, мама вообще полагала, что относительно полётов на метле я пошла в неё, слава Владычице Озера, она ошиблась. Так вот, не участвовала бы я в матчах до тех пор, пока не окончил бы школу кто-то из игроков с седьмого курса. Но не было бы счастья, да несчастье помогло: на первом же матче против Рейвенкло один из наших охотников, Майкл Кеннуорт, седьмой курс, получил бладжером по голове. Сами понимаете, что какими бы продвинутыми не были способы лечения, такое быстро не проходит. Мадам Помфри, женщина без возраста, работавшая ещё при папе с мамой, несмотря на свой огромный опыт и самые новейшие средства, сразу дала понять, что раньше, чем через месяц Майкл начать играть не сможет. А в таком деле как Квиддич месяц без тренировок – это просто дохлый номер. Вот тут-то я и понадобилась, и меня сделали временным членом основного состава.
Надо сказать, что Рейвенкло, даже с неплохой командой, мы разнесли в пух и прах. Только я забила семь мячей, а Ал через двадцать минут после начала матча поймал снитч. Это было просто феноменально.
Не стоит и говорить, что после такого очевидного отрицания концепции «быть книжным червем почётно», Ал, наконец, перестал меня избегать, а Скорпиус, как мне казалось, проникся ко мне, если не симпатией, то, по крайней мере, интересом. И мне это нравилось, в двенадцать я была счастлива от того, что пара таких же лопухов как я, только мальчишки, меня заметили и приняли.
Золотое трио возродилось, правда, с заменой – вместо Грейнджер мы заполучили Малфоя. Когда первый раз в голову пришло, долго не могла избавиться от горького сожаления, какой-то необъяснимой печали и обиды. Обиды за то, что ещё одна частичка мамы осталась в прошлом. С другой стороны, мне кажется, что из нас получилось гораздо более колоритное трио, слишком все разные были. Ал, до боли напоминая мистера Поттера, хоть и не отличался особым прилежанием в учёбе и довольно часто лишал факультет баллов, в моменты, требующие особого отношения, бывал серьёзен и сосредоточен, как никогда, а слова его были тщательно взвешены и обдуманы. Скорпиус, если судить по рассказам родственников, совершенно не походил на своего отца: учился он замечательно и был действительно умным парнем, зато внешний вид оставлял желать лучшего. Вечно взъерошенные волосы, не до конца застёгнутая рубашка и свободно завязанный галстук, пальцы вечно в чернильных пятнах – казалось, будто он действовал вопреки всему аристократическому магическому сообществу. И баллы терял с той же частотой, что и Ал. Единственным положительным субъектом выходила я, хотя меня с трудом можно было назвать точной копией мамы. Да, я любила проводить время в библиотеке, я вообще книги люблю. Я отлично училась, просила дополнительные задания так часто, как только это было возможно, стала старостой и взваливала на себя все обязанности, от которых отказывались более разумные сокурсники – в целом, я была всем, что могло принести мне звание «Лучшей ученицы столетия». Но вот баллы я тоже теряла. Хотя и не так часто и не так много, как мои незадачливые друзья…
~4~
С самого рождественского вечера родители почти не общались. Папа постоянно пропадал в магазине, а мама, у которой был отпуск, бесцельно ходила по дому, поражая каким-то обреченно молчаливым спокойствием. Я, конечно, знала, что мама сильная, и папу она любит, но в то время я была совсем не уверена, что даже такая любовь сможет пережить подобные испытания. Единственное, что меня более или менее успокаивало – это то, что открытых боевых действий никто из них не начинал. Однако успокаивало это только поначалу. Потом я словно провалилась в пучину отчаяния и безысходности.
Моим светом во тьме, как и много лет до этого, был Альбус. Для меня его голос стал голосом разума, не замутнённого переживаниями. Я эгоистично не хотела представлять, чего это стоило ему самому, ведь в его семье хоть и не было измены, было безразличие. Не знаю, что тяжелее вынести…
Всё это безмолвие отягощалось предстоящим приёмом в Министерстве. Ни мама, ни папа, очевидно, не горели желанием идти куда-либо, предпочитая предаваться тихому отчаянию и самоистязанию, вместе с истязанием близких. К несчастью для родителей, этот приём был в честь Отдела магического правопорядка, где работала мама. Они недавно очень удачно провели «операцию» по устранению одного из основных законов «О чистокровности магического населения и привилегиях древних фамилий», ну, или как-то так… К тому же, маме собирались какой-то грант за содействие в заключении договора «О магическом сотрудничестве волшебников и разумных волшебных существ». Проще говоря, мамочке удалось наладить контакт с непарнокопытными братьями по разуму.
Это был вечер 1 февраля, было довольно морозно, и под ногами скрипел искрящийся снег. Мы даже замёрзли пока ждали карету из Министерства, что, по-моему мнению, было каким-то архаизмом. Но, наверное, и мороз, и карета, и звёзды в высоком зимнем небе были такими сказочными, что на какое-то мгновение я забыла, что в этом мире есть проблемы.
Полагаю, что описывать приём смысла нет - за меня это гораздо лучше сделали светские хроникёры. Лично для меня все эти официальные приёмы всегда были абсолютным фарсом. Даже мама, всегда вежливо слушающая то, от чего любой другой немедленно бы уснул, во время официальной части словно впала в прострацию. Папа беззастенчиво храпел рядом с ней. Мы с Алом терпеливо высидели вступление и мамину речь, а потом со спокойной душой пробрались сквозь толпу к столу с угощениями. И там встретили Скорпиуса, который, кажется, совершенно позабыв, что он не один в зале, уплетал вишнёвый пудинг и что-то быстро строчил в своём блокноте. Ну, это я потом узнала, что он «новая Рита Скиттер», поставляющий сплетни в глянцевые журналы и в специальные разделы «Ежедневного Пророка».
Знаете, говорят, «счастливые часов не замечают», и правильно говорят. За нашей беседой мы не заметили окончания официальной части приёма и того, как волшебники в разноцветных мантиях, порядком утомленные долгими речами, разбредись по залу. Поэтому для меня было неожиданностью услышать рядом мамин голос. Она разговаривала с папой, и я отчетлива слышала весь разговор.
- Гермиона, я совершенно не понимаю, к чему ты ведешь, - папа не смотрел на маму, предпочитая разглядывать свои начищенные до блеска ботинки.
- Рон, дорогой, я просто задать вопрос. – Мама говорила очень тихо и очень спокойно, наверное, папа, как и я, предпочел, чтобы она кричала. – Чтобы ты сделал на моём месте, если бы увидел, как твой муж покупает золотой кулон, а потом дарит его не тебе? – Хотя мама и казалась спокойной, её руки так сильно сжимали сумочку, что побелели костяшки.
Папочка на вопрос отреагировал неожиданно: он, удивленно взглянув на маму и ничего не ответив, направился к выходу из зала. Не знаю, заметила ли это мама, но как только папа покинул зал, скрывшись за дверью, за ним тенью последовала невысокая фигура. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто это был – Кларисс.
Конечно, я понимаю, что мои действия не были образцом поведения хорошей дочери, но тогда я не отдавала себе отчёта, что именно я делаю, а главное, зачем. Никаких задних мыслей у меня не было – просто порыв. Обычно я бываю крайне неуклюжа, но в тот вечер, пробираясь сквозь толпу и выскальзывая в полутёмный коридор, я проявила не дюжие способности владения своим телом.
Их я увидела не сразу. От того, чтобы быть замеченной меня спасла тень вдоль стены и интуиция, толкнувшая в тёмный боковой проход. Я не слышала, о чём папа говорил со своим секретарём, но готова была побиться об заклад, что он пытался внушить Кларисс, что чтобы там между ними ни было, всё это было ужасной ошибкой. Мне казалось, что она была пристыжена, но спустя лишь мгновения, я поняла, что совершенно не разбираюсь в людях, особенно, наблюдая за ними со спины. Кларисс стремительно, но до безумия изящно, подалась вперёд и, одновременно приподнимаясь на носочки, прижалась губами к губам папы. Тот пораженно замер, но затем, видимо, придя в себя, мягко, но решительно, отстранил девушку, как виновато при этом пакачав головой. Кларисс сделала несколько неуверенных шагов прочь от папы. А затем резко развернулась. Именно в тот момент я поняла, почему же мой папа увлёкся. Эта женщина была очень похожа на маму: фигура, черты лица, волосы – всё, только глаза у неё были светло-голубыми, холодными и какими-то неживыми, несмотря на стоящие в них слёзы.
Когда Кларисс ушла, я осознала, что еле дышала, стараясь не привлечь к себе внимания, но при этом и сама не обращала ни на что внимание, кроме этой пары. Поэтому я не сразу заметила одинокую фигуру, стоящую у дверей зала…
Мама всё видела, и только Мерлину было известно, о чём же она думала и что чувствовала.
***
Мы вернулись домой довольно поздно. Родители не произнесли ни слова по дороге домой, а как только мы переступили порог, вовсе разошлись по разным комнатам – с недавних пор папа спал в комнате для гостей. Ночью я не удержалась и рассказала всё Алу. Он не удивился, но было очевидно, что хотя и у его родителей всё было далеко не гладко, за тётю с дядей он тоже переживал. Видимо, он тоже до последнего надеялся, что мой папа не способен на измену.
- Как думаешь, что теперь будет? – я всматривалась в очертания его лица, едва освещенного лунным светом.
- Не знаю, Рози, как карта ляжет… - Ал перевернулся на спину и задумчиво стал разглядывать потолок. И почему в моменты безысходности все обращаются к этой части помещения?
Той ночью я почти не спала, не могла перестать вспоминать, что произошло на приёме. Да к тому же меня, сказать по правде, очень беспокоил и предстоящий утром визит в Нору. Бабушка, дедушка и Лили с Хьюго как раз вернулись из Франции. Должны были ещё приехать тётя Джинни и дядя Гарри – это так же не добавляло спокойствия. И, уж не знаю почему, этот визит пугал.
Утром родители снова не проронили ни слова – тишина угнетала, поэтому, едва позавтракав, мы с Алом бросились собираться. Мы искренне надеялись, что в кругу семьи, да к тому же в компании бабушки Молли всё как-нибудь, да наладится.
Несмотря на мои опасения, что мятежные души родителей Ала не позволят им одновременно оказаться в одном и том же месте, они оказались. Это подарило мне совсем крошечную, почти незаметную, но надежду. И до обеда эта надежда поддерживалась весьма душевной атмосферой за столом. Наверное, это было потому, что бабушка и Лили наперебой рассказывали про поезду, изредка комментарии вставлял Хьюго, а дедушка только посмеивался, когда кто-то из троих явно приукрашивал события. Но стоило рассказу закончится, как за столом повисла уже ставшая привычной тишина. И бабушка Молли всё таки сделала то. Чего я так боялась. она зажгла огонь, в комнате, полной газа:
- Ох, Джинни, дорогая, ты так осунулась! Это всё твоя работа: ты совсем за собой не следишь, да и за Гарри тоже. Посмотри, какие у него круги под глазами! А уж Лили и Аль… - Закончить мысль она не успела. Мне стало ужасно некомфортно, я чувствовала, что разговор настроен не на мирный лад.
- Мама! Не начинай снова, мы уже говорили об этом миллион раз!
- Да, говорили, но ты, видимо, совсем не осознаешь, что теперь у тебя семья есть, и ты просто не имеешь права вести себя настолько безрассудно! – тётя Джинни, не выдержав, резко встала из-за стола. Она случайно задела столешницу, от чего посуда на столе жалобно звякнула, словно предупреждая о надвигающейся буре.
- Скорее, у тебя нет права говорить мне такое! Я не бросала семью, просто у меня есть работа, которая возлагает на меня определённые обязательства! Ты рассуждаешь о том, о чём не имеешь ни малейшего понятия! Ты никогда не работала! – Джинни в гневе была даже хуже папы, поэтому Ал попытался остановить разговор, пока он не вылился во что-то похуже. Но его смело гневом тёти, как маленькое деревцо бурным потоком. – Я не собираюсь быть только «женой Гарри Поттера», я хочу быть полноценной личностью, со своим именем и своими достижениями!
- Ты и так достигла много, ты можешь совершать достижения, не бросая семью! – бабушка непонимающе смотрела на свою дочь, словно не узнавая её.
- Я никого не бросала, я просто делала свою работу!
- Миссис Уизли, думаю, мы с Джинни сможем решить это сами, не хотелось бы всем портить день, - дядя Гарри медленно поднял свои потрясающие глаза на жену, но, по всей видимости, недооценил силу её раздражения и гнева.
- Нет, Гарри, давай разберёмся сейчас! Почему только я должна отвечать на подобные вопросы? Ты, например, не хочешь рассказать о своих геройских походах по делам авроората в Рождественскую ночь? А?
- Мог бы спросить то же самое и у тебя, - таким я дядю Гарри никогда не видела, но у меня было стойкое ощущение, что он действительно старается причинить боль. Это был ужасным, и я, пожалуй, впервые в жизни, сорвалась.
- Заткнитесь! – Меня трясло от злости. – Вы так замечательно думаете только о себе, что даже у меня слов нет! Я всегда полагала, что мои дядя и тётя – взрослые люди, способные на объективные суждения и разумные решения! У вас есть семья, есть замечательные дети, есть возможность путешествовать, есть возможность заниматься любимым делом – что вам ещё надо?! Свободы? Свобода нужна в 17, когда человека разрывает юношеский максимализм и даже просьба принести чаю кажется приказом! Вот когда свобода нужна, свобода от предрассудков и неверных и поспешных выводов! А вам жить надо, жить тем, что у вас есть!!! – Я с трудом дышала, а поток гневных слов всё не заканчивался. Честно говоря, в какой-то момент я вообще перестала соображать, что говорю. Именно тогда меня оборвал резкий мамин окрик:
- Розалин Нимфадора Уизли! – Это было тем, что опрокинуло остатки моего терпения.
- Не! Называй! Меня! Нимфадорой! –И в этот момент словно кто-то выключил звук. Стала ужасно тихо, только почему-то все мои родственники со слезами на глазах смотрели на меня. Откуда мне было знать, что несколько лет назад с точно такими же интонациями эту фразу выкрикивала другая волшебница. Я не знала. Наверное, этим незнанием я и прекратила ссору и избежала наказания.
~5~
Все произошедшие за каникулы события совсем лишили меня чувства времени, поэтому возвращение в школу было неожиданным, и несколько болезненным. мне не хотелось уезжать, пока я не узнаю, что с моими родными. Меня успокаивало то, что в школе кроме Альбуса будет ещё и Скорпиус. Он писал мне несколько раз за каникулы, что я отвечала, сейчас уже не вспомню – обидно, но не до этого было. Помню только последнее письмо. Сейчас думаю, может, он и, правда, не зря Предсказания не бросил, может, правда дар?
Хоть я и не помню содержания писем, я уверена, что ни словом не обмолвилась о том, что происходило в моей семье. Скорпиус был мне очень дорог, но выносить склоки из избы я считала ненужным. Но его последнее письмо поразило меня.
«Роза, я не могу объяснить, почему пишу тебе это, но, наверное, я считаю, что это правильно. Несколько лет назад мои родители сильно поссорились. Мы тогда с мамой целых полгода жили в доме моих бабушки и дедушки с маминой стороны. Помнишь, ты ещё тогда удивлялась, почему мне вдруг письма так часто приходить стали? Так вот, тогда я этого, конечно, не знал, но моя мама случайно узнала, что у отца была другая женщина. Причем, насколько я знаю, он был с ней всего лишь однажды, а потом сразу же расстался.
Вообще, мама у меня замечательная, она, кажется, всё понимает. Даже отца тогда поняла, только простить не сразу смогла. Думаю, ей было неприятно думать, об измене, о том, что настолько близкий человек способен причинить такую боль.
Ты, наверное, думаешь, что мои родители поженились из-за какого-нибудь договора? Но, поверь, это совершенно не так. Да, они познакомились на каком-то приёме, но я верю, что они поженились, потому что любили. Слишком многое говорит об этом. И, в конце концов, полагаю, именно это чувство помогло маме забыть. Сейчас родители даже не вспоминают то время.
Надеюсь, что твои родители тоже смогут забыть.»
Сначала я подумала, что это Ал всё рассказал, но он, прочитав письмо, кажется, удивился даже больше, чем я. Потом Скорпиус рассказал, что это было чистой догадкой. Просто слишком уж я часто упоминала родителей, а на том приёме в Министерстве, оказывается, не только я занималась шпионажем. Но это уже было позже, а в момент, когда я только прочла письмо, я тоже поверила, что всё ещё может быть хорошо.
14 февраля того года в прямом смысле свалилось на меня, как снег на голову. Честное слово. Ну, кто мог подумать, что этот день и правда может приносить любовь? Я-то все семнадцать лет полагала, что ничего, кроме глупых сердечек и открыточек этот день принести не может. Иногда так приятно бывает ошибаться, даже удивительно.
Стоило мне спуститься в нашу гостиную, как меня, ещё даже не совсем проснувшуюся, схватили за руку и куда-то поволокли. Очнулась я в каком-то пустынном коридоре, куда меня приволок Ал. Коридор этот был тупиковым, но зато там были огромны окна, через которые практически беспрепятственно лился солнечный свет. Не знаю, думаю, у меня действительно случились галлюцинации, ведь не мог же человек и в самом деле светиться, даже волшебник! Но Ал сиял. Не говоря ни слова он протянул мне кусочек пергамента. Почерк бабушки я узнала сразу. Трясущимися от волнения руками я развернула письмо…
Строчки прыгали перед глазами, а потом я поняла, что вовсе не строчки это прыгали, а я, как самая последняя дурочка, собралась реветь. Бабушка писала, что решила с утра наведаться к родителям Гарри, потому что вечером её не понравилось, как тётя закончила разговор. Когда же она появилась в гостиной, то…дальше было очень неразборчиво, но я прекрасно поняла, что же написала бабуля. Мои щеки запылали, я была совсем не готова узнать такие интимные подробности. Насколько я поняла, ба решила не смущать «детей» и быстро ретировалась в Нору, чтобы написать это письмо.
Несколько мгновений я всё ещё оторопело смотрела на то, что только что прочла, а затем с совершенно нехарактерным для меня визгом бросилась к Альбусу, повисая на нём. Он радостно обнял меня и закружил. Теперь оставались только мама с папой.
***
Что ж, мои родители, в отличие от родителей Ала, были действительно очень упрямыми(а мама ещё смела удивляться, в кого я такая уродилась!). Хотя, и случай у них всё таки был другим. О том, что произошло с ними в день Святого Валентина, я узнала позже, но чтобы не нарушать хронологию, расскажу об этом так, словно я сама была свидетельницей этих событий.
Думаю, мама догадывалась, что я не совсем круглая дурочка и тоже вижу, что происходит. К тому же, в отличие от меня, мисс Сама Наблюдательность, мама заметила меня в том коридоре в Министерстве, поэтому и рассказала. Оказывается, где-то через неделю после нашего отъезда, она впервые с того дня заговорила с папой. Тот, слава всем эльфам, ничего не отрицал и никак не оправдывался. Думаю, в этот раз папа и правда чувствовала, что виноват, и такую вину, ох, как не просто искупить.
Первый разговор совсем не клеился, мама чувствовала, что папа сильно опасается, как бы она не захотела развестись. Да, что и говорить, папа действительно глупел, когда дело касалось мамы. Иначе, он бы давно заметил, как сильно она его любит.
После этого разговора напряжение совсем не ушло, однако они стали больше разговаривать, могли без истерических ноток обсуждать то, что произошло. Но вот помириться окончательно не получалось. Мама действительно всё ещё помнила и кулон и поцелуй. Поэтому она решила уехать на несколько дней к родителям, чтобы спокойно всё обдумать. Мысли, по всей видимости, были совсем не радужными. Она бесцельно бродила по пустому дому, дедушка и бабушка уехали отдыхать, гуляла по магловскому Лондону и методично вгоняла себя в депрессию.
Сложно в это поверить, но моих родителей спасла моя тётя – парадокс, не правда ли? Она, совершенно счастливая появилась 13 февраля на пороге дома маминых родителей и буквально в красках расписала примирения с Гарри. Когда тётя Джинни счастлива очень сложно не заразиться её настроением, поэтому около пяти утра мама появилась в нашем доме, а затем…
На самом деле мама не рассказала, но я что, зря столько лет со слизеринцем дружила? Копаться в воспоминаниях родителей не хорошо, но очень интересно.
«Мама, буквально выбежала из камина и, бросив сумку на пол, тихо прошла в комнату для гостей. Папа и правда оказался там и выглядел очень плохо. Наверное, он плохо спал с тех пор, как они поссорились. Мама мягко провела рукой по его волосам, по его щеке, как вдруг её руку перехватила рука папы. Несколько минут он смотрел на неё так, словно она была миражом, наваждением, но в этом взгляде было то, чего никогда не было, когда он смотрел на других женщин.
- Какая же ты красивая, - папа очень медленно провёл свободной рукой по маминым волосам.
- И как у тебя только получается смотреть на меня так, словно мы не провели все эти годя вместе?»
Дальше я смотреть не стала, понимая, что не готова увидеть ТАКОЕ! Для меня было главным, что они смогли преодолеть себя.
***
Вам, наверное, интересно, что же произошло с нашей троицей? Ну, возможно, я вас и разочарую, но мы втроём сбежали в Визжащую Хижину, не забыв, конечно, прихватить немного еды, и весь день болтали о всякой ерунде. В тот момент я не думала о любви в том смысле, в каком её понимали мои родители, но я знала, что очень люблю сидящих рядом со мной мальчишек и никогда не захочу с ними расстаться.
Может, когда-нибудь придёт и мой черёд, а, может… Впрочем, кто знает, это тайна.