Глава 1Название: Большая любовь больших людей
Рейтинг: G-13
Пейринг: Хагрид/мадам Максим
Жанр: романс
Саммари: Мадам Максим приезжает в Хогвартс, чтобы помочь восстановить разрушенную в годы войны библиотеку, а, заодно, зайти к Хагриду на чашку чая.
– Мадам Максим, – Минерве пришлось запрокинуть голову, чтобы встретиться взглядом с собеседницей, - я крайне признательна вам за ту помощь, которую вы оказываете школе.
– Не стоит благода’гности, – отмахнулась директор Шармбатона, - многие пост’гадали в этой войне. Наш долг помогать д’гуг д’гугу. Институт ‘Огва’гтс рискует ‘гасте’гять свой междуна’годный п’гестиж.
Макгонагалл едва удержалась, чтобы не фыркнуть. Еще бы, ведь замку пришлось пережить одну из самых кровопролитных битв за всю историю волшебного мира. Министерство, разумеется, выделяло средства на восстановление школы, но их все равно не хватало. К тому же не все можно исправить золотыми галеонами. Во время битвы серьезно пострадало культурное наследие Хогвартса, в частности древнейшая в Англии библиотека, которая в свое время ничуть не уступала министерской. Мадам Максим привезла из Франции несколько копий ценных рукописей, которые Британия потеряла во время войны с Темным Лордом.
– Надеюсь, Вы переночуете в замке? Сегодня в Хогвартсе запланирован праздничный ужин по случаю праздника Святого Валентина. Уверена, Вам будет интересно.
– С п’гевеликим удовольствием, – кивнула мадам Максим, сверху вниз глядя на Макгонагалл, – если Вы не воз’гажаете, я хотела бы немного п’гогуляться по замку и террито’гии.
– Разумеется. Я могла бы попросить кого-нибудь из преподавателей провести вам экскурсию.
– Не стоит. Я п’гек’гасно здесь ориенти’гуюсь.
С этими словами она вышла из кабинета директора. Каменная горгулья испуганно отскочила в сторону, открывая проход.
У большинства учеников уроки уже закончились, и коридоры Хогвартса встретили Олимпию шквалом детских голосов. Разговоры шли в основном о празднике. То и дело попадались группки хихикающих девочек, возбужденно обсуждающих перспективу получить валентинку от самого красивого парня школы. Юноши относились ко Дню Всех Влюбленных заметно прохладнее. Один парень, краснея, под дружный хохот своих однокурсников, никак не мог заставить замолчать орущую признание в любви открытку.
Появление мадам Максим в стенах замка естественно не осталось незамеченным и произвело немалый фурор, особенно среди младших курсов, которые видели великаншу впервые. Многие с неподдельным интересом смотрели вслед проходящей мимо женщине, гадая заденет ли она головой очередной канделябр.
Наконец, преодолев шесть лестничных пролетов и десяток коридоров, Олимпия вышла через главные двери замка, с наслаждением подставив вспотевшее лицо свежему, морозному воздуху. В несколько гигантских шагов она пересекла заснеженный двор и направилась в сторону домика на опушке Запретного леса.
Из-за равномерного слоя снега, шапкой лежащего на крыше, хижина Хагрида напоминала огромный торт-мороженое.
Женщина забарабанила в дверь. От ее мощных ударов на дереве появились вмятины.
– Отк’гой, негодяй. Немедленно отк’гой!
– Олимпия, – Хагрид остановился в нескольких метрах за ее спиной. Огромный полушубок делал его похожим на медведя. Выглядел он смешно и смущенно. Нервно переминался с ноги на ногу, глупо улыбался в бороду, пытался пригладить рукой непослушные волосы, – это ты?
– Я, – Максим круто развернулась, устремив на него разгневанный взгляд. Ее ноздри раздувались, глаза сузились, и дышала она тяжело, будто после долгого бега, – а ты ждал видеть кого-то другого?
– Да мало ли кто мог зайти. – Хагрид сделал несколько неуверенных шагов по направлению к хижине, но остановился, натолкнувшись на направленный на его грудь палец. – Но я… это… очень рад, что это именно ты. Я ждал тебя, Олимпия. Все думал, когда ты….
– Думал? Я два года ждать от тебя письма! Ты гнусный обманшшик! Ты забыл меня.
– Да нет, я писал, – промямлил Хагрид, потупившись и густо покраснев, - вот только порой напишу и думаю, мол, на что тебе мои записки. Я ж красиво-то писать не умею.
– Я отк’гыть тебе душу, – продолжала распаляться мадам Максим, не желая обращать внимания ни на какие объяснения. – Думала, ты честный человек. А ты п’госто жалкий, ничтожный подлец, Рубеус!
Она еще некоторое время продолжала выкрикивать оскорбления, активно жестикулируя и картинно закатывая глаза. Волосы растрепались, и одна прядь теперь все время падала на лицо. Хагрид больше не пытался вставить извинения и, со скорбным выражением, выслушивал льющийся на него поток ругательств.
– С меня довольно издевательств, я ухожу, - в гневе она топнула гигантских размеров сапогом. Однако спустя три минуты, она все еще стояла на том же месте, не делая попыток куда-либо уйти. Хагрид облегченно вздохнул.
– Чайку может, а то уж больно морозит нынче.
Ничего на это не ответив, Олимпия развернулась и с такой силой дернула ручку двери, что выломала ее вместе с замком. На расчищенную перед домом площадку с крыши посыпался снег, образовав приличного размера сугроб.
Войдя в натопленную хижину, мадам Максим уселась за стол, табурет под ней опасливо заскрипел. Клык немедленно водрузил огромную голову на колени женщины и залил слюнями роскошную лиловую мантию.
Хагрид поспешил к огню ставить чайник, пробормотав восторженно:
– Пожар, а не женщина.
– Ты что-то сказал?
– Ничего. Говорю, хорошо пришел во время, а то вон какое пламя, погореть бы мог.
Пока Хагрид наспех протирал чашки, Олимпия обвела внимательным взглядом убранство комнаты и пришла к выводу, что с момента ее последнего визита ничего не изменилось. Это ее немало удивило, ведь до нее доходили слухи, что во время последней битвы жилищу Хагрида тоже досталось. Вся злость куда-то улетучилась, и она заговорила уже более спокойным голосом:
– Я слышала, у вас сегодня намечается то’гжество по случаю Дня Всех Влюбленных. Мы во Ф’ганции тоже т’гепетно относимся к этому п’газднику. У нас в этот день юноши т’гадиционно дарят д’гагоценности своим возлюбленным, – она с грустью посмотрела на свою руку. На указательном и среднем пальцах красовались перстни с крупными драгоценными камнями, а вот безымянный был без кольца. – А какие т’гадиции существуют в ‘Огва’гтсе? Да вам кажется без’газлично, что я говорю, – обиженно вздохнув, добавила она, глядя на широкую спину Хагрида, по-прежнему колдующего над незакипающим чайником.
– Э… – Рубеус выпрямился и оглянулся на собеседницу, – да слушаю я, слушаю. У нас тоже…это… отмечают. Ну, детишки в основном конечно. Да вы, поди, слышали, как они об этом на каждом углу щебечут. А по мне так это и не праздник вовсе. Так, ребятне посмеяться, да об уроках лишний раз не думать.
– Вот как? – Олимпия обиженно поджала губы.
Чувствуя, что ляпнул что-то не то, Хагрид поспешил исправить положение:
– Может и нам того, праздничек отметить. У меня тут было кой чего припрятано, – погремев всякой домашней утварью, он извлек из шкафа запыленную бутыль с чем-то мутным. – Вот, на черный день берег. Ну, на праздник, в смысле.
Максим опасливо покосилась на бутыль и настороженно принюхалась, когда Хагрид, крякнув, выдернул пробку.
– Вино, – торжественно провозгласил Хагрид, разливая содержимое по ведерным кружкам – Оно… это… с годами только лучше делается.
– Вино – да, – не смогла ни согласиться Максим.
– Ну, как говорится, с праздничком, – Хагрид салютовал Олимпии, и, громко глотая и заливая жидкостью бороду и усы, разом выпил половину своей порции.
Мадам Максим натянуто улыбнулась и, поморщившись, тоже пригубила. Это было определенно не вино.
Повисла неловкая тишина. Хагрид отскребал ногтем какую-то пакость, налипшую на столешницу. Максим постукивала пальцами и печально смотрела в окно. Клык, прикрыв глаза, шумно засопел.
– А я слыхал, ты школе приехала помочь, – наконец нарушил молчание Хагрид. – Это ты молодец. Правильно.
– ‘Огва’гтс – старейшая школа, но если не п’готянуть ее ‘гуководству ‘гуку помощи, она может п’гийти в совершеннейший упадок. От библиотечного фонда п’гактически ничего не осталось.
– Э-э... Я тоже так думаю, – многозначительно покивал головой Хагрид. – Вот война то какая, все уничтожила. Что уж тут книжки, когда детишек столько без родителей осталось.
Звонко стукнулись друг о друга кружки. На этот раз мадам Максим не отстала от Хагрида, сделав ощутимый глоток.
– Не будем сейчас о г’густном, Рубеус. Сегодня праздник, в конце концов.
– И то верно.
Хагрид вновь наполнил кружки. А дальше они говорили обо всем: о праздниках, о погоде, о диковинных животных. Вспоминали свой поход к великанам. Хагрид делился своими успехами в обучении Гроха. Все больше пьянея, они все меньше понимали речь друг друга. Олимпия все чаще начинала говорить по-французски, Хагрид, и так не наделенный природой даром красноречия, объяснялся все пространнее, используя жесты и сопровождая всякую фразу мычанием и оханьем.
За окном стемнело, и небо усыпали звезды. Чайник давно выкипел на огне, но на это никто не обратил внимания. После очередного особенно проникновенного рассказа Хагрида об особенностях выращивания драконов в домашних условиях, Олимпия внезапно резко встала и, опасно пошатываясь, подошла к окну.
– Вот ты, Рубеус, много всего знаешь, а главного так и не понял.
– Чего это?
– Я приехать из Франции не для того, чтобы засвидетельствовать пошштение ди’гектору, и не для того, чтобы полюбоваться п’гигодой. Я ведь к тебе ехала.
– Да знаю я.
Хагрид медленно подошел к мадам Максим и положил ладони ей на плечи.
– Я ж… это… ну… думал о тебе. Ты ж одна у меня такая. Словно душа родственная, – он развернул ее к себе лицом и посмотрел на ее пылающие от хмеля щеки, на волоокие глаза, в которых мерцало отражение луны, на алые губы. Все это было до того красиво, что Хагрид не мог подобрать нужных слов.
Косматая голова заслонила от Олимпии небо, и от поцелуя перехватило дыхание.
Спустя час Олимпия уже спала на широкой кровати, запрокинув голову. Из приоткрытого рта вырывалось сладкое похрапывание, от чего в окнах дребезжали стекла. Хагрид, приподнявшись на локте, с умилением наблюдал за тем, как вздымается ее грудь. Он заботливо прикрыл ее лоскутным одеялом и откинул с лица прядь волос.
Рубеус поднялся с постели и, стараясь не слишком громко топать, подошел к ящику с инструментами. Достал оттуда нечто, напоминающее гигантских размеров напильник. Затем порылся в шкафу. Найдя наконец то, что нужно, он уселся на табурет и принялся выпиливать из рога Крюкорога кольцо.
