Отогреться

Глава 1

Название: Отогреться
Рейтинг: PG
Пейринг: ГГ/ВК
Жанр: romance
Саммари: Что должна чувствовать еще вполне молодая, успешная женщина, когда муж, отец её двоих детей, тот, с кем она прожила бок о бок двадцать лет, уходит к другой?





Что должна чувствовать еще вполне молодая, успешная женщина, когда муж, отец её двоих детей, тот, с кем она прожила бок о бок двадцать лет, уходит к другой? Просто однажды вечером просит её отложить книгу и поговорить. И говорит, что уже пять лет у него есть женщина, в Уэльсе (куда он так зачастил в последнее время со своими аврорскими рейдами), и он её любит. А эта женщина (он даже называет её имя - Клер), наконец-то согласилась переехать сюда, поближе к нему, и они уже присмотрели небольшую квартирку в пригороде магического Лондона. Дети все равно почти все время в Хогвартсе, возвращаясь лишь на рождественские и летние каникулы. На Рождество сделаем вид, что ничего не случилось. А летом... я с ними поговорю. Они поймут, большие…Да ведь и ты понимаешь, правда?
А на следующий день он просто не возвращается после работы домой. И ты понимаешь, что он ушел насовсем. Удивительно, но ты не чувствуешь ни ревности, ни боли. Только усталое непонимание: почему? Ты же все делала, чтобы ваш семейный кораблик плыл дальше и не попадал в бури. Ты избегала ссор и даже каждый вечер готовила ужин, ездила с ним на его любимый квиддич и лишь очень редко уезжала на конференции, оставляя его с детьми. Все было уютно и привычно. Как и должно быть. Что изменилось? Почему-то тебе впервые не хотелось искать причины. Ты просто очень устала поддерживать огонь в вашем семейном очаге, камешек за камешком строить ваши отношения, избегая трещин и сколов. И вот пятый месяц в твоем доме непривычно тихо и пусто. Холодно.
***
Гермиона бесцельно шагала по промозглым лондонским улицам, зябко ежась и поправляя сбившийся от ветра шарф. Домой, в безнадежность и тишину пустых комнат, возвращаться не хотелось. Её мысли были заняты сданным на две недели раньше срока отчетом и отзывами на последние публикации в «Научном вестнике», и поэтому она не сразу услышала настойчивый оклик:
- Гермиона? Грейнджер?– кто-то осторожно, но требовательно коснулся её руки. Гермиона возмущенно оглянулась. Перед ней стоял высокий широкоплечий мужчина в черном пальто, темные глаза лукаво блестели из-под широких кустистых бровей.
Возмущение сменилось изумлением:
- Виктор? - мужчина лишь смущенно развел руками. – Как ты тут оказался?
- Приехал, на время, - пояснил он. – Я не поверил глазам, когда тебя увидел.
- Я тоже не верю, - невольно улыбнулась Гермиона, рассматривая знаменитого болгарского ловца.– Как ты меня узнал?
Гермиона была уверена, что, столкнувшись на улице, она ни за что бы не узнала Крама. Куда делся неуверенный сутулый мальчик, коверкающий ее имя? Широкий разворот плеч, уверенный взгляд и едва уловимый акцент.
- Ты почти не изменилась, да и твои фотографии не сложно найти в какой-нибудь политической газете, - рассмеялся Виктор. - Куда направляешься?
- Никуда, просто гуляю.
– Ветер холодный, - он покачал головой. – Может быть, чашечку кофе? Совсем рядом есть неплохое заведение.
Почему-то согласно кивнуть и вложить руку в его протянутую ладонь оказалось совсем легко:
- С удовольствием.
Спустя десять минут они сидели в небольшом полутемном зале какой-то кофейни. Гермиона грела озябшие ладони о чашку с ароматным латте и выжидающе смотрела на собеседника.
- Замужем? – скорее утверждая, нежели спрашивая, поинтересовался Виктор.
- Уже нет, - грустно улыбнулась Гермиона. – Развожусь. А это… – она взглядом указала на обручальное кольцо, по-прежнему украшавшее безымянный палец, - скорее дань привычке. Да и вопросов меньше. Почему-то любая семейная трагедия вызывает болезненное любопытство.
Виктор промолчал, опустив взгляд в чашку кофе.
- Да, меня бросил муж! – с неожиданным вызовом выпалила Гермиона, гордо вскинув голову. – Но это мое дело, как я буду с этим справляться.
По лицу Виктора мелькнула тень усмешки.
- А я так и не женился, - вдруг заговорил он. – Профессиональный спорт оставляет мало возможностей для счастливого брака. Тренировки, сборы, матчи… В этой постоянной квиддичной гонке забываешь, что тебе уже не восемнадцать. Знаешь, когда я ушел из спорта, оказалось, что у меня ничего нет… Кроме бесполезных квиддичных наград, конечно. И вот, тебе уже за сорок, а ты неожиданно понимаешь, что ничего не успел.
- И начинаешь жить как будто сначала, - задумчиво откликнулась Гермиона.
- Именно, - Виктор сделал глоток. – Оказавшись внезапно свободным от обязательств, я не знал, чем себя занять. Не мемуары же, в самом деле, писать! – его губы изогнулись в полуулыбке. – А потом я решил приехать сюда, в Лондон: заглянуть на выставку «Загадочные картины Лагвуд», пройтись по скверам, посидеть в восстановленном кафе Фортескью. Улучшить свой английский, наконец.
- У тебя почти нет акцента, - отметила Гермиона.
- Это далось с трудом, - признался Виктор. – Не представляю, как ты меня терпела. Гер-ми-во-на! – он очень похоже спародировал себя восемнадцатилетнего, и Гермионе на миг показалось, что она вернулась в прошлое, на четвертый курс Хогвартса.
- У тебя был очень забавный выговор, - с ностальгической мечтательностью протянула Гермиона, и они оба весело расхохотались. Напряжение, проскользнувшее между ними при обсуждении личной жизни, бесследно развеялось.
Допив кофе, Виктор вызвался проводить Гермиону домой. Быстрее и легче было аппарировать, но Гермиона все равно намеревалась прогуляться в этот вечер, а расставаться с Виктором и так скоро вновь погружаться в меланхоличное одиночество не хотелось.
Они шагали по полупустым улицам, вспоминая Бал и то, как Виктор караулил Гермиону в библиотеке, и даже их первый поцелуй…
- Ну вот, мы и пришли, - Гермиона остановилась у белого штакетника. – Было приятно тебе увидеть.
- Мне тоже, – серьезно ответил Виктор. И, помедлив, словно собираясь с духом, поинтересовался: - У тебя есть какие-нибудь планы на завтрашний вечер? Может быть, сходим на выставку этой загадочной Лагвуд?
Гермиона задумалась. Можно, конечно, остаться дома и отредактировать статью для «Научного вестника» или просмотреть материалы с конференции, или опять в одиночестве прогуляться по улицам города. Но почему бы не встретиться со старым знакомым и не посмотреть на картины Луны? За исключением научных конференций и редких квиддичных матчей, она сто лет нигде не была…
- Почему нет?
- Замечательно, - в голосе Виктора Гермионе почудилось облегчение. – Тогда… завтра в шесть у сегодняшней кофейни.
- Договорились, - Гермиона кивнула.
Но прежде, чем она успела развернуться и скрыться во дворе, Виктор наклонился и легонько коснулся губами её щеки. Еле слышно шепнув «До завтра», с тихим хлопком он исчез, оставляя растерянную Гермиону у приоткрытой калитки.
***
- Почему у выставки такое странное название? Неужели эта Лагвуд сама считает свои картины загадочными? – Виктор указал на витиеватую надпись.
- Луна тут не при чем, - отмахнулась Гермиона. – Выставку организует агентство, которому Луна дала право использовать её работы с условием, что половина вырученных средств пойдет в фонд защиты морщерогих кизляков.
- Морщерогих кизляков? – задумчиво нахмурился Виктор. – Никогда не слышал о них.
- По-моему, кроме Луны и её немногочисленных последователей их никто еще и не видел, - негромко заметила Гермиона, когда они вошли в небольшое фойе.
Виктор помог снять ей пальто. Оставшись в строгом деловом костюме, Гермиона неожиданно почувствовала себя неуютно. Вчера, вернувшись после прогулки с Виктором, она долго и задумчиво рассматривала свой немногочисленный гардероб. Строгие блузки, однообразные юбки, растянутые свитера и потертые джинсы – всё это мало подходило случаю. Почему-то рядом с Виктором хотелось выглядеть привлекательно: привести в порядок спутанные волосы, накраситься и, возможно, надеть высокие каблуки. У Гермионы даже зародилась крамольная мысль: улизнуть пораньше с работы - купить что-нибудь симпатичное и, может быть, забежать в парикмахерскую, но она поспешно одернула себя. В конце концов, не на свидание собирается. И вот теперь она жалела о так и оставшемся нереализованным желании.
В выставочном зале было немноголюдно: дама в ярко-красном шерстяном платье оживленно обсуждала что-то с высоким представительным мужчиной (очевидно, распорядителем выставки) и несколько молодых парочек лениво переходили от картины к картине.
Здесь были изображения каких-то неизвестных Гермионе существ, странные пейзажи смутно знакомых мест и портреты… Профессор МакГонагалл в своем человеческом обличье, но с каким-то уж очень кошачьим выражением лица. Невилл в преподавательской мантии, благоговейно склонившийся над каким-то жутким растением. Сосредоточенный Кингсли, теребящий золотое колечко в темном ухе. Со следующего полотна на Гермиону смотрело поразительно знакомое лицо… В углу большого дивана, зябко кутаясь в плед и уставившись невидящим взглядом в какую-то толстую книгу, сидела Гермиона Грейнджер. Гермиона вздрогнула, глядя на нарисованную себя, и поспешно прошла к следующей картине. Виктор остался стоять у её портрета.
Остальные работы Луны Гермиона просмотрела мельком. Последний раз она видела Луну около года назад, и для нее оставалось загадкой, как та смогла почти в точности передать её состояние в последние пять месяцев. Может быть, это всегда было с ней? И уход Рона ничего не изменил? Может быть, они слишком давно стали чужими друг другу, и она насквозь продрогла, поддерживая видимость отношений, в которых уже не было ни капли огня? И ничего удивительного, что Рон поспешил в чьи-то чужие объятья. И почему так боится приблизиться к огню она?
Они вышли с выставки в задумчивости.
- Аппарируем или прогуляемся? – негромко спросил Виктор. Гермиона в ответ лишь пожала плечами. Он взял её за руку, и они молча пошли темными переулками.
Идти, чувствуя уверенное и мягкое тепло его руки, слыша его неспешные шаги, было неожиданно приятно. Воцарившееся молчание не было тягостным, и Гермиона расслабилась, отгоняя прочь грустные мысли. Они остановились у знакомой белой калитки, и Виктор уже собирался попрощаться, когда Гермиона неожиданно спросила:
- Виктор, зайдешь? На чашечку кофе? – в конце концов, сгореть не намного страшнее, чем погибнуть от холода.
Гермиона не успела даже зажечь свет в коридоре, как дверь захлопнулась, а её губы накрыли другие – обветренные и горячие.
Календарь, висевший на стене, мигал яркой надписью в окружении легкомысленных сердечек: 14 февраля.