Глава 1«Мамочка, я тебя люблю! С Рождеством!»
«Счастливого Рождества, папа!»
Последние два свертка отправились в готовую к отправке гору подарков, но ощущение правильно завершенной работы не пришло. Чего-то не хватало. И, пожалуй, Скорпиус знал – чего.
Кого.
Скорпиус забрался на подоконник, сел, обхватив руками коленки. Снег, утром едва срывавшийся, сейчас валил густыми хлопьями, и в белой круговерти невозможно было разглядеть даже росшую почти у самого его окна липу. Последний день перед Рождеством.
Последний день, а он так и не придумал…
Будь это кто другой…
любая другая девчонка…
– Сын, ты здесь?
– Да, пап. Я как раз хотел идти к тебе.
– Зачем?
– Посоветоваться.
– Что ж, пойдем.
Скорпиус спрыгнул с подоконника куда бодрее, чем влезал на него. Рядом с отцом время словно ускорялось: Драко Малфой был настолько стремителен – в движениях, мыслях, решениях, – что окружающим приходилось или подстраиваться, или убираться подальше. Скорпиус предпочитал подстраиваться; ему нравилось возникающее при этом ощущение легкого сумасшествия, то, о котором Ал Поттер наверняка сказал бы по-маггловски грубо, едко и точно. «Крыша едет», или «полный улёт», или еще чего похлеще.
Хотел бы Скорпиус унаследовать эту способность; впрочем, отец утверждал, что присущая Малфою-младшему основательность ничем не хуже.
– А ты что хотел, па?
– Пригласить тебя прогуляться. Мне нужно в Косой переулок. Еще один подарок.
– Тогда я, пожалуй, сразу оденусь. И возьму денег. У меня та же проблема: еще один подарок.
– Вот как?
– Только… я не знаю, какой.
Драко посмотрел сыну в глаза, хмыкнул.
– Ты об этом хотел посоветоваться? И кто же она?
– Ну… – Скорп глубоко вздохнул, плюхнулся на диван, подождал, пока отец сядет рядом, и выпалил: – Грейнджер. Ну, то есть Роз Уизли.
– Вот как…
От холодных ноток в тоне отца сердце дало ощутимый перебой.
– Ты… не одобряешь?
– Я всего лишь не могу понять, в чем проблема. Выбрать подарок для девчонки из небогатой, незнатной и, прямо скажем, недалеко ушедшей от магглов семьи – что может быть проще? Поверь, сын, почти все достаточно обыденные для тебя вещи ей покажутся настоящим чудом.
– А я думаю, ее трудно будет удивить. Она, знаешь…
Скорпиус замялся, подбирая слова. Вместить Грейнджер в две-три фразы – да хоть бы и в десять! – казалось задачей непосильной.
– Могу себе представить, – хмыкнул Драко. – Грейнджер! Я слышал, что девчонка похожа на мать, но даже боюсь представить, насколько – учитывая это ее прозвище.
– Ты знаешь ее маму?
– Мы учились на одном курсе. – Малфой-старший насмешливо взглянул на сына. – Хочешь спросить, какая она была? Море апломба, вечные бредовые идеи, борьба за справедливость и спасение мира в промежутке между уроками и библиотекой. Одним словом, Гриффиндор. Меня всегда удивляло, как эта Грейнджер умудряется учиться при такой каше в голове. А она на каждом уроке руку тянула.
– Немного похоже, – улыбнулся Скорпиус. – Но…
– О, делай скидку на время, – голос Драко стал вдруг серьезен, а в глазах мелькнуло что-то странное, подозрительно похожее на боль. – Слава Мерлину, вашему поколению не нужно спасать мир. Так что очередная мисс Грейнджер может со спокойной душой сосредоточиться на учебе. Подари ей книгу, Скорпиус.
– Я думал об этом. Но какую?! Ей все дарят книги, понимаешь?!
Мистер Малфой встал.
– Нет ничего проще. Одевайся, сын. «Флориш и Блоттс» ждет нас.
В книжном было на удивление малолюдно. Разве что в детском отделе наблюдалось некоторое оживление, да к прилавку с предпраздничными новинками – «Россыпь Рождественских Рецептов», «Колдовские Коктейли», «Забавы для Застолья» и всякое прочее в том же духе – выстроилась небольшая очередь.
– Нам туда, – Малфой-старший указал острым подбородком вглубь магазина.
Они прошли мимо веселой пестроты книжек для самых маленьких, мимо учебников, полок со справочниками, всяческой ерунды вроде «Тысячи советов на все случаи жизни» и «Как освоить кулинарную магию за десять дней», и по узкой лесенке в дюжину ступенек поднялись во второй зал.
«Блоттс-букинист», гласила потемневшая вывеска над входом. Скорпиус глянул на отца удивленно: как это так вышло, что он ни разу здесь не был? Драко поднес палец к губам. Прошептал:
– Старые книги не любят пустого шума, сын. Веди себя тихо.
Здесь пахло древним пергаментом, деревом и кожей старомодных переплетов, и почему-то – затхлой горечью морского ветра. Здесь хотелось ходить на цыпочках, сдерживая дыхание. И Скорпиус поморщился вместе с отцом, когда густую тишину нарушил уверенный, лишь самую малость приглушенный женский голос:
– У вас есть «Основатели геометрической трансфигурации»?
– О, мадам, вы вряд ли найдете такой раритет в магазинах. Издание, если не ошибаюсь, пятнадцатого века…
Малфой-старший остановился, снял с полки толстый фолиант. Провел ладонью по корешку, раскрыл. Скорпиус заглянул в титульный лист. Кудрявая вязь незнакомых букв напоминала рябь на глади озера в солнечный день.
– Что это, па?
– Авиценна. Давно тут стоит: мало кто в Лондоне знает арабский, интересуется предметом и имеет достаточно средств, чтобы купить, – голос отца шелестел, вплетаясь в шорох страниц. – Вспомнил о ней сегодня утром. Самое то для одного из моих зарубежных партнеров.
По ту сторону стеллажа прозвучали шаги – и стихли. Малфой бережно закрыл арабскую книгу.
– Теперь твой вопрос. Пойдем, сын.
Здесь тоже оказался детский отдел, и Скорпиус улыбнулся, углядев такие же, как дома, «Сказки тетушки Фло», и свои любимые «Рыцарские баллады», и «Робин Гуда» в потертом зеленом бархате, с множеством прекрасных цветных иллюстраций: Скорпиус помнил каждую, но больше всего ему нравилась та, где Робин стреляет в мишень на состязании в Ноттингеме.
– Так вот, сын, – Малфой задумчиво открыл «Робин Гуда», и щелкнула тетива, и стрела полетела в мишень, чтобы расщепить торчащую в ее центре стрелу соперника и вызвать восхищенные вопли публики. – Беда некоторых вполне благополучных детей – родители, не имеющие ни малейшего понятия о том, какие чудеса они могли бы дать своему ребенку. Не потому, что они такие уж плохие, просто в их детстве не было чудес. Они
не знают. Те же Уизли, к примеру, никогда не отличались вкусом к хорошей литературе, какие-нибудь «советы будущей хозяйке» или «Приключения Потрясной Простушки» – их потолок. Грейнджер, конечно, тот еще книжный червь, но от нее скорее стоит ожидать дополнительного чтения по школьной программе. Поттер вырос среди магглов, и этим все сказано. Культура не берется ниоткуда. Он, разумеется, постарается выбрать для детей что-нибудь интересное, но у него не хватит воображения искать
здесь. Поверь, сын, вот такого, – тонкие пальцы Драко Малфоя нежно погладили зеленый бархат переплета, – Роз Уизли не держала в руках никогда. И не будет, если ты, – в голосе отца Скорпиусу явственно послышалась насмешка, – не попытаешься исправить ситуацию.
– Папа… спасибо!
– Не за что, сын. Кстати, можешь выбрать что-нибудь и себе.
Следующий час показался Скорпиусу восхитительным. И – да, он понял, почему раньше его сюда не приводили. Попади он сюда первоклашкой, уж точно потребовал бы у родителей половину прилавка.
И, пожалуй, родители не отказали бы ему в этом. Вон, отец тоже откровенно наслаждается, листая старинные сказки, баллады и повести.
– Я выбрал, па.
– Покажи. Хм, «Путешествия Френсиса Дрейка», прижизненное… неплохо. А для Уизли?
– «Робин Гуда», конечно.
– Но, Скорпиус, это скорее понравится мальчишке. Ты уверен?
– Думаю, да. Девчоночьи, которые тут есть, точно не для нее.
Малфой-старший насмешливо фыркнул:
– Забавное, должно быть, существо эта Грейнджер.
– Она хорошая, пап, – просто ответил Скорпиус.
«Счастливого Рождества, Грейнджер!»
Скорпиус положил аккуратно запакованную книгу в стопку подарков. Вот теперь точно всё. Можно отправлять. Вернее, не отправлять, а сложить на специальный столик в малой гостиной. Домовики разнесут свертки ночью: рождественские подарки лишь тогда настоящие, когда возникают под елкой словно сами по себе.
Мама и папа давно, конечно, закончили, он последний. Вон гора какая, будет эльфам работы…
Взгляд зацепился за единственный незапакованный подарок. Темная кожа, дерево и серебро. Книга. Но не та, которую купил папа. Точно не та.
Скорпиус выудил тяжелый фолиант из-под горы мелких сверточков. Отщелкнул серебряные замочки, откинул тяжелую крышку переплета.
«Основатели геометрической трансфигурации: Пифагор, Эвклид, Архимед. С описанием жизненных перипетий, изложением учений и достижений, анализом заблуждений и ошибок». На старом пергаменте – выцветший штамп экслибриса. «Из книг Бартоломеуса Малфоя». И – свежие черные буквы, выведенные четким отцовским почерком.
«Счастливого Рождества, Грейнджер!»
