Глава 1От автора
"Альтернативная история Северуса Снейпа" - цикл, состоящий из 6 фиков, которые я бы предпочла назвать ориджиналами в рамках канона. Каждый следующий фик - не прямое, но логическое продолжение предыдущего. Читать их желательно по порядку (по мере выкладки), но, в общем, дело вкуса. Просто тогда будут непонятны многие моменты и упоминающиеся события. В общем, я предупредила.
____________
Не надо слез, примет страданья!
Боль заточи в душе своей,
А душу скрой, чтоб у людей
Не стать предметом осмеянья.
«Немая боль», М.Роллина
Чрез преступления прошла
Его душа, но злобный рок
В нем чувства погасить не мог;
Заблудший дух его высок,
Хоть этого, всегда слепа,
Не видит праздная толпа.
Дары, врожденные ему,
Он запятнал и вверг во тьму,
Но знак избранья, чист и горд,
И в лике грешника не стерт
И, в мрачных выявлен чертах,
Внушает всем нездешний страх.
«Гяур», Дж. Байрон
Этот день был не самым удачным для Полумны Лавгуд. На уроке зельеварения они готовили концентрированный Раствор Красоты, который являлся важной составной частью Приворотного зелья. В начале урока профессор Снегг со своей обычной кривой усмешкой объяснил, что, поскольку данное зелье включено в школьную программу лишь для ознакомления, то с них будет достаточно приготовления одной из основных составляющих. Впрочем, не преминул добавить он, вряд ли хоть один человек в классе сумеет добиться нужной концентрации, ибо здесь требуется большая точность и хороший глазомер, а с этим, по его мнению, у большинства студентов серьёзные проблемы.
И конечно Полумна не справилась с заданием, сыпанув больше чем нужно пыльцы с крыльев индийских махаонов. Строго говоря, она была не виновата, ибо сидящий сзади Кассиус в тот момент, когда она отмеряла драгоценное снадобье, сильно толкнул парту, и её рука непроизвольно дёрнулась. При этом она не только запорола раствор, но и просыпала часть пыльцы на парту. Снегг, конечно же, сразу заметил это. Подойдя к её столу он, по своему обыкновению не вникая в суть дела, разразился назидательной лекцией по поводу такой нежной и редкой субстанции, как пыльца с крыльев бабочек, которая, ко всему прочему, не терпит соприкосновения с грубой нестерильной поверхностью, так что то, что просыпала Полумна, можно смело выкидывать, ибо теперь это вещество потеряло свою ценность. Высказав всё, что он думает о нерадивых студентах, портящих ценное школьное имущество и зря тратящих его время, он наложил на факультет штраф и велел Полумне после уроков явиться к нему для выполнения дополнительных работ. Спорить было бессмысленно, да и не в характере Полумны было препираться с учителем. Она молча выслушала свою участь и лишь наклонила голову. Снегг величественно удалился, не удостоив её более ни словом, ни взглядом.
Во время обеда Полумна поведала Гермионе о своих злоключениях, сказав, что не сможет пойти с ней в библиотеку готовиться к контрольной по нумерологии. Узнав, в чём дело, Гермиона возмущённо тряхнула каштановой гривой.
-И ты промолчала?! Не попыталась даже словечка сказать в свою защиту?
Полумна пожала плечами.
-Какой смысл?
Но Гермиона не слушала.
-А Кассиус тоже хорош! Мог бы вступиться!
-Думаю, он даже не заметил, - возразила Полумна. - Я не успела ему ничего сказать.
-Будете молчать, как овцы, так и отношение к вам будет соответствующее, - отрезала Гермиона. - Ещё хуже, чем к домовикам. Сколько можно терпеть его самодурство? Вы
что - зелёные первокурсники, чтобы так трястись перед страшным профессором Снеггом?
И видя, что Полумна собирается что-то сказать, добавила тоном, не терпящим возражений:
-А если ты не собираешься ничего предпринимать, я сама поговорю с ним.
-Гермиона, не надо...
-Вот прямо сейчас пойду и поговорю!
И Гермиона решительным шагом направилась вон из столовой.
-Ты нарываешься на неприятности, - только и успела сказать ей вслед Полумна с благодарной улыбкой.
Направляясь к учительской, Гермиона вообще-то чувствовала себя далеко не так уверенно. Перспектива разговора со Снеггом её совсем не вдохновляла. И надо же - свернув в коридор, за которым находилась дверь в комнату для учителей, она нос к носу столкнулась с преподавателем зельеварения.
-Мисс Грейнджер? - Снегг неприязненно смотрел на девочку. - Что вы здесь делаете?
У Гермионы пропала всякая охота говорить с этим человеком, но отступать было поздно.
-Я искала вас, сэр, - храбро начала она.
-Вот как? - усмехнулся профессор. - Чем обязан?
-Я по поводу Полумны... Сэр, вы не знаете всех обстоятельств...
-Мисс Грейнджер, - перебил Снегг, - вы осмеливаетесь учить меня, как обращаться с учениками?
«Не помешало бы!», - подумала Гермиона, но вслух ничего не сказала.
-Насколько я знаю, вас не было на том уроке.
-Но...
-Так как же вы можете что-то утверждать?
Гермиона не нашлась, что ответить.
-Стало быть, вы проявили неуважение ко мне, явившись с претензиями, для которых у вас лично нет никаких оснований, - заключил Снегг. - За вашу дерзость я налагаю на вас штраф в 15 очков.
-Это несправедливо! - вспыхнула Гермиона и тут же съёжилась под его взглядом.
-А раз вы так хлопочете за свою подругу, - мстительно сказал Снегг, - то придёте и поможете ей. У меня много работы для таких, как вы. И учтите, заступничество профессора Макгоногалл вам не поможет.
Он круто развернулся, сверкнув на прощание своими глазами дикой кошки, и быстро удалился.
-Чтоб ты сдох, - уныло пробурчала Гермиона.
После урока девочки, как и было велено, явились на экзекуцию. Снегг отвёл их в какое-то заброшенное подвальное помещение.
-Это бывшая лаборантская, - объяснил он. - Здесь много пробирок и реторт, испорченных такими разгильдяями, как вы, Лавгуд. Но многие из них ещё годны к употреблению, если, конечно, их как следует помыть и отскоблить. Именно этим вы и займётесь. Ваши палочки пока побудут у меня, так что поработаете руками. В совсем безнадёжных случаях можете отставлять сосуды в сторону. Но ничего не выбрасывайте - я лично проверю, все ли усилия вы приложили для их очистки. И учтите - если вы будете чесать языками, то вряд ли управитесь даже к вечеру. И тогда, - он садистски улыбнулся, - мы встретимся с вами завтра. Я зайду за вами в девять. Работайте.
Профессор ушёл, а девочки, вздохнув, засучили рукава и принялись за работу. Мыть пробирки оказалось не слишком приятным занятием - мало того, что многие из них были замызганы так, что приходилось прилагать много усилий, чтобы убрать следы засохших взвесей или пятна от продуктов горения, так ещё и само помещение - пыльное, грязное и холодное - не располагало к приятным мыслям.
-Гад какой, - ворчала Гермиона. - Использует нас как рабов. Пользуется любым случаем, чтобы обмакнуть в дерьмо. Что за человек! Все его ненавидят, а он словно упивается этим. Из-за какой-то паршивой пыльцы... а, кстати, что вы там готовили?
-Раствор Красоты для Приворотного зелья.
- Приворотное зелье? - хмыкнула Гермиона. - На его месте я бы заставляла учеников принимать его прямо на уроке - стаканами - может, тогда бы к нему относились чуть лучше, ведь даже любимчики его смертельно бояться. Хотя никакое зелье не поможет такому типу завоевать хоть чью-то симпатию.
-Как знать, - послышался вдруг старческий голос, - как знать. Я думаю, в своё время он прекрасно обходился без этого снадобья.
Девочки вздрогнули от неожиданности.
-Кто здесь? - неуверенно спросила Полумна.
-Я здесь, под вашим правым локтем, белокурая мисс.
Полумна подняла руку и в куче лабораторного хлама увидела небольшой портрет в потрескавшейся раме, с которого ей приветливо улыбался симпатичный старичок в старомодной мантии.
-Будьте добры, поставьте меня повыше, - попросил он.
Полумна аккуратно смахнула с портрета пыль, протёрла рамку и примостила картину на груду сломанных стульев.
-Благодарю вас, - поклонился старичок на портрете.
Он принялся поправлять и отряхивать свою мантию, в то время как девочки с любопытством разглядывали его. Это был довольно пожилой, но ещё вполне бодрый человек с красиво постриженной и ухоженной бородой, простиравшейся до середины груди. Волосы у него, несмотря на почтенный возраст, сохранили юношескую густоту и красивыми серебряными волнами лежали на плечах. Лицо, покрытое многочисленными морщинами, казалось не таким старым из-за серых, почти прозрачных, но удивительно живых глаз, из уголков которых лучиками расходились тоненькие озорные морщинки,
из-за чего глаза его принимали смеющееся и чуть лукавое выражение. Сухонькие маленькие ручки старика, казалось, жили своей жизнью, постоянно теребя трость, на которую опирались, поправляя манжеты на рукавах или подрагивая пальцами, причём всё это без суеты, с каким-то удивительным старомодным изяществом и лёгкостью движений, которые трудно заподозрить в современном человеке. На голове старичка был бархатный берет тёмно-вишнёвого цвета с пуговкой, какие носили художники эпохи Возрождения, а поверх скромной, но опрятной чёрной мантии, был наброшен тёплый плащ в тон берету, подбитый каким-то светлым мехом. Вообще весь облик старика дышал стариной - словно он был художником или ювелиром где-нибудь в Венеции XVI века.
-Так вы считаете его исчадием ада? - спросил он наконец, проницательно глядя на девочек.
-Ну... - Гермиона замялась, - не то чтобы... но он сам даёт повод, согласитесь.
-Вы, наверное, хорошо его знаете? - поинтересовалась Полумна.
-Знал когда-то, - кивнул старичок, - он был моим учеником. Ах, простите, барышни, - спохватился он, - я забыл представиться. Так давно не видел живого человеческого лица, что совсем одичал. Моё имя Гармоний Владышек, - он отвесил девочкам лёгкий поклон, - к вашим услугам. Когда-то я преподавал в Хогвартсе.
-Гермиона Грейнджер, - представилась Гермиона.
-Полумна Лавгуд, - отозвалась Полумна.
-Я слышал про вас, мисс, - сказал старик, обращаясь к Гермионе. - Кажется, вы являетесь одной из лучший учениц в школе?
-Стараюсь, - скромно сказала Гермиона. Её всегда смущали похвалы, которые говорились прямо в лицо.
-А о вас, мисс, извините, не имел чести...
-Но зато вы знали профессора Снегга, - напомнила Полумна. - Расскажите о нём.
-И что вы преподавали? - поинтересовалась Гермиона.
Профессор Владышек расправил узкие плечики, поудобнее устраиваясь в своей рамке, а пальцы его пошевелились и снова улеглись на набалдашник трости.
-Мой предмет, - начал он, - вам, барышни, незнаком. Я преподавал литературу магглов XIV-XIX века и изящную словесность. Пытался привить студентам любовь к прекрасному и научить их изъясняться не только грамотно, но и изящно. Мне казалось, что это обогатит их внутренний мир. Но лет десять-двенадцать назад в Министерстве Магии посчитали, что студентам ни к чему изучать маггловскую культуру, во всяком случае, это не так полезно, как изобретения магглов. В общем, такого предмета уже давно нет и, наверное, это правильно... - профессор замолчал, погрузившись в воспоминания. Его пальцы задумчиво теребили кончик окладистой бороды. - Так вот, - где-то через минуту, очнувшись, продолжал он, - когда Северус Снегг был студентом, я ещё преподавал здесь. Надо вам сказать, что уже тогда он был весьма одаренным, надеюсь, в этом вы ему не отказываете?
-Никто не спорит, он выдающийся алхимик и зельевар, однако, неужели раньше он был лучше, чем сейчас? - недоверчиво спросила Гермиона.
-Нет, - покачал головой профессор Владышек, - его характер всегда был тяжёлым и неприятным для окружающих. Но есть некоторые смягчающие обстоятельства, оправдывающие его, по крайней мере, в моих глазах. Судите сами: у него было трудное детство. Семья его была не просто бедной - они нищенствовали. Отец с матерью постоянно ругались, а до него никому не было дела. Отец его был магглом, кажется, неудачливым актёром, к тому же, сколько Северус себя помнил, постоянно пил.
Мать-волшебница тоже не преуспевала. Она совершила какое-то серьёзное нарушение... точно не знаю... что-то связанное с чёрной магией... Тёмная история, но, по-моему, не связанная с так называемыми непростительными заклятиями. От Азкабана её спасло заступничество старого друга семьи, который тогда занимал какой-то пост в Министерстве. Она отделалась огромным штрафом, на который ушли все их деньги, а в придачу получила, как говорят, магглы, «волчий билет», то есть в нашем мире ей был заказан путь к любой приличной работе. По правде сказать, в Хогвартс Северус попал только благодаря социальной программе, которую Министерство проводит с 1935 года. Благодаря ей в школу могут попасть дети волшебников из неблагополучных семей или семей, лишённых средств к существованию. Как правило, такие семьи встречаются не так уж часто, но в подобных тяжёлых случаях Министерство полностью оплачивает проживание и обучение ребёнка. Увы, благие намерения на деле означают довольно скромные возможности. Конечно, у таких детей есть всё необходимое, но не более того. Кажется, за последние несколько лет подобных случаев не было, и это не может не радовать. У вас, вероятно, есть любящие родители, и вам не понять, каково жить из милости и на всём казённом.
-У одного моего друга тоже нет родителей, а родственники обращаются с ним хуже некуда, но его характер от этого отнюдь не испортился, - упрямо возразила Гермиона, пряча подавить скептическую улыбку.
Профессор Владышек улыбнулся, но улыбка вышла грустной.
-Я догадываюсь, о ком вы говорите, барышня. Но ваш друг, по крайней мере, живёт в тёплом доме и ест нормальную еду, пусть и не всегда досыта, - возразил он с мягким укором. - Навряд ли он знает, что такое ночевать под мостом, да ещё в нашем сыром климате, и питаться отбросами с помойки. А родственники ... бывают разными. Но когда родителям нет до тебя дела, это куда тяжелее, поверьте.
-А откуда вы всё это знаете? - подала голос Полумна.
-От самого Снегга. Сейчас я дойду и до этого. В Хогвартс он попал в самом жалком виде. Было очевидно, что ребёнком давно никто не занимался. Его даже поместили в больничное крыло, настолько он был измождён и слаб. Я не уверен, но, кажется, у него обнаружили следы побоев. Ну, в общем, после того, как его отмыли и переодели, подлечили и подкормили - и всё это, заметьте, было за месяц до начала его первого учебного года, так как его доставили сюда раньше 1 сентября, и директор принял решение, в порядке исключения, оставить его здесь, - так вот, после всего этого он стал походить на человека, а не на затравленного зверёныша, каким я увидел его впервые. И всё равно он был очень плох. Бледный, забитый, неухоженный - настоящий портрет детского несчастья. Со временем, конечно, он более-менее пришёл в норму, но хорошим здоровьем и цветущим внешним видом не отличался никогда. Удивительно...
Профессор внезапно замолчал, снова отдавшись каким-то своим мыслям.
-Что - удивительно? - нетерпеливо прервала его Гермиона.
-Ах, простите, опять задумался. Достойно удивления, говорю я, что при таком дурном обращении, мальчик оказался очень сообразительным и обладал несомненными способностями ко многим волшебным наукам. Он был хорошим учеником: пытливым, усердным, настойчивым в овладении знаниями. Думаю, ему нравился сам учебный процесс, хотя… скорее всего, у него просто не было выбора. Домой он так и не вернулся и, насколько мне известно, никогда больше не общался с родителями. Однажды, когда он уже сам был профессором, я видел своими глазами, как ему пришло сообщение о смерти отца. Он едва пробежал его глазами и тут же швырнул в камин. На похороны он не поехал.
-Надо признать, основания для этого у него были, - заметила Полумна.
-Да, - согласился профессор Владышек, - Хогвартс давно стал его родным домом. Он проводил здесь все каникулы и много времени уделял изучению волшебных наук. Я должен вам сказать, барышни, что по моему предмету он успевал не хуже, чем по другим и, возможно, да нет, я просто уверен, в его личных покоях где-то есть томик сонетов Шекспира или что-то в этом роде.
-С трудом верится, - покачала головой Гермиона.
-Это потому, - возразил профессор, - что он тщательно скрывает ото всех эту сторону своей натуры. Увлечение поэзией совершенно не вяжется с его имиджем. Хотя... кто его знает, возможно, он давно забросил все свои прошлые увлечения...
Профессор глубоко вздохнул и снова ушёл в себя. Девочки уже начали привыкать к этой его манере.
-Профессор Владышек, - вернула его к реальности Полумна, - вы так и не сказали, откуда вы столько знаете о профессоре Снегге.
-Да? Прошу прощения за мою рассеянность. Старость имеет свои недостатки. Я симпатизировал ему, потому что в школе он был изгоем. Он не умел найти со сверстниками общего языка, у него никогда не было друзей, а в старших классах он не пользовался популярностью у девушек. Кроме того, он всегда ходил в казённой одежде, ничего своего у него не было, и это его очень угнетало. А, учитывая, что от природы он был замкнут и нелюдим, неудивительно, что с годами его характер только портился. Подростковые комплексы усугубили его неприветливый и колкий нрав. Даже мне он дерзил, хотя я всегда привечал его и старался приободрить с тех пор, как он стал учиться здесь. С первого курса у нас было что-то вроде дружбы. Мне кажется, я был единственный, кому он доверял. Постепенно он рассказал мне всё о своей жизни до Хогвартса. На то, чтобы узнать то, что я поведал вам сейчас, у меня ушло несколько лет. Что-то он неосторожно раскрывал в своих сочинениях. Вы знаете, ведь он писал сочинения по моему предмету лучше всех других моих учеников! У него был стиль, очень своеобразный, язвительный, но в нём сквозили острый ум и проницательность. И ещё у него было врождённое чувство слога. Он сразу улавливал музыку в стихах древних поэтов, идеально понимал их ритм... Даже не знаю, откуда у него это, учитывая, в каких условиях он вырос. Между прочим, одно время он даже подумывал о моей должности, но потом изящную словесность упразднили, и эта идея сама собой отпала.
-А как он стал преподавателем зельеварения?
-Не знаю. Меня тогда уже не было в Хогвартсе. Уже много лет я существую здесь только как портрет, причём значительную часть времени я провёл в комнате Северуса. Видимо, он не забыл моего доброго к нему отношения, потому что других портретов там не было. Иногда он разговаривал со мной, но чаще я просто наблюдал за ним и его жизнью. Он только начинал преподавать тогда и ему было не до меня, но я был только рад, видя, как мой бывший ученик становится одним из самых сильных профессоров в Хогвартсе.
В последних словах профессора прозвучала неприкрытая гордость и, произнеся их, он надолго замолчал, лишь пальцы его задумчиво поглаживали мех плаща.
Гермиона некоторое время что-то обдумывала, потом, собравшись с мыслями, произнесла:
- Всё, что вы рассказываете, профессор, конечно, проливает свет на личность нашего преподавателя, но всё-таки не оправдывает некоторых сторон его характера. Вы прекрасно знаете, что он мелочен, завистлив и исключительно несправедлив. Чем вы объясните его предвзятое отношение к ученикам всех факультетов, кроме его собственного? И я уж молчу о том, что к некоторым конкретным людям он испытывает ничем не обоснованную неприязнь, если не сказать больше...
Профессор Владышек никак не отреагировал на её слова.
-Пусть он был лишён в детстве нормальной семьи, - не унималась Гермиона, - но ведь его неумение ладить с людьми и холодность - его личный выбор. Разве не он сам виноват в своём одиночестве и всеобщей нелюбви к своей драгоценной особе?
И вновь её вопрос повис в воздухе.
Молчание затягивалось, и девочки уже подумывали вернуться к своему скучному занятию, когда профессор Владышек вдруг встряхнул головой, словно прогоняя оцепенение.
-Мисс Грейнджер, - внезапно заговорил он, - вы слышали когда-нибудь имя Пенелопа Сфинкс?
Гермиона задумалась, но потом покачала головой.
-Нет, - решительно сказала она, - не припоминаю.
-А ведь Пенелопа была гордостью Хогвартса, - в голосе профессора послышались ностальгические нотки, - его украшением и ещё... - тут он немного помедлил, словно колеблясь - ...ещё она была возлюбленной Северуса Снегга.
Воцарилась абсолютная тишина, которая спустя мгновение была прервана звоном разбитого стекла - это Гермиона выронила реторту, которую она машинально вертела в руках - работу девочки давно бросили.
-ЧТО?! КОГО?!!
На лице у Гермионы было трудноописуемое выражение - смесь шока, недоверия и
какого-то тихого ужаса. Полумна, казалось, была поражена не меньше.
-Мы вас правильно поняли, профессор?
Старик кивнул.
-Да, барышни, вы не ослышались. Я бы даже сказал, что она была его неофициальной женой.
-Женой Снегга?!!
Услышанное настолько не укладывалось в мозгу Гермионы, что она была не в силах это скрыть.
-Этого не может быть, - заявила она. - Вы нас разыгрываете, профессор.
-Ничуть, - возразил Владышек, - просто об этом почти никто не знает. Я понимаю, вы шокированы, и думаете сейчас только об одном: какой надо быть сумасшедшей, чтобы связать свою судьбу с таким чудовищем.
Гермиона ничего не ответила, но по её лицу было ясно, что именно так она и думает.
Полумна как-то странно улыбалась, и в её взгляде не было такого решительного осуждения, как у подруги.
-Вероятно, это кто-то из преподавателей, кого мы уже не застали? - предположила она.
-Да нет, Пенелопа Сфинкс была ученицей седьмого курса.
На этот раз изумление на лицах девочек было таким неподдельным, что профессор на портрете замолчал, чтобы дать им время прийти в себя.
-Профессор, - наконец выдавила Гермиона, - я не понимаю... всё, что мы знаем о профессоре Снегге... даже представить нельзя, что...
-Я понимаю ваши чувства, мисс Грейнджер, - мягко прервал её несвязный лепет профессор Владышек, - но ведь вы не знали Северуса в то время. Вы судите о нём по его нынешнему поведению, а когда он только начинал, он был несколько другим. Конечно, и тогда его характер оставлял желать лучшего, но он не был и вполовину так несносен, как сейчас. Вообще, по своему складу он - типичный педант, просто в начале его профессорской деятельности это свойство его характера ещё не приняло тех уродливых форм, которые вы имеете несчастье наблюдать в нём сейчас. Тогда он был молод и полон амбиций. Для вас, конечно, не тайна, что он всегда хотел преподавать Защиту от Тёмных Сил?
Девочки согласно кивнули.
-Так вот, на тот момент эта должность была занята, и Северус принял предложение Дамблдора вести курс зельеварения, поскольку в этой науке он также был очень силён. Он уже тогда был очень строг с учениками, но ещё не делил их на своих и чужих. Кстати, деканом Слизерина он стал только через три года после начала своей преподавательской деятельности. Насколько я знаю, тогда он рассматривал свою должность как временную, рассчитывая найти себе преемника, а потом уже попросить более престижное место. Поэтому он выискивал, высматривал, выкапывал талантливых учеников, которые могли бы заменить его, но, к его огорчению, ни один более менее способный в его предмете студент не отвечал его высоким требованиям. И тогда появилась она...
Лицо профессора Владышека приняла мечтательное выражение, пальцы правой руки, задумчиво перебиравшие бороду, замерли вместе с голосом. Но, видимо, прекрасное видение, представшее перед его внутренним взором, на сей раз было так кратковременно, что он довольно быстро вернулся к нити своего рассказа и продолжал:
-Нет ничего удивительного, мисс Грейнджер, что вы не вспомнили имя Пенелопы Сфинкс. Она очень недолго училась в Хогвартсе. Правда, тот неполный год, что она провела здесь, вполне мог вписать её имя в число лучших учеников школы за все времена, но по некоторым причинам, о которых я скажу позднее, все упоминания о ней были изъяты из всех школьных документов и книг. Я как сейчас вижу её, такой, какая она прибыла сюда в тот роковой год... Это была прелестная девушка, и, хотя описать её красоту затруднился бы сам Петрарка, я всё же попробую. Я слышал, что она родилась в Тунисе, а детство провела в Египте, где её отец-маггл - известный в мире людей
учёный-египтолог - занимался раскопками древних гробниц. Африканское солнце наградило её чудесной кожей, с которой, кажется, никогда не сходил красивый ровный загар. У неё были длинные гладкие волосы, чёрные как смоль, и огромные блестящие глаза цвета лесного ореха. Её глаза... очень ласковые... как южное солнце. Когда она улыбалась, казалось, что всё вокруг освещается. Но главное глаза - они как будто гладили того, на кого она смотрела. Очень мало девушек с такими ласковыми глазами... И все черты её милого лица были какими-то мягкими, женственными и удивительно гармонировали между собой. Мне она напоминала египтянку с древних фресок в гробницах фараонов: такая же гибкая, точёная, словно статуэтка какой-то забытой богини... кошка. Да, если бы кошка была женщиной, она выглядела бы именно так. Невозможно было не поддаться её обаянию. И должен вам, сказать, что профессор Снегг не был исключениям. Несмотря на его очень ограниченное общение с женским полом, он не мог её не заметить. И она произвела на него впечатление. Ученики болтали, что, когда она впервые вошла в его класс, на его обычно хмуром и непроницаемом лице отразилось сначала удивление, а потом и восхищение, словно он увидел нечто прекрасное... да так оно и было. Совершенная красота. Она бы растопила сердце самому дьяволу. Да... красота - это страшная сила. Сам я не видел, но говорят, что когда она улыбнулась ему, он не удержался и улыбнулся ей в ответ, и это был единственный раз, когда профессор Снегг улыбнулся на людях. Все те гримасы, которые он являет вам сейчас, даже близко не стоят с той искренней улыбкой, которую исторгло из него её первое появление. Впрочем, Северус не был бы собой, если бы тотчас же не взял себя в руки. Но, что характерно, в тот день от него никто больше не услышал ни одного замечания.
Девочки слушали, как зачарованные. Рассказ профессора Владышека казался им волшебной сказкой, не имеющей ничего общего с действительностью, но прерывать его им не хотелось.
Профессор на портрете ободряюще улыбнулся им и продолжал:
-Но, если бы Пенелопа была просто экзотической красавицей, она вряд ли бы надолго привлекла внимание Северуса. Я не досказал вам про её семью. Отец её, как вы уже знаете, был магглом, а мать и бабушка по материнской линии - волшебницами. К сожалению, мать Пенелопы умерла при родах, но она успела одарить дочку всей своей неистраченной любовью и вложить всю огромную материнскую нежность своей души в крохотное существо, которое ещё только вступало в жизнь. Вообразите, какая счастливая судьба должна была ожидать ребёнка, которого мать-волшебница так щедро одарила перед смертью! Бабушка Пенелопы - Цирцея Бенедиктус – вы, конечно, слышали об этой могущественной волшебнице?
Гермиона кивнула.
-Так вот, бабушка Пенелопы, чародейка в тридцатом поколении, решила во что бы то ни стало воспитать внучку великой волшебницей, тем более, что способности у девочки проявились очень рано. До десяти лет она училась в маггловской школе и была там настоящим вундеркиндом. Она не просто хорошо училась по всем предметам, но и в столь юном возрасте освоила всю программу средней маггловской школы. В мире людей это можно считать признаком гениальности. С волшебным образованием дело обстояло не так просто. Цирцея не хотела отдавать единственную внучку в какую-нибудь магическую школу вроде Хогвартса, потому что тогда бы девочка росла вдали от неё. Она сама взялась учить её волшебным наукам. И надо сказать, преуспела в этом. Чтоб вы знали, Бенедиктусы - древний и весьма богатый чародейский род, ведущий своё начало от греческих Птолемеев, правителей Египта, к которым принадлежала легендарная Клеопатра. Главная сила этой семьи - в знании, в мудрости древних, копившейся веками, и Цирцея не жалела ни времени, ни сил, что приобщить внучку к тому интеллектуальному богатству, которым владела их семья. Поэтому познания Пенелопы отличались глубиной и разнообразием, ведь к её услугам были не только книги и магические предметы, но и богатая семейная библиотека, в который были, кроме всего прочего, редкие старинные фолианты, древние манускрипты, драгоценные свитки древних коптов и много чего ещё. Благодаря связям отца Пенелопы в научном мире, они с бабушкой могли посещать обсерваторию, куда допускали лишь лучших астрономов маггловского мира.
-Вы имеете в виду Парижскую обсерваторию? - перебила Гермиона, на лице которой на протяжении всего рассказа читалась явственная зависть.
Владышек задумался.
-Точно не знаю, - признался он, - возможно, что и так, ибо они жили в разных странах. Какое-то время они действительно жили в Париже, так что очень может быть. В течение семи лет они кочевали по свету, и во всех этих поездках была продуманная система. Цирцея начала систематически обучать Пенелопу различным наукам, когда той исполнилось десять лет, и она, если вы ещё не забыли, уже закончила обычную маггловскую школу. Будучи женщиной очень обширных, если не сказать, энциклопедических познаний в магии, Цирцея, тем не менее, понимала, что во многих областях найдутся люди, более сведущие, чем она. Поэтому по мере обучения девочки новому предмету, они переезжали в страну, где можно было найти лучших специалистов в данной области, и Цирцея устраивала так, чтобы Пенелопа могла на практике у них
чему-то научиться. Так, если мне не изменяет память, одно время она работала помощницей знаменитого драконоведа Вильяма Ящуруса в Румынии, как раз в тот год, когда он открыл новый вид драконов и занимался их изучением; набиралась мудрости у индийских брахманов, участвовала в охоте на вампиров в Трансильвании, впрочем, участвовала вряд ли, но побывала в лагере охотников за вампирами точно... да и много где ещё! Цирцея старалась, чтобы её внучка познакомилась как можно подробнее со всеми областями магических наук. А когда ей исполнилось пятнадцать, они отправились на восток, где Пенелопа постигала премудрости алхимии и изготовления зелий под руководством знаменитого арабского мага и алхимика Альтотаса.
-Ага! - вставила Полумна. - Вот где собака зарыта!
-Снегг бы душу продал за один час беседы с ним, - подтвердила Гермиона. - А вообще она хоть немного отдыхала?
-Конечно, - кивнул Владышек. - Раз в году Цирцея давала ей месячный отдых. Как правило, этот месяц Пенелопа проводила с отцом в Египте, участвуя в какой-нибудь очередной научной экспедиции.
Девочки переглянулись.
-Но, однако, образование Пенелопы нуждалось в логическом завершении, - продолжал профессор. - На этом, кстати, настаивал и её отец-маггл, с которым Цирцея не очень-то считалась. В конце концов, после долгих раздумий, она решила отдать Пенелопу в Хогвартс. Отпустила её она, правда, с большой неохотой, но, рассудив, что диплом Хогвартса того стоит, смирилась. Думаю, нет нужды говорить вам, что аттестацию Пенелопа прошла блестяще. По всем экзаменам она получила высшие оценки, и Дамблдор без колебаний зачислил её на седьмой курс Когтеврана.
-А Снегг? Она сдавала ему зельеварение?
-Разумеется. И он был поражён её знаниями не меньше остальных учителей. Но в отличие от прочих, проявил большую прозорливость и немедленно предложил ей дополнительные занятия по своему предмету, заявив, что такой талант как у неё нуждается в дальнейшем развитии и шлифовке. Пенелопа согласилась, и с тех пор Северус посвящал занятиям с ней большую часть своего свободного времени. Не забывайте, что помимо своих познаний - а я не сомневаюсь, что кое в чём она разбиралась даже лучше его самого - он был очарован её необычайно привлекательной внешностью и обаянием. Красота Пенелопы и её мощный интеллект - для него это было фатальное сочетание, хотя, скорее всего, он не сразу понял это.
Профессор Владышек снова замолчал. Он задумчиво смотрел куда-то сквозь девочек, а правая рука его то сжимала, то разжимала рукоять трости.
-И что было дальше?
Нетерпеливый вопрос Гермионы вывел его из прострации.
-Дальше? - эхом отозвался он. - Вы могли бы и сами догадаться. Помимо зельеварения и алхимии у них нашлось немало тем для разговоров. Северуса интересовали многие аспекты маггловской химии, с которой он был знаком лишь поверхностно, а Пенелопа неплохо разбиралась в общей, органической и неорганической химии и даже знала основы биохимии, которую магглы изучают только в своих университетах. Древние учения, ведические мудрости и даже такая экзотика, как соколиная охота, тоже вызывали его живейший интерес. И конечно Пенелопа могла часами разговаривать о своём любимом Египте. В свою очередь, как выдающийся специалист не только в своей области, Северус тоже мог рассказать ей много чего интересного. Уверен, что помимо занятий по зельеварению, он учил её некоторым особо сложным заклинаниям, применяющимся для защиты от тёмных сил, которые относятся к высшей магии. И, разумеется, - тут в голосе профессора Владышека зазвучала законная гордость, - он открыл ей мир поэзии, ведь он был одним из лучших моих учеников. Словом, им было о чём поговорить, к тому же оба они лично знали многих знаменитых волшебников, особенно Пенелопа. Я не знаю, когда их взаимная симпатия и уважение к интеллекту друг друга переросли в искреннюю дружбу, которая, в свою очередь, переродилась в сердечную привязанность, ибо никому не дано читать в сердцах других. Но с тех пор, как Пенелопа появилась в Хогвартсе, на уроках профессора Снегга ученики вздохнули с облегчением, ибо он стал гораздо меньше придираться к ним, налагать штрафы и язвить по любому поводу. За тот период ни один ученик даже не был наказан! Ему было не до них, Пенелопа занимала все его помыслы. Думаю, он и сам не заметил, как влюбился в неё.
Лицо Гермионы вновь выразило сильное недоверие.
-Послушайте, профессор, - вновь заговорила она решительным тоном, - я не понимаю... Ладно, допустим, профессор Снегг мог испытывать к ней нежные чувства – с трудом верится, что он вообще на них способен, но допустим... Но она... Вы описываете нам какую-то сказочную фею, и у меня в голове не укладывается, как могла такая, как она...
-...выбрать такого, как он? - подхватил профессор Владышек.
-Да! Это невозможно!.. Немыслимо!..
-Почему она не обратила внимания на кого-то из ровесников, - добавила Полумна, - ведь наверняка она нравилась многим.
-А почему Дездемона полюбила Отелло? - возразил Владышек. - Ведь он был немолод, некрасив и, кроме того, другой расы, и даже её отец его недолюбливал, называя «страшилищем, чернее ночи». Думаете подобные истории - выдумки поэтов? А профессор Снегг, к слову, был ненамного старше Пенелопы - всего-то лет на семь-восемь. Он и сейчас ещё не стар - ему нет и сорока, просто выглядит неважно. А ведь, - тут он приосанился, расправил плечи, лицо его просияло, и он с чувством продекламировал:
Не только первый пух ланит
Да русы кудри молодые -
Порой и старца строгий вид,
Рубцы чела, власы седые
В воображенье красоты
Влагают страстные мечты 1
Он умолк и с надеждой посмотрел на девочек.
-Это... Байрон? - неуверенно спросила Гермиона.
Лицо профессора литературы выразило сильнейшее разочарование.
-Нет, - ответил он с недовольной гримасой, - это Пушкин! Русский поэт!
Он было нахмурился, но тут же сменил гнев на милость.
- Впрочем, откуда вам знать, - произнёс он с грустной улыбкой. - Вас этому не учили, да и, по правде сказать, настоящих любителей поэзии всегда было немного. А что касается сверстников... О, конечно, многие юноши пытались за ней ухаживать, но Пенелопе было скучно с ними. Никто из них, даже лучшие из лучших, и близко не стоял по интеллекту и уровню развития с ней или Северусом. Кроме того, Пенелопа была, кажется,
единственной студенткой за всю историю Хогвартса, которую абсолютно не интересовал,
квиддич. Конечно, она умела летать на метле, но к спорту волшебников была совершенно равнодушна. Она и метлу-то не очень жаловала, мечтая вывести крылатых скакунов - не гиппогрифов или фестралов, а именно пегасов - прекрасных, как единороги и с крыльями, подобными ангельским. А такое пренебрежение к всеобщему увлечению вряд ли добавляло ей популярности в глазах молодых людей. Кроме того, она постоянно занималась, совсем как вы, мисс Грейнджер, и вскоре её оставили в покое. На неё смотрели как на экзотическую редкость, которой можно любоваться, но нельзя прикасаться.
-Очевидно, на Снегга этот запрет не распространялся? - съязвила Гермиона.
-О, нет, барышня, вы не правы. Северус относился к ней с исключительным уважением, как будто она была его коллегой, а не ученицей. Он обращался с ней, как с равной.
Профессор Владышек вновь замолчал, но ненадолго. Было похоже, что он не ушёл в себя,
а просто собирается с мыслями.
-Я должен обратить ваше внимание, милые барышни, ещё на два обстоятельства.
Во-первых, профессор Снегг сильно изменился с тех пор, как познакомился с Пенелопой. Как вы, наверное, догадываетесь, он никогда особенно не заботился о своём здоровье, и ещё меньше его волновало, как он выглядит. Но с появлением в его жизни Пенелопы он вдруг понял, что смотрится рядом с ней в высшей степени нелепо, и предпринял ряд энергичных мер, чтобы как-то сгладить этот нелестный для него контраст. Я не буду долго распространяться на эту тему, скажу только, что его усилия дали определённый результат. О, мисс Скептик, не смотрите так иронически! Конечно, ничего особенного с ним не произошло. Ведь... - тут он опять принял горделивый вид и, сделав изящный жест рукой, прочитал по памяти:
...только в сказках и найдёшь,
Что вдруг сбываются несбыточные грёзы,
Что бедный
принц-урод становится хорош...
А мы живём ведь в мире скучной прозы.
-«Сирано де Бержерак», - подсказала Полумна.
Профессор Владышек ласково улыбнулся ей и вновь перешёл на прозу:
-Нет, он не сильно изменился. Но он стал чаще бывать на воздухе, домовикам был дан строгий приказ привести в порядок его одежду и впредь как следует убираться в его личных покоях, за собой он стал следить с той же придирчивостью, с какой раньше за своими учениками и даже разорился на новую мантию, хотя подобные, как он сам выражался, «пустые траты» были отнюдь не в его характере. Мантия была обычная, простого покроя, но хорошего качества. Словом, Северус привёл себя в порядок и выглядел теперь вполне по-человечески. Его волосы были тогда в куда лучшем состоянии, да и зубы тоже... Вряд ли с тех пор он ходил к стоматологу.
Последнюю фразу он произнёс совсем тихо, почти пробормотал себе под нос, но девочки расслышали её.
Гермиона не удержалась и фыркнула. Полумна толкнула её локтем в бок, благо сидели они совсем рядом, прижавшись друг к другу, как птички на жёрдочке - в бывшей лаборантской было очень холодно.
Профессор Владышек вдруг закрыл глаза и как будто задремал. Его неугомонные руки перестали двигаться и, опустившись вдоль туловища, исчезли где-то за рамой. Несколько минут девочки не решались прервать его сон.
-Ты думаешь, это правда - всё, что он рассказал нам? - шёпотом спросила Гермиона.
-Конечно, правда, - также шёпотом ответила Полумна. - Только бы он успел нам всё рассказать до того, как нас заберут отсюда.
-Но Снегг, которого знаем мы, так не похож на человека в его рассказе!
-Да почему же? С годами люди меняются. Ты просто отказываешься видеть в нём хоть что-то человеческое.
-Не я одна! Впрочем, тебя он не особенно достаёт.
Полумна о чём-то думала и не ответила.
-Да ещё вечно смотрит, как на какое-то насекомое, - продолжала возмущаться Гермиона, - с таким королевским презрением во взгляде... ты ему в глаза-то хоть раз смотрела?
-Думаю, Пенелопа Сфинкс видела в них и нежность, - задумчиво отозвалась Полумна.
Гермиона пожала плечами и кивнула в сторону портрета.
-Давай разбудим его, - предложила она, - а так он до вечера не закончит!
Вытянув руку, девушка слегка постучала по рамке портрета.
-Профессор Владышек! - настойчиво позвала она. - Профессор Владышек!
Старичок встрепенулся, заморгал, зачем-то поправил берет. Похоже, он и вправду заснул.
-Простите, мои юные друзья, - сконфуженно проговорил он. - Старость имеет свои неудобства. В следующий раз не ждите, будите сразу.
-Вы помните, на чём вы остановились? - ласково спросила Полумна.
Старик-профессор казался ей очень трогательным.
-Конечно, - гордо ответил Владышек, сдвигая берет набок, отчего вид у него стал необычайно залихватский, - тому, кто всю жизнь учил стихи, грех жаловаться на память. Итак, я обещал обрисовать вам вкратце два обстоятельства, говорящих в пользу профессора Снегга. Про первое я уже всё сказал. Поверьте, милые барышни, опрятность, чистота и хотя бы относительно здоровый вид любого человека сделают приятным в общении. А что касается любви - она и вовсе не замечает тех шероховатостей в облике любимого предмета, которые так режут глаза окружающим. Для неё это - всего лишь милые черты, придающие возлюбленному своеобразное очарование, отличающего его от других. Вы поймёте это, когда влюбитесь сами. Впрочем, - тут он лукаво по очереди взглянул на девочек, - уверен, у вас уже есть объекты симпатий и, возможно, тоже далёкие от идеала.
Полумна загадочно улыбнулась, а Гермиона слегка покраснела при этих словах.
-И не забывайте о втором обстоятельстве, - продолжал профессор, как ни в чём ни
бывало, - Пенелопа была очень необычной девушкой. Всю свою жизнь она вращалась среди лучших умов нашего мира, начиная с бабки. Цирцея старалась оградить её от всего, что могло бы помешать девочке постигать премудрости маггловской, а затем магической науки. Возможно, в этом была её ошибка. Если бы Пенелопа в детстве больше времени проводила со сверстниками, ей было бы легче найти общий язык с ребятами её возраста. Цирцея сама толкнула её в объятия Северуса. Она, конечно, ни за что не признает этого, да... Я имел честь встречаться с ней. О, это была женщина с большой буквы! Я сразу понял, в кого Пенелопа такая красавица. Но, кроме того, Цирцея была очень властной особой. В чертах её лица словно застыло царственное величие и родовая спесь всех Птолемеев. Не сомневаюсь, что присмотр за Пенелопой был очень строгий, да и вряд ли у неё была возможность сделать хоть одно лишнее движение, фигурально выражаясь - ведь бабушка всегда была рядом... В общем, вы понимаете, что столь своеобразное воспитание привело к тому, что девушка гораздо свободнее чувствовала себя среди взрослых. А профессор Снегг был тогда единственным молодым преподавателем в Хогвартсе. И я надеюсь, вы не отказываете ему в компетентности и высоком интеллекте.
-Он, бесспорно, умён, - признала Гермиона, - но всё это так странно...
-Ничего странного, - пожал плечами Владышек. - Любовь не поддается анализу, поймите это, маленькая упрямица. Это чувство совершенно алогично, и вам никогда не удастся просчитать любовь. Конечно, можно предположить, что Пенелопа видела в Северусе мужчину, напоминающего ей отца - так бывает у девушек, которые сильно привязаны к родителю, но испытывают дефицит его внимания: я уже говорил вам, что отец Пенелопы всё время пропадал в экспедициях, и растила её в основном Цирцея, которая не очень-то стремилась к тому, чтобы сблизить отца с дочерью. Но разве я похож на психоаналитика? И потом, у меня несколько иная точка зрения. Мне кажется, их сблизило то, что оба они были своего рода изгоями, хотя, конечно, положение Северуса в годы его учёбы в Хогвартсе со статусом Пенелопы несопоставимо. И ещё: трудно было найти более разных людей: она нежная и страстная, как пламя, а он суровый и холодный, как снег на севере. А крайности часто притягиваются, вы не замечали?
-Но кто сделал первый шаг? - задала Полумна вопрос, так занимавший девочек.
Гермиона была слишком взволнована всем услышанным, чтобы высказать его вслух, хотя он и вертелся у неё на языке.
-А вы сами как думаете? - поинтересовался Владышек, проницательно глядя на подруг.
Гермиона энергично затрясла головой.
-Меня не спрашивайте. Ваша Пенелопа - чокнутая. До сих пор не могу поверить, что она полюбила такого, как Снегг.
-Так-так, с вами всё ясно, барышня. А что думаете вы, прелестная Полумна?
-Я придерживаюсь более высокого мнения о нашем преподавателе, - улыбнулась Полумна. - Мне всегда казалось, что, несмотря на его скверный характер, в нём есть какая-то внутренняя порядочность.
-И вы совершенно правы! - вскричал профессор Владышек.
Он торжествующе взглянул на Гермиону и продолжал, обращаясь непосредственно к ней: -Вам, мисс Грейнджер, нужны доказательства, и я бы мог их предоставить, тем более, что они, можно сказать, находятся под самым вашим носом, - при этом он почему-то заговорщицки подмигнул Полумне, - но мне бы хотелось, чтобы вы, милая барышня, испытывали немножко больше доверия к моим собственным словам. А иначе, какой смысл мне что-то рассказывать?
-О, нет, пожалуйста, продолжайте! - живо отозвалась Гермиона. - Я верю вам, просто мне сложно осмыслить всё то, что я услышала.
Профессор Владышек откинулся куда-то вглубь портрета, словно опираясь на спинку кресла. Его руки принялись заплетать кончик бороды в косичку.
Чуть помедлив, он продолжал:
-Разумеется, Пенелопа не могла не заметить того внимания, которое ей оказывал Северус. Она также знала от сокурсников, что до сих пор он не носился так ни с кем из своих студентов. Вне всякого сомнения, ей льстило такое отношение. Девушкам всегда приятно, когда за ними ухаживает взрослый мужчина, а профессор Снегг, к тому же, на вид был неприступен, как скала. И то, что она завладела его сердцем, для неё стало очевидно гораздо раньше, чем он сам это понял. Сам по себе этот факт ещё ни о чём не говорит, ибо, сама того не желая, Пенелопа многим запала в душу. Но я думаю, её покорило то исключительно уважительное и трепетное отношение, которое ей выказывал профессор зельеварения. Я неплохо знал его когда-то и могу заверить вас, что он не питал насчёт своей персоны никаких иллюзий. Он трезво оценивал себя и вряд ли осмеливался даже думать о Пенелопе как-то иначе, кроме как о своей лучшей ученице. Он, конечно, столько возился с ней не без задней мысли: Северус надеялся удержать её в Хогвартсе, чтобы через какое-то время она смогла занять его место, а он тогда мог бы получить должность преподавателя Защиты от Тёмных Сил. Да и потом, любой учитель всегда мечтает об ученике, которому он сможет передать весь свой опыт, и профессор Снегг не был исключением. Во всяком случае, он изо всех сил старался держать себя в руках, и это ему удавалось... до поры до времени.
Профессор умолк, задумчиво расплетая заплетённую до середины бороду. Лицо его приняло какое-то ностальгическое выражение.
-Я хорошо помню тот вечер, - заговорил он снова, - когда всё случилось. Их странные отношения, которые только с натяжкой можно было назвать обычными отношениями ученицы и учителя, тянулись уже третий месяц, когда это произошло. Каждый раз, когда они встречались на занятиях, между ними словно проскакивали искры, которые со временем превратились в небольшие разряды, а потом и в молнии. Атмосфера между ними накалилась до предела, в воздухе пахло грозой. И гром грянул...
Владышек вдруг поплотнее закутался в плащ и поёжился.
-Что-то здесь очень холодно, девочки, вы не находите? - спросил он вдруг ни к селу, ни к городу.
-Профессор, пожалуйста! - взмолились Гермиона и Полумна в один голос.
-Гм-гм, - смущённо закряхтел профессор, - что-то я слишком разболтался. Я не знаю, имею ли я право рассказывать вам о таких вещах.
-Но вы же сами были тому свидетелем, разве нет?
-Ну... ладно, - казалось, он решился, - продолжим разговор. В конце концов, я затеял его не просто так. Итак, в тот вечер - это был конец ноября - а вообще-то было уже около часа ночи, так, вот, я тогда уже мирно спал в своей картине, а Северус всё ещё сидел с
каким-то мудрёным трактатом. Он часто засиживался допоздна, так что в этом не было ничего необычного. В общем, был вполне обычный вечер, точнее, ночь, когда в дверь его комнаты постучали. Я проснулся, потому что реагирую на любые звуковые колебания.
-Кто здесь? - спросил он удивлённо, потому что нечасто его беспокоили в такое время.
-Пенелопа.
-Пенелопа? - пробормотал Северус. - Не может быть!..
Тем не менее, он сразу же открыл дверь. Это действительно была Пенелопа, одетая в тонкую ночную сорочку и закутанная в шаль. Я не знаю, что он почувствовал при виде её. Не знаю, что сам бы делал на его месте. Наверное, благоразумие советовало ему тотчас же выпроводить её под любым предлогом или хотя бы захлопнуть перед ней дверь, но он не смог. У него не хватило духу отказаться от подарка, который судьба столь щедро давала ему прямо в руки. Вместо этого он втащил её внутрь, сказав первое, что пришло ему в голову:
-Почему вы разгуливаете в таком виде? Сейчас осень, вы простудитесь.
Тон его при этом был, как вы понимаете, далеко не тот, к которому привыкли вы.
-Вы не спросите, почему я здесь, профессор? - произнесла Пенелопа своим нежным голосом, который я был готов слушать часами, как музыку.
-Жду ваших объяснений, - сказал Северус довольно твёрдо.
Однако он был смущён. Он постарался максимально дистанцироваться от Пенелопы и в то же время жадно пожирал её глазами.
Она заговорила и, могу поклясться, ничего более трогательного и прекрасного, чем это признание, я в своей жизни не слышал. Я даже заслушался, и хотя слова эти были предназначены не мне, я помню их все до единого. Но вы извините меня, если я не буду повторять их вам. Хватит того, что я сам невольно подслушал их. Пусть это останется между Пенелопой и Северусом. Существеннее, что в ответ он пытался протестовать, но это было воистину жалкое зрелище. Я даже не помню толком, что он там говорил, призывая остатки своего благоразумия. Вспоминаю только конец разговора. Кажется, он собрался с духом и сказал в смятении, ибо слова эти шли вразрез с тем, что говорило его сердце:
-Прошу вас, Пенелопа, уходите. Ваше присутствие... слишком... мучительно...
-Вы, правда, хотите, чтобы я ушла? - спросила она, глядя на него в упор.
И он совершенно искренне ответил:
-Нет...
Что было дальше, вы при желании можете вообразить и сами. Я понял, что моё присутствие здесь более неуместно, и я должен оставить их вдвоём. Я со всех ног бросился в глубь картины, успев только заметить, как Пенелопа скинула свою шаль, а Северус шагнул к ней. Помню, как красиво смотрелся белый шёлк на её коже... И помню, как был недоволен мой друг, профессор Гранетто - портрет в кабинете зельеварения, когда я ввалился к нему среди ночи. Впрочем, узнав, что послужило причиной столь несвоевременного визита, он извинил меня и позволил остаться до раннего утра, когда Пенелопа тихонько выскользнула из комнаты Северуса и ушла, а я смог вернуться в свою картину.
Профессор Владышек посмотрел на притихших девочек. Их лица выражали смущение, как если бы они сами присутствовали при той сцене. Он тихонько вздохнул, словно не решаясь прервать их мысли.
Так, в молчании прошло несколько томительных минут, во время которых профессор Владышек вновь ушёл в себя.
Первой очнулась Гермиона.
-Просто невероятно, - сказала она вслух, - ученица соблазнила профессора Снегга. До сих пор не могу в это поверить.
-И, тем не менее, это так, - подтвердил профессор Владышек, на удивление быстро вернувшись к разговору. - Но я бы употребил здесь другое слово. Хотя, правду сказать, смелости Пенелопе было не занимать. И, пожалуйста, не думайте, мисс Грейнджер, что она чувствовала себя при этом так, словно приносила себя в жертву дракону.
-Да я и не думаю, - побормотала Гермиона, - я в ауте.
-И как долго продолжались эти свидания? - подала голос Полумна.
-Каждую ночь. И каждую ночь я приходил в гости к моему другу, профессору Гранетто, который из-за меня вынужден был изменить свой привычный режим.
-Но как она приходила к нему? - к Гермионе вернулась способность рассуждать. - Разве никто не замечал её отсутствия? И неужели Филч тогда меньше бродил по ночам?
Пальцы профессора снова выплясывали на ручке трости замысловатые па.
-О, всё было продумано до мелочей. Во-первых, Пенелопа знала некоторые потайные ходы, которые ей открыл Северус и через некоторые помещения могла пройти другим путём, что существенно снижало риск её встречи с Филчем - уж кто-кто, а Филч с тех пор ничуть не изменился и при мне он был точно таким же, как и при вас. Потом, в комнате, которую она занимала с четырьмя другими девушками, у неё всегда было под подушкой саше с особыми травами, которые разливали в воздухе тонкий, но весьма сильный аромат, от которого сразу же клонило в сон. Сама Пенелопа была нечувствительна к его воздействию, ибо Северус собственноручно готовил ей настойку на цветках пижмы с добавлением какого-то вещества - забыл его название, и она выпивала её каждый раз перед тем, как якобы отправлялась спать. Её соседки быстро засыпали, а она тихонько уходила. Ну, а ещё она часто пользовалась Невидимым Зельем, которое, разумеется, вряд ли проходят на уроках зельеварения, но для девушки, чей возлюбленный был столь искусен в этой области, достать такое снадобье не представляло труда. Поэтому особых препятствий для их встреч не было, и всё это продолжалось на моей памяти довольно долго.
Он помолчал некоторое время, задумчиво поглаживая бороду, и продолжил:
-Знаете, впоследствии мне пришлось частенько отлучаться из моей картины. Они доставляли мне много хлопот, о чём я, разумеется, нисколько не жалею. Северус был так захвачен новыми ощущениями, что, кажется, не до конца понимал, ЧТО произошло. Я поясню, что имею в виду. Когда в жизнь мужчины, не избалованного женским вниманием и привыкшего к одиночеству, вдруг входит женщина, которая его любит и принимает таким, какой он есть, ему нужно некоторое время, чтобы освоиться с этой мыслью. Это слишком неожиданное счастье, к которому нужно привыкнуть. Но зато потом... В общем, ваш преподаватель… скажем так, оказался таким же человеком, как и все. Как только он осознал, что Пенелопа выбрала его - хотя мы, мужчины, и мним о себе слишком много, выбирает всегда женщина - как только он понял, что это прелестное создание принадлежит ему безраздельно, чего он не мог представить себе даже в самых смелых мечтах, его желание обладать ею стало безграничным. Он больше не сдерживал себя. Он почти не расставался с Пенелопой и при каждом удобном случае старался остаться с ней наедине. Честно говоря, он вообще не знал меры. О занятиях теперь и речи не было - для них это был лишь предлог, чтобы остаться вдвоём. Кабинет зельеварения, где якобы получала знания будущая преподавательница, чаще всего пустовал. Я видел это так же ясно, как вижу сейчас вас, потому что много раз отсиживался у профессора Гранетто, пока они предавались любви. Иногда я возвращался домой раньше, чем нужно, и, если слышал их, то тут же поворачивал обратно. Мне было неудобно, что я постоянно стесняю моего досточтимого друга, и я принялся наносить визиты другим своим знакомым и даже незнакомым портретам. Это происходило так часто и так внезапно, что я успел всем смерти надоесть. Так что теперь, когда я здесь один, - добавил он с грустной улыбкой, - меня никто не приглашает, а сам я не смею навязывать своё общество.
Гермиону, казалось, терзали сомнения.
-И никто не знал об этом?
-Разумеется. Северус приложил все усилия, чтобы никто не заподозрил о его романе с Пенелопой. Конечно, его тяготило такое положение. Он предпочёл бы жениться на ней и жить с ней открыто, но не забывайте, что Пенелопе едва исполнилось семнадцать. Если бы их связь открылась, разразился бы страшный скандал. Ни его, ни, тем более, Пенелопу никто и слушать бы не стал. Его репутация и так оставляла желать лучшего, так на него бы ещё навесили ярлык растлителя несовершеннолетних. Да что ярлык, он вполне мог попасть под суд. Во всяком случае, Попечительский Совет добился бы, чтобы его с треском выставили из Хогвартса и лишили права преподавать даже в самой захолустной деревенской школе. И Дамблдор ничего не смог бы сделать. Конечно, в исключительных случаях девушка могла вступить в брак, не дожидаясь совершеннолетия, но для этого требовалось разрешение родителей или опекунов, а Цирцея никогда бы на это не пошла. Снегг всё это прекрасно понимал. Понимала это и Пенелопа. Она всецело доверяла Северусу и ничего от него не требовала. Они собирались дождаться, когда ей исполнится восемнадцать лет, чтобы наконец соединиться священными узам брака. Поверьте, что иных намерений у Северуса не было. Хотя, в общем-то, это мало что изменило бы - они давно уже жили как муж и жена. Стараниями Пенелопы комната Северуса приобрела довольно уютный вид, и она часто приходила туда делать уроки да и просто побыть с ним рядом. Он тоже стремился создать ей все условия, и, если кто-то из подруг или воздыхателей приближался к кабинету зельеварения, чтобы повидать Пенелопу, перед ним тут же вырастал неумолимый грозный профессор Снегг. И уж будьте покойны, он всегда находил способ дать им от ворот поворот! «Мисс Сфинкс занята в лаборатории», «Мисс Сфинкс помогает мне ставить опыт», «Мисс Сфинкс готовится к экзамену - не забывайте, что, в отличие от бездарей вроде вас, она занимается по углублённой программе». Ну и всё в том же духе. Они часто обедали вместе, а когда проходили матчи по квиддичу, Снегг, пробыв там для приличия минут десять, тихонько исчезал, чтобы как можно скорее пройти к себе, где его уже ждала Пенелопа. А как он ненавидел утро! Ему приходилось отпускать Пенелопу, и он так злился, что после её ухода у него всё валилось из рук, и он с нетерпением ждал момента, когда снова её увидит. Впрочем, когда наступили Рождественские каникулы, и многие студенты разъехались, они уже почти не таились. Теперь Пенелопа проводила с Северусом практически весь день, начиная с завтрака и кончая ужином. Потом она уходила в общую гостиную Когтеврана, перебрасывалась парой фраз с немногими оставшимися на зиму сокурсниками, жаловалась на усталость и уходила в свою комнату, где она тогда жила одна. Естественно, через некоторое время её уже там не было. Думаю, излишне говорить, что она ждала свиданий с Северусом с таким же нетерпением, как и он. Их страсть была обоюдной и взаимопоглощающей. И я поправлю сам себя: это были не просто свидания, это были отношения. Многие вещи Пенелопы давно уже переселились в комнату профессора Снегга. Я неоднократно был свидетелем их нежной заботы друг о друге и часто наблюдал такую картину: она сидела в кресле, а он на полу у её ног, положив голову ей на колени. Они часто строили планы на будущее и, по-моему, Хогвартс в них не упоминался. Пенелопа мечтала увезти его в Египет и, смеясь, говорила, что стоит ему немного побыть под африканским солнцем, как он, с его телосложением и ястребиным профилем, будет вылитый копт. Это были прекрасные мечты... Я думаю, Северус никогда не был так счастлив, как в тот период своей жизни. Он словно не ходил, а летал, а его уроки превратились если не в приятные, то в весьма сносные, ибо его снисходительность к ученикам была в ту пору безгранична. Я и сам был счастлив за них, мне казалось, что
они - идеальная пара, созданная друг для друга.
Голос профессора Владышека при последних словах стал очень грустным; он умолк с таким видом, будто каждое слово давалось ему с огромным трудом. Он опять словно забыл о присутствии девочек, и даже руки его, вцепившиеся в рукоять трости, судорожно замерли.
Полумна уже собиралась попросить его продолжать, но Гермиона её опередила.
-Я всё же не понимаю, - начала она, - как это никто ничего не замечал? Этого просто не может быть, ведь вы говорите, что Снегг сильно изменился в лучшую сторону. Уверена, были слухи...
Профессор Владышек помрачнел, лицо его впервые выразило явственное раздражение.
-Мисс Грейнджер, ваш скепсис может довести до инфаркта! Вам необходимы подробности? Извольте. Во-первых, на людях Северус старался держать себя с Пенелопой, как с обычной ученицей, хотя это стоило ему огромных усилий. Но, если его отец и правда был актёром, то, значит, он унаследовал его способности. Потом, он предпринял ряд мер, чтобы запутать окружающих. Например, одно время везде в школе стояли комнатные растения в деревянных кадках. Это была инициатива профессора Стебль, хотя, конечно, она не сама до этого додумалась. И, разумеется, она не знала, что растения заколдованы таким образом, что источаемый ими аромат, часто неуловимый для человеческого обоняния, словно невидимая пелена застилает людям глаза, и они не видят очевидного. Или вот ещё: Пенелопа пользовалась специальными духами, которые делали её, несмотря на броскую внешность, незаметной для окружающих. Было ещё много других ухищрений, на которые шёл Северус, чтобы скрыть свои отношения с Пенелопой. Не забывайте: не было такого зелья, которого он не мог бы приготовить. Словом, он проявлял чудеса изворотливости. Конечно, случались и проколы. Однажды - мне рассказал об этом мой друг, профессор Гранетто, чей портрет, если вы не забыли, висел в кабинете зельеварения, - Северус попросил Пенелопу остаться после занятий якобы для проведения какой-то лабораторной работы. Это, конечно, был пустой предлог. Они были заняты не пробирками, а поцелуями, когда кто-то из студентов вошёл в кабинет зельеварения. Наверное, тот парень просто за чем-то вернулся, но, увидев Пенелопу в объятьях профессора Снегга, он начисто забыл, за чем шёл, и застыл с открытым ртом. Северус сориентировался мгновенно - у него вообще всегда была отличная реакция - он выхватил палочку и прежде, чем тот успел что-то сообразить, наслал на него Заклятье Однодневного Забвения. При таком заклятии человек некоторое время стоит словно оглушённый, и у него темно перед глазами. Когда парень пришёл в себя, он не увидел ничего необычного: Пенелопа колдовала с пробирками, а Северус расхаживал по классу. Но даже эта невинная сцена вскоре улетучилась у него из головы, как и все события того дня. Думаю, Северус был готов к таким неожиданностям и заранее продумал, что будет делать в подобных ситуациях. Его невозможно было застать врасплох. Ещё, помнится, он очень неосторожно вёл себя на рождественском балу. Он пригласил Пенелопу на танец, что было совершенно на него непохоже. Думаю, это был единственный бал, где вся школа видела его танцующим. А потом он сидел на своём обычным месте за столом преподавателей и, как коршун, ревниво следил за каждым студентом, с которым Пенелопа танцевала после него. Он запомнил их всех и впоследствии отыгрался на каждом на экзамене по своему предмету (Гермиона понимающе ухмыльнулась при этих словах). Всё это, конечно, давало пищу для размышлений, но не забывайте, что удачно придуманная легенда о том, что Снегг готовит Пенелопу на своё место - тем более, что первоначально у него и впрямь было такое намерение, - служила им надёжным прикрытием. Но лучше всего их защищала репутация Северуса. Конечно, всем бросалось в глаза, что он очень изменился, кое-кто даже злословил, что Пенелопе нет нужды так усердно заниматься, ибо за одну её улыбку Снегг поставит ей высший бал. Много было таких, кто считал, что она может из него верёвки вить, но никому даже в голову не приходило, что прекрасная египтянка отвечает ему взаимностью. Правда нередко бывает так невероятна, что никакая самая искусная ложь не может с ней сравниться. Люди не видят того, что происходит у них под носом, если это настолько несовместимо с их моралью и жизненными представлениями, что они не в состоянии допустить даже мысль об этом. Кажется, только профессор Макгоногалл догадывалась об их истинных отношениях. Во всяком случае, Пенелопа говорила однажды, что в последнее время она относится к ней с большей теплотой, чем раньше, и часто смотрит на неё как-то очень понимающе. Но о своих подозрениях Минерва, к её чести, никому не говорила. И даже, если кто-то видел или догадывался о ночных прогулках Пенелопы, то, скорее всего, считал, что она встречается с кем-то из старшекурсников, но уж никак не с профессором зельеварения. В любом случае, им удавалось очень успешно водить за нос всю школу. Где-то до весны... А потом всё рухнуло.
-Она его бросила?
-Нет... всё было иначе. Я иногда думаю, что Северус любил её так страстно и так жадно, потому что в глубине души всегда боялся, что она покинет его. Он словно торопился утолить свою страсть, хотя, говорят, перед смертью не надышишься. Может быть, он каким-то образом знал? Предчувствовал? Ждал? Впрочем, всё это теперь неважно. Однажды произошло то, что и должно было случиться. Такая пылкая любовь не могла не принести плодов. Пенелопе стало плохо прямо на уроке. Она потеряла сознание и упала со стула. Это было на трансфигурации, и профессор Макгоногалл взялась лично доставить её в больничное крыло. Мадам Помфри очень скоро поняла, что Пенелопа беременна. А потом об этом узнал и Северус. Он повёл себя в этой ситуации весьма разумно и благородно: первым делом навестил Пенелопу и постарался, как мог, приободрить её, сказав, что ни за что с ней не расстанется и, если надо, уйдёт из школы, а потом отправился к Дамблдору и во всём ему признался. По правде сказать, я сомневаюсь, что для Дамблдора это было большим откровением, потому что он знает всё, что происходит в Хогвартсе, но если он и знал, то виду не подал. Он отнёсся к Северусу с пониманием и сочувствием, однако в сложившейся ситуации требовались немедленные и решительные меры. Пенелопу решено было отправить к бабушке, чтобы она могла спокойно родить. Экзамены она должна была сдать потом. Кажется, у магглов это называется «академический отпуск». «Болезнь» Пенелопы представили как химическое отравление, что было вполне правдоподобно, учитывая, сколько времени она проводила в кабинете зельеварения. Когтевранцев даже посадили на карантин. Профессор Снегг испросил отпуск, чтобы сопровождать Пенелопу, и он был ему предоставлен. Его отъезд не вызвал особых толков - все знали, что Пенелопа была его любимой ученицей, а, кроме того, согласно легенде, она пострадала из-за его недосмотра и было вполне естественно, что он поехал лично принести свои извинения родственникам девушки. Пенелопа, надо сказать, не слишком волновалась. Она была полна самых радужных надежд и рядом с ней был любимый мужчина, которому она собиралась подарить ребёнка. У Северуса же были все основания опасаться предстоящей встречи, но он старался не выдать своего беспокойства. Думаю, им владели противоречивые чувства. Не сомневаюсь, что он был рад предстоящему событию, которое наполняло его душу законной гордостью и ещё крепче связывало его с Пенелопой. Но, в то же время, он был озадачен его неожиданностью и не без трепета ждал момента встречи с Цирцеей Бенедиктус.
-Надо думать! - вставила Гермиона.
-Итак, они с Пенелопой прибыли на родину её отца, в Саффолк, где тогда жила семья Пенелопы, и Снегг предстал перед грозными очами Цирцеи. Надо сказать, что потенциального зятя она восприняла довольно кисло, и это ещё мягко сказано. Цирцея была очень недовольна случившимся, потому что ранняя беременность внучки не вписывалась в её планы. Поэтому Северусу был оказан более чем прохладный приём. Как только представился случай, она высказала ему всё, что о нём думает. Точнее сказать - отчитала, как мальчишку. Она осыпала его упрёками, говоря, что он безалаберный тип, которому лично она не доверила бы даже кошки, что он совершенно забыл о преподавательской этике и что такому, как он, человеку с сомнительными нравственными принципами, вообще не место в школе, что, наконец, если даже ему удалось склонить Пенелопу, эту дурочку, к сексуальной связи, причём она не представляет, чем он так прельстил её красавицу-внучку, ведь сам он человек скорее отталкивающий - да-да, так и сказала, без обиняков - то как он мог допустить, чтобы всё кончилось беременностью. «Вы ведь не мальчик, - кричала она, - вы взрослый мужчина, но ваше поведение предосудительно, безответственно! Как вы могли так забыться, что сделали ей ребёнка? Ведь она сама ещё дитя, неужели вы не понимаете это, чёртов эгоист? Такие, как вы, всегда думают только о себе!» Ну и всё в таком роде Она не давала ему и слова вставить, да он и не стремился. Лишь когда её занесло настолько, что она начала угрожать ему всяческими неприятностями, говоря, что ещё докопается до правды и, если, не дай Бог, узнает, что он опоил Пенелопу каким-нибудь приворотным зельем, он вспылил и сказал ... не помню точно, но примерно следующее:
-Замолчите, мадам, вы не знаете, что несёте! Я никогда не пытался воздействовать на чувства Пенелопы колдовством и для меня не меньшая загадка, чем для вас, что она нашла во мне. Но неужели вы думаете, что я мог бы пойти на это? Подобная любовь
немногого стоит, и я не стал бы так рисковать из-за пустой прихоти, ставя на карту свою репутацию.
-Невысока ставка, - пренебрежительно заметила в ответ Цирцея.
Однако она немного смягчилась, когда Северус постарался заверить её в том, что его намерения всегда были честны и благородны, и что он готов на всё, лишь бы Пенелопа была счастлива. К чести его, он ни словом не обмолвился о том, что Пенелопа сама сделала первый шаг к их сближению. Он не пытался развенчать образ коварного соблазнителя, который сложился в представлении Цирцеи, и лишь сказал, что признаёт свою вину и смиренно просит у неё разрешения жениться на Пенелопе. Она не дала ему прямого согласия, сказала только, что, будь её воля, ему бы не видать её внучки как своих ушей, но, что случилось, то случилось, и она не намерена мешать Пенелопе жить так, как та захочет. И если её внучка хочет выйти за Снегга замуж, то она не вправе препятствовать ей. Однако о том, чтобы это произошло до совершеннолетия Пенелопы, не могло быть и речи. В этом Цирцея была тверда. «Пусть сначала родит, - сказала она, - к тому времени ей уже будет восемнадцать, и она сможет сама распоряжаться своей судьбой. А пока я за неё в ответе, ей ни к чему лишние волнения». После этого она повернулась к нему спиной, давая понять, что аудиенция окончена.
-Профессор, - прервала его Полумна, - а откуда вы знаете такие подробности? В школе вы могли наблюдать за их жизнью, а остальное вам могли рассказать ваши друзья-портреты. Но в Саффолке? Неужели профессор Снегг сам вам рассказал?
Профессор Владышек одобрительно кивнул.
-Вопрос уместный. Я действительно был в Саффолке свидетелем описанной сцены, но не как портрет, а в своём натуральном виде. Я прибыл туда незадолго до приезда Пенелопы и Северуса по приглашению Цирцеи. Ей понадобилась моя консультация по поводу одного старинного и очень редкого собрания сочинений Шекспира, которое она собиралась приобрести. Сомневаясь в его подлинности и не вполне доверяя мнению
маггла-букиниста, который являлся продавцом, она обратилась за помощью ко мне, ибо в нашем мире я считался, и смею вас уверить, заслуженно, знатоком древних маггловских изданий. А потом она была настолько любезна, что предложила мне погостить в её доме. Я не мог отказаться и остался, а на третий день моего пребывания приехали Пенелопа с моим бывшим учеником. Разумеется, я знал о них ещё до того, как Цирцея получила письмо от Дамблдора - ведь я, вернее, я-портрет был в Хогвартсе непосредственным свидетелем их любви. А что касается сцены, которую я вам только что описал, то трудно было не услышать крики Цирцеи, которые разносились по всему дому. Она дала волю своему гневу, едва только Пенелопа отлучилась куда-то в город. Северусу пришлось смириться с её решением и, скрепя сердце, он оставил Пенелопу в доме её бабушки, а сам вернулся в Хогвартс. Нет нужды говорить, что они с Цирцеей расстались враждебно, да, в общем, и с самого начала знакомства друг другу не понравились. Я же предложил Цирцее свои услуги преподавателя изящной словесности, чему она очень обрадовалась и, к счастью, согласилась. Ей хотелось, чтобы Пенелопа как-то отвлеклась, а, может, она втайне надеялась, что девушка забудет Северуса. У меня же была своя цель: я хотел поддержать Пенелопу и скрасить её одиночество, потому что искренне желал им с Северусом счастья. Мы довольно быстро нашли с ней общий язык, потому что я не стал скрывать от неё, что я-портрет знает об их отношениях гораздо больше, чем думает Цирцея. Многое из того, что я вам тут рассказываю, я узнал непосредственно от Пенелопы. Она была чудесной девушкой и нисколько не жалела о случившемся. Я и сейчас готов поклясться, что, если бы они тогда не расстались, и Пенелопа родила бы своего малыша, это была бы самая счастливая семья на свете. Пенелопа была единственной женщиной, которая сумела научить Северуса Снегга любви.
-А как он чувствовал себя в это время?
-О, прескверно, могу вас заверить! В качестве портрета я неоднократно наблюдал вспышки его дурного настроения, в котором он теперь пребывал постоянно. Его всё раздражало, и длительный период расслабления для его учеников закончился раз и навсегда. Его не покидало чувство вины, хотя ничего страшного ещё не произошло, он был очень зол оттого, что его разлучили с Пенелопой, и невооружённым глазом было видно, как он тоскует по ней. Ночью он долго не ложился и часами кружил по комнате, как загнанный зверь, пока наконец, устав, не подходил к кровати, падал на неё и тут же, не раздеваясь, засыпал. Пенелопа присылала ему письма, и он жил только ими. Сам он тоже пробовал ей писать, но вскоре понял, что Цирцея перехватывает его почту, и бросил это занятие. Он бесился, всё время бормотал какие-то угрозы в адрес «старой ведьмы», но ничего не мог сделать. Без согласия Цирцеи никто бы не позволил ему забрать Пенелопу, да он и не хотел подвергать её лишним волнениям, которые были бы опасны в том положении, в котором она очутилась благодаря ему. Он утешался мыслью, что совсем скоро сможет забрать свою любимую, и Цирцея будет не в силах ему помешать. Но, думаю, он отдал бы всё на свете, лишь бы сейчас, сию секунду увидеть Пенелопу.
-Но, послушайте, профессор, - в Гермионе заговорило её обострённое чувство справедливости, - почему всё решала Цирцея? Ведь у Пенелопы как-никак был отец!
Владышек вздохнул.
-Не думаю, что он вообще знал, что происходит, - уныло возразил он. - После смерти матери Пенелопы его отношения с тёщей были весьма натянутыми. А когда девочке исполнилось десять, и Цирцея задалась целью сделать из неё великую волшебницу, она и вовсе отстранила его от воспитания дочери. Во всяком случае, она сделала всё, чтобы Пенелопа как можно реже виделась с отцом, и девочка почти всецело принадлежала ей. К тому же отец Пенелопы был очень увлечённым человеком - он не мыслил своей жизни без Египта, пирамид, папирусов, иероглифов... Он полжизни провёл в экспедициях, и в тот момент, когда Пенелопа жила у бабушки, пропадал на каких-то очередных раскопках. Но даже если бы он принимал больше участия в судьбе дочери, это вряд ли бы что-то изменило. Пусть бы даже он дал своё согласие на брак Пенелопы с Северусом, но всё же Цирцея была её официальной опекуншей, и необходима была также и её подпись. А она ни за что бы не согласилось, и отец Пенелопы был не тот человек, который мог бы тягаться с ней. Кстати, однажды Цирцея призналась мне, что пару лет назад она гадала на судьбу Пенелопы с помощью одного старинного метода, известного как «гадание Клеопатры». Это очень древняя и мало кому известная ворожба, суть которой примерно в следующем: нужно сложить в некий сосуд несколько десятков бумажек, на каждой из которых была написана одна буква - и так весь алфавит, повторённый несколько раз. Во времена Клеопатры для этой цели использовался папирус. Потом, после произнесения определённых магических заклинаний, можно было задать Судьбе вопрос. В ответ из сосуда вылетали бумажки, из которых составлялся ответ. Ответ мог состоять из одного, реже из двух слов, толковать которые нужно было самому. Особенность этого гадания такова, что нельзя задавать вопросы Судьбе напрямую. Например, нельзя было спросить, как будут звать будущего мужа, или пол ребёнка, или сколько лет тебе отпущено на этой земле. Вопрос должен быть иносказательным. Таким же был и ответ. Это такая своего рода игра в загадки, но Цирцея относилась к ней очень серьёзно. Она придумала весьма оригинальный вопрос: она спросила, на судьбу какой героини мировой культуры будет похожа судьба Пенелопы? И сосуд выдал ответ, который поверг её в ужас:
ДЕЗДЕМОНА
А вы знаете, что означает это имя?
-Я знаю, - прошептала Полумна, - «злосчастная».
Владышек кивнул и продолжал:
-А потом она задала следующий вопрос: «Что или кто будет причиной такой судьбы?» Ответ был ещё более неопределённым:
ЧЁРНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Цирцея сказала мне, что это её сильно смутило и, опасаясь, что Пенелопа может повторить судьбу Дездемоны буквально, она увезла её подальше от Африки и Востока. По её словам, это предсказание сыграло не последнюю роль в её решении отправить внучку в Хогвартс. А когда она впервые увидела Северуса, который был в своей обычной чёрной мантии, то она восприняла его именно как «чёрного человека», и никакой симпатии он у неё, естественно, не вызвал.
Гермиона возмущённо фыркнула.
-Такая известная волшебница, а верит в гадания!
-Увы, - сокрушённо покачал головой Владышек, - судьба Пенелопы и впрямь оказалась злосчастной. Я только не уверен, что именно Северус был тем «чёрным человеком».
Он замолчал, и голова его поникла.
Так прошло несколько томительных минут.
-А что было потом? - решилась нарушить молчание Полумна, хотя уже знала ответ.
-Для Пенелопы и Северуса не была никаких «потом», - глухо ответил Владышек, не поднимая головы. - Последний раз я видел её живой и здоровой в июле. Её срок уже близился к завершению, до родов оставалась примерно пара месяцев. И тут Пенелопа решила повидать отца. Наверное, ей было важно услышать его одобрение, но я подозреваю, что Цирцея слишком замучила её несправедливыми упрёками - всеми этими разговорами, что она губит свою жизнь, что она могла бы найти себе мужа и получше и так далее. Не знаю, понимала ли Цирцея, как неосмотрительно и жестоко она поступает. Я не сужу её - ведь она очень любила Пенелопу. Просто ей было тяжело смириться с тем, что её любимая внучка будет женой рядового волшебника и, скорее всего, забросит магию на некоторое время. Да и вообще ей не хотелось так рано отпускать Пенелопу от себя и отдавать её чужому человеку, ведь она не желала делить её даже с родным отцом! Как бы там ни было, но Пенелопа вырвалась из-под её опеки и уехала к отцу в Египет, на раскопки какой-то очередной гробницы.
Профессор Владышек судорожно вздохнул и, достав из внутреннего кармана платок, вытер подступившие слёзы. После чего, не глядя на девочек, стал сосредоточенно складывать и раскладывать его.
-Всё дальнейшее страшно и чудовищно нелепо, - продолжал он каким-то отчуждённым тусклым голосом, словно эти воспоминания и сами слова причиняли ему острую боль. - В Египте Пенелопа заразилась неизвестной болезнью, вирус которой подхватила в гробнице, куда она, конечно, не могла не проникнуть вместе с отцом - ведь в детстве она побывала во многих из них. Маггловская наука отрицает древние проклятья, но, увы… В данном случае даже она вынуждена была признать очевидное. Пенелопу поразил странный недуг - она всё время задыхалось и говорила, что её как будто что-то пожирает изнутри. Это было немного похоже на лихорадку, но обычные в таких случаях средства не помогали. Маггловские врачи лишь разводили руками. Цирцея принялась искать лучших врачевателей нашего мира. Она даже обратилась к своему старому знакомому Альтотасу, у которого когда-то училась Пенелопа. Северус узнал о её болезни от Дамблдора, которому Цирцея в панике написала письмо, прося помочь - как видите, она даже не потрудилась известить его самого. Он немедленно выехал вместе с Дамблдором и при таких трагических обстоятельствах встретился с Альтотасам, своим кумиром, за общение с которым, как вы совершенно справедливо заметили, барышня, раньше бы отдал душу. Но сейчас нужно было спасать Пенелопу. Увы, древнее зло, поразившее её, было неизвестно величайшим волшебникам нашего времени. Современной демонологии очень мало известно о проклятьях египетских фараонов. Снегг день и ночь копался в старинных книгах в библиотеке Цирцеи, пытаясь найти средство, которое спасло бы его любовь. Но даже слёзы феникса и волшебная сила философского камня не могли одолеть зло, древнее, как мир. Пенелопа таяла на глазах. Вскоре погиб ребёнок, которого она носила - прямо в её утробе. Северус отчаянно пытался спасти её, он без конца варил разные отвары, и даже сумел с помощью Альтотаса получить Живую Воду, которая может в некоторых случаях воскрешать мёртвых. Но Вода лишь облегчила её страдания, а в остальном всё его искусство оказалось бессильным - и, промучившись три недели, Пенелопа испустила последний вздох у него на руках.
Он замолчал, но через несколько секунд, сделав над собой огромное усилие, продолжил дрожащим голосом:
-Я всё ещё находился тогда в доме Цирцеи. Я почти не видел Пенелопу, потому что от меня, увы, не было никакого толка. Я мог только надеяться, что случится чудо. Но чуда не произошло, хоть мы и живём в волшебном мире. Я хорошо помню её смерть. Цирцея сообщила мне однажды, что, если я желаю проститься с Пенелопой, то сейчас самое время, потому что она чувствует, что ей осталось совсем немного. Цирцея очень изменилась за это время. Из царственной Афины она превратилась в дряхлую старуху, которой было, как мне показалось, лет сто пятьдесят. В комнате Пенелопы было несколько человек, в основном, те, кто пытались ей чем-то помочь. Я подошёл к её ложу, чтобы взглянуть на неё в последний раз. Бедняжка, она так страшно изменилась! Её прелестное личико осунулось, глаза на нём казались огромными. Вся она как будто уменьшилась в размерах - всё это время она почти ничего не ела. Её чудесная кожа из загорелой стала жёлтой, как пески Египта. Я взял её руку, такую исхудалую, почти прозрачную. Она слабо улыбнулась и в последний раз взглянула мне в лицо своими ласковыми глазами. Погладила на прощание. Потом она отняла руку и еле заметным движением указала на Северуса. Он всё это время была рядом, и выглядел, по правде сказать, ужасно. Все отошли на почтительное расстояние, даже Цирцея не стала противиться последней воле умирающей. Я посторонился, пропустив его, и тоже отошёл. Пенелопа приподнялась, Северус помог ей сесть. Она обняла его, видимо из последних сил. Глаза её затуманились предсмертной пеленой, она уже не могла говорить. Я помню, как Северус сжимал её в объятьях и как будто всё ещё надеялся на что-то. Он бы отдал свою жизнь, если б это помогло ей. И вдруг её нежные руки дрогнули. Он бережно опустил её на постель, и, наклонившись к ней, сказал так тихо, что слова его, предназначавшиеся умирающей, расслышал только я, и то только потому, что уже начал глохнуть и ходил тогда со слуховым аппаратом:
-Прощай, моя кошечка, мы любили друг друга.
Он поцеловал её, и Пенелопа улыбнулась ему нежной прощальной улыбкой.
Она с трудом произнесла:
-Се-вер...
И душа её отлетела с последним вздохом, не дав ей закончить последнее прости.
Северус встал, обвёл присутствующих мутным взором, жестом пресёк все попытки собравшихся заговорить и произнёс только два слова:
-Это Рок...
И тут же вышел.
Профессор Владышек стянул с головы берет и закрыл им лицо.
-Простите, девочки, - пробормотал он и исчез.
Наступила тишина. Девочки в оцепенении смотрели на пустую раму. Гермиона, потрясённая до глубины души, молчала, закусив губу. Полумна, уткнувшись ей лицом в плечо, тихонько вздрагивала.
Так прошло около четверти часа. Девочки понемногу успокоились, но говорить им не хотелось.
Внезапно в пустой картине вновь появился профессор Владышек. Его глаза покраснели и уже не искрили, а руки судорожно комкали потемневший носовой платок.
-Похороны мне запомнились только одним, - отрывисто заговорил он без всякого вступления, - едва Цирцея увидела Северуса, как в неё словно бес вселился. Она набросилась на него, как фурия. Дав ему пощёчину, она закричала: «Это всё ты виноват! Ты погубил её!» Она ещё что-то говорила, но, признаться, у меня нет ни малейшей охоты всё это вспоминать. Северус снёс всё молча. Когда же она стала кричать, чтоб он убирался прочь, он просто развернулся и ушёл. Потом он приходил один, чтобы последний раз поклониться милому праху. Я при этом не присутствовал - я уже покинул этот проклятый дом, но я знаю, что, несмотря на угрозы Цирцеи, он всё же приходил на могилу Пенелопы.
Профессор глубоко вздохнул, и по щекам его против воли покатились слёзы.
-Я не знаю, как Северус перенёс эту смерть, - заговорил, он, справившись с волнением, - но он вернулся в Хогвартс спустя несколько дней внешне довольно спокойный. Мне кажется, он тогда ещё не осознал до конца, что Пенелопы больше нет. Это всё случилось в середине августа, скоро должен был начаться учебный год, а он всё пребывал в каком-то заторможенном состоянии, словно из него вынули душу. Учеников в школе ещё не было, и поэтому он воспользовался одной из комнат, где обычно жили студенты. К своей комнате, вернее, к их с Пенелопой бывшей комнате он теперь даже близко не подходил. Я узнавал новости о нём от других портретов и привидений. Он ни с кем не разговаривал, ходил, как сомнамбула, и вид у него был такой угрюмый и зловещий, что даже привидения от него шарахались. А однажды он пришёл сюда, в эту самую лаборантскую, которая тогда имела более жилой вид, и что-то долго варил, сверяясь с разными старыми книгами. Я всё это видел, потому что в то время здесь висел портрет профессора Василики, к которому я напросился в гости, чтобы не упускать из виду Северуса. Зелье, которое он приготовил, имело весьма зловещий вид и распространяло сильный и довольно зловонный запах. Я не знаю, может, это был яд, и он собирался убить себя. А может, это было какое-то особое снадобье, стирающее память или чувства... Мы уже никогда не узнаем этого, потому что Северус так и не принял его. На лице его была написана решимость, он уже поднёс склянку с зельем ко рту и вдруг с отвращением отшвырнул её. Стекло разбилось, жидкость растеклась по полу, наполнив лаборантскую ядовитыми испарениями. Его вдруг словно прорвало. Он принялся крушить всё вокруг, бить, ломать всё, что ему попадалось под руку. Звуки, которые он при этом издавал, были мало похожи на человеческий голос. Это был вой дикого зверя, плач койота, рык гиены - называйте, как хотите, но это не было звуки человека. В них слышалась такая ярость - и в то же время такое бессилие, такая смертельная тоска... Профессор Василики давно сбежал, сказав мне, что не выносит вида помешанных. Но то, что я видел, барышни - не помешательство. Это отчаяние. Самое сильное, которое я когда-либо видел... и, не дай Бог, ещё когда-нибудь увижу! Временами я различал среди грохота и воя членораздельные слова. Он повторял, как заведённый: «За что? За что?!» И ещё: «Я проклят...» В общем, это было очень тяжёлое зрелище. Он не успокоился, пока всё тут не разнёс - домовики потом убирались целую неделю. Портрет профессора Василики - кажется, единственное, что уцелело, и то только потому, что он висел слишком высоко для Северуса. В конце концов, когда он понял, что крушить больше нечего, он покинул лаборантскую, и я поспешил последовать его примеру. Я вернулся в свою картину, и очень своевременно, ибо он впервые за всё это время переступил порог своей бывшей комнаты. Видимо, в тот день его душу обуревали демоны, ибо он начал собирать вещи Пенелопы - её письма, сорочку, гребешок, какие-то тетради - и бросать в огонь камина, который тут же зажёг с помощью волшебной палочки. На лице его при этом была такая мука, словно он каждый раз бросал в огонь частицу своей души. Он физически страдал в эти минуты. Наконец у него осталась только фотография - единственная фотография Пенелопы Сфинкс, где она сидела верхом на прекрасном коне мышастой масти, и скакун нетерпеливо пританцовывал на месте, сдерживаемый умелой рукой всадницы. Он посмотрел на фотографию, по лицу его прошла судорога ... а потом он бросил её в огонь! Бросил с таким видом, словно вырвал из груди сердце. Потом он молча смотрел, как огонь подбирается к фотографии, как он начинает пожирать её края... Видимо, это было выше его сил, потому что вдруг он с криком кинулся к камину и принялся разгребать огонь голыми руками. Он достал фотографию, которая ещё не успела сгореть - пострадал, в общем-то, только один угол, да поверхность снимка покрылась некрасивыми жёлтыми пузырями. Я слышал, что потом он потратил много сил, чтобы восстановить фотографию, перерыл кучу книг по волшебному фотоделу, и всё-таки сумел добиться результата - снимок восстановился почти полностью, только уголка не хватало. Уверен, что за все богатства мира он не расстанется с этой фотографией, ставшей самым большим его сокровищем. Я не знаю, где он её хранит - может, в каком-то тайнике... а, скорее всего, он носит её у сердца и не расстанется с ней и на смертном одре. Руки его, из-за того, что он полез ими в огонь, покрылись жуткими волдырями, и кое-где с них даже слезла кожа. Он отправился в больничное крыло, где мадам Помфри смазала его раны мазью Эльфийского - он потом ещё долго ею пользовался, пока кожа окончательно не восстановилась, и всё то время ходил с перебинтованными руками, напоминающими своей формой неуклюжие раковые клешни.
Профессор Владышек тяжело вздохнул. Он вдруг показался девочкам очень усталым и постаревшим. Было такое впечатление, что печальный рассказ истощил все его силы, и он больше не способен ничему радоваться, словно только что побывал в обществе дементора.
-Профессор, - неуверенно начала Гермиона, - может вам не стоит продолжать?
- Нет, я должен закончить, - с неожиданной твёрдостью произнёс Владышек, - а иначе не стоило и начинать. Так вот, в тот день произошло ещё кое-что, о чём я не могу умолчать. После всего случившегося Северус ушёл в комнату, которую он временно занимал. Я уже был там - попросил одну милую девушку на фотографии, которая висела над кроватью кого-то из учеников, уступить мне на время её место. Она согласилась уйти в мою картину, потому что вид сумрачного профессора её откровенно пугал. Таким образом, совершив этот чрезвычайно удобный для меня обмен, я снова мог наблюдать за ним. Вам может показаться, что я как-то уж очень легко вжился в роль шпиона, но мной руководило отнюдь не пустое любопытство. Я просто не мог оставить его одного в таком состоянии. Итак, я снова был с ним в одном помещении. Казалось, что после всего пережитого, после того взрыва отчаяния, который я видел, им овладела полная апатия. Он неподвижно сидел на стуле, устремив взгляд в одну точку. Лицо его при этом не выражало никаких эмоций. Наверное, так выглядит совершенно опустошённый человек. Иногда он морщился и слегка шевелил забинтованными руками - похоже, что раны причиняли ему сильную боль. При этом, несмотря на очевидный физический дискомфорт, он не издавал ни звука. Он так и сидел, не подавая иных признаков жизни, неподвижный, как статуя, а время всё тянулось, тянулось... За окном сгустились сумерки. Я уже начал дремать, как вдруг в окно со свистом влетел сокол и швырнул ему на колени какой-то свиток. Я встрепенулся, сон как рукой сняло. Издав резкий клич, птица так же стремительно вылетела вон, а свиток, сам собой развернувшись, завис в воздухе, при этом из него выпало что-то белое. Свиток представлял собой пустой папирус, но едва Северус обратил на него свой потухший взор, как на нём стали проступать полыхающие огнём строки и когда они полностью покрыли папирус, письмо разразилось истошными криками. Это было послание Цирцеи Бенедиктус. Казалось, оно пылало ненавистью, и, по мере того, как письмо выкрикивало своё содержание, оно сгорало, строчка за строчкой, наполняя комнату едким дымом. Письмо имело ещё одну особенность, которая отличала его от обычной кричалки. Я заметил, что Северус как будто задыхается, слушая его. И ещё он чуть дёргался, но почему-то всё равно оставался практически неподвижным. Впоследствии профессор Фандано из кабинета Дамблдора объяснил мне, что произошло, ибо такого я раньше никогда не видел. Мой учёный друг сказал, что тут была применена одна экзотическая и очень сильная магия. Она парализовывала движения человека, которому было предназначено письмо, пресекая возможные попытки уклониться от выслушивания его содержимого. Вот почему Снегг не мог ни пошевелиться, ни тем более достать волшебную палочку. Он был вынужден слушать то, что сообщало ему письмо. И он действительно задыхался, ибо каждое слово, каждая буква жгли его изнутри, намертво впечатываясь в его сердце. О чём говорило письмо, вам нетрудно догадаться. Цирцея обвиняла Северуса в смерти Пенелопы и вообще во всех смертных грехах, кричала, что её внучка, потомок легендарной Клеопатры не заслужила такой участи, что она растила её не для этого, что мир благодаря Снеггу потерял великую волшебницу, ну и так далее. Она грозилась, что испортит ему жизнь, что он не сможет найти ни одну приличную работу и так и останется на всю жизнь жалким учителешкой, причём ещё не факт, что его не выставят из школы, вывалянного в пуху и в перьях. «Ты никогда больше не будешь счастлив, и самая последняя ведьма не удостоит тебе даже взглядом! - кричало письмо. - Ты будешь гореть в аду уже в этой жизни за то, что ты сделал с ней!» Кроме того, письмо было полно таких едких и точных заключений касательно личности самого Северуса, его происхождения, прошлого и настоящего, что он, слушая это, то краснел, то бледнел, то стискивал зубы и, думаю, даже, если бы Цирцея не заколдовала письмо, он всё равно не смог бы за всю свою жизнь ни забыть его, ни простить. Наконец письмо сгорело, излив на голову Северуса всю свою ярость и презрение, и он смог пошевелиться. Но он не сразу сумел встать, а рухнул на пол, соскользнув со стула, словно невидимая сила схватила его и швырнула вниз. Через некоторое время он всё же поднялся и всю ночь мерил шагами комнату. А наутро он покинул Хогвартс, попросив у Дамблдора ещё один отпуск, на сей раз до конца сентября. И хотя учебный год должен был начаться через три дня, Дамблдор без слов отпустил его, дружески простившись и пожелав удачи. Вы спросите, что он делал всё это время? Точно не знаю, но слухи ходили самые невероятные, потому что в тот период его видели в самых разных местах. Я узнавал новости о нём от привидений, от портретов и даже учителей. Ученики о нём почти не вспоминали, потому что он никогда не пользовался у них особой любовью, и просто наслаждались внезапной свободой. Замещавшая его профессор Стебль не мучила их сложными зельями, в которых она не слишком много понимала, и, в основном, студенты готовили различные травяные настойки.
-Так где же он был в то время? - нетерпеливо перебила Гермиона.
Профессор Владышек пожал плечами.
-Разное болтали. Кто говорил, что он проводит время во всяких сомнительных местах, вроде Лютного переулка, с разными подозрительными личностями, кто говорил, что его видели в Запретном лесу, где он якобы искал смерти, а кое-кто утверждал даже, что он, по примеру отца-маггла, запил и проводит всё своё время в маггловском кабаке. В общем, слухи были один другого краше. Только, по-моему, все это - полная ерунда. Скорее всего, как считала Минерва Макгоногалл, он искал другую работу, ибо Хогвартс стал ему ненавистен, с тех пор как умерла Пенелопа. И я склонен с ней согласиться. Боюсь только, что поиски эти не увенчались успехом. Цирцея сдержала слово - если помните, она грозилась испортить ему жизнь, - и вряд ли он мог даже в обозримом будущем найти более менее приличное место. Так что, ему ничего не оставалось, как, не солоно хлебавши, вернутся в Хогвартс. Причём, кажется, она пыталась выжить его и отсюда, но Дамблдор грудью встал на его защиту. Я точно знаю, что он с ней встречался и имел долгий серьёзный разговор. Что он ей сказал, как смог убедить - не имею ни малейшего понятия, но с тех пор Цирцея оставила Северуса в покое. Я слышал, она покинула Англию.
-И Снегг остался здесь в своей прежней должности профессора зельеварения, - подытожила Гермиона.
Владышек кивнул.
-Как видите. Идти ему было некуда, и он снова переступил порог этой школы. Но он поставил профессору Дамблдору два условия. Во-первых, он наотрез отказался возвращаться в свою старую комнату, где всё напоминало ему о его погибшей любви и заявил, что, чем ещё раз лечь в постель, которую он делил с Пенелопой, он лучше сразу ляжет в гроб и накроется крышкой. Эту просьбу Дамблдор воспринял с пониманием и согласился на неё, не раздумывая. Правда он смог предложить профессору зельеварения в качестве жилья куда более скромное и тесное помещение, но Снегг сказал, что его всё устраивает и, что, откровенно говоря, ему всё равно где, лишь бы не в прежних его покоях. Второе его условие оказалось выполнить гораздо труднее. Он требовал - именно требовал - чтобы Дамблдор стёр в учениках и прочих обитателях школы, за исключением нескольких посвящённых, всякое воспоминание о Пенелопе. Он больше не хотел, чтобы кто-то упоминал её имя. Подобное заклятье, которое словно бы стирает реально существовавшего человека из бытия, каковое воспринимает большинство людей, является очень сложным и секретным, и применяется Министерством Магии в исключительных случаях. Причём на одного-двух, реже - больше, человек, но уж никак не на всю школу. Однако Дамблдор пошёл и на это, причём он серьёзно рисковал, ибо, если бы об этом узнали в Министерстве, у него были бы крупные неприятности. Но всё обошлось и, таким образом, Северус практически уничтожил в сердцах обитателей школы всякую память о Пенелопе Сфинкс. Не осталось, разумеется, и никаких письменных упоминаний о ней. Лишь несколько человек - сам Дамблдор, профессор Макгоногалл, мадам Помфри, профессор Синиста и ваш покорный слуга знают о том, что когда-то у него была связь со студенткой. Но он мог положиться на каждого из них, как на самого себя, и, если я спустя столько лет нарушил молчание, то только потому, что меня невыносимо давило бремя этой страшной трагедии, и я должен был поделиться им с кем-нибудь, кому можно доверять. Вам я доверяю, почему - не спрашивайте. Это интуиция.
-И ваша интуиция вам не лжёт, - серьёзно сказала Гермиона. - Мы не обманем ваше доверие.
-Но мне кажется, вы ещё не закончили ваш рассказ, - заметила Полумна. - Пожалуйста, продолжайте.
Профессор Владышек согласно кивнул.
-Осталось досказать немногое. Снегг всегда будет благодарен Дамблдору за всё, что тот сделал для него. Если в его сердце и осталось место для признательности, то она принадлежит директору Хогвартса, которому он обязан по гроб жизни. Но, убрав с глаз всё, что напоминало ему о Пенелопе, он не смог изгнать её светлого образа из своего разбитого сердца. Я уверен, что и по сей день ему снятся кошмары, в которых он вновь теряет её. Огромным волевым усилием он задвинул воспоминание о ней в самый дальний угол своей памяти, но, если когда-нибудь вам доведётся увидеть его патронус, я уверен, что это будет девушка или, в крайнем случае, египетская кошка, а, может, и сфинкс. Он смог взять себя в руки и жить дальше, но это была уже совсем иная реальность. Без Пенелопы. Я переехал с ним в его новое жилище и с того памятного года больше не наблюдал за ним тех вспышек безумного отчаяния, которое я видел здесь, в этой лаборантской. Его как будто отпустило. Больше он не позволял себе таких срывов... кроме разве что ещё одного раза, но об этом после. Вместо этого он впал в чёрную меланхолию, из которой не выходит и по сей день. Я знаю: он так и не смирился с её смертью. И не простил себе, что не уберёг её, что, как дикарь, выпустил из рук жемчужину, которая была ценнее, чем всё, что он знал до тех пор. Он замкнулся в своём горе и навсегда отгородился от мира высокой неприступной стеной отчуждённости.
Владышек откинулся назад, в невидимое кресло, как будто ему было трудно держаться на ногах. Голос его теперь звучал глуше.
-Последствия этого, увы, вам хорошо известны. С тех пор характер его стал совершенно отвратительным. Его душа очерствела, а сердце наполнилось жестокостью. Он давно уже не живёт, а просто держится в этой жизни лишь на одной силе воли. Я не прошу вас любить его - это вряд ли возможно, ибо со смертью Пенелопы он возненавидел весь мир, - но будьте снисходительны к нему... насколько сможете. Та желчь, которую он постоянно изливает на всех вас, - необходимое зло, ибо иначе он давно бы извёл самого себя. Человек, переживший, как он, такую страшную потерю, уже никогда не сможет вернуться к тому, что вы называете нормальной жизнью. Со смертью любимой женщины он совершенно перестал следить за собой - теперь это не имело для него никакого смысла. Страсть, которую он испытывал к Пенелопе, иссушила его, и поэтому он выглядит так плохо и кажется вам почти стариком, хотя он ещё довольно молод. Он всё время ходит в одной и той же старой мантии… впрочем, сукно, сработанное лучшими эльфийскими мастерицами, практически вечно… её с тех пор даже толком не чистили. Зачем? Ведь теперь ему всё равно. Впрочем, я думаю, что он не позволяет ничего сделать с ней из сентиментальных побуждений, хотя, возможно, и сам не отдаёт себе в этом отчёта. Вы ведь понимаете, о чём я?
-Да, - тихо сказала Полумна, - это память...
-Вот именно. Он знает, что первая же серьёзная чистка сотрёт последние воспоминания, убьёт память о прикосновении нежных рук, когда-то обнимавших его. Вот почему, - продолжал профессор, обращаясь непосредственно к Гермионе, - он словно бы не замечает ваших успехов, мисс Грейнджер, хотя не замечать их значит - отрицать очевидное. Вы напоминаете ему, что когда-то у него уже была такая способная ученица. Вот почему он так третирует вашего друга Гарри - ему необходимо изливать на кого-то свою ненависть, иначе он сойдёт с ума. И я прошу вас обеих, я заклинаю вас, милые барышни, вспоминайте иногда, что он глубоко несчастный человек, хоть он и бывает часто совершенно невыносим. Просто... когда-то судьба улыбнулась ему ... на миг, но он слишком дорого заплатил за то недолгое счастье, которым осветила его жизнь Пенелопа Сфинкс.
Он помолчал, чтобы они немного осознали всё то, что он им рассказал, но это было излишне - девочки слушали его с величайшим вниманием.
-И самое главное, - закончил свой рассказ профессор Владышек, - никогда ни словом, ни взглядом не давайте ему понять, что знаете о Пенелопе. Говорю вам это ради вашего же блага. Он не примет вашего сочувствия, ибо всякая жалость для него унизительна, а если он поймёт, что вы проникли в его тайну, то у вас не будет более страшного врага, чем он. И не только потому, что вы разбередите тем самым его сердечные раны, нет - он никогда не простит вам, что вы посягнули на его горе. Когда она была рядом, он хотел владеть ею один, а сейчас он ревниво оберегает память о ней и по-прежнему не хочет делиться. Оставьте ему эти жалкие крохи, эти воспоминания о былой любви. Это мой наказ вам, и я верю, что никогда не раскаюсь в том, что рассказал вам всё это.
-Никогда, - эхом отозвались девочки, и это была клятва, идущая из самых глубин их сердец.
-Мне остаётся проститься с вами, - сказал профессор, доставая откуда-то свой берет и надевая его на голову, - и поблагодарить вас за то, что вы так терпеливо слушали меня. От своего имени и от имени моего бедного Северуса.
-Постойте, профессор, - спохватилась Гермиона, - вы так и не сказали нам, как оказались здесь. Ведь в последний раз вы поселились в новой комнате профессора Снегга, не так ли?
-О, тут не о чем долго рассказывать, - профессор Владышек грустно улыбнулся. - Я здесь уже десять лет, и это только моя вина. Однажды я вздумал утешать Северуса: сказал ему, что он не должен так терзаться, что Пенелопе было бы неприятно, что он так убивается, ну и прочие глупости. Результат моих увещеваний оказался прямо противоположным тому, на который я надеялся. Он не только не успокоился, но, напротив, пришёл в бешенство. «Да как ты посмел коснуться её имени?! - накинулся он на меня. - Кто ты такой, чтобы учить меня, как мне жить дальше? Думаешь, что давнее знакомство даёт тебе право издеваться над моим горем? Что ещё я должен, по-твоему, сделать? Может, ты ещё посоветуешь найти мне новую жену? Разве ты не видишь, что мне это не нужно, не говоря уже о том, что со мной женщина, если и пойдёт, то только за деньги? Мне никто больше не нужен в этом мире и меньше всего мне нужен ты, старый дурак. Убирайся к дьяволу, видеть тебя больше не желаю!» Это, как вы понимаете, смягчённый пересказ того, что я тогда от него услышал. А потом он сорвал меня со стены, принёс сюда и так швырнул о стену, что с тех пор я вынужден пользоваться тростью – спасибо моей бывшей коллеге, наколдовавшей её. И больше я никогда его не видел и не разговаривал с ним, а он наверняка давно уже выкинул меня из своей памяти. Но я не сержусь на него. Я - глупец, что полез к нему со своими советами. Конечно, он был страшно оскорблён тем, что услышал от меня, хотя я вовсе не имел в виду, что он должен найти себе новую жену. Да это и невозможно - по двум причинам. Во-первых, Пенелопа для него - всё равно, что Эверест, а остальные женщины - так, болотные кочки. Когда-то он обладал прекраснейшей из них, и вряд ли бы он сумел в дальнейшем довольствоваться чем-то меньшим, даже, если бы и захотел. А вторая причина - опять-таки Пенелопа. Ведь она - единственная, кто любила его. Едва ли теперь найдётся женщина, которая увидит в нём и мужчину, и человека. Для большинства он - сомнительная личность с дурным характером, да ещё ужасающей внешности. Так что в отношении меня он был совершенно прав. А теперь прощайте, барышни, и будьте благоразумны: не пытайтесь заглянуть в бездну его души - голова закружится.
Он повернулся, собираясь исчезнуть, но Полумна окликнула его.
-Профессор Владышек! А мы ещё увидим вас когда-нибудь?
Старик покачал головой.
-Не думаю. Вряд ли вас будут часто наказывать, а меня домовики не сегодня-завтра выкинут вместе с остальным хламом.
-Ну а в реальности? Скажите, как найти вас?
Владышек ласково улыбнулся ей.
-Милая Полумна! Я уже год как умер. А теперь прощайте и уберите меня подальше, а то за вами скоро придут.
Он поклонился девочкам и уже собрался исчезнуть, как вдруг спохватился, словно что-то вспомнил.
-Вон на той полке, - показал он, - стоит Бесследная жидкость. Достаточно одной капли, и любая пробирка и реторта засияют первозданной чистотой. Северус сам изобрёл её.
-Правда? - удивилась Гермиона. - Не знала, что он ещё и зелья придумывает.
-А вы думали! С его мозгами он мог бы и Эликсир Бессмертия изобрести, вот, правда,
вопрос – а стоит ли? А теперь простите - но меня в кои-то веки пригласили в гости, и я уже опаздываю. Прощайте, барышни!
-Спасибо вам!
-До свиданья!
Они только это и успели сказать, как Владышек исчез.
Полумна поставила пустой портрет к дальней стене, а Гермиона достала флакон с жидкостью. Опробовав её на первой же попавшейся пробирке, она одобрительно зацокала языком.
-Ого! И, правда - чудо-средство. Теперь-то ему не к чему будет придраться! Давай, Полумна, мы ещё успеем!
И они усердно взялись за работу.
Ровно в девять на пороге лаборантской выросла знакомая чёрная фигура.
-Грейнджер, Лавгуд! - раздался резкий голос. - Надеюсь, вы тут не слишком расслабились в моё отсутствие?
Профессор Снегг стоял на пороге, хмуро глядя на девочек, которые не смели поднять на него глаз. Он открыл было рот, чтобы сказать какую-нибудь колкость, - но оглядев помещение и не найдя, к чему придраться, ибо все склянки сияли необыкновенной чистотой, - резко захлопнул его.
-Можете идти, - отрывисто сказал он.
Девочки быстро прошмыгнули мимо него и отправились к себе. По дороге они вспоминали всё то, что им рассказал профессор Владышек, и заново переживали подробности этой удивительной истории.
-Как бы мне хотелось посмотреть на Пенелопу! - сказала Гермиона.
-Но мы обещали и потом...
-Да, знаю, это невозможно, но хоть бы одно доказательство того, что всё это действительно было!
Полумна молчала, о чём-то напряжённо думая.
-Я навсегда бы изменила своё мнение о Снегге, если бы хоть что-то подтвердило рассказ профессора Владышека, - рассуждала Гермиона. - А так мне сложно преодолеть предубеждение против него. Хотя что это даст? Никогда ни словом, ни взглядом...
Они вошли в гостиную Гриффиндора, куда Гермиона частенько в последнее время приводила свою подругу-когтевранку, когда Полумну вдруг осенило.
«Ну, конечно! - подумала она. – «Под самым вашим носом!»
-Жди меня здесь, - сказала она, поворачивая назад.
-Ты куда? С ума сошла...
-Жди меня здесь, Гермиона! И лупу захвати!
«Только бы не ушёл! - думала Полумна, со всех ног несясь вниз, в подземелья. - Только бы он ещё был там!»
Ей повезло: когда она прибежала к лаборантской, профессор Снегг как раз собирался запирать её. Он стоял, роясь в карманах в поисках ключа. Вид у него был подавленный и тоскливый. Полумне он почему-то показался похожим на Пьеро - грустного героя итальянского театра.
Профессор сразу же заметил её, как только она подошла.
-Лавгуд? - спросил он удивлённо, но без гнева, что было совершенно на него не похоже. - Что вы здесь забыли? Вам мало одного наказания?
-Профессор, я обронила там зеркальце, - смело сказала Полумна. - Можно мне его забрать?
Она ждала, затаив дыхание.
Снегг чуть помедлил, словно подыскивая какие-нибудь уничижительные слова в её адрес, но неожиданно передумал.
-Ладно, - он устало махнул рукой, - идите. Только быстро. Одна нога здесь - другая там!
Это была неслыханное везение, ибо в другое время Снегг ничего такого ни за что бы не разрешил, да ещё и наложил бы новое наказание. Но Полумна знала теперь, что могло на него так подействовать. Она быстро проскользнула внутрь и побежала к стене, где стоял портрет. Владышека в нём по-прежнему не было.
Полумна перевернула картину и вытащила из-под рамки белый клочок бумаги. Она быстро спрятала его за пазуху. Потом достала из кармана зеркальце и, выйдя из лаборантской, предъявила его Снеггу. Он едва взглянул в её сторону и чуть заметно кивнул.
Показалось ли Полумне, или вправду она увидела на этом холодном равнодушном лице странные страдающие глаза, два бездонных колодца страданий? Но в следующую секунду взгляд профессора Снегга снова окаменел.
-Вы ещё здесь? - спросил он сухо.
-Профессор...
-Ну что ещё? - в его голосе послышалось привычное раздражение. - Как вы смеете беспокоить меня? Я сейчас же...
-Спокойной ночи, профессор - вот всё, что я хотела сказать.
И Полумна улыбнулась, глядя ему в лицо.
Снегг запнулся. На его лице промелькнуло удивление.
-И вам того же, - пробурчал он. По его губам прошла лёгкая судорога, отдалённо напоминающая улыбку. - А теперь уходите и оставьте меня в покое.
Это была вторая неслыханная удача за последние пять минут: Снегг явно хотел наложить штраф, но почему-то не сделал этого.
Полумна уходила, унося за пазухой его тайну, а в сердце непоколебимую уверенность в том, что постигла эту мрачную душу.
«Это правда, - стучало у неё в висках. - Всё правда!»
И девочка улыбалась каким-то своим тайным мыслям.
-Смотри, - сказала она Гермионе, которая, ожидая её в опустевшей гостиной, нетерпеливо ёрзала в кресле, вертя в руках самонаводящуюся лупу. - Ты хотела доказательств? Вот они!
И она достала из-за пазухи старый снимок. На фотографии была изображена небольшая вертикальная могильная плита. Перед ней на коленях стоял человек в чёрной мантии. Его плечи вздрагивали от рыданий. Девочки молча смотрели, как он наконец встал и, повернувшись к ним лицом, отошёл куда-то в сторону. Этот человек был профессор Снегг. Но таким несчастным они не видели его никогда.
-Смотри! - Полумна поднесла к фотографии самонаводящуюся лупу, которая в отличие от обычной, могла разворачивать предметы на фотографиях, в том числе и маггловских, под любым углом, удобным смотрящему.
На могильной плите, повернувшейся к ним, ясно читалась простая надпись:
ПЕНЕЛОПА СФИНКС
1967-1985
Они молча смотрели, как Снегг на фотографии снова подошёл к могиле, чтобы предаться скорби. На оборотной стороне снимка горела уничижительная надпись: «Этот грех всегда будет на твоей совести!»
Гермиона выглядела потрясённой.
-Это правда! - прошептала она. - Это всё правда! Значит...
-Мы должны забыть об этом, - твёрдо сказала Полумна. - Нужно уважать его чувства.
-А фотография? Это улика...
Полумна посмотрела на снимок. Решение пришло мгновенно.
Она подошла к камину и с молчаливого согласия Гермионы бросила его в огонь.
Девочки смотрели, как догорает единственное доказательство существования другого Снегга, о котором из всех учеников Хогвартса знали теперь только они двое. И лишь убедившись, что от фотографии осталась лишь горстка пепла, они молча разошлись по своим комнатам, (Полумна вернулась на свой этаж), чтобы уже никогда больше не говорить о той невероятной тайне, которую поведал им старый портрет.
____________
1 «Полтава», А.С.Пушкин
