Зеркала снов

Глава 1

Название: Зеркала снов
Автор: Marisa Delore
Пейринг: БЛ/СБ
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангст, драма
Размер: мини
Саммари: Просто один сон.
Дисклеймер: Все сказано до нас.
Примечание: Фик написан на челлендж «Гет – жив!», победитель номинации «Самый дженовый гет».

Did you ever look behind?
Aren't you afraid of the pieces you'll find?
(Within Temptation «Destroyed»)


Сны в Азкабане – это всегда страшно. Не потому, какие именно это сны – их суть не важна, равно как и само содержание. Однако даже самый безобидный образ, возникающий в подсознании, светлый, подпитывающий, неизменно разрушает волшебника, замурованного в этих стенах хотя бы на несколько лет. Ведь Азкабан охраняют дементоры, и им не нужно особое приглашение, чтобы высасывать энергию и счастливые моменты, за счет которых заключенный надеется продержаться и как можно дольше не сойти с ума. А проще всего сделать это в то время, когда сознание жертвы не защищено и не требует преодоления хотя бы незначительного сопротивления.

Поэтому самое страшное в таких снах – яркость и реалистичность, такие, что в изображения, действия и предметы просто нельзя не поверить. И чем больше ты веришь в них, тем меньше тебя остается. Чем больше хочешь ощущать все близко, четко, рядом с собой, тем слабее становишься.

Сны почти всегда сменяют друг друга. Хаотично или последовательно, разрозненно или подчиняясь какой-либо структуре, за одними отрывками и событиями приходят другие, потому что один и тот же сюжет не может прокручиваться в сознании заключенного до бесконечности. Ведь это будет означать, что волшебник не стремится сквозь сны найти поддержку, пусть и иллюзорную, или же просто не знает, что ещё может ему присниться.

Однако заключенной в шестьсот шестьдесят пятой камере всегда снится один и тот же сон. Исключение – или проклятие, зависит от того, с какой стороны посмотреть.

В дневное время она подолгу смотрит на серые стены камеры, иногда меряет шагами маленькое замкнутое пространство, реже – припадает к решеткам, словно надеясь увидеть что-то в почти кромешной тьме.

Но вечером она всегда уходит вглубь камеры, насколько это возможно, и почти сливается со стеной, ожидая, когда придет этот сон, будет ли в нем последняя составляющая, которую она каждый раз надеется не увидеть, а, может быть, просто пытается убедить в этом себя.

Беллатрисе снова снится светлая круглая комната. Она никогда не входит в неё через дверь или арку, просто сразу оказывается внутри и идет вдоль стены, к пентаграмме из высоких, под потолок, зеркал. Почему зеркала образуют пентаграмму, она не может понять с тех пор, как они начали преследовать её каждую ночь. Но сейчас это не самое главное. Она хочет знать, что будет в конце, но для этого надо пройти весь путь. Сначала.

Белла делает пару шагов – и оказывается напротив первого зеркала. Это зеркало самое чистое, без пятен, пыли или трещин на поверхности. Идеальное зеркало, перед которым она останавливается и со скукой смотрит на изображение по ту сторону стекла.

Это день, когда Сириус Блэк попадает в Гриффиндор. Вальбурга присылает Друэлле истеричное письмо, в котором, сквозь вопли и проклятия, можно прочитать, почерпнуть и впитать сквозь размашистые строчки всё то отвращение и разочарование, которое испытает его мать. Блэки – это всегда Слизерин. Но Сириус, заводила и безалаберный наглец, даже тут не соблюдает традиции их достойного семейства. Зато она, как и Нарцисса, как и Адромеда – истинная Блэк. Это предмет для гордости, это повод ненавидеть Сириуса уже сейчас.

Первое зеркало, светясь слабым светом, сполна отражает её гордость и презрение.

Белла не задерживается у тающего изображения и идет дальше. Следующее зеркало интересно ей чуть больше, чем предыдущее, хотя раньше она не слишком помнила этот эпизод. В её жизни были вещи и значительнее, но здесь не важно, что думает Белла о прожитых тридцати с лишним годах. Важно только то, что ей показывают, что дозволено увидеть и запомнить до мельчайших черточек.

Регулус на шестом курсе. Слухи, правды-неправды, домыслы и сущая нелепица, но информация о человеке, способном реализовать идею очистить мир от грязнокровок, предсказуемо доходит и до его ушей. И тогда мальчишка приходит к ней с прямыми расспросами. Беллатриса, улыбаясь, посвящает его в детали, с удовольствием замечая, как расширяются зрачки Регулуса, когда он осознает масштаб действий и мощь Темного Лорда. Восхищается? Поражается? Наверное, Рег же Блэк, он должен понять. Блэки – всегда Блэки. Они там, где сила, расчет и выигрыш.

Но он решает, что не собирается в этом участвовать. Наивный маленький глупец, который решил, что сможет уйти с полученной информацией обратно, пойти на попятную.
Белла сначала пробует обычные хлесткие выражения о чести и семейном характере вроде: «Блэки не отступают, Блэки не трусят, Блэки не могут сомневаться и всегда принимают верные решения». Но эти слова не действуют, разбиваясь об его страх и испуг, отскакивая и растворяясь в полумраке её комнаты. Тогда Лестрейндж поднимает палочку и почти лениво роняет: «Круцио». И, пока Регулус корчится на полу, осознавая, что отступать некуда и метку все же придется принять, она чувствует восторг и триумф, потому что сломить сопляка оказалось чертовски легко.

Второе зеркало, подрагивая и будто стараясь съежиться, если не исчезнуть вообще, уверенно отражает её жестокость.

Следующее зеркало показывает не всё изображение, оставаясь матовым по краям, притупляя краски, но с поразительной четкостью выделяя и оттеняя образы.

Беллатриса видит, как она пытает Френка и Алису Лонгботтомов. Видит усмешку, которая играет на её губах. Рудольфус, сопляк Крауч и Рабастан стоят поодаль и вначале не принимают участие в пытках, только смотрят. Её переполняет превосходство, наполняет до краев, выплескивается в едких словах.

Они боятся применить «Круцио» сейчас, когда так необходимо найти Хозяина, любыми путями выведать информацию, они трусят, хотят остаться «чистенькими». Они не преданы Темному Лорду, не заслуживают права находиться в рядах Его последователей. Они просто предатели. Предатели идеи. Ничтожества.

Беллатриса выплевывает все это, глядя им в лицо, отмечая и побелевшее лицо мужа, и затравленный взгляд Крауча младшего. Она знает, что «дожала», и терпеливо ожидает результата своей маленькой речи.

Три неподвижные фигуры в углу комнаты через мгновение немой пантомимы оживают и присоединяются к ней. Белла хохочет, потому что всегда знает, чего и каким образом добиться. Ей всегда удается получить то, что она захочет.

Третье зеркало, покрываясь странной рябью, отражает её целеустремленность и, может быть, толику безумия.

Беллатриса, сполна насладившись этим зрелищем, отходит от зеркала и подходит к следующему, в котором виден темный, тускло освещенный зал. Это суд по делу Лонгботтомов. Барти Крауч ведет процесс, его сын, белее мела, пытается обратить на себя внимание, но Крауч глух и нем к истошным воплям. Её руки закованы в цепи, но глаза пылают недобрым огнем. Министерские чиновники – это скопище продажных тварей, для которых места и карьера важнее всего. Не новость. Она не сентиментальничает по поводу разлада в семье Краучей, ей незнакомо это чувство и вообще нет до них дела.

Но сам факт того, что Крауч не предан чему-то, ради чего и в Азкабан, и на пожизненное, и к дьяволу в преисподнею… Это не позволяет ей молчать и молча выслушивать приговор. Поэтому она срывается на крик: «Темный Лорд вернется, Крауч!»

Четвертое зеркало, словно усмехаясь, отражает её преданность, граничащую с фанатизмом, из-за которой Лестрейндж теперь находится здесь.

Голос, высокий, пронзительный, её собственный голос звучит в ушах даже тогда, когда она отходит от мрачного зеркала и подходит к пятому. Последнему. Белла старательно отводит глаза, но зеркало словно манит к себе, распадается на тонкие блестящие нити и тянет их к замершей фигурке, опоясывает, открывает глаза, заставляя смотреть прямо на зеркальную поверхность, которая в этот раз не отражает просто её саму.

Беллатриса смотрит на то, как пустое зеркало непонятным образом распадается на три фрагмента, тоненько звеня и сверкая гранями этих кусочков. Что ж, значит, она снова увидит это вместо отражения настоящего, которое, конечно же, ждала. А потом её ожидает пробуждение. Она переживет такую малость.

Первый фрагмент. Это время, когда Лорд набирает себе новых сторонников. Его сила и значимость растут с каждым днём. И она, чуть ли не первая из его последователей, как-то постепенно отходит на второй план, становясь просто рядовой волшебницей, а не исключительным членом тайной организации, как было вначале. Она злится, иногда истерит, когда рядом нет никого, разбивает свадебный сервис… Ей нужно что-то, что может оживить её, вытащить из того, к чему она так долго шла.

Беллатриса целенаправленно идёт в кабак, проклиная себя за то, что опустилась до дешевых заведений, и оправдывает это необходимостью закупки ингредиентов в Хогсмиде. Лавочка Хопкинса – куда более выгодное место, чем самые известные магазины на Диагон-аллее, да даже в Лютном переулке. Тут не станут задать лишних вопросов.

Купив все необходимое, она выходит на противоположную улицу, прямо к «Трем метлам», не слишком раздумывая, толкает дверь, садится в тускло освещенный угол, заказывает выпивку. Пьет совершенно дерьмовое сливочное пиво, от которого толку ноль, но пьянеть не хочется, а забыться все равно не получится.

Второй. А потом она поднимает голову и сталкивается взглядом с Сириусом Блэком, который, по-видимому, уже некоторое время внимательно изучает её. Сделать вид, что не узнала? Или наоборот? Белла отмечает, что Сириус (на каком он там сейчас курсе: шестом, седьмом?) выглядит куда старше своих лет. Хотя что-то от безбашенного мальчика в нем останется навечно, возраст не сотрет, она слишком хорошо это знает.

Сириус же, поняв, что его заметили, бесцеремонно берет свою кружку с пивом и пересаживается за её неосвещенный столик в углу. Лестрейндж плохо помнит их разговор, начавшийся, как обычно, с перебранок, а потом как-то перетекший в нормальное русло. Ей кажется, что Блэк, вечно сумасшедший и живой, может часами говорить ни о чем, лишь бы оказался слушатель. Что ж, она не жалуется, потому что его дурацкий треп как-то… отогревает, успокаивает, да неважно.

На собраниях у Лорда особенно не поговоришь, с Рудольфусом – тоже, с Нарциссой она уже давно не общается, Регулус в последнее время совсем от рук отбился и стал подозрительно скрытен… И потом, Сириус молод, полон энергии и всего того, чего Белла лишилась ещё пять лет назад, примкнув к Лорду и посвящая всю жизнь поставленной цели. Это в некоторой степени интригует, подкупает.

Можно ведь, отхлебывая пиво из стакана, послушать и про квиддич, который она не любит, ведь что значит игра на поле и поимка какого-то снитча, когда впереди – весь мир, который надо успеть поймать, подчинить, укротить? И что значат эти их вылазки с Поттером в Хогсмид через потайные ходы, когда это – лишь ступень, которая ни к чему не ведет? Но все это можно послушать, покивать в нужных местах, потому что в Блэке есть огонь. Не обжигающий, к которому она привыкла, не холодный, который дарит сама. Теплый, незнакомый, к которому так и тянет прикоснуться.
Когда Белла ловит себя на этих мыслях, то усмехается. Почему нет?

Лестрейндж не знает, сколько времени они так сидят, пока в кабак не входит посетитель, при одном взгляде на которого Блэк морщится и отставляет невыпитое пиво на край стола. Она, естественно, спрашивает, в чем дело, но Сириус не отвечает, только хватает её за руку и тащит на второй этаж, подальше от чужих глаз, и бормочет себе под нос о том, что иначе Снейп, так он называет вошедшего, растреплет все по Хогвартсу, если увидит их. «Как пару» остается непроизнесенным.

Белла понимает, что ей и в самом деле не нужны сплетни, тем более о ней и таком сопляке, это верно, но её поражает, каким Блэк может быть ребенком в свои… шестнадцать? семнадцать? От возможных толков бегает, храбрец.

Хотя, это неважно. Белла собирается воспользоваться предоставленной возможностью и сделать так, чтобы вообще было, о чём говорить, сплетничать и пускать слухи. Даже если это не будет обнародовано. Тем более, если не будет. Просто ей сейчас это нужно – а она привыкла получать желаемое. Всегда.

Третий. Она расталкивает его с утра и, игнорируя какие-то маловразумительные отговорки, чуть ли не за шиворот отправляет в школу. Обратно. А потом садится на смятую простынь и просто смотрит перед собой.

Вчера она проявила слабость. Неважно, почему. Важен сам факт. Она, Блэк, связалась с мальчишкой (которому все-таки шестнадцать или семнадцать? а, неважно). И Лестрейндж думает, что забыть об этом эпизоде будет нелегко, но она сможет, потому что событие недостойно того, чтобы о нем помнить.

Пять минут спустя Белла выходит из номера и кидает на стойку деньги за комнату. За глупость надо расплачиваться самой, в буквальном смысле. Это правильно, так её и учили.

А потом, на следующий день, Лестрейндж получает совой уменьшенный заклинанием букет гайлардий. И записку. Этот идиот, по-видимому, решает продолжить встречи. Вот только этого ей не надо. И цветы прислал, не розы какие-нибудь.

Она должна радоваться полученному вниманию? Нет, она чувствует только отвращение: позер, дурак, и веник его дурацкий, напыщенный и яркий. Белла увеличивает букет и смотрит на желто-красные цветы. Везде эта гамма Гриффиндора, никуда от неё не денешься, чёрт…

Она берет цветы, швыряет их на пол и начинает с безмолвной яростью топтать ногами. Пусть это глупо, пусть истерично, пусть ей не свойственно, она за эти два дня итак уже сама себе не соответствует. Взмахом палочки Белла ликвидирует эту мешанину ярких лепестков и распластанных стеблей, записку уничтожает, даже не читая…

Проснувшись, она лихорадочно глотает воздух, потому что снова оказалась не готова увидеть этот… эпизод. Азкабан обманывает её, принося на неделю облегчение в виде отсутствия поделенного на три части зеркала. А потом он просто швыряет изображение в лицо, и остается только принять его, не подавиться, помнить, что прошлое, всё прошлое, даже если в этой же самой тюрьме сидит Сириус Блэк, осужденный за предательство своих друзей.

Она знает, что Блэк скорее бы сам умер, чем предал Поттера и его жену. Знает, что настоящий предатель – Петтигрю, пронырливый и незаметный малыш Питер. Но она будет молчать.

Пятое зеркало, мерцая и приближаясь к ней, перечеркивает и гордость, и презрение, и жестокость, и целеустремленность, и фанатичную преданность, безжалостно отражая её слабость.

Поэтому оно снится ей редко. Гораздо реже, чем остальные.

_____________________________________
1) Сириус с Беллой в «Трех метлах» встретился, по подсчетам автора, в 1977. Ему, соответственно, 17 лет, ей – 25.
2) И Сириус, и Беллатриса были заключены в Азкабан в 1981. Расхождение только в месяцах.