Название: Семь взглядов на удачу, жизнь и любовь
Рейтинг: PG
Жанр: в основном джен с небольшими вкраплениями ангста и флаффа
Персонажи/Пейринг: Тедди/Виктория, Гарри, Андромеда, Невилл и множество детей Уизли
Саммари: семь разных взглядов на удачу, жизнь и любовь Тедди Люпина
От переводчика: оформление прямой речи через запятую намеренное
I.
Все вокруг говорят – «твои родители герои, Тедди». Но что они знают об этом? Разве героизм читает сказки на ночь, провожает тебя каждое первое сентября до Хогвартс экспресса? А способен ли он пристыдить тебя громовещателем среди завтрака, и вызвать на лице одноклассников сочувствующие улыбки?
(Конечно же, Бабушка всегда провожает его до вокзала и, когда он был маленьким, читала ему сказки. Гарри тоже почти всегда рядом. И даже Уизли стараются быть для него родителями – но это не то. Конечно, это не то.)
Ему кажется, они думают, что от этого будет лучше. Но это не так. Возможно, это и может быть предметом гордости для кого-то, но имена, высеченные на памятнике, не заменят настоящих мужских разговоров отца с сыном, не заменят материнской руки, направляющей тебя по пути познания магии метаморфа.
(Гарри должен понимать это, он должен, но все равно говорит, «они были героями», а Тедди думает про себя, «так же, как и ты, но ты ведь все еще жив»)
Он не спит в полнолуния. Он мог бы, но предпочитает не делать этого. И учителя ничего не говорят, глядя на него по утрам – усталого и измученного.
II.
Виктории восемь, Тедди десять, и кажется, будто он знает все на свете, способен ответить на любой, даже не заданный вопрос, а еще он знает, что от него хотят люди. И когда взрослые не смотрят, Тедди изображает их всех, одного за другим, меняя свои черты, копируя их голоса. А Виктория смеется так сильно, что, по ее словам, она готова взорваться.
Тедди почему-то решает, что ему нравится Виктория. И это даже несмотря на то, что ее имя отдает чем-то французским, а кожа зачем-то бледна, как лунный свет.
III.
Иногда ему кажется, что Профессор Лонгботтом понимает все гораздо лучше, чем остальные.
А ведь это Гарри должен быть самим пониманием, он должен говорить все эти фразы, вроде
«когда мне было столько, сколько тебе сейчас» и
«я знаю, что ты чувствуешь». Иногда, конечно, он так и говорит, но это ведь всего лишь иногда, и Тедди думает, что на самом деле Гарри врет, может быть даже сам того не осознавая.
Гарри был Избранным, а Тедди даже не был Мальчиком, Который Выжил. Тедди ничего не стоил сам по себе, он был просто ребенком, и у него никого не было. Впрочем, у него не было и чего-то: у него не было шрама на лбу, и когда он находился рядом с Дементорами, он не слышал, как умирают его родители.
(Он никогда не слышал своих родителей)
А Профессор Лонгботтом, возможно, все это понимает. Он тоже рос с бабушкой. Его родители тоже были героями, только вот у них не было памятника в Годриковой Лощине.
И Тедди думает, что он счастливее Профессора Лонгботтома, и это уже что-то. Ведь на свете так много людей, что счастливее его, и так мало, что несчастней.
(И это не Гарри. Это в особенности не Гарри – кто же может быть счастливей Мальчика, Который Выжил Дважды?)
IV.
Когда ему было пять, во время увлекательных поисков своей морской свинки Тедди нашел коробку с фотографиями под бабушкиной кроватью. Фотографии были старые, и на них не было ни одного знакомого Тедди лица. Там была одна девушка, которая напомнила ему Викторию – длинные светлые волосы, милое лицо и бледная кожа. Еще две девушки напомнили ему бабушку, одна шатенка с бабушкиной улыбкой на лице, другая брюнетка с ледяным взглядом. Там были и люди, которых он не знал, мужчина и женщина, и два мальчика, которые тоже выглядели смутно знакомыми.
Ему не забыть, как бабушка вскрикнула в тот день, когда увидела фотографии у него в руках, как она убрала коробку на верхнюю полку шкафа и отправила Тедди в детскую. А полчаса спустя она вошла в комнату с покрасневшими и опухшими глазами, стаканом молока и шоколадом и извинилась, поцеловав его в макушку и крепко прижав к себе.
Три недели спустя он показал фотографии Гарри, когда Бабушки не было дома. Гарри сказал, что это была семья Бабушки, когда та была совсем еще юной, а мальчиков с темными волосами зовут Сириус и Регулус, и что Сириус был крестным отцом Гарри.
Пройдет еще шесть лет, прежде чем ему объяснят, какую роль в его жизни сыграли девушка, похожая на Бабушку и девушка, которая напомнила ему Викторию.
V.
Ему тринадцать, мальчик-слизеринец, усмехаясь, спрашивает его, «не слишком ли ты взрослый для
Мишки Тедди? » и Тедди понимает, со всей своей уже взрослой осознанностью, что его имя не Тедди, а Тед. Мысленно он пробует это имя на вкус:
Тед Люпин. Коротко и просто, совсем как у Гарри.
По пути в класс, он проходит мимо Виктории. Она говорит, «привет, Тедди», и когда он отвечает, «зови меня просто Тед», она морщит носик.
«Тед – это слишком взрослое имя», - объясняет она.
Это раздражает его. Между прочим, он старше, чем она, с ее мамой-вейлой и весело смеющимся папой.
Он спрашивает об этом у Гарри в письме, на что тот отвечает,
«я всегда звал тебя Тедди потому, что так тебя звали твои родители. Но если ты хочешь, я буду звать тебя Тед».
Он решает, что Тедди это достаточно взрослое имя, и насылает на слизеринца одно из боевых заклинаний, когда тот снова затронул тему его имени.
VI.
Каждый раз, когда в семье Гарри появлялся новый малыш, Тедди был не уверен, счастлив он или нет.
Он был счастлив, потому что Гарри счастлив, потому что голова почти что кружилась от волнения, потому что счастье Гарри было заразительно.
Он был несчастлив, потому что появлялся человек, с которым придется делить крестного. Когда появился Джеймс, все было хорошо, Альбус – тоже неплохо, но Лили…Это было слишком – трое других. Других, которых Гарри будет любить больше, чем его.
Когда он встречает Гарри в холле, тот в очередной раз маниакально улыбается, обнимает Тедди за плечи и говорит, «пойдем, познакомишься со своей сестрой».
«Она не моя сестра», - бубнит Тедди. И ему интересно, делает ли это его плохим крестником.
Гарри не слышит его. И Тедди интересно, делает ли это его плохим крестным.
VII.
В первый раз он поцеловал Викторию на дне рождении Гарри, на заднем дворе дома Поттеров в магическом свете полной луны. Все остальные все еще веселились на вечеринке, смеялись и болтали. И каким-то образом они двое убежали от всего этого в спокойное «сюда», к траве, залитой лунным светом.
Этой ясной ночью они лежат на траве, далекой от Джорджа, собирающегося запустить фейерверк, это место действительно самое лучшее во всем дворе, а еще оно далеко от маленьких детей.
Сегодня Тедди выглядит, как его отец. Так бывает каждое полнолуние; седая прядь вместо яркой цветной вспышки в волосах, тонкие черты лица, столь привычные для всех людей светло-карие глаза, вместо необыкновенно-темных, неестественно-зеленых или странно-серых.
Она говорит, «должно быть классно, менять свою внешность, когда захочешь».
Он пожимает плечами, «думаю,
тебе это совем ни к чему».
Она улыбается ему, своей сладкой, легкой
(Боже, пьянящей) улыбкой, и он улыбается в ответ.
«Видишь?», говорит он, «наглядный пример этому – твое великолепие, твоя красота».
«Это вовсе не так замечательно», говорит она и пожимает плечами, «я не совсем вейла. Я не могу танцевать этот особый танец», криво ухмыляется, «не могу бросать огненные шары».
Тедди хмурит брови, «жаль». Он смотрит прямо на луну, но что-то подсказывает ему, что Виктория занята другим. Она смотрит на него.
«Знаешь», говорит она, «ты всегда был моим любимым кузеном».
Он не отводит взгляда от луны. Он смотрит на нее, огромную, круглую, бледную
(как ее волосы, как ее кожа) и думает о том, каким образом Виктории удалось оказаться так близко к нему. Когда она говорит, он слышит ее голос совсем близко, словно она шепчет ему какой-то мимолетный, но важный секрет.
Он смотрит на луну и думает, звучали бы эти слова в воздухе, если бы он не был как мать. Если бы он был копией отца, лишенной всяких метаморфических способностей.
«На самом деле я ведь не твой кузен», говорит он, потому что больше нечего сказать, потому что он забыл о своих совсем недавних мыслях. И его не волнует, что она вейла всего лишь на одну миллионную, ведь она неотразима и, возможно, даже не знает этого, прямо как Флер. Она племянница Гарри, она на два года младше его и… Она не знает его мыслей, его желаний.
«Я знаю», легко произносит она, «и я думаю, я рада этому».
Он смотрит на нее, ведь у него не осталось выбора. Она рядом с ним, как его вторая луна, сверкающая, и тогда он целует ее, не думая ни о чем.
(И он гораздо счастливей Мальчика, Который Выжил Дважды, потому что она отвечает на поцелуй)
