Глава 1Отсроченная справедливость
На Бирючиновую аллею прокралось утро. Серое, холодное, оно с трудом вбирало в себя редкие солнечные лучи. Асфальт был мокрым от ночного дождя, в холодном воздухе витала сырость.
В этот ранний час ничто не нарушало тишину. И если бы кому-нибудь из обитателей Бирючиновой аллеи вздумалось высунуть нос на улицу, он не обнаружил бы снаружи ни одного живого существа. Ничего подозрительного. И мало кто заметил бы в окне дома номер четыре физиономию юноши в круглых очках.
Гарри Поттеру не спалось. Проснувшись некоторое время назад, он так и не сумел отделаться от навязчивых мыслей и, провалявшись некоторое время в постели, все же неохотно сунул ноги в холодные тапки. Он перебрался поближе к окну и теперь уже не мог бы сказать, как долго сидит вот так и высматривает, не летит ли сова.
Внезапно на улице резко потемнело. Гарри вскочил, вглядываясь в темноту, но тут же вновь повалился на стул: до него дошло, что просто погасли фонари.
За последнюю неделю его бдительность обострилась. Он прекрасно понимал, что иначе и быть не может, ведь с того далекого дня, когда Гарри Поттер узнал, что он – колдун, он оставил позади большой и нелегкий путь. Приключения и опасности прошедших школьных лет постепенно складывались в узор магической войны, который неизбежно следовало доплести до конца, и давно не подлежало сомнению, что именно ему, Гарри, предстоит это сделать. Так что Гарри в полной мере осознавал и свою роль, и свою ответственность перед колдовским миром и перед миром в целом. И свою избранность ему было не с кем разделить и уж тем более не на кого сбросить. Парня не останавливали ни опасности, ни неизбежные жертвы, на которые предстояло пойти; даже «Хогвартс», ставший ему настоящим домом, предстояло оставить. Гарри уже решил, что на свете существуют вещи более важные, чем выпускные экзамены и диплом волшебника.
Взгляд его упал на письменный стол, где лежала стопка газет, сложенная с несвойственной ему аккуратностью. Последнее дерзкое убийство в стенах «Хогвартса» не сходило с заголовков. Портрет преступника с надписью «разыскивается» фигурировал на первых страницах до сих пор, хотя изображенный субъект был отлично знаком всем ученикам «Хогвартса» последних шестнадцати лет и их родителям, к тому же прошло уже две недели.
Гарри стиснул зубы и отвернулся; но даже так крючконосое лицо, цепкий прокурорский взгляд и сальные патлы видел как воочию. Так вышло, что по этому делу Гарри проходил единственным свидетелем. Точнее, единственным, кто дал показания, хотя теперь… да, ситуация могла измениться.
За голову профессора зельеварения Северуса Снейпа была назначена награда в тысячу галеонов, за любую информацию о нем – двести галеонов. Гарри же отдал бы все содержимое отцовского сейфа за право самолично Снейпа прикончить. «Дамблдор, почему Вы так доверяли ему?» – вопрошал он. Нет, Гарри вовсе не ставил под сомнение мудрость своего наставника; но то, что Альбус Дамблдор умер по вине человека, которого незаслуженно наделил своим доверием, которому сохранил свободу и дал работу, усугубляло гнев парня и боль утраты. Тяжелее всего было то, что Дамблдор оставил Гарри именно теперь, когда, казалось, был нужен ему как никогда. И опять же не потому, что без его подсказок ученик остался беспомощным. Будучи с детства сиротой, Гарри умел сам справляться со своими трудностями, но каждая новая потеря настолько опустошала его, что заставляла сомневаться, есть ли смысл верить в собственные силы и знания, если такое происходит в жизни, а он ничего не сможет исправить.
Однако покойный директор был не единственным остающимся у Гарри близким человеком, его смерть определенно показала это. И Гарри, пожалуй, уступил бы свое право расквитаться с Северусом Снейпом за то, чтоб оградить от преследующих его опасностей Гермиону, Рона и всю семью Уизли.
Увы, пожалуй, не всю. За последнее время ему пришлось несколько раз встретиться с Перси, и для себя Гарри сделал вывод, что бывший гриффиндорский староста переменился в еще более худшую сторону, чем до сих пор. Перси отлично научился прикидываться, что для него нет на свете никаких знакомых, вообще ничего, кроме служебных обязанностей и распоряжений. Пожалуй, Гарри не прочь был бы взглянуть, чувствовал бы Перси себя так же комфортно в сражении с палочкой, как в кресле с пером, и только то, что за господина бюрократа переживает миссис Уизли, удержало юного героя от того, чтоб подойти к нему и прямо так и сказать. Впрочем, мыслями Гарри владели проблемы куда более серьезные, чем позор семьи Уизли в лице Перси.
Вот и эту ночь гриффиндорец провел беспокойно. У Гарри имелась особая причина для того, чтобы ни свет ни заря соскочить с постели. Он, собственно, и раньше поднялся бы, если бы почту приносили ночью. Все дело было в том, что накануне вечером ужин в очередной раз был прерван появлением совы. Юноша получил аккуратный конверт с пометкой «Министерство магии».
Письма оттуда приходили к нему и раньше, но ни одно по прочтении не вызывало радостного волнения. Тон послания был безупречно вежлив, а суть выражалась в том, что его снова вызывали в колдовской суд – Уизенгамот. С той только разницей, что судить собирались не его.
«Уважаемый мистер Поттер! Доносим до Вашего сведения, что 20 июля сего года состоится дисциплинарное слушание по делу Драко Л. Малфоя. Уизенгамоту известно, что Вы располагаете некоторыми важными сведениями. Министерство магии выражает Вам просьбу явиться в означенное время в зал заседаний №4 и выступить в установленном порядке в качестве свидетеля. Обязуемся информировать Вас о возможных изменениях места и времени. С пожеланиями здоровья и благополучия, искренне Ваша, Мафальда Хопкирк, департамент магического правопорядка».
– Ну и взгляд у тебя, парень! Ты что, рехнулся? – полюбопытствовал дядя Вернон, едва до племянника дошел смысл последней строчки. Семейство Дарсли не шелохнулось, когда их трапезу прервало хлопанье крыльев министерской совы, и Гарри, вероятно, раньше заметил бы, как напряженно они наблюдают за ним, если бы новость не сразила его наповал.
– Что там? – нервно потребовала тетя Петуния. С того момента, как Гарри вернулся на Бюрючиновую аллею, она постоянно обращалась к нему подобным образом: словно он только о том и помышляет, чтоб протащить в дом какое-нибудь новое беспокойство.
– Опять тебя исключают? – не остался в стороне Дадли.
– Нет. Просто… моего одноклассника арестовали, – ответил Гарри, не особо тщательно выбирая выражения. Посвящать Дарсли во все он не собирался.
– Надо же! Одноклассника арестовали! Как если бы ты учился в школе святого Брутуса, никакой разницы! – хмыкнул Дадли и съежился, поскольку Гарри угрожающе привстал на стуле.
– Выбирай выражения, когда говоришь о моей школе, – попросил он довольно жестко.
Известие о том, что Драко Малфой, извечный противник Поттера и отпрыск влиятельной и богатой колдовской династии, пойман, изумило Гарри. В глубине души он не верил, что это произойдет так скоро, и радовался, что ничто не помогло Малфою избежать суда. Парня очень интересовало, как теперь подаст эту новость «Ежедневный Пророк». Кроме того, куда интереснее было, как прокомментирует ситуацию мистер Уизли, работающий в Министерстве, которому Гарри с вечера послал записку. Он желал знать все подробности, при каких обстоятельствах изловили Драко, что он сказал и прочее. Невзирая на то, что в Ордене Феникса состояло несколько авроров, гриффиндорец, поколебавшись, все же не решился связаться напрямую с ними. Он понадеялся, что они рассказали все, что знают, мистеру Уизли.
У окна Гарри сидел до самого завтрака, когда всю улицу уже расцветило солнце, обитатели дома проснулись и даже успели слегка повздорить. Благодаря отличной акустике Гарри снова выслушал все, хотя он и так знал, о чем речь: Дадли требовал новый и особо дорогой мотоцикл, а его любящие родители в кои-то веки рискнули противостоять ему единым фронтом. Дядя Вернон – из-за пошатнувшихся дел, тетя Петуния – потому что не могла представить «своего мальчика на этой адской машине», ибо мотоциклы, по ее мнению, представляли куда большую опасность для жизни, чем велосипеды. А Дадли позарез нужен был именно мотоцикл, и именно крутой, с целью произвести впечатление.
По мнению Гарри, в его кузене не было ничего привлекательного, но, как оказалось, нашлась «милая Лу», которая посчитала по-другому. Дядя с тетей, впрочем, полагали, что у юной особы отличный вкус, и, естественно, пригласили ее к себе в гости, познакомиться. Гарри такая честь не светила: желанная гостья приезжала через три недели, и родственники категорично дали понять, что к тому времени племяннику лучше бы перебраться к друзьям или где он там обычно проводит лето.
– Мы выполнили просьбу твоего чокнутого директора и пустили тебя к себе этим летом, но всему же есть предел, – заявил дядя Вернон на третий вечер пребывания Гарри на Бирючиновой аллее, когда от «милой Лу» пришел ответ, извещающий о согласии погостить в семье Дарсли.
– Я даже не знаю, как бы мы смогли объяснить ей твое присутствие. А если она тебя о чем-нибудь спросит? Про школу, например. Кошмар! – вздохнула тетя Петуния. – А она ведь нормальная девочка!
На это Гарри издевательски кивнул. Учитывая, что Дадли намеревался на еще не выпрошенном мотоцикле прокатить ее с ветерком по Литтл Уиндингу, Гарри предполагал, что она, должно быть, совсем дура. А поскольку Гарри оказался единственным членом семьи, кому Дадли отказал в чести поминутно совать под нос фото «дорогой Лу», он заключил еще, что она, вероятно, еще и далеко не красавица.
Когда он спустился, разговор членов семьи протекал относительно мирно, поскольку Дадли решил обидеться, и сидел молча и надувшись. Тетя Петуния планировала меню к приезду «дорогой Лу», дядя Вернон временами поддакивал. Едва Гарри вошел, как иллюзия нормального семейного завтрака рассеялась окончательно, поскольку в распахнутое окно влетела сова, белоснежная полярная Хедвига, и, швырнув хозяину письмо на голову, отбыла восвояси.
«Нашла время. Повезло же мне», – подумал Гарри. В следующие полчаса ему пришлось покорно глотать ворчание дяди как неизбежную приправу к салату и яичнице. Лишь после, у себя в комнате, он вскрыл конверт.
Письмо от мистера Уизли не оправдало всех надежд Гарри. О том, при каких обстоятельствах авроры поймали Малфоя, отец Рона ничего не знал, зато был довольно хорошо осведомлен о том, каково положение дел слизеринца в данный момент.
Драко был официально арестован, и после составления соответствующих бумаг отправился в Азкабан, где и содержится под стражей без права посещения. Основанием для обвинения стало его исчезновение из школы в ночь нападения на замок и, конечно, показания Гарри. Но все равно, Гарри разозлился, узнав из письма, что многие в Министерстве магии, оказывается, сомневаются в принадлежности Драко Малфоя к Упивающимся смертью. Мистер Уизли считал, что виной тому был отказ Гарри сотрудничать с министром Скримджером в прошлом году.
«То, что ты не захотел выступить с властями единым фронтом против Сам – Знаешь – Кого, дало людям повод говорить о том, что ты возгордился и твоя избранность вскружила тебе голову. Я тебя ни в чем не обвиняю, но должен сказать, Гарри, что твоя позиция в отношении Министерства и в самом деле кое-кому усложнила работу. Большинство колдунов и ведьм хотят тебе верить, и я надеюсь, что в этот раз нам удастся добиться справедливости. К сожалению, я совершенно не могу дознаться, на чем будет строиться защита младшего Малфоя». На этой обнадеживающей ноте мистер Уизли закончил.
Прочитав до конца, Гарри понял, что пусть это наиболее правдивая информация, но все же не вся, ему нужно еще кое-что. Теперь ему еще сильнее хотелось узнать, как подадут эту новость магическому сообществу официальные источники. То, что почта задерживалась, казалось Гарри не очень хорошим знаком. Он догадывался, как это делается. «До последнего корректируют, вырезают, решают, что можно людям знать, а что нельзя», – фыркал он, меряя шагами комнату.
Все утро прошло в ожидании. «Ежедневный пророк» прибыл к месту назначения почти в одиннадцать, и доставила его исключительно вредная сова, успевшая клюнуть Гарри, пока он расплачивался. Но несколько секунд Гарри радовался уже тому, что получил, наконец, газету, держит ее в руках, и больше не придется напряженно ждать и пялиться в окно. Естественно, это чувство острой радости очень быстро иссякло, уступая место легкому разочарованию оттого, что новость о Малфое не попала на первую полосу. Он пролистал все, затем принялся изучать содержание заметок помельче более вдумчиво, и в итоге нашел нечто, отнюдь не стоящее приложенных усилий.
«Можно похвалить успехи Министерства и более содержательно!» – фыркнул Гарри. В «Пророке» не написали ничего конкретного, сообщалось только, что «задержано лицо, фамилия которого пока не разглашается». Гарри ничего не оставалось, как утешиться обещанием, что в последующих выпусках об этом напишут более подробно. Разочарование накатывало на парня медленно, он все еще отказывался верить, что ничего, по сути, не узнал.
Собственно, Гарри сам не так давно посетил Министерство. Перед тем, как вернуться в дом дяди, он подписал свои показания, а еще встретился с министром Руфусом Скримджером, который, энергично тряся его ладонь, заверил юношу, что скорбит вместе с ним и всегда готов протянуть руку помощи. После изъявления теплых чувств министр довольно сурово попросил его не давать никаких интервью и вообще информацию о гибели Дамблдора не разглашать, «преждевременно информировать людей, пока нет никаких результатов, это все равно, что подрывать моральный дух общества», – объяснил Скримджер. Гарри не заставил себя долго упрашивать и пообещал не связываться с репортерами, поскольку это в точности соответствовало и его намерениям.
Потом в штаб-квартире авроров захотели что-то уточнить, но Гарри еще не успел побывать там еще раз: пришло вот это письмо. Ему стоило большого труда удержаться от того, чтобы не добраться самому до Лондона. Ничего сложного в этом не было, он ведь давно не ставил Дарсли в известность, куда направляется. Тем более, после того как министр отпустил его, к нему не приставили авроров, и, побродив по Атриуму, устав от пристальных изучающих взглядов страшно занятых сотрудников Министерства, прибывающих, убывающих и просто пробегающих мимо, знаменитый Гарри Поттер вышел через будку для посетителей и самостоятельно добирался до дому.
Но за ним, однако, наблюдали. На пути из Лондона на Бирючиновую аллею он обнаружил за собой хвост. Сидящая впереди него старушка в автобусе уж очень забавно морщила нос, не догадываясь, наверное, что все это видно в отражении. В один прекрасный момент Гарри заметил, что в долю секунды ее нос чуть укоротился, он поморгал, затем, поняв, что не ошибся, наклонился вперед и прошептал:
– Привет, Тонкс.
Гарри, конечно, предполагал, что его не оставят без охраны. Но он был смущен и раздосадован, когда Нимфадора Тонкс, не скрывая облегчения от того, что больше не нужно маскироваться, проследовала за ним до дома. А потом, поднявшись по лестнице к себе, он обнаружил ее в своей комнате, сидящей на стуле посреди беспорядка. Гарри сразу же вспомнил, что по приезде вытряс все свои вещи, но так и не начал перебирать. Но куда больше парня беспокоило не то, что она сочтет его неряхой, а то, что можно каждый день услышать от Дарсли в его адрес.
– Ты не очень-то гостеприимен, – заметила Тонкс. Но, невзирая на то, что она это заметила, девушка явно не собиралась никуда уходить. Возможно, находиться здесь было ее заданием, а в таком случае Гарри ничего не оставалось, как смириться с ее компанией. Ему пришло в голову, что в таком случае будет лучше, если он в общих чертах обрисует для нее ситуацию в доме. Говорить об этом ему было неприятно; но он понимал, что не менее неприятно будет объяснять ей всякие ситуации по мере их появления. А Тонкс с присущей ей прямотой продолжала глядеть не него.
– Прости, – сказал Гарри. – Просто мои родственники, они, в самом деле, ужасные. Я сгораю от стыда при одной мысли, что кто-нибудь вроде Риты Вриттер вздумает взять у них интервью. Понимаешь, в нашем мире все ждут от меня сверхъестественных подвигов, там я герой! А они, представь, говорят соседям, что я учусь в Святом Брутусе.
Поддев ногой сундук, он проследовал к кровати и, не стесняясь гостьи, повалился на подушку.
– Где? – переспросила Тонкс.
Не поднимая щеки от подушки, Гарри сделал безнадежный жест рукой.
– Это такая школа для неисправимых детей с криминальными наклонностями, – неохотно объяснил он. – Очень по-родственному, да? Что может быть хуже такой семьи?
– Может, – уверенно ответила Тонкс, и взгляд ее ожесточился. – Состоять в кровном родстве с Беллатрикс Лестранж намного хуже. Особенно – когда на работе вроде моей ребята делают вид, будто это совсем не имеет никакого значения.
Гарри ее слова не утешили. Напротив, напоминание об убийце Сириуса расстроило его еще больше, и он весьма нелюбезным тоном попросил Тонкс не показываться Дарсли и не заговаривать с ними.
Самому Гарри выполнение этого условия давалось просто. Ничто не держало его здесь по-настоящему, все его мысли были о школе, и, перебирая в памяти события последнего года, встречи с Дамблдором, чаще всего юноша задумывался, мог ли он не допустить трагедии, и если да, то что он сделал не так?
Чем больше он анализировал, те больше убеждался: поступи он в иные моменты по-другому, могло быть только хуже. Он видел смерть Дамблдора; но, если бы мог предпринять что-то тогда, вероятнее всего, и сам бы был убит. Он предупреждал директора о том, что Драко Малфой не вылезает из Комнаты необходимости; Дамблдор отмахивался, хотя Гарри не раз возвращался к этой теме. Мог ли он предугадать, что в башне их ждет ловушка? Однако сознание, что он ни в чем не виноват, не утешало Гарри, а наоборот, угнетало. Получалось, что все неизбежно складывалось так, как сложилось, а Гарри настолько противно было чувствовать себя беспомощным, что хотелось кричать от злости.
Одну допущенную ранее ошибку Гарри все же осознавал. Он, конечно, не верил, что занятия окклуменцией со Снейпом всерьез могли помочь ему, и, тем не менее, корил себя за то, что не приложил должных усилий. Необходимость овладеть окклуменцией давила на него, и теперь уже не кто-то другой, а он сам не ленился напоминать себе, к каким последствиям может привести даже одно удачное вторжение Волдеморта в его разум. «И почему я не попросил Дамблдора? Вот кто умел держать свои мысли под замком», – рассуждал Гарри.
Он не рассказывал этого Тонкс, не желая, чтобы за ним усилили присмотр, но его сны снова стали тревожными, хотя и расплывчатыми. Гриффиндорец уже научился отличать, когда Темный лорд пытается проникнуть в его разум. Возможно, он ментально окреп, или все же научился чему-то, потому что с ним ни разу не повторилось ничего похожего на видения пятого курса. И все же раза два Гарри отчетливо, пусть и недолго чувствовал присутствие Волдеморта в своем сознании. Тогда он сразу просыпался и, крепко сжав в руке палочку, какое-то время лежал без сна, выравнивая дыхание.
Между тем Дарсли становились все противнее, если такое вообще возможно.
– Не кажется ли тебе, – обратилась к нему в следующий вечер после возвращения из Министерства тетя Петуния, – что ты все-таки мог бы иногда хоть что-то делать по дому?
– Попросите Дадли, – не растерялся Гарри. Было время, когда «кое-что по дому» занимало у него круглые сутки с перерывами на еду и сон, и он вовсе не собирался к этому возвращаться.
Дядя Вернон между тем здорово возмутился, и физиономия его багровела с каждой секундой все сильнее. Вот он подавился и закашлялся; тогда Гарри от души треснул родственника по спине.
– Кстати, Дадли, – заговорил Гарри, когда у дядюшки миновал приступ кашля, – как дела в школе?
– Нормально. Бокс решает все проблемы, – ухмыльнулся Дадли.
– Дадли защищает честь школы в этом виде спорта, – поспешила пояснить тетя Петуния.
– А, – со значением кивнул Гарри.
Больше подобных разговоров не возникало, но, поднявшись к себе, Гарри все же решился сбегать в ванную за щеткой для подметания пола – беспорядок в его комнате действительно был ужасающий. Тонкс не было – она пропадала куда-то время от времени, что вполне устраивало Гарри, в редкие моменты трудового энтузиазма он не любил, когда у него путаются под ногами и мешают. И все же Гарри не хотел, чтоб Дарсли подумали, будто он убирает по их указке, так что он постарался, чтобы этого никто не заметил.
Проще было вымести пыль и помыть окна, чем разобрать вещи. Их у Гарри скопилось столько, что они едва влезли в сундук, и это при том, что некоторые книги он, похоже, забыл в «Хогвартсе». И было, конечно, очень удобно, что дядя Вернон больше не рисковал запирать его сундук под лестницей, но передвинуть его без магии так, чтоб не стоял на дороге, Гарри было не нелегко. Это был последний аккорд, в результате которого юноша окончательно прикончил свой высокий порыв.
Зато уборка помогла Гарри упорядочить мысли. Он давно, со времен последней квиддичной тренировки, не чувствовал такой приятной усталости. Развалившись на кровати не без сожаления, ведь он так аккуратно взбил подушку и выровнял покрывало, Гарри подумал, что надо непременно расспросить Тонкс, когда она появится, достаточно ли надежно охраняются семьи его друзей. Ему казалось, это само собой разумеется, и, хотя он был далек от безусловного оптимизма, все же то, что Волдеморту не удалось до сих пор добиться своего, вселяло определенные надежды.
С другой стороны, силы, сдерживающие Упивающихся смертью, даже Министерство, уже не казались парню такими слабыми и ненадежными. Раньше он считал, что единственный, кто по-настоящему способен противостоять Волдеморту – это Дамблдор. Но Дамблдора не стало, а Орден Феникса, насколько понимал Гарри, продолжал существовать. И только он подумал о том, что надо подробнее расспросить об этом Тонкс…
– Гарри Поттер, ты вообще смотришь на часы?
«Да, хорошее не длится вечно», – фыркнул Гарри, понимая, что нет смысла жаловаться на то, что с его уединением в этом доме мало считаются. Тетя Петуния, чуть помешкав на пороге, все же вошла в комнату.
– Надо же, все-таки соизволил хотя бы здесь убраться, – фыркнула она. Тут взгляд тетушки упал на стол, и выражение ее лица внезапно неестественно застыло. Гарри приподнялся со своего места, чтобы видеть поверхность стола, и благодаря этому убедился, что впечатление на тетю Петунию произвести могла только фотография Северуса Снейпа.
– Вы знаете этого человека? – жадно спросил он.
– Откуда? – тетку даже передернуло от такого предположения. Она еще раз бросила критический взгляд на фотографию, и ее лицо скривилось от плохо скрываемого любопытства. – Надо же, ну и личность. Сразу видно, что… бандитская морда, – тетя Петуния оторвалась от газеты и последовала к двери. – Ладно, изволь поторопиться, если не хочешь остаться без ужина, мы не собираемся вечно ждать тебя.
«Бандитская морда?» – удивился Гарри. Обычно подобного рода отзывы можно было услышать от дядюшки, тетя Петуния практически никогда не позволяла себе таких выражений. Кроме того, Гарри не поверил в заявление тетки, что она впервые видит Снейпа. К тому же, при всей ненависти к бывшему преподавателю, и при том, что Северуса Снейпа трудно было назвать красавцем, выражение «бандитская морда» как-то больше подходило прилизанному Дадли.
Подобные выводы основательно разозлили Гарри, и не только потому, что вернули его к мыслям о Снейпе, но и потому, что он по опыту знал: выудить информацию о колдунах из тетушки Петунии сложнее, чем выжать кровь из камня.
Это был определенно последний год, когда Гарри пришлось вернуться на Бирючиновую аллею. Он сделал это потому, что в какой-то степени понимал: так лучше всего для его собственного блага, необходимость жить какое-то время под одной крышей с тетей Петунией признавали Дамблдор, Сириус и все, кто любил его. Тем не менее, оказываясь здесь, Гарри находил утешение только в том, что получал письма друзей и прочую магическую почту.
Он старался как можно меньше пересекаться с Дарсли, по этой причине даже принял на днях приглашение миссис Фигг заглянуть к ней на чай. Ребенком он часто посещал ее дом и вынужден был просматривать альбомы со всевозможными кошками, что в те годы не казалось Гарри особо веселым времяпровождением. Он нахмурился, вспомнив, что сегодня наступило время выполнить обещание и навестить старую кошатницу.
Появившаяся Тонкс ничего не выразила против этого.
– Конечно, ты можешь выходить на улицу, – сказала она. – В случае чего я и кое-кто из ребят будем рядом. Только постарайся возвращаться не слишком поздно.
По дороге Гарри не заметил ничего подозрительного, а обиталище миссис Фигг, в каком-то смысле, всегда таким было. Кошек в ее доме явно не убавилось, но теперь от него не требовалось беспрестанно ими восхищаться. Угощение оказалось почти свежим – недавно гостила лондонская знакомая хозяйки с маленьким сыном. На сей раз миссис Фигг стремилась больше слушать, чем говорить. Гарри пришлось рассказать ей обо всем, что он пережил за последнее время. Хозяйка заваривала второй чайник, когда он добрался, наконец, до последних новостей.
– Да, одну ложку сахара… Я очень рассчитываю, что Малфой подтвердит, что Снейп убил Дамблдора, – говорил он, пока миссис Фигг разливала заварку. – С другой стороны, зачем ему выгораживать Снейпа, они в последнее время даже не очень хорошо ладили, хотя я не знаю, что именно связывает семью Драко и этого подлеца Снейпа.
Маленькая серая кошечка бесшумно вспрыгнула прямо на стол, толкнув при этом Арабеллу Фигг под локоть. Та, извинившись, встала и проследовала на кухню за тряпкой, шаркая при этом старыми шлепанцами. Кошка между тем обогнула заварочный чайник и вытянула шею, обнюхивая вазочку с печеньем. В доме тети Петунии, чистюли и брюзги, такого просто не могло бы случиться, но Гарри спокойно взял еще печенья прямо у кошки из-под носа. Тем временем вернулась хозяйка.
– Бедный парень. Такой молодой, а уже вляпался, – произнесла миссис Фигг, вытирая лужу.
В первую секунду юноша ушам своим не поверил. Конечно, миссис Фигг всегда была чуточку того, и от нее всего следовало ожидать, тем более, она, вероятно, никогда не видела Драко, и все же с точки зрения Гарри этот ее сочувственный тон не мог не возмутить до глубины души любого порядочного волшебника. Он как-то не склонен был мыслить подобными категориями в отношении Малфоя.
– Я не собираюсь ему сочувствовать, – жестко сказал Гарри.
Старуха вскинула на него осуждающий взгляд, в котором при этом плавало нечто, похожее на сострадание: у Гарри возникло неприятное подозрение, что именно так смотрят на слабоумных, или на детей, которые не ведают, что творят.
– Гарри! – с упреком произнесла она. – И ты еще называешь себя человеком Дамблдора! Дамблдор всегда считал, что человек имеет право на второй шанс.
– Я помню, – с горечью произнес Гарри. – Помню, как он предоставил этому самому Драко Малфою второй шанс. И умер через несколько минут после этого… И вообще, у Малфоя по жизни было предостаточно шансов, уж поверьте мне.
– Ну, Гарри! Он, конечно, учился с тобой, и ты его лучше знаешь, но я бы не была настолько категорична на твоем месте, – сказала миссис Фигг. – Думаю, Дамблдор и во второй раз поступил бы точно так же. Сейчас, знаешь, время такое, когда нам нужны союзники, и, кто знает, не все приятные люди оказываются на правильной стороне.
Гарри терпеливо выслушал еще несколько подобных нравоучительных максим, поглядывая себе, как стрелки на больших кухонных часах совершают привычный оборот. Он намеревался пересидеть здесь время вечерних новостей, и оставалось еще минут пятнадцать до того, как он запланировал попросить хозяйку включить телевизор.
– Вы не думаете, что магглов надо как-то предупредить о том, что происходит? – спросил он, когда ему это совсем надоело.
– Их предупредили, я думаю, насколько это возможно, – отозвалась миссис Фигг.
В душе Гарри зашевелилось неодобрение; тон старухи показался ему неадекватно беспечным.
– По-моему, они в гораздо большей опасности, чем мы, колдуны, – заметил он. – Ведь перед магией магглы беззащитны…
Тут Гарри запнулся, поскольку на стол запрыгнула вторая кошка, и парню пришло на ум, что так недолго и спровоцировать хозяйку, чтобы она села на любимого конька. Арабелла Фигг никогда не скрывала, что к бездомным кошкам относится гораздо лучше, чем в целом к людям.
– Беззащитны? Знаешь, среди магглов тоже всякие попадаются. Да что я тебе об этом рассказываю?! Ты, кстати, в курсе, что твой кузен покуривает и, по-моему, не только простые сигареты, но и травку? – усмехнулась миссис Фигг и приподняла чайник, словно спрашивая, не хочет ли гость еще чаю.
Гарри понятия об этом не имел. Если не считать того, что они встречались за столом, он вообще не видел Дадли, да и не стремился общаться с кузеном. Нет, зная Дадли, он, конечно, догадывался, что на этих каникулах сынок тети Петунии, как обычно, ничем хорошим не занимается, даже в ожидании «дорогой Лу». Впрочем, не боясь быть уличенным в черствости, Гарри совершенно не желал вмешиваться, полагая, что, если Дадли угодно убивать себя сигаретами или еще каким другим способом – тем лучше для остального человечества, и очень жаль, что те же способы не годятся для Волдеморта.
– Нет, не в курсе, – честно признался он. – И чаю не надо, спасибо. Знаете, я в этом вообще не разбираюсь. Мэм, может быть, посмотрим новости?..
В мире кое-что происходило, хотя информацию о наводнении где-то на юге Гарри пропустил мимо ушей. А в стране под разными предлогами ненавязчиво усиливались меры безопасности, и выступление премьер-министра показалось Гарри наполненным намеками, которые он легко истолковал. Как бы то ни было, но, прощаясь с хозяйкой, Гарри не считал, что зря потратил время на этот визит.
На улице оказалось прохладнее, чем он ожидал, и поэтому Гарри невольно прибавил шаг. Сгущались сумерки, фонари пока не горели, но при желании на небе можно было уже различить редкие звезды, да и ветер, легкий, но ощутимый, заставил парня пожалеть о том, что он забыл взять с собой куртку. Захотелось побыстрее оказаться в тепле, поэтому, прикинув, он решил, что самый короткий путь проходит через одну из детских площадок. Именно туда Гарри свернул с улицы Магнолий, и в результате довольно ощутимо наступил на непредусмотрительно развалившегося там довольно тощего типа.
– Классно поспорили, да, ребята? – как раз промямлил некто, едва ворочая языком.
В рассеянном свете ближайшего фонаря перед Гарри предстали еще три знакомых силуэта, один из которых принадлежал, бесспорно, Дадли. Они стояли вдоль стены, но отнюдь не по стойке смирно, а приваливаясь к ней, и их позы показались бы со стороны довольно развязными. Под ногами у них валялись окурки, некоторые еще дымились.
Поначалу Гарри остолбенел. Даже при плохом освещении он разглядел, что у всей компании необычно красные лица и вытаращенные глаза, языки свешиваются, и шатаются они, словно куклы, которых поддерживает изнутри пружина: то парни принимались вращаться вокруг своей оси, то предпринимали героические попытки удержаться на внезапно подгибающихся ногах. Гарри не раз становился свидетелем малоприятных сборищ Упивающихся смертью, но ему еще не приходилось наблюдать людей в таком вот свинском состоянии. С первого взгляда отталкивающее зрелище пробудило в нем и любопытство. Осознав это, Гарри одернул себя; не хватало ему только торчать здесь и пялиться на этих придурков, усложняя таким образом задачу авроров, охраняющих его. Гриффиндорец поспешно убрал ногу с Пьерса, не особо вслушиваясь, что тот бормочет, и охотно пошел бы дальше своей дорогой. Однако после столь эффектного столкновения Гарри не представлял, как сможет просто так пройти мимо.
– Значит, куришь, – злорадно констатировал он, глядя на кузена.
– Не твое дело, – огрызнулся тот и сплюнул. Остальные собравшиеся, включая Пьерса, с видимым усилием фокусировали глаза и все остальное на происходящем.
– А дяде с тетей до этого будет дело, – заметил Гарри.
– А что, Дад, проучим этого стукача? – захихикал Гордон. Поспешив подкрепить предложение делом, он неуклюже бросился на Гарри, занеся кулак для удара.
В ответ на угрозу Гарри жалостливо ухмыльнулся и, перехватив кулак Гордона, толкнул его обратно так, что тот вновь с глухим стуком привалился к железной опоре качелей. Увы, Дадли с дружками пребывали вовсе не в лучшей физической форме. Пусть трое из четверых, включая Дадли, еще держались на ногах, но куда охотнее прилегли бы. Гарри подумалось, что ему вовсе не нужна палочка, однако, держась за карман, было куда проще оказывать нужное влияние на Дадли.
– Я бы на твоем месте не трепыхался, – издевательски-участливо посоветовал Гарри, – а то хуже будет. Дадли знает. Да, Дад?
С этими словами он резко шагнул в сторону Дадли и, судя по тому, как тот отшатнулся, расчет оказался совершенно правильным. Подойдя вплотную, Гарри даже при слабом освещении не мог не заметить, что в осоловевших свинячьих глазках Дадли проявился страх. И благодаря этому страху взгляд кузена сделался более-менее осмысленным.
– Давай, двигай, – приказал Гарри и кивнул в сторону дома.
Дадли не рискнул спорить. Пробормотав своей компании «пока», он с трудом оттолкнулся от ограды и неуверенно двинулся в заданном направлении.
– Спокойной ночи, – мирно пожелал Гарри и, в два шага догнав кузена, для ускорения пихнул его в спину. Должно быть, тот подумал, что к нему приставили палочку, потому что, запружинив на месте, задушено захрипел.
– Не надейся, в этот раз я тебя не потащу, – безжалостно отрезал Гарри, поравнявшись с ним и подталкивая его в плечо. До Бирючиновой аллеи оставалось несколько шагов, и он считал, что ему, в отличие от Дадли, вечерняя прохлада совсем не на пользу. Кузен передвигался медленно, и Гарри постоянно приходилось себя сдерживать, чтобы не дать ему пинка, прежде чем они свернули на дорогу, ведущую к дому.
– А вдруг они снова явятся за тобой! – вдруг заскулил Дадли. – Почему ты так поздно выходишь из дому! Это все ты!
– Выхожу, потому что мне надо, и это не твое дело, – проворчал Гарри.
Он пока не опережал кузена, что-то мешало бросить его прямо посреди улицы. Но сам Гарри намеревался войти в дом раньше, чтобы снова не оказаться крайним, как в случае с дементорами два года назад. Ни к чему ему отвечать на расспросы родственников, почему Дадлик так плохо выглядит, и не имеет ли он, Гарри, отношение к тому, что ненаглядный Дадли – придурок и скотина. Воспоминание о неблагодарности кузена обожгло его; на самом деле, Гарри считал, что если кто-то в этой жизни и имеет право создавать ему проблемы, то Дадли свой лимит уже исчерпал. Едва стала видна входная дверь дома Дарсли, он сразу одернул руку. Гарри не желал, чтобы кто бы то ни было из обитателей Бирючиновой аллеи, выглянув в окно, подумал, будто у него есть что-то общее с сынком тети Петунии.
– В прошлый раз я видел ужасные вещи, – простонал Дадли уже за спиной; Гарри не заметил, как обогнал его.
– Какие? – заинтересовался Гарри, оборачиваясь.
– Ну, что колдуны меня превратили в тощего очкарика и морят голодом, – и, к изумлению Гарри, Дадли захихикал, что сразу же опасно отразилось на его способности держать равновесие.
– Да?! Вот прогуляйся тут пока и подумай о том, как это ужасно, – ласково произнес Гарри, толкая калитку.
В три прыжка преодолев расстояние до двери, Гарри легко распахнул ее и, проигнорировав вопрос тети Петунии «Это ты, Мышка-Дудикин?», взбежал к себе наверх. Звонок, возвещающий о прибытии Дадли, раздался только через двадцать минут.
Гарри успел переодеться в пижаму, пока Тонкс, отвернувшись к окну, рассказывала об успехах Дадли, форсирующего территорию зигзагами с целью подобраться к нужной точке пространства.
– Ты хочешь ему помочь? – спросил Гарри.
– Ни в коем случае! – покачала головой Тонкс. – Видно же, что твой кузен тот еще паразит! Так он у тебя никогда не поумнеет, если его все время вытаскивать.
Судя по тому, что слышал Гарри весь остаток вечера после того, как Дадли все-таки попал домой, его дядя и тетя были в принципе неспособны дорасти до этой простой истины.
Следующие два дня Нимфадора Тонкс показывалась всего на пару минут. У Гарри создалось впечатление, что она занята где-то в другом месте, возможно, отлучается со службы. Номера «Пророка», которые ему принесли, как обычно, с утра, снова не прояснили интересующий его вопрос. И когда Тонкс, вновь появившись, расположилась на стуле с журналом в руках, Гарри понял, что вот теперь у нее есть время, и нельзя упускать такой шанс.
На некоторые вопросы Тонкс отвечала неохотно; было заметно, что она не вполне уверена, что именно ему следует говорить, хотя и не хотела его обманывать. Во всяком случае, Гарри узнал, что для его охраны Министерство выделило другого аврора, а она навещает его по заданию Ордена Феникса.
– Можешь не сомневаться, Орден функционирует, – удивилась она. – Смерть Дамблдора, конечно, трагедия для нас, но не повод пустить его дело псу под хвост.
– Хотел бы я помогать Ордену, чем смогу, – сказал Гарри и стиснул зубы. Он не видел смысла ссориться с Тонкс, понимая, что она в этом не виновата, но все же то, что его и сейчас отстранили от всего, злило парня до невозможности.
– Я думаю, тебе надо сначала закончить школу, – без убеждения, заученно отмахнулась Тонкс. – Просто, понимаешь, наверняка и Дамблдор, и все, кому ты небезразличен, хотели бы этого. Знаешь, потом не лишним будет.
– А можешь хотя бы сказать, чем Орден занимается? – спросил Гарри.
Нимфадора поморщилась; и, поскольку в этот момент с улицы донесся звук отъезжающей машины дяди Вернона, это дало ей повод переждать, пока не прекратится шум.
– Честное слово, – начал заводиться Гарри, – я не побегу к Волдеморту с донесениями о вашей деятельности! Просто мне бы хотелось знать, что хоть что-нибудь все-таки делается, а то я не вижу никаких результатов!
Его собеседница напряглась, когда он произнес запретное имя. Но ему понравилось, что она не стала одергивать его. Гарри вспомнилось, что такая манера должна быть ей привычна, потому что Дамблдор всегда называл Волдеморта по имени и других призывал поступать так же.
– Ну, некоторые успехи у нас есть, можешь гордиться, – усмехнулась Тонкс. – Нам удалось остановить размножение дементоров, например. Сейчас нам уже практически удалось вернуть их прежнюю численность.
– А что, есть способы? – заинтересовался Гарри.
– Ну, – пожала плечами Тонкс, – убить дементора практически невозможно, тем более они, чем дольше существуют, тем сильнее, а вот новых уничтожает просто солнечный свет, достаточно оказалось их выманить, они и испарились. Ты, наверное, помнишь, Темный лорд в прошлом году должен был порядочно психовать из-за этого.
– Да уж, – поежился Гарри. Ему были знакомы неприятные, ничем не обоснованные перемены в собственном настроении в те минуты, когда бесновался Темный лорд.
– Сложнее помешать им размножаться, – воодушевленная мирным тоном Гарри, продолжала Тонкс, – мы растворяем туман. В основном этим Мундугус занимается, противозаконно ведь. Да, а ты не знал, Министерство запрещает влиять на погоду, – пояснила она в ответ на изумленный взгляд Гарри. – Если меня или Хестию в этом заметят, то сразу уволят.
– Нашли, где применить строгие меры, – проворчал Гарри. – А что еще вы делаете?
– Ну, дементоры, конечно, серьезная угроза, но ведь есть еще и оборотни, – напомнила Тонкс. – Хорошо, что люди сейчас начеку, в чем-то и этого достаточно. Хуже всего, что Темный лорд шантажирует Министерство нападением на магглов. Какие-то меры принимаются, но, это признает даже Серый… в общем, с оборотнями сложнее, – вздохнула она.
– Понимаю, они тоже люди, – сказал Гарри. – А вампиры на чьей стороне?
– Ни на чьей, – ответила Тонкс. – Они сами по себе. Нет, Темный лорд пытался с ними договариваться, и в итоге, согласно нашим данным, просто уничтожил тех двоих, с которыми говорил, в припадке гнева. Вампиры ведь не думают ни о чем, кроме собственных удовольствий, ничего не планируют, и дисциплинировать их невозможно. Запугать – тоже. В отличие от оборотней, у них и главного-то нет, каждый за себя. Ты же вроде бы изучал про них в школе, Гарри.
– Да, что-то читал, – согласился юноша, напрягаясь перед тем, как задать тот вопрос, который интересовал его больше других. – Что слышно о Снейпе? – ровным голосом произнес Гарри.
– Ничего, – пожала плечами Тонкс. – Не нужно так смотреть, Гарри, я сама чувствую себя паршиво из-за того, что мы ничего не можем сделать. Шутка ли, он был нашим основным осведомителем, и теперь, когда он исчез, некому доносить об обстановке ну, там, за пределами закона. А вот мадам Розмерту вызывали в Министерство.
Она не очень ловко сменила тему, но, коль скоро расспрашивать ее дальше все равно было не о чем, Гарри посчитал, что так даже лучше. Когда разговор не касался Снейпа, он хотя бы не злился.
– А толку? Она же была под Империо, – напомнил он.
– В принципе, да, – согласилась Тонкс, – но все равно мы должны были с ней побеседовать. Между прочим, Скримжер даже хотел закрыть «Три метлы», на время, и тут нашлось столько недовольных! Жалобы посыпались, как из рога изобилия. Даже в «Пророке» статья была, ты, наверное, видел, большая такая?
– Нет, – ответил Гарри, – может, и видел, но не читал.
– В общем, оставили мы эту таверну… Ну и духота! – сказала Тонкс.
Действительно, в комнате даже воздух накалился, причем открытое окно только усугубляло жару. Такая погода обычно предвещала грозу, но пока что прохладой и не пахло.
– Я бы предложил тебе чего-нибудь попить, – заговорил Гарри, чувствуя себя по-настоящему неловко, – но, боюсь, если спущусь на кухню, тетушка мне даже чашку в руки не даст.
– Ни в коем случае не ходи никуда! Никто не должен знать, что я в доме! – энергично возразила Тонкс. – Лучше я сама что-нибудь принесу, хорошо?
И с легким хлопком она аппарировала.
Гарри подумал, что без нее ему было бы совсем скучно и тоскливо. Конечно, Нимфадора не могла заменить ему Рона и Гермиону, но с ней хотя бы можно было поболтать об интересующих его вещах, пусть и не обо всех. Во всяком случае, она не делала замечаний по поводу порядка в комнате, хотя по прошествии времени на всех положенных местах снова появился все толстеющий налет пыли, а маггловская одежда из шкафа, пусть ее и было немного, расползлась повсюду, иногда даже носки находились на подоконнике.
«Как же мне здесь надоело», – думал Гарри, скользя взглядом мимо полки с детскими книжками. Да, было время, когда он жил в чулане под лестницей и мечтал перебраться сюда. Но, подобно тому, как он перерос сказки, он вырос из жизни в доме Дарсли. Который год его бесило, что приходится здесь торчать, когда в колдовском мире ждут настоящие дела.
Принесенные Тонкс булочки и сливочное пиво порадовали Гарри, но и заставили его почувствовать тоску, оторванность от всего, что было ему по-настоящему дорого.
– Не расстраивайся, – подбодрила его Тонкс, – скоро ты уедешь отсюда. Мы ждем только сигнала…
– Какого? – спросил Гарри, поскольку девушка запнулась и, похоже, не собиралась продолжать.
– Ну, надо убедиться, выбрать подходящий момент, когда наиболее безопасно, – объяснила она.
Гарри ворчанием выразил недовольное согласие; он не преминул поделиться с Тонкс тем, что слово «безопасность» в иные моменты своей жизни он просто возненавидел.
Но, как подтверждение тому, что события его жизни сдвинулись с мертвой точки, на следующее утро пришел свежий номер «Ежедневного Пророка». Гарри почему-то сразу почувствовал, что на этот раз там написало о Малфое. Он стал листать, и ближе к середине обнаружилась довольно большая статья.
Гарри даже отшатнулся, ведь помещенная там на половину разворота фотография Малфоя, конечно, двигалась. Драко хмурил белесые брови и глядел надменно и замкнуто, однако выразить читателю презрение в должной мере ему мешал страх, хотя было заметно, что Малфой старается не подать виду. Само по себе все это было не странно, однако Гарри, сам не понимая почему, насторожился, и поспешил углубиться в чтение. Ему, конечно, заранее не понравилось, что фото занимает большую часть страницы, и потому места для текста осталось не так много.
В результате парень от души пожалел, что репортаж писала не Вритер. Уж она бы вытащила на свет все подробности, добавила бы и от себя гадостей, коих, Малфой, несомненно, заслуживал. А начиналось повествование сообщением об успехах Министерства, поскольку «несколько дне назад был найден еще один свидетель гибели Альбуса Дамблдора. Ученик шестого курса Д.М., староста колледжа «Слизерин», таинственным образом пропал из школы «Хогвартс» той же ночью. По свидетельствам очевидцев, он последовал за своим завучем, в настоящее время разыскиваемым профессором Северусом Снейпом, и другими Упивающимися смертью за пределы школы».
Гарри помнил, что все это, за исключением «пропал таинственным образом», соответствовало действительности. Гарри не видел ничего таинственного в том, что Малфой выполнял приказ Волдеморта, о чем он собственными ушами слышал непосредственно от Малфоя. Однако никаких обличающих итогов автор статьи из такого сообщения не вывел. Остальное содержание из общих фраз о трудностях воспитания молодых колдунов даже не отпечаталось в мозгу у Гарри. Завершалось послание к общественности на трогательной ноте: «Мать Д.М. не дала четких комментариев, она чрезвычайно взволнована и рада, что он нашелся».
«Хотел бы я послушать ее комментарии! – воображение Гарри тут же нарисовало миссис Малфой, высокомерно кривящую губы и излагающую, какой у нее золотой ребенок. Но и это не смогло отвлечь его от гнева, направленного на автора статьи. – Так обыграть ситуацию мог только законченный идиот или негодяй!».
Гарри повторно перечитал и снова глазам своим не поверил. Он мог еще понять, что в статье нет имени, только инициалы, но все остальное его тоже не устраивало. Из этой заметки совсем невозможно было понять, что Малфой арестован, что он вообще замешан в чем-то противозаконном. Гарри даже полез в ящик за письмом из Министерства, чтобы убедиться, что его действительно вызывают в Уизенгамот давать показания по делу Драко Малфоя.
Нет, определенно из такого материала должна была получиться отменная сенсация, и то, что все так скомкали, было скорее нетипично для «Пророка». Вывод из этого Гарри сделал только один.
«Все-таки хорошие связи у этой семьи. И большие деньги», – признал он. Гарри даже подумал, не поэтому ли Скримджер попросил его ничего не рассказывать корреспондентам, а скорее всего, и оградил гриффиндорца от них посредством невидимой охраны. Ведь, дай Гарри интервью, события, касающиеся Драко Малфоя, предстали бы в совсем ином свете.
Погруженный в свои мысли, Гарри совершенно отрешился от возни в доме и оказался не готов к тому, что в один прекрасный момент его увлечение праведным гневом было прервано самым прозаическим образом.
– Гарри Поттер, ты собираешься завтракать или нам обойтись без тебя? – в голосе тети Петунии фонтанировало раздражение и возмущение, что как нельзя лучше импонировало настроению Гарри.
