Глава 1
Если ты метаморф, то у тебя есть огромное преимущество – ты гораздо лучше других людей можешь контролировать выражение своего лица. И это умение очень пригодилось мне вчера.
В конце концов, уж если ты можешь менять свое лицо, то сохранять на нем нужное выражение сколь угодно долго покажется тебе легче легкого. Это прекрасная маска, которая всегда при тебе.
Да вот только сквозь эту маску невозможно дышать.
* * * * * * * *
В этом кабинете в Министерстве Магии я еще никогда не бывала.
Длинный стол, за которым сидят десять человек, от которых зависит моя дальнейшая жизнь.
Итак, занавес поднят, а где же представление?
Их голоса звучат то громче, то тише , но из того , что они говорят, я могу разобрать только свою фамилию, смысл остальных слов ускользает . Чуждые, посторонние звуки меня почти не тревожат.
Дисциплинарная Комиссия при Министерстве.
Знаете, чем наше чудесное правительство занялось в первую очередь после того, как вынуждено было признать возвращение Волдеморта?
Нет, вовсе не усилением мер безопасности в Азкабане, где содержались арестованные Упивающиеся. Вовсе не поисками Волдеморта.
Нам с Кингсли предстоит служебное расследование. За то, что полезли не в свое дело. За то, что были в составе группы добровольцев, отправившихся спасать Гарри и компанию в Отдел Тайн. Не стоит спрашивать, кто занимался бы этим делом, если бы не мы. Наверное, никто.
Рему хуже уже, наверное, не будет , Хмури трогать побоялись – уж слишком он одиозная фигура, а мы с Кингсли угодили в самый эпицентр землетрясения.
Довольно меткое определение. Землетрясение. То, что еще вчера казалось прочным и незыблемым, сегодня рассыпалось в прах.
Раздается скрип стульев. Председатель комиссии обращается ко мне:
- Мисс Тонкс, Вам придется подождать в коридоре.
Что ж, в коридоре, так в коридоре. Все равно. Наверное, лекарственные зелья, которыми меня напичкали в больнице Святого Мунго , еще действуют. Я как будто немного не в себе, словно не в ладах с самою собой.
Усаживаюсь в кресло. Ждать, наверное, придется долго.
Не знаю, что они там решат. Дамблдор еще не смог вернуть себе прежнее влияние, и не стоит пока особенно рассчитывать на то, что его вмешательство что-то изменит.
* * * * * * *
Накатывают какие-то дурацкие воспоминания из детства : я поспорила с соседскими мальчишками, что пройду по тонкому бревнышку через глубокий овраг, на дне которого острые камни. Отступить уже нельзя, и я делаю первый шаг над пропастью. Второй. Только не смотреть вниз. Только не думать о том, что бревно тонкое и довольно-таки скользкое. Идти вперед. Идти, и не думать о том, что с каждым шагом я рискую свалиться вниз, навстречу вечной темноте. Вот и кончился овраг, и я ступаю на спасительную твердую землю. Оборачиваюсь – а на другом краю оврага хлопают в ладоши мальчишки. Вот тебе твоя победа, Тонкс, думаю я. Мальчишки никогда не узнают о том, что, вернувшись домой после прогулки , я заперлась в своей комнате и проревела весь день до самого ужина.
* * * * * * *
Меня снова приглашают в кабинет.
Снова скрип стульев – все встают.
Никто из этих людей никогда не работал аврором, не падал в грязь, уворачиваясь от смертельных заклятий, не участвовал в операциях по поимке темных магов.
Они вытягивают шеи и прищуривают глаза, чтобы получше меня рассмотреть.
Председатель комиссии зачитывает постановление:
- Мисс Тонкс, Вы временно отстраняетесь от работы аврора с полным сохранением жалования и с временным переводом на другую должность.
Первая прогулка над пропастью пятнадцать лет назад завершилась моей победой.
А сейчас я почувствовала, что падаю вниз, на острые камни, безуспешно пытаясь ухватиться за осыпающиеся края оврага.
* * * * * *
Вот так, думаю я.
Это все, на что стоило рассчитывать.
Что теперь будет?
От решения этой паршивой комиссии пойдут круги во все стороны, как от брошенного в воду камня. Наверное, работа аврора уже никогда не будет для меня тем, чем была раньше.
Сочувствующие и (или) злорадные взгляды коллег, их опасливое отношение, как будто я прокаженная – вот что меня ожидает в самом ближайшем будущем.
Я и работала-то совсем недолго, но начальство было мной довольно. Получая задание, я всегда могла быть уверена, что прекрасно с ним справлюсь, но вот чего у меня никогда не было – так это способностей к служебным интригам.
* * * * * * *
Это было вчера.
А сегодня я уже несколько часов сижу в баре «Дырявый Котел» над стаканом с Огневиски.
Мысли постепенно теряют стройность, хотя к стакану я еще не прикасалась.
Сегодня меня настигли еще и те размышления, которые я так старательно отгоняла от себя все последние дни.
Сириус.
Наверное, ужасно, что я не так сильно страдаю из-за его смерти, как, по мнению знакомых, должна. Нет, конечно, они не говорят мне об этом, но все они постоянно твердят , как им меня жаль. А что меня жалеть? Это ведь Сириус пропал в этой чертовой Арке. Может быть, они думают, что я теперь начну пить или делать еще что-нибудь, что непременно приведет к моей гибели.
Может быть, если бы я так поступила, то оправдала бы их ожидания. Может, еще оправдаю.
Но их жалость – это совсем не то, что могло бы принести мне облегчение.
Сириус теперь вспоминается мне как-то смутно, как красивый сон, хотя со дня его гибели прошло совсем мало времени.
Да, я плакала в больнице, да так, что меня напоили снотворным зельем. И я была рада заснуть, потому что сны уводят прочь от боли, от страшных воспоминаний, прочь – к покою и отдыху.
Но, наверное, все мои слезы по Сириусу уже выплаканы. Его смерть – трагедия, но ведь трагедия – это не бесконечный плач, это еще и то, что ей предшествует. И то, что за ней последует.
Память услужливо подкидывает очередное воспоминание.
* * * * * * *
Дом Блэков.
Я сижу в старинном кресле, в руках – кружка с горячим чаем. Я не пью чай, а просто грею руки о кружку. На полу возле кресла сидит , положив голову мне на колени, громадный черный пес.
Сириус.
Ему нравится иногда превращаться в собаку и сидеть у моих ног. Это игра у нас такая.
Я рассеянно протягиваю руку и глажу его за ушами.
Он смотрит на меня – и не разобрать, собачий это взгляд, или человеческий.
Он знает, что моя рука никогда не поднимется для удара.
За что собаки любят своих хозяев? Да просто так, просто за то, что они есть, за счастье служить им и просто быть с ними рядом.
* * * * * * *
Хочу ли я вернуть тебя, Сириус? Я не знаю, как ответить на этот вопрос.
Ты кажешься теперь таким далеким, поблекшим и хрупким, как засушенный цветок, забытый между страниц книги. Если неосторожно притронуться к нему, то он рассыплется.
Черт, я думала, что слез не будет.
Они текут по моему лицу и капают на барную стойку.
Я залпом выпиваю стакан Огневиски и заказываю следующий.
Сириус, как же мне все-таки тебя недостает…
Еще стакан Огневиски. И еще один, а может, и не один.
В этом баре не принято вмешиваться в чужие дела, наверное, именно поэтому он так популярен.
* * * * * * *
На мое плечо опускается чья-то рука.
Я пытаюсь повернуть голову.
Перед глазами все плывет.
Рем.
Конечно.
Кто же еще.
Давай, выражай сочувствие, говори, что тебе тоже не хватает Сириуса.
Но ты не станешь этого говорить, да, Рем? В твоих глазах загораются желтоватые огоньки, или мне кажется? Ты принимаешь свое зелье, а, оборотень?
Ты лучше послушай, что скажу я.
Обхватываю его за шею и утыкаюсь лицом в потрепанную мантию.
Наверное, смысл в моем бормотании мог бы уловить только очень внимательный слушатель.
Такой, как ты, Рем.
* * * * * * *
Нет, только не это, пожалуйста, только не в пропасть, там же острые камни, я упаду и разобьюсь, там острые камни, там ускользающие надежды, там застывающие мысли…Рем, я боюсь, я не хочу туда падать…Спаси меня, Рем…пожалуйста, пусть все кончится хорошо…
Не знаю, говорила ли я вслух.
Рем крепко держит меня за плечи, чтобы я не свалилась с высокого стула.
Слышу его шепот:
- Не бойся, ты не упадешь, посмотри повнимательнее – я держу тебя, я не позволю тебе упасть. Там нет никаких камней, там только мягкая трава, и ты не упадешь. Успокойся.
Значит, я все-таки говорила вслух.
Бессвязный лепет вместил в себя всю горечь и страх последних дней, все старые обиды, до сих пор еще готовые вспыхнуть, как порох.
И я отвечаю невпопад:
- Знаешь, Рем , мы с тобой оба неправильные…Отклонение от нормы, так сказать…гуттаперчевая кукла и оборотень…
У меня вырывается пьяное хихиканье, а Рем осторожно гладит меня по голове.
Как же хочется спать…
Из тумана, который обволакивает все плотнее и плотнее, выплывает последняя мысль.
Когда-нибудь потом, когда закончится эта глупая война, будет тихая ночь, я усядусь в кресло с чашкой горячего чая, а рядом с креслом будет сидеть, положив мне голову на колени, крупный седой волк.
