Глава 1
Я прихожу к нему почти каждый день. Это все, что я могу для него сделать.
Знаете, в чем заключается преимущество того, чтобы быть знаменитым ? В том, что у вас появляется возможность иногда бывать там, где вам хочется бывать, и еще реже – заниматься именно тем, чем вам захочется.
Ну вот я и пользуюсь этим правом на всю катушку.
Поймите меня правильно – мне вовсе не хочется этого делать.
Но больше некому этим заняться.
* * * * * * * *
Часы для посещений.
Все по расписанию. Все по правилам. Сдохни - но сначала получи разрешение со всеми необходимыми подписями и печатями.
Вот уж кто теперь чувствует себя как рыба в воде – так это мой братец Перси. Мы так и не помирились с тех пор, как он три с лишним года назад ушел из дома.
Правда, это теперь не имеет значения – потому что никакого дома ни у меня, ни у него больше нет. И семьи тоже. Ни у меня, ни у него, а друг для друга мы не семья.
Мы даже не здороваемся при встрече.
* * * * * * * *
Как-то раз, когда мне пора было уходить, я предложил принести ему яду.
Знаете, что он мне ответил?
- Спасибо, конечно, мистер Уизли, но смерть от сваренного Вами яда представляется мне куда более мучительной, чем то, что ожидает меня после поцелуя дементора.
И засмеялся. Странно так. Как будто что-то веселое сказал.
Ну вы, конечно , поняли, о ком я?
* * * * * * * * *
Я о Снейпе. Странно, но я сам стремлюсь видеть его каждый день. Раньше я себе и представить такого не мог. Но раньше вообще все было по-другому.
Не знаю, приятно ли ему мое общество. Во всяком случае, он не говорит и не делает ничего, что могло бы позволить мне понять это.
Хотя, думаю, если бы ему хотелось побыть в одиночестве – он мог бы сделать это без труда. Мне разрешается находиться у его камеры не более часа в день, а в остальное время он предоставлен самому себе. Больше к нему никто не приходит.
Час – это все, что мне удалось вытребовать в Министерстве. И это с большим трудом. Я же не аврор. Не чиновник из Министерства. Я - лишь один из немногих чудом выживших в этой чертовой «Последней Битве», победа в которой и позволила «построить новое свободное и благополучное общество», как говорят в Министерстве и пишут в газетах.
Смешнее всего, что Фадж – снова Министр. Вот уж кто всегда держится на плаву.
Да. Отвлекся я.
Вы спросите, как же так вышло, что Снейп попал в Азкабан, а вытащить его оттуда некому?
Да очень просто – все, кому по силам было это сделать, мертвы . Или находятся на излечении в больнице Святого Мунго вот уже больше четырех месяцев. Без всякой надежды выйти оттуда.
Вся моя семья… Гарри, Гермиона… Как же я без них теперь? Почти все учителя – кроме Биннса – да что привидению сделается? Он еще , наверное, и через сто лет будет вести историю магии, когда все то, что происходит сейчас, тоже станет историей и займет свое место на страницах толстых пыльных книг, над которыми будут зевать и засыпать от скуки еще многие поколения школьников.
* * * * * * * *
«Последняя Битва» – ух, и вцепились же газетчики в это название… На самом-то деле это было нападение Упивающихся на школу во время выпускного бала нашего седьмого курса. Кто только в ней не участвовал…Ученики ( старшие курсы Хогвартса как будто под корень скосили – с каждого факультета по два-три человека осталось), учителя, родители учеников, члены Ордена Феникса , несколько отрядов авроров. Ну и с «другой» стороны – тоже ученики (из старшекурсников Слизерина один Малфой и остался, и еще девчонка какая-то) и их родители, да Упивающиеся. Впрочем, у большинства слизеринцев - старшекурсников родители состояли в Упивающихся Смертью. Сторонников Волдеморта было очень много, куда больше, чем по сведениям, которые были у Министерства и Ордена Феникса. И когда только Волдеморт успел столько собрать? Потом я узнал – когда. Практически в самый последний момент.
Ну а я остался один из нашего класса. Вот так.
Среди авроров, участвовавших в битве, оказалось трое предателей. Снейп знал об этом, и в последний момент, когда они загнали Гарри в угол, успел добраться до них. Да, он их убил. Всех троих. Но ведь он спас Гарри – пусть ненадолго, всего на полчаса, но отсрочил его гибель. И Гарри сумел победить Волдеморта. Правда, такой ценой, о которой я и вспоминать не хочу.
Эйфория от победы продлилась долго. Праздновали , планировали суд над захваченными Упивающимися… в общем, думали о том, как же жить дальше.
Не знаю, с чего все это началось, но через две недели после «победы светлых сил», как ее окрестили в газетах, Снейпа арестовали и упекли в Азкабан. Суд завершился довольно быстро. Из свидетелей защиты был только я, но мои показания ничего не изменили.
* * * * * * * *
Помню, как впервые пришел к нему. Не думаю, что ему это было нужно. Скорее, это было нужно мне. После суда над Снейпом прошло около месяца, и мне наконец позволили его навестить.
Я спросил тогда:
- Сэр, ну неужели ничего нельзя доказать? Ведь они же были Упивающимися…
- Мистер Уизли, поверьте, я хотел бы доказать их принадлежность к Упивающимся, но не вижу такой возможности. А пока вот как все произошедшее выглядит со стороны: Упивающийся Смертью, каким-то образом втеревшийся в доверие к директору Хогвартса и получивший право преподавать, убивает троих молодых авроров. Между прочим, все они из довольно влиятельных семей. И знаете, самое забавное то, что семьи этих молодых людей действительно понятия не имели о том, чем занимаются их детки в свободное от службы время.
- Но Вы-то знали, что они были предателями?
- Я – знал. И Волдеморт знал. И Люциус. Но их ведь уже не спросишь, не так ли, мистер Уизли? Все приближенные Волдеморта мертвы - убиты или уже казнены.
- Неужели не осталось никаких доказательств? Документов?
- Мистер Уизли, не думаете же Вы, что Упивающиеся Смертью – это что-то вроде маггловской конторы, ну, знаете, с кадровой службой и ведомостями по заработной плате? Вы же знаете, у мертвых Упивающихся Метка исчезает. А у живых – даже после смерти Волдеморта – остается. Как и у меня.
Я не знал, что и ответить. До приведения приговора в исполнение оставалось тогда около двух месяцев.
Что меня взбесило тогда – так это то, что Хорек… то есть Малфой, ничем не захотел помочь, хоть я его и просил. С этакой усмешечкой, в которой так и не убавилось наглости, он спросил меня, зачем мне это надо. Я-то знал, что капиталы его семьи конфискованы Министерством, но, скорее всего, некоторую часть ему удалось припрятать.
* * * * * * * *
До казни оставалось два дня.
А вчера я снова пришел к нему. Я опять использовал свою известность на всю катушку – во время разговора возле камеры никого не было.
Я сказал:
- Сэр, помните, я предлагал Вам принести яд.
- Помню, мистер Уизли, и надеюсь, что Вы помните, что я Вам тогда ответил.
Мне трудно было это выговорить, но я все-таки сказал:
- Простите, сэр, если Вы не хотите использовать мой яд, может, возьмете тот, что сделает Луна? У нее по зельеварению всегда были только отличные отметки…
- Я помню, какие отметки были у мисс Лавгуд… у теперешней миссис Уизли, но подумайте сами – во что Вы собираетесь вовлечь свою жену. Нет.
* * * * * * *
Конечно, на протяжении всех месяцев, что я к Снейпу приходил, я строил какие-то планы, как вытащить его – когда-то пытался придумать, как сделать это законным путем, потом оставил это бесполезное занятие. И каждый раз думал о том, как сильно мне не хватает Гарри и Гермионы. И своей семьи, конечно. Если бы они были живы, мы бы вместе что-нибудь придумали, как всегда. Вместе мы могли преодолеть любые трудности. А я один не справлюсь. Луну вовлекать нельзя – ей противопоказаны любые волнения. И в Азкабан я никогда ее с собой не беру – нечего ей тут делать, мне ведь, здоровому парню, и то в присутствии дементоров плохо становится.
А может, именно потому, что я лишился и семьи, и друзей, я и решил посвятить все свое время тому, чтобы вытащить Снейпа из тюрьмы.
Потом, разуверившись в возможности сделать это законным путем, я начал строить планы побега. Так мы и проводили со Снейпом время – я строил эти самые планы (вслух, если никто не мог нас услышать), а он их отбраковывал один за другим. Может, его это развлекало. Может, планы у меня выходили довольно паршивые. А может, он просто не хотел меня вовлекать ни во что противозаконное.
Я не видел в нем страха перед предстоящей ему казнью. Не знаю, наверное, этот страх был все-таки, просто Снейп хорошо его скрывал.
* * * * * * * *
Вчера, когда я пришел к нему , он выглядел как обычно, ну, может быть, чуточку более усталым.
Как и всегда, его глаза смотрели пристально, и от этого взгляда делалось не по себе – мне начинало казаться, что в мозгу что-то копошится.
Он встретил меня обычным «здравствуйте, мистер Уизли», как будто мы на уроке, и он собирается на кого-нибудь наорать за невыполненное задание.
Но мы не на уроке.
Каким-то образом ему даже в Азкабане удавалось вести себя так, что я забывал, кто из нас по какую сторону решетки находится.
Мы еще о чем-то поговорили, и я пообещал вернуться на следующий день.
Мы попрощались, и я побрел по коридору.
Где-то на полпути я обернулся и увидел, что он стоит возле решетки и смотрит мне вслед.
Я хотел было что-то сказать, но он лишь ухмыльнулся и махнул рукой.
* * * * * * * *
Сегодня утром я сидел в кухне и пил кофе.
Надо было собираться и выходить из дому, но на меня напала какая-то странная слабость. Я чувствовал себя опустошенным, как после долгой болезни.
В кухню вошла Луна. Ее лицо было безмятежным, как и всегда, но все-таки в нем что-то неуловимо изменилось. Она знала все о моих делах со Снейпом. Луна верила в его невиновность, просто потому, что в нее верил я.
- Смотри, Рон, - сказала она и протянула мне утреннюю газету.
Я нетерпеливо схватил ее и уставился на первую страницу.
«Вчера, 10 октября 199… года, приведен в исполнение приговор последнему оставшемуся из известных Упивающихся».
И статья… Я торопливо пробежал ее глазами. Снейпа казнили вчера. Через три часа после моего ухода.
Черт, но ведь это должно было быть только завтра, только завтра…
В статье говорилось, что в самый последний момент вид казни был изменен.
Я вздохнул. Оказывается, я не дышал больше минуты.
Вместо поцелуя дементора – Арка смерти.
В газете была и фотография, но я не стал смотреть на нее.
Я и так знал, и мог себе представить, как это выглядело. Снейп, со скованными за спиной руками, сам, без всякого принуждения и тычков в спину, прошел последние футы, отделяющие его от мира мертвых.
А меня там не было. Зато газетчики были. И уроды эти из Министерства.
Даже Перси.
Как же, явились полюбоваться на торжество справедливости.
И почему, черт побери, мне никто не сообщил? Почему?
Я должен был там быть, даже если Снейпу этого и не хотелось – вдруг он, уже на пути к арке, поднял бы голову и увидел меня. Одного из двоих, кто до сих пор верил в его невиновность. А я не смог сделать для него даже этого.
Я сжег газету.
Допил кофе, оделся и сказал Луне:
- Я пойду пройдусь. Буду к вечеру.
И отправился бродить по городу. Да, мы с Луной живем теперь в маггловской части Лондона, в небольшой квартирке. И это хорошо – здесь ничто не напоминает нам о том, что у нас , у каждого, когда-то было – дом и семья. Ее отец тоже мертв.
Я шатался по городу, пока не начало темнеть. В кармане у меня лежал пузырек с ядом, который я, призвав на помощь все свои хилые знания, все-таки сварил вчера.
Я хотел выбросить пузырек, но потом зашел в какой-то пустынный двор и наложил на него Исчезающие чары. Я не хотел, чтобы кто-нибудь пострадал.
Когда начало смеркаться, я аппарировал домой.
Луна ждала меня – это было видно сразу.
Мы почти не разговаривали – знаете, с ней слова-то и не нужны. Мы на удивление хорошо понимаем друг друга и без них.
* * * * * * * *
Я уселся на диван в гостиной и усадил ее рядом. Ее присутствие всегда успокаивает. Мы молча смотрели, как густые октябрьские сумерки вползают в окна.
Я думаю о них, всех тех, кого больше нет на свете.
В Зале Славы в Министерстве на одной из стен высечены их имена. Кого-то я хорошо знал, кого-то не знал совсем. Имен много, и почти вся стена заполнена.
Где-то там, в глубине души, неприятно так , визгливо скрежетало, словно ножом по стеклу кто-то скреб, зарождающееся чувство вины.
Я жив , а они - нет.
Пожар давно погас, но земля вокруг густо усыпана пеплом.
И на этой земле еще долго ничего не сможет расти.
Я положил руку Луне на живот . Живот еще совсем маленький, но я знаю, что там наш сын. Или дочка. Это уж как получится. Мы не стали выяснять пол ребенка.
Даже в это поганое время нам нужны сюрпризы.
Когда я стану отцом, мне исполнится девятнадцать, а Луне – восемнадцать. Для волшебников это не так уж рано. Мы вполне обеспечены – Луна получила небольшое наследство, а я найду работу. В конце концов, я же неплохо закончил школу. У нас никого нет, но мы справимся.
Я вдруг подумал, что нам с Луной никак не удастся завести столько детей, чтобы назвать их всех именами тех, кто был нам дорог. Да это и не нужно.
Главное – мы о них помним.
В списке на стене в Зале Славы много имен, но одного среди них не хватает.
Ничего.
Зато это имя есть и всегда будет в моем списке.
