Глава 1
Я чувствую, как дрожит земля от наносимых ей ран. Я слышу, как гудит эта толща грунта, скрывающая нас от творящегося на ее поверхности беспорядка.
Кажется, что стены нашей норы, ставшей для нас домом, давят на меня. Становится трудно дышать. Клаустрофобия приветствует меня.
Я иду к нему. Неподвижный и бессознательный, его присутствие спасает меня от сумасшествия и приступов удушья.
Я ложусь рядом, пристроив голову на его плече. Жесткая ткань сюртука грязная, пропитанная потом. Прикасаться к ней неприятно.
Мне так хочется содрать с него это тряпье, но я не могу этого сделать. Скорее всего, его одежда зачарована, потому что расстегнуть пуговицы не получается, а палочки, чтобы одним взмахом снять заскорузлую одежду, у меня давно уже нет – она погребена под обломками нашего дома.
Задыхаюсь. Пытаясь подавить приступ удушья, глубоко вдыхаю, закрываю глаза и представляю, что я в постели с любимым мужем, через распахнутое окно проникает легкий ветерок, колышущий занавески, а щебетание птиц приятно ласкает слух. И лежим мы не на черных от мокрой земли досках, а на мягкой, воздушной перине. Мне кажется, я слышу звонкий смех детей, бегущих босиком по дому в нашу с Северусом спальню, чтобы, с визгом ворвавшись в комнату, забраться на постель и наперебой тараторить какие-нибудь милые глупости.
Приступ прошел.
Меня насторожил звук хлопнувшей двери. Наше подземное убежище плохо скрыто от посторонних глаз: деревянная крышка люка, ведущего в выкопанный отцом погреб, завалена лишь обломками дома.
Облегченно вздыхаю - я узнала маму по шарканью ног. Сорокавосьмилетняя красавица-маггла теперь похожа на с трудом передвигающуюся дряхлую старушку. Еще полгода назад, несмотря на победу Лорда, повсеместное истребление магглов и уничтожение нашего дома, она была энергична и полна оптимизма, стараясь создать уют в нашем вынужденном убежище. Но месяц назад, выйдя наружу в поисках еды, не вернулся папа. С каждым днем мама чувствует себя все хуже, возвращаясь с очередной бесплодной попытки найти его.
Папа… Маленький и смешной, с появившимся от маминой стряпни брюшком, всегда несобранный, словно витающий в облаках, и несерьезный, как ребенок. Именно он, не испугавшись ночного гостя в окровавленной одежде, сообщившего о грядущем нападении на наш дом, практически мгновенно принял решение спрятать нас с мамой в погребе.
Я помню, как два года назад, когда мы еще жили мирной жизнью, мой отец под впечатлением от какой-то телевизионной передачи соорудил под домом погреб. Как жутко ругалась моя всегда спокойная мама на комья земли и древесные опилки, которые мы разносили своими подошвами по всему дому. Я помню, как она обвиняла отца в опасности этого помещения (папа по профессии все же был дантистом, а не строителем), и его бесполезности при наличии в доме холодильника.
Думаю, когда стали рушиться балки нашего дома, а сквозь появляющиеся щели и дыры замелькали вспышки проклятий от разгоравшейся на улице битвы, моя мама поблагодарила Бога, пославшего ей такого супруга, который с упрямством, достойным самого упертого осла, несмотря на ее крики и ругань, все-таки достроил этот погреб.
Вспоминая, как награждал меня этим эпитетом - «упрямая ослица» - профессор Снейп, улыбнулась, отчего треснула пересохшая губа.
Именно он предупредил нас тогда о грозящей опасности, принял на себя летящий в моего отца луч проклятья, и сейчас лежит без сознания вместе со мной на грязных досках.
Прошло уже полгода с того момента, как мы с папой, под деревянным дождем рушащегося дома, с трудом затащили в погреб потерявшего сознание Северуса. С тех пор он не приходил в себя.
Теперь я называю его по имени. Он не возражает. Да и какие могут быть формальности, когда я каждую ночь сплю рядом с ним, днем кормлю его овощным бульоном через коктейльную трубочку, массируя горло, а вечером подмываю его, радуясь, что волшебники не носят под мантией брюк.
Я чувствую, как запахло гарью. Это мама разожгла огонь и поставила вариться мелкий картофель – единственное, что осталось у нас из еды. Заслезились глаза, и запершило горло. Но нужно потерпеть. Огонь мы разжигаем всего на несколько минут один раз в день, чтобы не задохнуться в этой норе угарным газом. Мы с мамой могли бы есть и сырой картофель, но Северусу нужен питательный отвар, и поэтому мы вынуждены зажигать в погребе огонь.
Еду, которую папа хранил в погребе, чтобы убедить маму в полезности сооружения, мы давно съели.
Я до сих пор помню такое гордое выражение папиного лица, когда я, приехавшая из Хогвартса на каникулы, с ошарашенным видом рассматривала заставленные различными консервами и непортящимися продуктами полки в погребе. Сейчас из еды у нас почти ничего не осталось.
Отец… Как я скучаю по нему. Я всегда была «папиной дочкой». Он всегда баловал меня. Я молю Бога, чтобы он выжил.
В одной из своих вылазок папа случайно наткнулся на мистера Уизли, который и поведал нам о Сопротивлении. Я с облегчением узнала, что все мои друзья живы, а Гарри возрождает Орден Феникса, распавшийся после смерти Дамблдора, и к нему присоединяется множество волшебников, живущих в разных уголках мира.
Мы радовались этим новостям и даже не сильно расстроились, когда Артур, сочувственно оглядев наше жилище, признался, что пока не может забрать нас с собой, но при первой же возможности пришлет для Северуса колдомедика. Нам было уютно в нашем маленьком мирке. До тех пор, пока не пропал папа.
Я чувствую, как сотрясается земля. Гораздо сильнее, чем обычно. Я падаю с досок нашей с Северусом импровизированной кровати от ужасающей силы толчка, будто рядом сбросили бомбу. Поднимаюсь на ноги и понимаю, что ничего не слышу. Я оглохла?
- Гермиона, - сиплый голос мамы.
Я подбегаю к ней и помогаю подняться. В ее глазах я вижу робкую надежду. И до меня доходит. Я не оглохла. Просто вместо криков боли и грохота рушащихся зданий - Тишина, пугающая нас своей неизвестностью.
Мы карабкаемся по лестнице и с опаской выходим наружу. Я так давно не была на поверхности. С тех пор, как спустя два дня после нашего добровольного заточения под землей я отправилась на площадь Гриммо чтобы встретиться с Гарри или кем-то из Ордена. Я до сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю, как меня, еще не успевшую уйти далеко от дома, поймали Пожиратели. Без палочки, одетую в обычные джинсы и футболку они приняли меня за магглу и не убили, хотя долго насиловали, а потом просто бросили посреди улицы. Не знаю, как хватило у меня тогда сил подняться и побрести к дому. Все тело ломило от боли, в голове нарастал гул, а в сознании постоянно всплывал образ Северуса, неподвижно лежащего в нашей норе. После этого я не смогла заставить себя снова выйти на улицу за помощью.
Я вижу, как рассеиваются над нашими головами черные тучи, открывая голубой небосклон, и уходит липкое ощущение холодного ужаса, вызванного дементорами.
Из-под разрушенных домов вылезают оставшиеся в живых магглы. Они жмурятся от ярких солнечных лучей. Их лица ошарашено-изумленные. Они до сих пор не понимают, что происходило эти полгода. Стирателям памяти предстоит огромная работа.
Я вижу, как с громким хлопком аппарируют недалеко от нас люди, узнав их, вздыхаю с облегчением, боясь поверить, что наши надежды сбылись.
Гарри с Роном бегут ко мне навстречу. Они обнимают меня. Рон громко говорит, захлебываясь словами, но я слышу только шепот Гарри:
- Я сделал это... сделал... я убил его....
Я чувствую, как намокает моя рубашка от его слез, и хочу погладить его по голове. Но моя рука замирает в воздухе, когда я вижу низенького, пухлого мужчину, спешащего к нам. Мама с каким-то грудным стоном бросается к нему.
Папа… Я падаю на колени. Мне кажется, я не выдержу такого переизбытка эмоций.
Он поднимает меня на руки, и я, прижавшись к нему, такому теплому и такому родному, плачу. Впервые за полгода нашего заключения. Мама обнимает нас обоих, и я думаю, что теперь она уже никогда не будет походить на инфери.
Мы спускаемся в погреб. И только тут я замечаю мадам Помфри и мистера Уизли. Колдомедик водит палочкой, выявляя проклятие, полученное Снейпом
Я вижу, как сжались в кулак тонкие пальцы и дернулись веки. Я прошу отца поставить меня на ноги и подхожу ближе к Северусу.
Абсолютно белое лицо и бескровные губы резко контрастируют с его черными глазами. Он внимательно смотрит на меня. И мне чудится в его взгляде что-то похожее на маленькие босые ножки на холодном полу дома, звонкий детский смех, колыхающиеся занавески, щебетание птиц и мягкую, воздушную перину.
