Глава 1
Я всегда мечтал о доме.
С тех самых пор, как мне пришлось покинуть тот дом, в котором я родился и вырос. Этот дом все еще существует, но возвращался я в него только один раз – чтобы забрать кое-какие вещи .
Помню, как вернулся туда. Открыл дверь и остановился на пороге. Долго не мог заставить себя войти – казалось, что, как только я переступлю порог, то потеряю что-то очень дорогое. Потом я понял, что именно.
Свои воспоминания о времени, что я там провел. Это было счастливое время, несмотря ни на что - мое детство и юность.
Все-таки мне представляется, что судьба была ко мне справедлива, и каждый раз компенсировала то, что ей приходилось у меня отнимать.
Когда я был совсем еще ребенком, меня укусил оборотень, и долгое время я считал, что обречен на одиночество. Но я ошибся. Я не был одинок. У меня были прекрасные родители, которые не побоялись держать при себе маленькое чудовище.
Потом у меня появились друзья, самые друзья, каких только можно было себе представить.
Шло время, и я потерял и друзей , и родителей.
Но судьба преподнесла мне еще один подарок.
Даже если он последний, я не стану жаловаться.
* * * * * * * *
Тогда я все-таки заставил себя переступить порог своего первого дома.
Прошел по всем комнатам, уже не замирая в нерешительности на пороге.
Все эти двери были заперты мною самим.
В комнатах все осталось нетронутым, и, если что и угрожало сохранности вещей, так это мыши.
А за сохранность воспоминаний я все-таки отвечаю сам.
Если бы я хотел все забыть, то мне на помощь пришел бы огонь, который охотно пожирает все, что ему предложат.
* * * * * * * * *
Книги. Повсюду книги – в комнате родителей, в моей бывшей детской, в гостиной , в кабинете отца… повсюду. Старые, угрожающие рассыпаться от неосторожного прикосновения, и новые, когда-то волнующе пахнувшие типографской краской.
Книги, написанные магами – и множество маггловских книг. В детстве я особенно любил Сэмюэля Клеменса , особенно его книги про Тома Сойера и Гекльберри Финна. Я читал их и мечтал о том, что у меня когда-нибудь тоже появятся такие друзья.
А в детстве, до одиннадцати лет, моими единственными друзьями были книги из отцовской библиотеки. Я прочел их все.
И мне казалось тогда, что других друзей у меня и быть не может.
Книги вообще весьма удобны в этом отношении – если ты захотел почитать, то в любое время можешь снять их с полки. Можешь заглянуть в самый конец. Можешь перечитывать по много раз понравившиеся страницы. А можешь и вырвать те, что вызывают ярость и гнев.
Я никогда не вырывал страниц. Это казалось мне кощунственным.
Если чтение надоело, то ты можешь просто вернуть книгу на полку и взять другую.
Можешь не дочитывать до конца, если хочешь, чтобы он так и остался загадкой.
А можешь и сразу заглянуть в самый конец, чтобы не слишком переживать за судьбу героев.
Позднее, уже приобретя некоторый опыт общения с людьми, я горько сожалел, что не могу в некоторых случаях действовать по уже усвоенным, придуманным для себя самого правилам.
Люди казались мне слишком сложными и непредсказуемыми. Потом это чувство ушло.
* * * * * * * *
Теперь у меня есть дом, и я живу в нем не один.
Сначала трудно было к этому привыкнуть.
И друзья тоже есть – по-моему, и хотеть уже больше нечего.
Тонкс ( я ее так зову, потому что имя «Нимфадора» ей категорически не нравится), посмеивалась надо мной, над тем, с каким рвением я взялся за обустройство нашего с ней нового дома.
Она сказала, что я похож на птицу, которая тащит в свое гнездо все подряд.
Я ответил, что сравнение с птицей совершенно неуместно. Тогда уж лучше волк, обустраивающий свое логово.
Тонкс долго смеялась, а потом указала мне на шкуру неизвестного, но очень лохматого животного, которую я положил на пол в библиотеке, и спросила, не испытываю ли я к шкуре родственных чувств – а то вдруг она когда-то принадлежала моей прапрабабушке.
Кроме этого незначительного инцидента, больше у нас разногласий не возникало.
Мы живем в этом доме уже тринадцать лет, думаю, это вполне достаточный срок для того, чтобы мы привыкли к нему, а он – к нам.
Если дом создавался по своему вкусу, для себя, а не для показа, то он становится уютным и любимым, и в него всегда приятно вернуться. В таком доме и жизнь у людей, обитающих в нем, совсем особая.
Да, дом у нас небольшой, но в нем просторно – нет ни одной случайной или ненужной вещи.
Я перевез в него все книги из того, прежнего моего дома. И еще несколько фотографий и портретов. Больше ничего. Но я уверен, что взял все, что мне действительно было необходимо.
* * * * * * * * *
Наш сын уже пошел в школу, но нам с Тонкс никогда не бывает одиноко.
Во-первых, у меня есть она. А у нее – я.
Во-вторых, по выходным в доме не протолкнуться от ребятни.
Рон, когда им с Луной требуется небольшой отдых, подкидывают нам своих многочисленных отпрысков. Гарри и Джинни тоже.
Если посмотреть, как дети всей кучей носятся по гостиной , то начинает казаться, что в начался пожар.
Все рыжие. Все. Оттенки их шевелюр варьируются от темно-медного до огненно-рыжего. Ни одного маленького блондина, ни одной крошечной брюнетки.
Видимо, гены в семействе Уизли очень уж сильные.
Гермиона редко к нам наведывается – все пропадает в своей лаборатории. Говорят, даже поесть , случается, забывает.
Жаль, конечно, нам хотелось бы видеть ее почаще, но ее не переубедишь.
Кроме того, как только Гермиона получила научную степень, Северус сразу переложил на нее обязанность готовить для меня зелье.
Какое же у него было забавное выражение лица, когда он с подчеркнутым облегчением в голосе заявил, что наконец-то нашелся человек, который избавит его от докучливой необходимости каждый месяц лицезреть оборотня.
* * * * * * * * *
Вот так мы и живем.
И я, и Тонкс работаем, и почти каждые выходные принимаем гостей. И мы им всем рады, даже и Северусу, который стоически терпит присутствие «толпы кошмарных детей», когда к нам заглядывает.
Наверное, теперь у меня и правда есть все, что нужно человеку.
Да, мы редко остаемся с Тонкс вдвоем, но у нас всегда находится время друг для друга.
Клеменс писал : «Там, где она – там и Эдем».
И , знаете, в этом я совершенно с ним согласен.
fin
