Rattus norvegius. История вторая

Глава 1

Бродяга и Сохатый ссорились часто и бурно. Дело, конечно, в проклятом Блэковском характере, который, поговаривали, родился даже раньше прародителя древнего семейства. Так считали все. Кроме Питера. С ним не ссорились – нет! – его просто переставали замечать. Что остается делать, оказавшись всего лишь пустым местом, «мебелью»? Вариантов наберется предостаточно, но Питер предпочитал наблюдать и проявлял в этом деле недюжинный талант. Поэтому очень скоро для него стало очевидным, что причиной ссор является вовсе не Блэк, а Поттер, чью страсть выяснять отношения с близкими окружающие не замечали и замечать не хотели. Питер подозревал, что Ремусу это известно не хуже него, но спросить он не решался: схему отношений их четверки, в которой двое были в центре, один в стороне, а один – сзади, он понял и принял давно. Собственно, вариантов не было. Довольно и того, что ему доставались отблески звездной пары, ощущение принадлежности к знаменитой в Хогвартсе компании и банальная защита. Как бы иначе выживал в Гриффиндоре слабый, тихий мальчишка, попавший на факультет храбрецов исключительно благодаря способности, будучи загнанным в угол, полностью терять представление о реальности и нравственных ориентирах и совершать какое-нибудь бессмысленное безумство? Справедливости ради стоит заметить, что в угол он, как правило, загонял себя сам, не желая видеть хорошее и верить в него.
Дети шутят колко, метко. И очень умело изображают превосходство, даже если на самом деле не считают себя намного выше. Этими двумя орудиями и Джеймс, и Сириус владели в совершенстве. Ну как не подшутить над приятелем, у которого анимагической формой оказалась обычная Rattus norvegicus, пасюк. Питер в своем кривом зеркале видел презрение, злую насмешку. А ведь он был полезен, ой, как полезен. От Сохатого с его шикарным видом проку было куда меньше в любых проделках: оленя и в школу-то не приведешь. А крыса везде пролезет, все услышит. Даже знаменитую карту без него бы не удалось составить. Что ж, пусть его и не любят, но и не гонят. Пусть не признают равными себе, но и не считают никчемным. К тому же его восхищение Джеймсом было столь же искренним, как и желание, не смотря ни на что, оставаться вместе с Мародерами.
Не то чтобы ему очень нравилась Эванс. Не больше, чем другие девочки: в шестнадцать лет днем он относился к ним настороженно и приветливо, а по ночам хотел и проклинал. Нормальное, в общем-то, явление для подростка. Но она постоянно крутилась рядом, задевала худым плечом, бедром, круглой попой, тонкими рыжими прядями. Злила Питера постоянными исчезновениями Джеймса, его рассеянностью и невниманием к друзьям, тяжелым колыханием груди под форменной рубашкой. Конечно, больше всех бесился Блэк. И даже получил как-то по носу от Джеймса за попытку устроить дискуссию на тему «носит ли Эванс нижнее белье» (Питер был уверен, что не носит). А потом начались скандалы. Два ярких, привыкших к популярности и легким победам подростка, ни один из которых не соглашался признать лидерство другого в их отношениях, устраивали такие фейерверки, что Ремусу приходилось апеллировать к сознательности Эванс как старосты и префекта. Питер и соглашался с миролюбивым Луни, и сердился на него за вмешательство. Потому что с некоторых пор «семейные скандалы Бродяги» стали для него источником бурных переживаний. Именно тогда появилась странная мысль о том, что когда-нибудь Эванс придет после такой ссоры к нему. Чего было больше в этой маниакальной идее - желания завладеть девушкой или восторжествовать над Джеймсом – сказать трудно. Но Питер терпеливо ждал, сделав из очевидной глупости неизбежное, пусть и далекое пока, будущее. Он не мечтал об Эванс, не стремился привлечь ее внимание или поссорить с Джеймсом, а просто ждал.

***
Лили тихонько выругалась и в который раз пожелала Сириусу всего хорошего. Идея сделать Хранителем Питера ей не нравилась. Не нравился ей и сам Питер, не по каким-то конкретным причинам, а просто в ответ: Лили не жаловала тех, кто не проявлял к ней самой интереса и симпатии. К тому же, его равнодушная вежливость сменялась порой каким-то неприятным, жутковатым взглядом: так смотрят в сентябре на предназначенную к рождественскому столу индейку – уверенно, одобрительно и прикидывая, с каким гарниром ее подать. Пусть Сириусу удалось уговорить Джеймса, но почему именно она должна говорить об этом с Питером? «Тебя Хвост скорее послушает, ты на него успокаивающе действуешь». Шёл бы, дорогой, сам, прихватив с собой пузырек с успокаивающим зельем.
Питер увидел ее в окно, когда она торопливо и сердито переходила улицу. Дверь открылась, едва Лили потянулась к звонку.
- Привет. Почему ты пришла пешком? У Сохатого паранойя?
- Ты прекрасно знаешь, Питер, что у нас есть серьезные основания…
- Знаю, знаю, - поспешно перебил ее Питер. – Я неудачно пошутил. Проходи.
В блеклом свете, сочившемся сквозь окна прихожей, он мгновенно оценил ее выражение лица.
- Вы поссорились?
- Нам надо поговорить. Это серьезно, Питер. Очень серьезно. Я надеюсь, ты не прогонишь меня, хотя признаю, что имеешь на это полное право.
Словно во сне, Питер шел вслед за ней по коридору. На кухне они пили чай и говорили о пустяках. К чему, собственно, что-то еще, когда она, наконец, пришла?
- …попросить стать Хранителем тебя.
Питер вздрогнул, аккуратно поставил чашку на столик и переспросил:
- Хранителем?
- Да, Джеймс хочет закрыть дом. Мы решили, что ты лучше всех подходишь на эту роль. Сириус – слишком очевидно, Рема легче зацепить – сам понимаешь, почему, а на тебя вряд ли подумают. Сириус постарается отвлечь внимание на себя, все будут думать, что Хранитель – он.
Чтож, предложенная роль была привычной и удобной: беги, крыс, делай свое дело, пока Бродяга рискует на виду. Только вот дела одним его рискованным танцем не сделать. Для дела нужен незаметный, безотказный Питер. Впрочем, все это пришло ему в голову гораздо позже. А в тот момент появилось только ощущение потери, обмана.
- Передай Джеймсу, что я согласен. Я приду завтра.
Ее больше не было. И не имело значения, насколько быстро и в каком настроении пустая кукла-голем в чем-то бежевом убралась из его дома. И не имело значения, что никто и никогда не обещал ему, что будет иначе. Пройдет совсем немного времени, и ему сделают предложение, отказаться от которого он… не захочет.