Глава 1. Утро 21 марта 2008 года. Один из Тех-кого-так-больше-не-называют.Мистер Уизли любил приходить на работу рано, задолго до первого покупателя, и всегда через камин «Дырявого котла», такого же гостеприимного, как и хозяин этого заведения, старина Том. Обычно, еще не успев выйти из камина, мистер Уизли слышал плеск воды в раковине, звон посуды, которая старательно мыла саму себя, и какую-нибудь старую, вечную как мир мелодию, насвистываемую добродушным трактирщиком.
Приятно было пожать старику руку и услышать неизменный вопрос: «Как поживаешь, дружище Джордж?», точно зная, что ответа на него от тебя не ждут. Это так, знак вежливости, не более того. Сам мистер Уизли уже давно не задавал себе подобного вопроса. Десять лет... Десять лет прошло с той минуты, как остановилось сердце Фреда, и могильная плита накрыла с мясом и кровью оторванную от него половинку, оставив только То, над чем было не властно даже время, но видеть Это могли немногие.
Эти способности считались очень дурным тоном даже у волшебников, поэтому взрослые предпочитали помалкивать. И если бы не вечное любопытство умников Уизли, Джорж вряд ли оказался бы готов к Такому. Однажды, испытывая удлинители ушей на Гриммаулд-плэйс, 12, близнецы подслушали разговор Аластора Хмури и Альбуса Дамблдора.
— Представляешь — сколько лет прошло, а оторванная нога все еще болит!
— Как же ей не болеть — как была матрица, так и осталась, даже след виден от разрывного заклятия.
— Ал, так ты видишь тонкое?
— Да. Это мой братец постарался… тогда, на похоронах Арианы, одним ударом сломал мне нос и открыл «третий глаз». Хорошо, что я Этого не слышу. Сестру именно эти способности сводили с ума.
— Значит, до «третьего уха» Аберфорт не дотянулся?! — хрипло рассмеялся Аластор, а директор поддержал его смех более высокими звуками.
Тогда близнецы посчитали двух стариков старыми маразматиками, и правду Джордж узнал только на кладбище. От стука могильной плиты он вздрогнул и закрыл глаза, а когда открыл… мир стал немного другим: над своей могилой мерцал прозрачный, но переливающийся всеми цветами Фред. Как мог Джордж бросить на кладбище то единственное, что осталось от погибшего брата? Позвал за собой… Вот так теперь и живут умники Уизли: не двойняшками, а полторашками.
И все же это был не Фред, а так, всего лишь бледная его копия, красивая, но нелепая до абсурда. Она не говорила, не смеялась, наверное, даже не думала, просто стояла рядом с отсутствующим взглядом в застывших глазах, словно недоделанное привидение.
— Если будут незнакомые посетители, дам им свои рекомендации, — как обычно пообещал старина Том, вырвав Джорджа из воспоминаний. — Ты это, заходи, если что... Выпьем по маленькой.
— Не могу, я на службе, — деловито произнес мистер Уизли, оглядывая приземистую фигуру старика в огромном кожаном фартуке.
— Ну, ну, на службе... — скептически заметил тот. — Я вот тоже служу. Люблю, знаешь ли, звон посуды...
Шутка была старая, дежурная, но Джордж улыбнулся: собственно, ради того, чтобы перекинуться парой добрых слов со стариком Томом, он предпочитал появляться в Косом переулке через камин «Дырявого котла».
— Ну да ладно. Удачной торговли и щедрых покупателей! — напутствовал его трактирщик с неизменной добродушной улыбкой, так и не дождавшись от Джорджа ответной реплики.
По утрам в Косом переулке народ, как правило, не толпился. Летом, во время школьных каникул — другое дело. А сейчас, в конце марта, вымощенная булыжником узкая улочка оставалась пустынной, если не считать хозяев многочисленных лавочек и магазинов, которые поднимали жалюзи на окнах, открывая взору покупателей ярко оформленные витрины.
Мистер Уизли, как всегда, не спеша, проделывал привычный путь к своему магазину. Он и в самом деле был на службе — служил памяти своего погибшего брата, с которым они вместе начинали свое собственное дело.
Тогда он еще не был мистером Уизли, тогда его редко кто называл по имени — Джордж. Оно и понятно: уверенности в том, что перед тобой стоит именно Джордж, не было ни у кого, даже у многострадальной мамы Молли.
Для всех они с братом были просто близнецы, а он, Джордж, «один из близнецов». Теперь Фред бы сказал: «Те-кого-так-больше-нельзя-называть»… Ну, это Фред, у него всегда получалось шутить остроумнее.
Десять лет назад само слово «близнецы» исчезло из употребления в семье Уизли, а оставшийся в живых близнец стал сначала просто Джорджем, а через пару-тройку лет — мистером Уизли, уважаемым человеком и удачливым бизнесменом, но... Именно это «но» и все стоящее за ним заставляло больно сжиматься сердца тех, кто хорошо знал братьев-близнецов Уизли и видел, что Джордж уже не жил — доживал то, что отведено было ему создателем, оказавшимся более щедрым по отношению к нему, чем к его брату. Или наоборот: живых стоит пожалеть больше?
Дел на сегодня было намечено много: как-никак, последний будний день перед выходными и пасхальными каникулами. Еще вчера пришла большая партия товара, которую следовало выудить из ящиков и отправить на полки. Джордж с досадой взглянул на часы: братец Ронни, как всегда, задерживался. Конечно, тут у них не аврорат, но, тем не менее, служба.
«Пользуется, что по-родственному! — вздохнул про себя мистер Уизли, но, услышав из-под многочисленных коробок скрип парадной двери, подумал. — А вот и наш непутевый малыш! Что ж, сегодня вполне приемлемо, всего-то десятый час».
— Есть кто живой? — нетерпеливо раздалось откуда-то сверху.
Есть люди, которые не меняются. То есть они становятся старше, мудрее, даже выходят в большие начальники, но в душе остаются мальчишками. Этот озорной голос невозможно было перепутать ни с чем, также как и неизменную вихрастую шевелюру его хозяина, видневшуюся из-под высокой башни из пустых коробок, составленных друг на друга. Ярко-зеленые глаза неожиданного гостя радостно сияли.
— Поттер, тысяча дранных драклов! Гарри! Какими судьбами? — обрадовался Джордж, обходя груду пустой тары и протягивая руку для дружеского рукопожатия. — Ну, здравствуй! Чем могу быть полезен нашему доблестному аврорату?
— Привет, Джордж! А я, знаешь ли, иду мимо... Дай, думаю, зайду к старине Джорджу, — непринужденно начал сочинять Поттер, но, увидев на лице собеседника недоверчивую, но понимающую улыбку, сразу перешел на деловой тон. — Выполняю общественное поручение.
Джордж вынужден был с легкой грустью признать, что ответственная должность накладывает свой отпечаток на любого человека, даже на самого Гарри Поттера.
— А полный список так называемой «общественности» огласить можно? — поинтересовался мистер Уизли, уже предчувствуя, откуда веет ветер. — Лица, полагаю, все те же — родные и близкие?
Это повторялось каждый год, перед первым апреля. Ежегодно «общественность» пыталась ему напомнить, что у него, Джорджа, очередной день рождения. Первые годы весьма настойчиво, последующие — уже менее рьяно.
— Угу, — коротко, но емко ответил Гарри. — Поскольку, как я полагаю, тема нашего делового разговора секрета для тебя не представляет, может быть, сразу приступим непосредственно к делу?
Поттер выудил из кармана кусочек пергамента, прокашлялся, чтобы начать зачитывать вслух…
— Новый министерский указ? — демонстративно зевнув, спросил Джордж. — С доставкой по месту назначения?
— Снабдили шпаргалкой, — отмахнулся Гарри. — Я честно заявил, что выговорить тебе в лицо ЭТО не смогу.
«Что ж, мистер Поттер, очень удобно: когда читаешь по бумажке, в глаза собеседнику не смотришь. Знаем мы все до запятой, что у вас там нарисовано... Щас поясню».
— Ага, лексикон Перси я знаю, все ЭТО много раз слышал, — отмахнулся Джордж. — Мероприятие будет проходить по моему плану: с раннего утра, по старой доброй привычке сяду у окна и буду ждать сов с поздравлениями.
— Нет, Джордж, от празднования тридцатилетия ты так просто не отвертишься! — сказано это было с неизменной озорной улыбкой, но при этом в голосе чувствовались твердые, стальные нотки. За время работы в аврорате Поттер, черт возьми, научился-таки говорить нетерпящим возражений голосом.
— Но… — начал Джордж, решив про себя, что сдаваться, определенно, еще рано.
Он ведь, как-никак, один из тех, Кого-так-теперь-нельзя-называть, но зато и Не-так-легко-запугать...
— Никаких «но», — отрезал Гарри. — Понимаю, в этот день особенно сильно ощущается потеря. Только неужели Фреду понравилось бы, что его день рождения встречают в слезах и в одиночестве, а не в шумной веселой компании? Помнишь, что я сказал вам обоим, когда магазин этот был только в проекте? Если не помнишь — повторю! Мы все не прочь повеселиться, а сейчас тем более есть для этого повод: первое апреля, Джордж! Тридцатый по счету день смеха! Сопли и слезы — в сторону, — добавил Поттер решительным, прямо-таки начальственным тоном.
«М-да... Судьба аврората и родного Министерства в надежных руках неподкупного бескомпромиссного Поттера! Понятное дело — этого непотопляемого на канареечных помадках не проведешь... Если только на чем-нибудь другом подловить?»
— Слушай, Поттер, ты на службу не опоздаешь? — поинтересовался Джордж, многозначительно глядя на часы. — Уже и говоришь со мной «министерским» голоском.
— Начальство не опаздывает, начальство задерживается, — выдал Гарри очень солидным голосом старую, как мир, истину. — Кроме того, я здесь выполняю личное поручение первого секретаря министра магии. У вас, мистер Уизли, скоро случиться не просто день рождения, а юбилей. Тридцать лет...
— Шестьдесят, — устало уточнил Джордж. — Шестьдесят. Тридцать своих и столько же... его.
Мысли теснились в голове, но Джордж не смог больше выдавить из себя ни слова: как объяснить, что десять лет назад он потерял не просто брата и даже не лучшего друга — он лишился половины самого себя. Лучшей половины. То, что теперь безмолвное и призрачное, неотступно следует за ним по пятам, не начинает и не заканчивает фразы, не разговаривает, и тем более, не шутит. Но оно стоит рядом и ждет, и Джорджу приходится думать за него, отвечать за него, жить за него... А это тяжело. Больно... и саднит. Душа, она... всегда обрывается с болью.
— Хорошо, шестьдесят, — неожиданно быстро согласился Гарри.
«Подозрительно Поттер ведет себя, подозрительно...»
Джордж внимательнее вгляделся в ярко-зеленые глаза: неужели он видит Его?
— Тогда тем более, надо отметить это дело в теплом семейном кругу… — настойчиво продолжал гнуть свою линию отважный мракоборец. — Хотя и друзей не грех пригласить.
«Нет, не видит. Показалось. Однако, на всякий случай, лучше отойти от края...»
— Первый секретарь министра уже решил все текущие проблемы с толщиной стенок оловянных котлов? — с сарказмом поинтересовался Джордж, меняя тему разговора. — И собственные мозги не протекают?
— Ради любимого брата он готов на время отложить текущие карьерные дела, — с напыщенной серьезностью промолвил Гарри.
— Просто не узнаю брата Перси, — растроганно прошептал Джордж. — Но мы всегда верили в него! Недаром он долгие годы был нашим любимчиком, если не считать малыша Ронни. Кстати, ты не знаешь, малыш Ронни все еще пользуется тем замечательным будильником, так славно имитирующим голос нашей мамочки, который я подарил ему месяц назад?
— Боюсь, что он просто присоединил твой славный подарок к своей замечательной коллекции редких будильников, — рассмеялся Гарри. — Джордж, не отвлекайся от темы! А? Так что мне передать первому секретарю министра магии? Он, между прочим, уже составляет подробный план мероприятия.
Перси, задвинувший служебные записки на задний план и высасывающий из своих идеальных до тошноты мозговых извилин идеи для семейного праздника — это было нечто особенное! Пропустить такое было непозволительной роскошью. Недовольная мина «любимого» старшего брата, тупо разглядывающая очередной заколдованный значок старосты школы, всегда согревала широкую душу умников Уизли.
«Как там у Мародеров: «Клянусь, что замышляю шалость и только шалость!»?
Повторив про себя знаменитую клятву два раза, Джордж, по привычке, бросил взгляд на то, что осталось от Фреда. «Что скажешь, брат? Пошалим?»
Фред слегка кивнул призрачной головой. Или показалось? Просто игра воображения, глупая надежда непонятно на что. Так и с ума сойти недолго, надо бы ближе к делу...
— Значит, так: когда у вас там намечено обсуждение мероприятия? — неожиданно для самого себя, с деловитым интересом спросил Джордж.
— Сегодня вечером, — ответил Гарри, слегка опешив от явной перемены интонации собеседника.
— Персик все еще носит форменный министерский колпак? — на всякий случай уточнил Джордж.
— О да! — со смехом воскликнул Гарри.
— Ну, тогда сегодня вечером ждите, — заверил Джордж. — И никаких возражений! Именинник должен знать, что ему готовят «родные и близкие». Боюсь, знаешь ли: творческие идеи Перси хорошо годятся только вместо снотворного. У меня, конечно, есть парочка китайских фейерверков, но... — Джордж притворно вздохнул, — людей жалко: проснутся, испугаются... Вдруг что не то подумают?
— Хорошо, хорошо, — поспешно пробормотал Гарри, соглашаясь. — Как знаешь! Джордж, мне действительно пора, так что я, пожалуй, пойду.
— Давай, вали в свой аврорат! Привет министру!
Проводив довольного Поттера до дверей, Джордж вернулся к себе.
«Что ж, пусть порадуется новоиспеченный глава аврората: поручение выполнить удалось».
На столе, в рамочке стояла старая колдография, на которой он был вместе с Фредом, и тогда они для всех еще были близнецы. Фред широко улыбается, обнимая его, Джорджа, за плечи.
Колдография — не портрет, и люди, изображенные на ней, не разговаривают, но Джордж часто беседовал со своим ушедшим в полунебытие братом. С колдографией было проще — там Фред был почти таким же, как в жизни, с ясной беззаботной улыбкой человека, все проблемы которого сводятся к обдумыванию очередной великой шалости.
Так всем казалось со стороны. Свои настоящие проблемы близнецы обсуждали за закрытыми дверями общей комнаты, гордо именуемой Лабораторией шальных идей.
— Нам скоро шестьдесят, Фред! — с горечью прошептал Джордж. — Ты знаешь?
Маячивший за колдографией Фред кивнул головой, лукаво подмигнул, а потом показал на свое призрачное ухо.
Джордж медленно осел на табурет, оказавшийся, к счастью, рядом. Больно ущипнул себя за руку.
«Так... Спокойно... Я сплю, я просто сплю».
Следовало успокоиться, проверить, на месте ли уши? Потрогал целое ухо, потрогал давно привычную на ощупь дыру от второго. Ничего не произошло, все в норме, все идет своим чередом... «Он — Джордж, ему на днях стукнет шестьдесят... Почему же Фред смеется? Он, Джордж, что-то не то подумал? Что-то смешное?»
— А ты так и не отрастил себе ухо, брат? — тихо прошептал кто-то Джорджу в оторванное ухо, которое уже, считай, одиннадцать лет ничего не слышало.
Он опять испуганно схватился за … по-прежнему пустое место.
Фред улыбался, показывая поднятый вверх большой палец.
Джордж пришла в голову ужасная мысль, что Фред стал привидением, но тот отрицательно замотал головой и похлопал по плечу брата.
«Слава Мерлину! Леденящего ощущения не было».
— Но как это у тебя получается? Что ж ты тогда молчал столько времени?
Брат махнул рукой и рассмеялся. Знакомый жест, означает: пустяки, потом объясню.
Фреда, хоть тот был бледнее самого захудалого привидения, Джордж видел, а вот свое собственное ухо, оторванное — Поттер знает, чем — не мог разглядеть даже в призрачном варианте. То ли в зеркале Это не отражалось, то ли качественно профессор Снейп пошутил... Но ему можно — он же теперь герой!
— А ты без усов! — угрюмо усмехнувшись, напомнил Джордж, только вот улыбка вышла кривоватой.
Фред захлопал в ладоши, а потом провел над своей губой, словно срезая что-то, и указал пальцем на Джорджа.
— Убери свои, — прищурившись, посоветовал Фред. — Знаешь, тебе не идет. Определенно: не идет. Выглядишь и впрямь на все шестьдесят!
— Фред, ты правда так считаешь? А раньше все шутил, что вот типа, отрастим усы, будем воспитывать мамочку... Хм-м... Может, и в самом деле убрать лишнюю растительность? Может, удастся нам скинуть годков... десять, а то и двадцать?
— Ты чего это, Джордж, сам с собой разговариваешь? — раздался до боли знакомый бас младшего братишки.
Фред переместился к Рону и шлепнул его по лбу, но тот, конечно, ничего не почувствовал.
Рональд стоял перед ними, засунув руки в карманы, весь: от ярко-рыжей шевелюры до кончиков сверкающих, натертых свежей ваксой ботинок — напоминая собой сытого, довольного жизнью кота.
«М-да... Вот что может сделать с человеком удачный выбор спутницы жизни. Раньше малыша Ронни было так легко расстроить! Достаточно было перекрасить его трусы в бордовый цвет…»
Фред тронул за руку, виновато покосившись на дверь.
«Он уходит? Ему пора? Эх, при Ронни и спросить нельзя!»
Фред развел руками и по-братски похлопал по плечу.
«Вернется! Непременно вернется! Фред ведь никогда не подводил».
Глядя на бледнеющий призрак погибшего брата, Джордж хотел было напомнить братику Ронни о том, когда начинается рабочий день, но передумал.
Вроде бы беспричинная, не понятная до конца веселость прокралась в душу и всецело завладела сознанием. Такого не было давно, а потому пойманное настроение портить не хотелось.
«Фред вернется! Не важно – когда, важно, что вернется».
Молча указав несознательному родственничку на груду коробок с неразобранным товаром, Джордж достал из ящика стола бритву.
«Ну, Фред!» — подмигнул он, глядя на колдографию брата, снова ставшего безмолвным. Это было уже не существенно, потому что ненадолго. Джордж точно чувствовал, что чудо вот-вот случится, надо только… убрать надоевшие усы. Для начала.
— Сегодня вечером поколдуем! – произнес Джордж вслух, уже нисколько не заботясь о том, что его услышит кавалер Ордена Мерлина, по совместительству малыш Ронни.
И весело насвистывая мелодию популярной песенки, отбивая ботинком ритм и даже время от времени вставляя знакомые слова:
«Напялив на лоб треугольную шляпу,
Он палочку взял и пошел воевать…»
начал старательно сбривать рыжеватые усики над верхней губой.
