Глава 1Древние греки представляли себе, что над Землей медленно вращаются семь хрустальных сфер — небес. На самом дальнем от Земли — седьмом — небе, согласно религии древних, помещался рай, поэтому "быть на седьмом небе" означало "быть в состоянии блаженства", "испытывать высшую степень радости, счастья"…
Небо №1
Она нервничает. Поправляет волосы, глубоко вздыхает и идет к столу.
– Поттер, есть разговор.
Он с удивлением поднимает взгляд и откладывает спортивный журнал. Что-то новенькое. Вальяжно откидывается на спинку стула и складывает руки на груди.
– Валяй. – Он улыбается и смотрит на нее снизу вверх тягучим, как смола, взглядом.
Надо успокоиться, думает она. Это Поттер, и он ведет себя как обычно. Ничего в нем не изменилось и не изменится.
– Мы ведь с тобой старосты… Джеймс, – через силу выговаривает его имя, – и должны разделять наши общие обязанности, верно?
– Верно, – соглашается он. Надо же, теперь она заговорила по-новому. Кажется, он начинает понимать, к чему она клонит.
– Есть одна проблема… – Она смотрит в пол. Длинные рыжие пряди обрамляют лицо. – Это связано с рождественскими мероприятиями. Я знаю, ты уже выполнил свою часть работы, но… – сильнее теребит край блузки. – Я боюсь, что… В общем, я не… Не успеваю к выходным. А МакГонагалл, ты же знаешь, она в последнее время такая нервная, и…
– Стоп, Эванс, остановись! – Он резко выпрямляется и выставляет вперед ладони. – Не мямли. Я что, похож на МакГонагалл? И первокласснику ясно, что тебе что-то от меня нужно. Просто скажи сразу, что это вопрос жизни и смерти, в котором без моей помощи не обойтись. – Он замолкает, изучающе разглядывает ее, а затем расплывается в хитрой улыбке. – Я прав?
Какой же он болван. Неисправимый, сумасшедший болван, которого ей никогда не понять, думает она. Зрачки бегают, различая только его образ: глаза, губы, руки, глаза, губы, руки – и так без конца. А он все смотрит и смотрит своим завораживающим взглядом. И как ему не надоедает?
– Ну… можно и так сказать.
Невероятно довольный собой, он усмехается и почему-то качает головой.
– Знаешь, я помогу тебе, – к ее удивлению, отвечает он. – И даже не скажу МакГонагалл, что это была моя работа.
Гора сваливается с плеч, но не рано ли? И почему она, как всегда, чует ловушку? Снова поправляет волосы, глядя на него с подозрением.
– И это все? Ты даже ничего не попросишь взамен?
Он в это время думает о насмешках судьбы, Феликсе Фелицисе и отпуске Мерлина. Стоит только постараться сделать что-нибудь "как положено", и все тут же начинают в корне отвергать это. Он любуется ее стройными ногами и думает о том, что всегда готов вернуться к прежним правилам.
– Если ты, конечно, этого хочешь, Эванс, – с нажимом произносит он, прибегая к излюбленным двусмысленным интонациям, – то я, пожалуй, не отказался бы от поцелуя.
Ну вот, опять. Ее бросает в жар. Потому что слово "поцелуй" не должно вылетать из этих губ и адресоваться ей. Наглец.
– Поттер, ты всерьез полагаешь, что я готова ради этого поцеловать тебя? – Зеленые глаза находят карие и смотрят в упор. Внутри – разочарование. Она уже представляет в уме, как лучше начать разговор с деканом.
И тут он смеется. Громко и без стесненья, затем отвечает ей веселым взглядом и быстрым движением взлохмачивает волосы.
– Я разочарован, Эванс, – серьезно сообщает он. – Значит, по-твоему, я такой дурак… – Задумчиво чешет макушку, продолжая улыбаться. – Не знаю, о чем ты подумала, но я имел в виду всего лишь невинный поцелуй в щеку.
Он наблюдает, как она меняется в лице. Напряжение мгновенно исчезает, и без лишних слов она наклоняется к нему. Он слышит смачный звук поцелуя и чувствует знакомый аромат лаванды, исходящий от нее.
Как только она выпрямляется, ему становится не по себе. Но не хватало еще этого показывать. Вместо этого он ухмыляется, глядя, как ее лицо заливает краска. Мерлин, какие же они еще дети…
– Спасибо, – смущенно произносит она и отходит на шаг.
– К твоим услугам, Эванс, – отвечает он, готовый вновь расхохотаться – до того нелепая сцена. Протягивает ей руку, желая смягчить обстановку. – Ну что: друзья?
Она улыбается и закусывает губу. Сомневается на долю секунды. И пожимает его руку в ответ.
– Друзья.
По пути к выходу из гостиной она думает о том, что день сегодня просто до невозможности странный. И почему-то она так счастлива от того, что этот разговор закончился легко и мирно. Она просто счастлива…
– И… Лили! – слышит она позади себя и оборачивается. Его лицо так и сияет. – Ты могла не делать этого. Я бы и так тебе помог. – Встретив недоумение в ее глазах, он добавляет: – Просто за твою улыбку.
Вдруг та самая улыбка украшает ее лицо, и она почти не в силах устоять на ногах. Она тает, необратимо тает от таких его слов, и радость бесцеремонно показывается во всем ее облике.
– Джеймс, ты наглый подхалим, ты знаешь об этом? – сквозь смех замечает она.
Какая же она красивая, когда улыбается, думает он. И правда, они только что заключили с ней мир?
– Что поделать, – отвечает он, пожимая плечами. – Выходит, ты дружишь с наглыми подхалимами, Лили.
Она ничего не отвечает, только смотрит на него полными света глазами. На этой забавной и немного трогательной ноте он машет ей рукой, подмигнув напоследок. Возвратив ему прощальный жест, она направляется к портрету Полной Дамы. Он смотрит ей вслед несколько секунд и думает о том, что жизнь любит преподносить сюрпризы. А он, Джеймс Поттер, любит эти сюрпризы получать.
Небо №2
Он стоит в плотной толпе однокурсников, заполонивших Большой Зал – Дамблдор срочно собрал всех учеников для важного сообщения. Стоять неудобно: тесно, душно, ученики толкаются и с любопытством выглядывают из-за голов впередистоящих. Но легкий аромат лаванды все еще уловим в воздухе, а это значит, она рядом с ним.
– Как известно всем присутствующим в этом зале, – произносит директор громким и уверенным тоном, – для волшебного сообщества (и не только) настали трудные времена. Лорд Волан-де-Морт и его сторонники теперь действуют в открытую, и армия Пожирателей Смерти продолжает набирать силу.
При этих словах Дамблдора молчание вокруг становится натянутым, как струна. И хотя прозвучавшая мысль ни для кого не является новой, слышать это всякий раз – значит испытывать ужас снова и снова. Она крепко зажмуривает глаза, как будто это позволит ей не слушать продолжение речи директора. Внутри все сжимается от тревоги, и она готова на все что угодно, лишь бы оказаться как можно дальше отсюда.
– Я уверен – и никогда еще я не хотел бы так сильно ошибиться – что впереди нас ждут еще более мрачные и тяжелые дни. Но я собрал вас здесь вовсе не для того, чтобы навеять новые страхи и сомнения. – Голубые глаза Дамблдора обводят взглядом зал. – Мне хотелось бы всячески подчеркнуть, насколько опасна сложившаяся ситуация и насколько важно, чтобы каждый из нас заботился о своей безопасности и о безопасности других учеников.
Все это кажется ему бессмысленным. Все это наводит на неприятные мысли и заставляет руки холодеть при воспоминании обо всех недавних трагедиях. Он поворачивается к друзьям. Сириус отвечает сосредоточенным, тревожным взглядом. Напоминает о том, что они всегда друг другу помогут. Ремус и Питер смотрят на директора, не отрывая глаз, и слушают каждое слово с таким вниманием, будто от этого зависит жизнь любого в этом зале. Когда на самом деле она зависит скорее от случая. Вот что самое страшное на войне.
– …охрана замка была усилена, у нас появились новые, более мощные средства защиты, – продолжает Дамблдор, с беспокойством вглядываясь в лица собравшихся, – но тем не менее все мы, и ученики, и преподаватели, должны быть крайне осторожны и не допускать ни малейшей беспечности. Поэтому с этого дня я прошу вас, в целях безопасности, соблюдать все ограничения, о которых будут говорить вам учителя, пусть даже это покажется вам обременительным.
Как же глупо, думает она. Как будто это поможет спасти чьи-то жизни. Как будто здесь, на территории замка, далеко от всего этого кошмара, ничтожные формальности защитят их близких от гибели. Как будто, если запереться в комнате до конца дней, не придется дрожать в ожидании письма от родителей – единственного подтверждения того, что они пока еще живы. Пока еще. Стоит об этом подумать, как кровь застывает в жилах и от страха перехватывает дыхание. Когда понимаешь, что никто не защитит тебя, что нет на этом свете человека, готового отдать за тебя жизнь. Нет больше никого кроме тебя самого.
– Некоторые из присутствующих в этом зале уже пострадали от рук лорда Волан-де-Морта. Многие семьи были разрушены. – Дамблдор намеренно делает паузу, как бы соболезнуя тем, о ком идет речь. – Хогвартс обязуется сделать все возможное, для того чтобы ученики получили необходимую подготовку и знания для обеспечения своей безопасности после окончания школы. Никто не может с уверенностью сказать, сколько продлится эта война, но важно, чтобы вы помнили о том, что следующей жертвой может стать любой. Повторяю:
любой. Поэтому я верю и надеюсь, что каждый из вас проявит должную осторожность и бдительность, защищая себя и окружающих.
При этих словах он чувствует прилив новых сил, готовность к действию. Он готов бороться прямо сейчас, готов драться с Пожирателями и спасать невинных людей – он готов участвовать в войне, а не изучать никому не нужные Прорицания или Историю Магии. Почему ему не страшно? Трудно объяснить. Потому что, если ничего не делать, это только даст страху возможность полностью овладеть тобой, только усилит ощущение беспомощности.
– Дай руку, – слышит он тихий шепот и поворачивается к ней. Видит то же самое в ее глазах. Она напугана до ужаса, она боится остаться одна, боится не справиться. Ее глаза вот-вот наполнятся слезами. Ей страшно больше, чем ему, думает он. У него есть Бродяга, и Лунатик, и Хвост, а у нее – никого. И это кажется таким несправедливым и неправильным, что он тут же чувствует острую необходимость защитить ее, потому что есть на свете человек, которому небезразлична ее судьба.
Он находит в толпе похолодевшую руку и крепко сжимает ее. И с этой минуты их мысли становятся общими. Одни на двоих. О том, что гриффиндорцы теперь – их новая семья. И каждый из тех, с кем они провели бок о бок семь лет, стал самым близким. Потому что все они будут на одной стороне, и каждый сделает все ради спасения другого. О том, что теперь они не одиноки. Не одиноки в своих мыслях, стремлениях, а главное, не одиноки в своих страхах. О том, что он и она всегда будут держаться вместе и ни один не позволит, чтобы что-то произошло с другим. Теперь им есть о ком заботиться, и есть кому заботиться о них.
Должно быть, директор читает их мысли.
– Хочу повторить еще раз: в свете наступления армии лорда Волан-де-Морта мы сильны настолько, насколько мы едины, и слабы настолько, насколько разъединены. Волан-де-Морт славится способностью сеять раздор и вражду. Мы можем бороться с этим, создавая прочные связи, основанные на дружбе и доверии. Если настанет время делать выбор между легким и правильным, вспомните о самой великой силе, дарованной нам – о любви.
Он гладит ее ладонь и не отрывает взгляда от побледневшего лица. Она крепче сжимает пальцы и смотрит в его глаза, самые надежные во всем мире. Пытается передать то, что не нужно произносить вслух. Рука уже согрета, а на душе становится спокойнее. Есть что-то важное, что они находят в глазах друг друга. И это что-то заставляет забывать обо всех ужасах войны. Это что-то будет связывать их всегда.
Небо №3
Она не стирает слезы. Даже не пытается.
За спиной холодное стекло, за душой – страх. Бесконечный, неизбежный, отчаянный. И как бы ни хотелось провести Рождество дома – нельзя. Потому что в замке безопаснее. Нельзя вновь превратиться в маленькую беззаботную Лили, забраться к папе на колени и с интересом разглядывать картинки в лондонском "Таймс". Или оказаться в объятьях родных маминых рук. Или причесать любимую куклу вместе с Петуньей. Нельзя вернуться назад. Просто жить и не видеть всего, что творится здесь, в этом мире, который ей вовсе не стоило узнавать. Лучше ей было никогда не слышать о магии. Потому что теперь не так легко справляться со всем самой. В одиночестве.
Вот она, твоя жизнь, Лили. Вот прекрасные годы юности, думает она. Твой единственный друг, оказавшийся предателем, твои тонны знаний, беспомощные перед смертью и насилием над слабыми. Твоя первая любовь, от которой ты сама отдаляешься все больше с каждым днем.
А если серьезно, то всего лишь отчаянье. Рукава, промокшие от слез, сбитое дыхание и старый твердый каменный подоконник. С оборванным стеблем омелы на потолке.
Такое вот Рождество.
Страшно? Каждый день просыпаться с одной только мыслью: а что, если кто-то…? И никогда не заканчивать эту фразу. Даже нет сил произнести это про себя. Да и откуда им взяться.
По коридору проносятся уверенные шаги. Кто-то проходит мимо, затем останавливается на мгновение. Шаги вновь приближаются, и этот кто-то подходит к ней вплотную, заглядывая в лицо.
– Эванс?
Это Поттер. И почему он всегда появляется так некстати? Хотелось бы ей разобраться, рада она его присутствию или нет.
Он с некоторым недоумением смотрит на нее, забившуюся в угол холодного подоконника. Колени поджаты к животу. Заплаканная, вся в слезах. Он никогда раньше не видел ее такой. Слабой.
– Ты что тут делаешь? – спрашивает он, взбираясь и усаживаясь рядом.
Уйди. Пожалуйста. Мерлин, ну почему он должен видеть ее в таком состоянии? Неужели это так необходимо? Неужели он не мог просто пройти мимо? Она отворачивается к окну, пытаясь спрятать слезы.
– Отстань от меня, Поттер, – отвечает она грубо и ненавидит себя за это. Она всегда такая. И ничего ей с собой не сделать.
Что-то не так, думает он. Случилось что-то серьезное. Он хочет уйти, потому что не знает, как вести себя правильно. Он хочет остаться, потому что просто не может бросить ее в беде. Что бы она там ни говорила, ей не хочется снова оставаться одной. Никому не хочется.
– И не подумаю. Еще чего. – Он намеренно сталкивается с ее безжизненным взглядом. – Я же вижу, что-то произошло.
Ничего особенного. Она всего лишь невообразимо устала от жизни и мечтает если не выброситься с Астрономической башни, то хотя бы глотнуть действенного яду. Даже упади он перед ней на колени прямо сейчас и умоляй выйти за него замуж, она бы не согласилась. Если только к этому не прилагается путевка на край света, где нет никакой войны, охоты на маглов и проклятого Волан-де-Морта с шайкой свихнутых Пожирателей. Где не надо дрожать от страха всякий раз, когда получаешь почту.
– Я в п-порядке, ясно?
Он думает о том, что не верит ни единому ее слову. И даже не потому, что у нее дрожит от всхлипов голос. Просто это не может быть пустяк, потому что пустяк никогда бы не превратил Лили Эванс в это хрупкое, беззащитное существо напротив него. Ей нужна чья-то забота. Хоть чья-нибудь. Он уверен, что прав на этот раз.
– Что-то не похоже, – говорит он, стараясь не обращать внимания на нескончаемые слезы, которые так хочется стереть с ее лица, бережно протянув руку. Потому что внутри вдруг загорается настоящее беспокойство. – Послушай, Эванс… Лили… – с осторожностью следит за ее реакцией. Она мгновенно откликается на свое имя, слетевшее с его губ, – в замке сейчас от силы десяток учеников, так что я бы на твоем месте не упускал возможность выговориться.
Он прав, черт возьми, думает она. Ей семнадцать, а она все еще не разучилась держать все в себе. Только ей никак не понять, зачем ему это нужно. Почему он вдруг подумал о ней, почему заволновался? Она молчит и смотрит на него с сомнением. Поймет ли он? Нет. Ему не страшно то, что страшно ей. Он видит войну с другой стороны: он мечтает лишь о том, чтобы сражаться. И навряд ли найдет произошедшее таким уж пугающим. Ведь у него нет родителей-маглов, беспомощных перед проклятьями и заклинаниями. У него все попросту по-другому.
Вытирая лицо мокрым насквозь рукавом свитера, она неровно вздыхает в надежде совладать наконец с голосом:
– Ты… ты б-будешь смеяться.
Он почти ее не слышит, пока, прислонившись головой к стеклу, изучает взглядом знакомый силуэт. Смотрит на ее хрупкие плечи, сотрясающиеся от рыданий, на покрасневший нос и щеки, на спутанные волосы и думает о том, что все это ничуть не мешает ее красоте. И только увеличивает его желание обнять так крепко, как только возможно.
Вдруг суть ее слов доходит до него целиком, и он добродушно улыбается, глядя ей в глаза.
– Что еще за глупости? Я и не подумаю смеяться.
Доверять кому-то – это так приятно. Она не может ему не поверить. Не поверить этим глазам, этим губам. Возможно, это не лучший выход и сейчас она просто слишком уязвима. Пожалеет ли она о том, что откроется ему сейчас, неизвестно. Только сказать все равно надо. Потому что легче никак не становится.
– Обещаешь? – Она с надеждой перехватывает его взгляд.
– Честное мародерское!
Он старается сделать разговор как можно более непринужденным, думает она. Поднять ей настроение, возможно, даже развеселить.
На самом деле он лишь ищет способ прекратить этот бесконечный поток слез, от которых сердце сжимается в груди и борется за право утешить ее как угодно, только не сидеть неподвижно, словно равнодушный болван.
– Сегодня п-произошло нападение на Ф-фостеров, – всхлипывая, говорит она. Обхватив руками колени, утыкается в них носом. – Они ж-живут в Литтл-Уингинге, прямо… – она запинается от вновь нахлынувших слез, – прямо за углом Прайвет Драйв. Это… это…
Она не договаривает. Роняет голову, разрыдавшись в голос. И тогда его будто ударяет током. Он больше не может смотреть на это. Вздрагивает, словно ошпаренный, и через секунду оказывается возле нее.
– Тише, Лили, успокойся. – Мягко дотрагивается до плеча. – Да ты вся дрожишь. Иди сюда.
Быстрым движением он привлекает ее к себе и прижимает к своей груди. Худенькие руки обвивают его шею и судорожно цепляются за рубашку. Он нежно гладит ее по волосам и шепчет что-то успокаивающее, пока сердце наполняется новой болью. Ее болью. Ее страхом. Отчаяньем.
– Джеймс, м-мне так стр-рашно, – шепчет она куда-то в шею и плечо, промокшее от ее слез, и продолжает всхлипывать еще сильнее. – Это совсем рядом… с-совсем рядом с моим д-домом. А чт-то… что, если…
– Ничего не случится, – твердо заявляет он, и почему-то она сразу верит его словам. Его теплым, сильным, родным рукам. И голосу, полному сочувствия и понимания. Заботы и нежности. – Все будет хорошо, слышишь?
Она слышит. Эти обычные слова, которые люди произносят сотни раз за свою жизнь. А она почему-то перестает плакать. И сердце больше не стучит, как бешеное. Она рядом с тем, кто защитит. Она чувствует себя нужной. Не такой одинокой. В безопасности.
Небо №4
Он наполняет легкие воздухом, вдыхая полной грудью аромат ночи. Неба. Жизни.
Он никогда не любил природу, но теперь, кажется, что весь мир только в этом легком ветре, и ночной прохладе, и земле, густо поросшей высокой травой.
Звезды.
Он смотрит вверх – наблюдая, замирая, затаив дыхание. А справа, совсем рядом, лежит она. И тоже чувствует это: красоту черного звездного неба. Бесконечного и такого далекого.
– Скажи, – ее голос полон волнения. Пальцы теребят и выдергивают травинки, – а правда, что звезд на небе столько же, сколько людей на планете?
Пошевельнувшись, он ощущает спиной похолодевшую почву. Между ними всего пара дюймов. Ее рука почти соприкасается с его, и это "почти" напрочь лишает рассудка, прогоняя все слова из головы.
– Конечно, нет. – Усмехается, не отрывая глаз от этой тьмы с едва заметными блестками. – Их в миллионы раз больше, чем нас.
И это правда. Эти звезды словно обладают великой, неведомой тайной. И человеку не место там, среди них, думает он.
Ведь небо только для звезд.
Украдкой она бросает на него взгляд: руки за головой, слегка расслабленный и одновременно невероятно сосредоточенный, все внимание устремлено далеко-далеко в вышину. Да, ночь сегодня просто великолепная, думает она. Но это не идет ни в какое сравнение с тем, что чувствует она, находясь так близко к нему. От каждого движения, каждого вздоха. Так трудно вести себя разумно, когда он совсем рядом, такой потрясающе привлекательный и в то же время загадочный и незнакомый.
Ей почему-то страшно, и это кажется ужасно глупым. Если не смешным.
Он закрывает глаза и видит перед собой ее. Ее образ настолько глубоко вошел в его сознание, что он и сам этого не заметил. Как он мог пропустить такое важное чувство, как любовь? Как мог забыть, когда это началось?
Странно. Он ничего не делает. Просто ничего. Только бы не спугнуть ее. Ведь у них такие непонятные отношения, думает он. Дружат, смеются, гуляют – они делают вместе все что угодно. И он впервые в жизни боится что-то менять.
Она не слушает ветер. Вспоминает прошедшие недели и гадает, чего же он от нее ждет. Само собой, она не знает, как нужно себя вести. Все вокруг, похоже, уже свыклись с мыслью, что он и она рано или поздно станут парой. Она надеется, что станут. Надеется, что не ошиблась, позволив сердцу разглядеть в нем что-то кроме прошлого. Нелепого. Слепого.
Он неожиданно протягивает руку и касается ее пальцев, сжимая их в своей ладони. Чувствует, как она вздрагивает, поворачивая голову.
– Что ты делаешь?
В ее глазах удивление. Неожиданность. И улыбка, рвущаяся наружу.
– Беру тебя за руку. – Он до смеха серьезен, как и задумывалось. – Так куда романтичнее.
Так куда легче, думает она. Значит, он не против. Значит, все в порядке.
Звезд становится все больше, а мыслей – меньше. Похоже на сказку. Неважно, была эта прогулка задумана как свидание или нет. Ей все равно, потому что все сейчас просто взорвется от счастья. Она не могла бы представить кого-то другого рядом с собой. В это мгновение, когда небо искрится волшебными огоньками. И хочется раствориться в нем немедленно. Делить эту радость на двоих и дышать одним воздухом. Одной ночью.
Смелость рождается ниоткуда. Он перекатывается набок и приподнимается, опираясь на локоть. Хочет получше разглядеть ее. Понять, почему именно она.
– Это просто неприлично, Ли, – сообщает он с усмешкой, нежно проводя пальцами по ее щеке.
Она замирает в предвестье чего-то необыкновенного. Под этим странным взглядом и неповторимой улыбкой.
– Что?
– Быть такой красивой.
Он произносит это так легко, почти шепотом. Она чувствует, как заливается румянцем, и благодарит небеса за ту темноту, что их окутывает. Пульс взлетает до самых звезд, когда он наклоняется к ней за поцелуем.
Конечно, они целовались и до этого, думает она. По-детски, неумело. Несерьезно. Потом были другие. А потом они оказались в плену этой непонятной дружбы и странной, неожиданной любви. И теперь сердце сжимается в радостном предвкушении. Чего-то долгожданного.
Она приоткрывает губы, впуская, углубляя, подаваясь навстречу. И все ее прошлые поцелуи тут же меркнут, подобно угасающей свече. Это слишком чувственно и слишком пылко для всего, что было раньше. Слишком ново.
С трудом вдыхая воздух через нос, он не отрывается от ее губ. Рука теряется в волосах, а от ее прикосновений к шее и затылку захватывает дух. Он больше не существует. Словно растворяется в ней без остатка, словно опьянен этой страстью.
– И что ты об этом думаешь? – возбужденно шепчет он минуту спустя. Тяжело дышит и смотрит на нее из темноты сверкающим взглядом.
Подавляя желание закричать от радости на весь Запретный лес, она строит задумчивый вид.
– Мокро… слюняво… и… ммм… скользко, как и все поцелуи.
– Ну а если серьезно?
Они улыбаются друг другу. Этим звездам. Небу.
– Если серьезно, – тихо отвечает она, перекатываясь на живот, – то я хочу еще.
Она запечатывает его губы новым поцелуем, и он осторожно обнимает ее за талию, с готовностью принимая игру. Он готов продолжать сколько угодно и вечно целовать эти нежные губы. Всякий раз умирать от счастья.
Несколько минут они лежат молча. Размышляя, наслаждаясь, запоминая. Чтобы не забыть. Чтобы впитать эту радость навсегда.
Все так странно, думает он. Так не похоже на другие вечера, когда вдруг начинаешь сходить с ума по какой-нибудь девушке, казалось бы, просто от скуки. На этот раз он ощущает гораздо больше нежности. И хочется хоть раз почувствовать себя совсем свободным. Унестись. Куда угодно.
– Пойдем. У нас еще куча дел впереди, – заявляет он, поднимаясь с земли. Протягивает ей руку, а в другой уже через секунду оказывается призванная заклинанием метла.
Она смотрит на него с любопытством. Какой же он замечательный. Правда.
– Например?
Не скрывая улыбки, он седлает новенький "Чистомет".
– Например, готов поспорить, тебя еще никто не целовал в полете.
Небо №5
Тепло. Счастье. Нежность.
Ее кожа до того нежная, что он просто умирает от желания коснуться. Боится. Во сне она такая хрупкая, и хочется обнять ее. Осторожно, мягко, никогда не выпускать больше.
Это слишком прекрасно, чтобы оказаться реальностью, думает он. Неужели он, Джеймс Поттер, этой ночью заполучил самую потрясающую девушку в мире?
Перед ним лишь разметавшиеся по подушке темно-рыжие пряди и белоснежные плечи. Ничего, что она лежит спиной. Он приподнимается на подушке. Теперь может видеть ее лицо. Расслабленное, невинное, охваченное сном. Совершенно умиротворенное. Мерлин, невозможно быть такой красивой. Искренней, настоящей. Такой умилительно беззащитной. Как хорошо, что он рядом, тут же думает он. Никто не причинит ей вреда, ведь он готов оберегать ее до конца дней. Теперь он чувствует, что должен. Теперь она его по праву. И он никогда ее не упустит.
Он ложится и тесно прижимается к хрупкому обнаженному телу. Нежно отодвигает прядь волос и целует за ухом. Прикасается губами к шее, плечам и спине. Ее веки вздрагивают, и она с наслаждением издает легкий стон, освобождаясь ото сна. Почему-то сердце подскакивает в груди, когда он чувствует, как она беспокойно зашевелилась в его объятьях. Рука скользит под одеяло, и он без смущенья касается обнаженной талии, груди, бедер, не прерывая поцелуев. Она вот-вот окончательно проснется, и ему не терпится взглянуть ей в глаза. Убедиться, что его счастье реально. Осязаемо. Ощутимо.
– Джеймс... – выдыхает она и отводит назад руку, в поисках его щеки. С нежностью проводит ладонью по свежей, знакомой щетине. Его теплое дыхание над ухом и руки, заключившие ее в объятья, заставляют вспоминать прошлую ночь. Волшебную, неповторимую, ее первую ночь с мужчиной. Мужчиной, которого она любит и желает больше всех на свете. Которому теперь принадлежит полностью и который так же целиком принадлежит ей.
Вот почему она тут же распахивает глаза, желая узнать до конца, каково это – просыпаться рядом с ним. Поворачивается и встречает любимую улыбку. Заспанное, удивительно милое выражение лица. Заботливый взгляд карих глаз. И все это только ее.
– Доброе утро, – тихо произносит он и с легкостью дотрагивается пальцами до ее щеки.
Вот она, наконец-то. Не сон. Настоящая, живая,
его Лили. Она запускает руку в черные, самые взъерошенные на свете волосы и теплым поцелуем накрывает его губы. Неповторимо.
– Никогда еще не помню утра прекраснее, – сладко протягивает она, когда он, не отрываясь, исследует губами ее лицо и шею. Вдыхая лавандовый аромат ее кожи. Наслаждаясь этим упоительно-свежим счастьем.
Она расслабляется и с готовностью поддается его ласкам. Совсем как вчера. Когда она не сомневалась ни секунды. Все было правильно, она это чувствовала. Нежно, бережно, умело, он показал ей, что значит любить. И это было самым великолепным, что она испытывала в жизни.
Уютно. Надежно. Больше не страшно. Когда она с ним, ничего другое не имеет значения. Ей все равно, что на пороге война. Ей все равно, что меньше чем через час он отправится на задание Ордена. Неважно. Это утро только для них. И почему-то ей все время хочется улыбаться.
Он поворачивается на спину и притягивает ее к себе. Она молчит, прильнув к его груди. Интересно, о чем она думает, проносится у него в мыслях, пока пальцы осторожно перебирают шелковые пряди ее волос. Он знает, о чем думает сам. Это хрупкое тело и маленькое сердечко, что бьется рядом с ним, чьи удары он слышит и чувствует. Эти губы, что касаются его кожи, руки, что вырисовывают узоры на его груди, глаза, что сверкают радостью только для него. Впервые в жизни он может с гордостью заявить, что занимался с кем-то
любовью. Это счастье невозможно скрыть. И не нужно.
Он прижимает ее крепче к себе и слышит взволнованный шепот.
– Джеймс, я люблю тебя. – Она чуть напрягается и вздрагивает в его руках. – Я хочу, чтобы каждый день начинался так.
Он тоже. Он хочет этого больше всего на свете, и он знает, что так и будет. Ему без этого никак, думает он. Без этого теперь не прожить.
– Ли, у нас впереди еще много ночей. – Она поднимает голову, и он берет ее лицо в свои ладони.
– И таких сказочных рассветов?
Эти удивительные зеленые глаза смотрят на него с надеждой и невинной радостью. Он улыбается.
– И сказочных рассветов...
Небо №6
Жизнь продолжает преподносить свои сюрпризы, думает он. Пусть и не всегда самые приятные. Однако репертуар по-прежнему широкий.
– Почему ты не сказала мне, что виделась с ним, Ли? Почему?
Его голос сквозит отчаяньем. Она молчит. Снова.
Как она могла?.. Как же она могла контактировать с врагом, тайком, несмотря на клятву, данную Ордену? Мерлин, разве он мог себе такое вообразить?
– Джеймс, посмотри на меня. – Она подходит к нему и порывисто хватает за руку, заставляя посмотреть в глаза. – Мы можем все исправить.
Они полны сожаления. Ее глаза полны раскаяния, но этого не достаточно. Ведь она скрыла от него то, что оказалось наиболее обидным. Не доверилась. Боялась, что он не поймет. Усомнилась.
И теперь все, что ему остается – это сжимать пальцы в кулаки. Стиснув зубы, ждать, пока все разрешится. Потому что он устал и совсем не знает, что говорить.
Резко вырвав ладонь из ее руки, он забывает о терпком желании коснуться ее пальцев губами, послать всю обиду и ревность к Мерлиновой бабушке и прямо сейчас остаться с ней наедине в каком-нибудь тихом уголке. Даже сейчас. Не перестает о ней думать.
– Нет, не можем, Лили! – Отходит от нее на шаг, отдаваясь полностью оскорбленным чувствам. – Мы не можем ничего исправить, потому что он всегда будет стоять между нами, как ты не понимаешь?
Она понимает. Всегда понимала, еще со школы, думает она. И ей не ясно, какого черта она вдруг решила, что имеет право так поступать. Разумеется, не предвидев, что этот болван Наземникус все пронюхает и разболтает Ордену. И что она будет торчать потом в душной комнате штаб-квартиры, судорожно подбирая слова. Пытаясь оправдать свою глупость. Хотя ей и нет оправдания.
– Ну прости меня... Прости, я не хотела, – тихо повторяет она, закрывая лицо руками. – Я не думала, что так выйдет. Прости...
Он запускает руку в волосы. Медленно прикрывает веки и устало вздыхает.
Все это невероятно. Надоело ему до невозможности. Он думает о том, что не видит ни капли смысла как в ее словах, так и в своих собственных. В голове не укладывается, почему они должны ссориться из-за такой ерунды. Из-за таких кретинов, как Снейп. И хотя он вовсе не желает на нее злиться, что-то внутри все время восстает и не позволяет положить этому конец.
Он уже простил ее где-то в глубине души. И не понятно, как она может не видеть этого.
– За что, Мерлин? – Он резко поворачивается к ней лицом. В смятении, она беспомощно отводит взгляд. – Скажи мне, за что я должен тебя простить? Я ведь и так тебя люблю, Ли, как ты не видишь? – Их глаза встречаются, и он умоляет небеса дать ей понять самое главное. – Мне не за что тебя прощать. Все, чего я хочу, это быть уверенным, что я именно тот, кто тебе нужен.
Она снова себя ненавидит. За то, что дает ему повод для сомнений. За то, что всегда все портит. Сама. И на сей раз ей некого обвинить.
– Это так, Джеймс, ты же знаешь. – Смотрит на него умоляющим взглядом. – Господи... Все так сложно. Я ведь... Мне тоже трудно. Северус был моим другом столько лет, и я не могу делать вид, будто мне совершенно безразлична его жизнь. Прошу, не заставляй меня выбирать между вами...
В это невозможно поверить, думает он. Почему она не понимает? Почему не слышит его? Не хочет слышать…
– Лили, оглянись вокруг – идет война! – повысив голос, восклицает он. – Нам всем грозит смертельная опасность, и, хочешь ты того или нет, Снейп сражается на стороне врага. Он Пожиратель Смерти, и это не шутки, черт возьми! – Пауза. Он переводит дыхание и добавляет немного тише: – Пойми, я забочусь только о тебе.
В сотый раз она повторяет про себя, что это было ужасно глупо и опрометчиво. Не раздумывая, кинуться к Северусу, отзываясь на его просьбу. Оказалось, дело всего лишь в одном рецепте. Который, к слову, не показался ей ни в коей мере опасным. Тут, было, блеснула надежда, что, может быть, Северус свернул с неверного пути.
Угасла, не успев появиться. И все ее усилия не стоили того, чтобы ругаться с любимым человеком.
– Я знаю... – Она растерянно оглядывает комнату. – О Мерлин, я верю тебе, Джеймс, но я не могу... Я не знаю, что делать. Ведь я не могу разорваться...
Вот что он слышит теперь. После всего, через что они прошли. После всего, что было, это – единственное, что она может ответить, думает он. Так и не сделав проклятый выбор. До сих пор.
Он подходит ближе, кладет руки ей на плечи. Испытующе смотрит в глаза, с ожиданием и надеждой.
– Но ведь это
я остался с тобой, Ли! – громко восклицает он, отчаянно пытаясь достучаться. –
Я поклялся защитить тебя от армии Волан-де-Морта, а не он!
Я готов рискнуть жизнью ради тебя. – Она не отводит взгляда, и постепенно он понимает, что суть его слов давно ясна ей как никогда. –
Я тот, кто ни за что на свете, ни за какие силы и власть не откажется от тебя. Лили, – тихо шепчет он последние слова, – я люблю тебя так сильно, что схожу с ума от мысли, что могу тебя потерять.
Это самое приятное, что она слышала за долгое время, думает она. Наваждение исчезает почти мгновенно, и она, несомненно, уже близка к тому, чтобы прослезиться. И ей плевать на весь этот совершенно дурацкий разговор. Хочется поскорее забыть все и снова быть счастливой.
– Ох, Джеймс... – Она крепко обнимает его за шею, прижимаясь щекой к его щеке. – Ты самый лучший. Мерлин... Мне нужен только ты и никто другой. Клянусь.
Он молчит несколько секунд, ощущая руками тепло ее тела. И вдруг выпаливает на одном дыхании:
– Тогда выходи за меня, Ли.
Она мягко отстраняется, глядя ему в глаза. С недоумением, трепетом и скрытым восторгом.
– Джеймс...
Да, он и сам в курсе. Такие дела так внезапно не делаются. Он планировал провернуть это в более укромном местечке. Даже кольцо приготовил. Хотел повести ее в ресторан после собрания и сделать все как положено. Но теперь это вдруг показалось самым очевидным финалом разговора.
Он кашляет, зная, что краснеть его щекам уже некуда. Еще не поздно перевести все в шутку, думает он. Но это ничуть не кажется смешным. И стоит ему встретиться с ней взглядом, как все его мысли по поводу отступления исчезают вникуда, словно их и не было. Он раскрывает перед ней бархатную коробочку с кольцом. Она смотрит на него с широко открытыми глазами, а уголки ее губ готовы растянуться в улыбке.
Тут-то он и понимает, что все делает правильно.
Конечно, она будет его женой. Она всегда была его недостающей половиной. И если даже она не согласится сейчас, этому суждено быть когда-нибудь. Он уверен.
Просто это неоспоримая и самая простая истина в мире.
– Лилиан Эванс, – торжественно произносит он, глядя в любимые, улыбающиеся глаза, – согласна ли ты стать моей женой?
Это самый прекрасный и одновременно самый глупый вопрос, который она когда-либо слышала, думает она. Конечно, она согласна. Конечно, согласна провести с этим человеком всю оставшуюся жизнь. С ним, и только с ним.
– Да! – радостно восклицает она и берет его лицо в свои ладони. – Да, конечно, я согласна!
С этой минуты их счастье почти осязаемо в воздухе. Смех, улыбки, поцелуи. Даже слезы. Почему-то самое важное событие в их жизни кажется невероятным. Они и не думают размыкать объятья. Они собираются насладиться этой радостью сполна, чтобы затем разделить ее с другими. Со всеми вокруг. Словно назло всему, что могло помешать. Назло этой войне.
Небо №7
Он заходит в спальню неслышными шагами и тихонько прикрывает за собой дверь.
Два часа ночи.
В комнате темно. Просто убийственная тишина. Ему нельзя издать хоть один лишний звук, думает он. Ему вообще нельзя сюда заходить в такое время, и он это отлично знал. Просто не мог удержаться и не заскочить домой, чтобы еще раз взглянуть на него. Хоть одним глазком.
Подойдя к детской кроватке, он осторожно приседает рядом. Больше нет никаких мыслей. Нет работы, нет задания – ничего нет. Его взгляд прикован к крохотному тельцу, завернутому в пеленки. Его сын. Мерлин, это
его сын!..
Он почему-то боится. Малыш кажется таким маленьким, просто до невероятности.
Невероятно.
Он смотрит на мирно спящего младенца. Его привезли из больницы всего неделю назад, но он до сих пор не может наглядеться. Странная волна теплоты захлестывает его. Нежность появляется ниоткуда, из самой глубины души, и, кажется, ее хватит навечно.
Медленно протягивает дрожащую руку через деревянные прутики кроватки и дотрагивается до крохотного гладкого лобика. Ласково. Неуверенно.
Это так странно. Перемены, которые вошли в его жизнь слишком незаметно, тайком от него самого. Поначалу он, конечно, испугался, вспоминает он с улыбкой. Ребенок, ответственность… Новая жизнь.
Взамен ему досталось слишком многое. Это невозможно выразить словами. Он нежно гладит малыша по головке и прислушивается к его ровному дыханию. Перед ним живая частичка его самого. Малюсенькое отражение.
Вдруг он чувствует легкое движение. В испуге одергивает руку, когда младенец шевелится. Но, к счастью, продолжает крепко спать ангельским сном.
Он переводит взгляд и видит ее, утомленную, погруженную в не менее крепкий сон. Ей трудно, он это знает. Все заботы о сыне лежат на ней одной. Она засыпает без него уже три ночи подряд. Ей плохо. Тяжело. Ей так одиноко, хотя она и не показывает этого. И он хотел бы все это исправить, но в Ордене дела становятся все хуже. Свободы и времени – все меньше.
Нежно укрывает ее одеялом и садится рядом. Берет хрупкую руку в свою ладонь и бережно подносит к губам. Если бы она только знала, как дорога ему. И если раньше он заботился лишь об одной жизни, то теперь их стало двое. Он смертельно устал. От войны, от бесконечного страха. Но теперь у него обязательства. Он должен сделать все, чтобы защитить их, думает он. Они в этом нуждаются. Его семья. Его жизнь.
Она зевает во сне и с беспокойством шевелится в постели.
– Джеймс, милый, это ты?
У нее сонный голос и удивительно мягкая кожа. Черт, он так не хотел ее будить. Но уже поздно.
– Да.
Она тут же открывает глаза и улыбается ему. Привыкнув к темноте, он уже может различить ее образ. Она еще не до конца проснулась и кажется такой милой с растрепанными волосами, разметавшимися по подушке.
– Ты снова уходишь? – В ее голосе волнение. Крепко сжимает его руку, пока он тянет другую к ее щеке.
Он не должен ей говорить, думает он. Она не уснет всю ночь, если будет знать, что он на задании. Бедная его Ли. Она и так слишком утомлена. И вовсе ей ни к чему знать, что во дворе Бродяга уже поджидает его на своем мотоцикле. Совсем ни к чему.
– Нет, я только закончу отчет и тоже лягу, идет?
Внутри облегчение. Она успокаивается и дарит ему улыбку. Надеется, что она вышла не слишком вымученной. Ей не хочется, чтобы он видел ее усталость. Он и так многое делает для них с Гарри, и она ему благодарна. Главное, что она любит. И все понимает. Сейчас для всех трудное время, но скоро все будет хорошо. Она знает. Она верит.
– Не задерживайся допоздна, – просит она, и его сердце сжимается от той заботы и грусти, что звучит в ее голосе. Пусть он не до конца честен, но так только лучше для нее. Он готов на все, лишь бы она не волновалась зря.
– Не буду, – отвечает он и целует ее в губы, а затем в макушку. – Спи, милая. Тебе нужен отдых.
Она отпускает его руку и поворачивается на другой бок. Он всегда ее понимал. Какой же он заботливый, думает она. Самый лучший муж на свете. Самый любимый.
Он так же тихо выходит из спальни, оглянувшись напоследок. Ему сразу становится еще тревожнее, когда он оказывается в коридоре. Видеть их такими спокойными, беззащитными. Уязвимыми. Он бы многое отдал, чтобы никогда не покидать дом и не оставлять их без присмотра. Он должен быть уверен, что они в безопасности. Всегда. Они все, что у него есть.
Они – его счастье.
———————————————————————————————————
Выложила этот фик именно сегодня специально в подарок ко Дню рождения моей любимой
funny_girl!)) Дорогая, будь счастлива! Я верю, что ты обязательно найдешь свое седьмое небо ;)
