Часто, вспоминая этот момент, я не могу понять, как реагировать. Ну, просто невозможно определить – с кем такое могло произойти. Насколько мы были идиотами. Кем надо было быть, чтобы так облажаться. И, с другой стороны, все столь смешно и нелепо, что всерьез воспримет лишь Миртл.
А дело было так.
Для начала, хочу упомянуть, что сейчас вот я лежу на чем-то. На чем-то, что лежит на полу в Азкабане. И в свете нынешних обстоятельств можно еще раз пересмотреть то, о чем я такого неопределенного мнения.
Хм, давайте заново.
Кстати, с кем я говорю? Понятное дело, что, на самом-то деле, не с кем. Но, если смотреть в общем, не принимая во внимание самое дело, а обращаясь к моему воображению, то я говорю с теми, кто меня слушает.
Абстрактный зритель, который иногда представляется мне в виде молодого Джеймса, в моем понимании олицетворяющего Гарри Поттера. Иногда зрительный зал состоит из кучки влюбленных в меня девушек. Когда это так, то я смотрюсь в свой осколок зеркала и понимаю, что, все-таки, я мечтатель.
Бывают моменты, когда зрительный зал не олицетворяет никого. Его можно назвать просто Ухом.
И я, пожалуй, опять начну заново.
Слушай, мой внимательный и чуткий собеседник, имеющий представление о НАШИХ днях. Ибо, ведь я знаю, кроме тебя тут есть лишь дементоры, а мне как-то скучновато рассказывать им истории молодости. Я подозреваю, они не оценят.
Глупо, что я так долго представляю столь краткий рассказ. Ладно, Ухо, ты меня не осудишь.
Рассказ.
Как-то мы с Джеймсом и Ремусом пошли на крышу школы.
Питер лежал в больничном крыле, и мы, все четверо, гордились этим. Питер попал туда в ходе военных действий на территории противника – Слизерина. Поэтому понятно, чего мы так радовались. Даже сам пострадавший.
Мы пришли и откупорили вечерочком по банке сливочного пива.
Закат был великолепный.
Тишина, зеленые луга и леса вокруг, теплый ветер катает по нагретой крыше упаковку от Джеймсовых шоколадных лягушек.
Был шестой курс вроде как, и ели мы много, поэтому на упаковке было написано «55 шт. На 5 лягушек больше за те же деньги! Внутри – сюрприз». Как-будто и так сюрпризов не хватает. Им, сюрпризом, кстати говоря, оказалась шоколадная змея. Вот уж, и правда, неожиданность.
Значит, расположились мы обстоятельно.
Расстелили одеяло из спальни, расставили пиво, разложили Карту. Уселись там, достали палочки.
Сначала занимались всякой фигней: пускали фейрверки, следили за слизеринцами, Питером, МакГоннагал. Джеймс даже изловчился и заставил свою палочку сделать немыслимое - отметить на Карте имя Лили алым сердечком. Бред какой. Мне запретили повторять, потому что Ремус заявил, что тогда вся Карта будет красной. Да и сердечко Лили исчезло через какое-то время.
Потом у нас развязались языки.
Мы начали болтать о чем угодно, вспоминая все свои прошлые приколы и фокусы.
Чем больше мы вспоминали, тем больше в душе каждого из нас росли гордость и осознание собственной исключительности.
Мы ухаживали за этими ростками в душах друг у друга и, в конце концов, самооценка каждого была просто выше звезд.
Признаю, если честно, то у меня часто так было раньше. Я сидел, думал-думал о чем-то, а потом – бац! – и пошло. Подтверждения моей крутости, как пузырьки в пиве, один за другим всплывали на поверхность, и я прямо-таки начинал раздуваться от восхищения собой.
Ну, можно это представить: сидит Сириус Блэк такой хмурый над трансфигурацией, один в комнате, а потом глаза его начинают затягиваться мечтательной дымкой, он встает посмотреться в зеркало… Ладно, я был подростком и чувствовал себя членом команды будущих хозяев мира. Хорошо, что у меня хватало мозгов не влюбляться в себя подобным образом на людях, но вот в тот момент на крыше такое помешательство произошло со мной, Джимом и Ремом одновременно.
Между нами возникла не передаваемая, ни с чем не сравнимая атмосфера. Впереди виднелось прекрасное светлое будущее и нам казалось, что все, что под нами – нечто чужое и скучное. Настоящая жизнь здесь, на этой крыше. Мы верили в то, что будем вместе до конца и будем настоящими хозяевами всех ничтожных рабов на земле. Не уверен, что это не имело ссылок на Волан-де-Морта, но все же надеюсь.
Знаете, девушки, что я думал в тот момент?
Что я буду, как Дамблдор, мудр и, как Крауч, богат и беспристрастен. Что я буду настоящим Королем.
Что я пройду все круги ада, но стану тем, кого я вообще-то смутно представляю.
А если я не стану, а если не смогу, если моя сила воли меня подведет – я просто умру.
Про случайности тогда думать не хотелось.
И вот, мы трое, ослепленные амбициями и тщеславием, даром что гриффиндорцы, любящие друг друга безмерно и готовые идти до конца, мы даже встали на этой своей крыше и подняли руки к небу.
Мы готовы были убить всех Темных Лордов на Земле, перебить всех Гриндевальдов и сумасшедших кузин, мы готовы были любить тех, кто этого действительно достоин (если честно, я тогда даже вспомнил о матери и чуть не расплакался), мы готовы были доказать всему миру, что мы лучшие. Если бы нам это позволили. А если бы не позволили – мы бы сами это сделали.
Мы подняли руки к небу, и в моих глазах (а так же, я видел это, в глазах Ремуса) заблестели слезы.
До сих пор думаю, что Ремус тогда был более адекватен, чем мы с Джеймсом.
Задрав одну руку, а второй заливая в рот пиво, Джеймс кое-как объявил:
- Блин, мы лучшие! Мы короли!!!
- Аааа! – заорал я, готовый обнять целый мир.
И в этот самый момент, в тот самый момент, когда наши объятья были раскрыты всему доброму и всем нуждающимся, когда я зажмурил глаза, крича небу о своей гениальности, вот тогда пошел дождь.
Знаете, девочки, мы как бы стояли на крыше, и нам было мокро, и все это было как-то комедийно. Ничтожества из Слизерина, вкупе с нашими будущими подданными, сидели в замке рядом с горящими каминами и пили чай, сжимая чашки через рукава сухой одежды.
А мы стояли на крыше, мокрые и непонимающие. В открытых банках дождевая вода разбавляла пиво и мерзкое одеяло прилипло к жестяному листу.
С полминуты мы молчали и смотрели на барабанящие у нас под ногами капли.
Потом рассмеялись.
Хохотали и хохотали, а что нам оставалось.
Такая история.
Мы ведь хохотали, и кто-то выдавил: «Неудачники».
Вот, что имело смысл.
Я сейчас, Гарри, думаю, что тот, кто назвал нас неудачниками, был прав. Ремус или Джеймс, кто-то из них был, возможно, прав.
Знаешь, я-то верю, что мы могли иметь ВСЕ, но не получалось начать.
Не получалось открыть серьезную авантюру. Ну, там что-нибудь типа поиска Даров Смерти.
Мы повязли в своих полувоенных судьбах. И потом, в жизни случайности случаются.
Питер в тот странный вечер, о котором я тут распинаюсь, не попал под дождь. Он лежал в уютном больничном крыле.
Сейчас он также, наверняка, под крышей.
Я сам все удивляюсь, как мы могли быть такими тщеславными, себялюбивыми, но, в тоже время и мечтающими творить добро? Может, на шестом курсе все такие наивные? Все так верят в себя?
Мне кажется, что я до сих пор под дождем.
А мы ведь думали, что умрем, если не станем лучшими.
Умрем, рассмеемся – да одна фигня.
Я до сих под дождем, а рассмеяться мне не хватает сил.
