Глава 1- Милая, ты запустила пса?
- Я думала, он был с тобой в гостиной, - Джинни удивленно смотрела на Гарри, стоя в дверном проеме и вытирая тарелку. - Сходи за ним - иначе промокнет, и в доме потом неделю будет пахнуть псиной. Он ведь так не любит Высушивающее Заклинание.
- Кому как не мне знать об этом, - улыбнулся Гарри и, набросив куртку, вышел на крыльцо.
Пахло сыростью. Далеко за Вьюжным перевалом вспыхивали зарницы, а на востоке гремели под ударами ветра жестяные крыши фермерских построек.
Ни за что в жизни Гарри не согласился бы жить здесь, в глуши, если бы не Джинни. Прошло то время, когда неказистость и простой уют Норы казались ему благодатью. Но, наверное, это приходит с возрастом - в какой-то момент хочется чего-то роскошного, дорогого и такого, чем можно было бы управлять без помощи рук даже в мире магглов. Чтобы его качества назывались "техническими характеристиками", у него было множество кнопок и универсальный пульт. Иногда Гарри ненавидел себя за любовь к такому мещанству.
Но что сейчас вспоминать, когда победила уже другая любовь - любовь к девушке. Самой чудесной, самой доброй, красивой, горячей девчонке - Джинни...
- Джин-н-ни, - шепотом произнес он, и во рту стало сладко, будто раскусил Пронырливую Карамельку.
Пес с маггловским именем Бруно появился у них недавно, но тут уж спасибо тетушке Петунье. После того, как Гарри, наконец, перестал появляться в Тисовом Переулке, отношения у них сказочным образом наладились. Каждый большой праздник ознаменовывался тем, что родственники слали друг другу открытки, а иногда и небольшие подарки - получив господина Патиссона и госпожу Тыковку почти с дружелюбными оскалами к Хеллоуину, Гарри отправил Дадли целый набор Волшебных фейерверков к 5 ноября.
Но самым запомнившимся подарком стал, конечно, щенок, преподнесенный на первую годовщину их с Джинни свадьбы. В сопровождающем письме тетушка Петуния уверяла, что это очень редкая порода валлийского вандертерьера (отличается эта собачонка тем, что на протяжении всей жизни сохраняет удивленно-ошарашенное выражение морды за счет нервно дергающихся бровей и глаз навыкате), хотя Джинни однажды вполне резонно заметила, что это, скорее всего, простая дворняжка, лупоглазая потому, что чересчур много времени провела в доме Дарслей перед тем, как была подарена.
В ответ Гарри напомнил ей, что он тоже слишком долго жил с Дарслями и тоже в статусе "дворняжки". Джинни хихикнула, что иногда Гарри тоже не прочь потаращить глаза. Гарри обиделся и, хлопнув дверью, ушел негодовать в подвал, где можно было вволю забавляться с Боевыми заклинаниями, ничего особенно не попортив. Выпустив пар, он решился все же вернуться к жене и высказать ей свою точку зрения, но нашел Джинни в спальне, примеряющую свежеподаренный Гермионой кружевной корсет. Вся аргументация мгновенно отлила от мозга в известную многим область, и молодая чета Поттеров как нельзя лучше отметила первую годовщину свадьбы.
А из плетеной корзинки, оставленной на полу, за ними наблюдал щенок вандертерьера, чьи и без того удивленные глаза пораженно вращались.
- Бруно! Бруно! - сложив ладони рупором, кричал Гарри.
Ветер усилился; над перевалом нависла тяжелая туча, напоминавшая громадный комок жеваной бумаги. Начинался дождь. А эта дурная псина сейчас носится где-нибудь в поле, где ее и застанет холодный осенний ливень!
Гарри никогда особенно не любил животных. Хедвиг не в счет. И... Сириус тоже. Но он ведь не был... Да что сейчас об этом!
И все же Гарри иногда просто ненавидел себя, когда начинал вдруг так тосковать о Сириусе. Ведь сколько с тех пор было смертей! Да, и что далеко ходить - только три недели прошло, как он вернулся с похорон дяди Вернона, упокой Господь его душу. Иногда Гарри ловил себя на мысли, что Вернон Дарсли был не таким уж и плохим человеком. Да, соседи его недолюбливали, сам Гарри никогда не питал к нему особых чувств, но Петуния и Дадли были уверены, что он - самый лучший муж и отец. И были по-своему правы. Все познается в сравнение - эту фразу Гарри когда-то пообещал сделать подписью к фамильному гербу, если тот у них когда-нибудь появится. Джинни тогда подняла его на смех.
Со стороны Миддлфилда шла буря. Пару часов назад радио в их кухне бойко вещало о количестве вырванных с корнем деревьев, перевернутых машин и улетевших в поднебесье крыш.
- Как хорошо, что мы догадались купить дом не в Миддлфилде, - Гарри вытащил из керамической банки шоколадное печенье и отправил его в рот. - Помню, как ты клянчила у меня тот сарай...
- Вовсе и не сарай, - Джинни вытянула его кухонным полотенцем по шее. - Это был чудесный домик с бело-желтыми стенами и терракотовой крышей. Мы могли бы растить там наших детей добрыми...
- ... слюнтяями, - закончил за нее Гарри, стянув еще одно печеньице. - Вспомни только, какой там был задний двор!
- Прекрасный, между прочим, - девушка приняла позу "миссис-Поттер-очень-недовольна". - Там росли вьющиеся розы, жасмин и бузина! И была самая лучшая лужайка с маргаритками.
Гарри картинно изобразил, будто его стошнило прямо в салатницу.
- Фу! - Джинни сморщилась и, размахивая полотенцем, выгнала его из кухни.
Но это было тогда, а сейчас он в одиночестве бредет по неровной проселочной дороге, неумело свистит и зовет глупого пса Бруно. А еще у него замерзли руки, а уши напоминали ему о том, что не плохо было бы прихватить с собой меховые наушники.
Джинни тем временем уселась с ногами на диване и, в который раз, принялась разглядывать фотоальбом. Теперь она уже могла с гордостью называть его "Наш семейный фотоальбом".
Вряд ли кто-нибудь догадывался, как сильно она хотела замуж. Лет с одиннадцати, пожалуй. С того самого момента, как испытала на себе столь пристальное мужское внимание, услышала такие чудесные слова... конечно, ничего искреннего и прекрасного не было ни во внимании, ни в словах Тома Реддла, но страсть - необъяснимая, лежащая по ту сторону понимания одиннадцатилетней дурехи - завладела ее сознанием. Наверное, такой жадной до любви девицы не видала магическая Англия со времен Агнесс Похотливой (в замужестве Уизли). Да-да, известная чаровница Агнесс приходилась Джинни прабабушкой в шестом колене по отцу - у девушки голова кругом шла, когда она пыталась подсчитать, сколько лет прошло с тех пор, как ее любвеобильная родственница промышляла изготовлением и активным использованием любовных зелий. Говорили даже, что она первой решилась... Впрочем, оставим фамильные скелеты лежать в своих шкафах.
Так вот, свадьба... Джинни мечтала о ней с одиннадцати лет, а вышла замуж в восемнадцать. Чудесный возраст! Непорочность юности еще цветет буйной розой, но женственность уже потихоньку выпускает шипы сладостных желаний. Шекспир, конечно, так бы не написал, но Хьюго Рифмоплет (известный волшебник, заколдовавший свое перо писать в рифму о чем ни попадя) выразился бы слово в слово. Чести ему это, кстати, не делает.
Говоря обо всех, нельзя не упомянуть и о ближайших родственниках и, по совместительству, лучших друзьях семьи Поттеров - семье Уизли. Этих буря из Миддлфилда миновала, однако не миновала буря семейная - Гермиона (в девичестве Грейнджер) проиграла дело в суде Уизенгамота. Разговаривая через Каминную сеть с сестрой, Рон вслух удивлялся, почему бы этой трагедии не остаться за закрытыми дверями зала суда, вместо того, чтобы быть заботливо принесенной в их уютную обитель свирепой Гермионой.
Миссис Уизли лежала на аутентичной оттоманке лицом в подушку и молчала. Потому как еще минуту назад она кричала, повизгивала, срывалась на вой умирающего от ран гиппогрифа и издавала звуки наргла, заходящегося в посткоитальной истерике. Она проиграла. Проиграла! И кому, скажите на милость? Задаваке Мадлен Забини, это картавой француженке, которая вышла замуж за министра магических иностранных дел Блейза Забини, который, благодаря своим связям, умудрился все-таки осесть в Министерстве.
"Задавака Блейз, - думала Гермиона, шумно дыша в подушку. - И Мадлен, жена его, тоже задавака. А уж какие у них будут задавашные дети, ооо...". Эффектное "Ооо" в подушку у нее не получилось, и ей пришлось приподнять заплаканное лицо.
Рядом с ней, на низком пуфе, сидел Рон - ее Рон, ее "рыжая смешинка", ее "сладкий рогалик", ее "ванильный сырничек". В руках он держал чашку теплого какао и плитку "Успокаивающего шоколада мадам Толеранс"... он всегда знал, что ей нужно! Гермиона чуть вновь не расплакалась - но теперь уже от безграничной признательности и самой невероятной любви.
- Ронни, - припухшими от рыдания губами проговорила Судебный Защитник Уизли.
- Что ни говори, моя сахарная мышка, но ты лучше всех, - заботливый Рон заправил выбившийся локон за ушко любимой жены и улыбнулся. - Ты же знаешь, даже сам Бордвин Законник, которым ты так восхищаешься, не смог бы выиграть дело. Вернуть домашним эльфам личную свободу и дать право на семнадцать мест в палате Магических Лордов? Даже мои эссе по зельям на первом курсе не были такими смешными, как эта твоя идея.
- Шансы всегда есть, - проворчала Гермиона, откусывая шоколадку. - Я могла хотя бы прибить эту Забини сводом Магических законов от 1786 года и так избавиться от Обвинителя.
- Но это бы ничего не изменило, правда? - Рон мягко улыбнулся.
- Правда, - вздохнув, призналась миссис Уизли. - Но мне хотя бы было приятно. И, потом, от свода Магических законов 1786 года все равно уже никакого толку. А так...
Гарри посмотрел на часы - без пяти девять. Он ходит вот уже почти целый час, а несносный Бруно не спешит обнаружить себя. Но, может, он уже дома? Обежал, проказник, всю округу, напугал старушку в доме номер 12, которая любит на ночь глядя и в любую погоду выносить кота на прогулку; вытащил из мусорного бака обрывок вчерашней газеты, облаял соседского пса Корсара, пока тот безмятежно спал, и уже сидит перед входной дверью и скулит?
Такая оптимистическая мысль заставила Гарри забыть о холоде и подумать о тепле, которое встретит его уже на пороге. Все, хватит ночных прогулок, пора домой!
Но возвращаться той дорогой, которой он шел сюда - это еще один час неприятного моциона, а к колючему холодному дождю теперь добавились еще и влажные комочки слякоти, напоминающие недозревший снег. И Гарри решил срезать путь.
Дорога, которой он пошел, не была ему хорошо знакомой. Но чем, собственно, она могла его удивить? Обычная дорога между старыми деревенскими домами и пабами, которых было на редкость много, но которые, не то к счастью, не то к сожалению, уже давно превратились в пустые постройки с заколоченными окнами. Деревня с малоподходящим названием Мэйплгарден не была популярным место для жизни молодых магов. Но для того, чтобы жить в ней опасливому - оттого и очень живучему - аврору Поттеру и его милой жене Джинни, она подходила как нельзя лучше.
Гарри шел, закрываясь рукой от косого дождя, оскальзывался на размокших комьях земли и тихонько чертыхался. Держать себя в руках - вот основное умение хорошего аврора. А Гарри очень хотел быть хорошим аврором. Два раза он уже попадал на передовицу "Аврорской Переклички" как "Лучший Аврор Квартала" и "Лучший Дегустатор Бобов Берти-Ботт". Теперь его мечтой было стать Пожизненно Лучшим Аврором. А для этого... для этого надо было бы сделать что-нибудь особенное, например, победить Волдеморта. И Гарри по наивности думал, что звание уже у него в кармане. Но, как оказалось, успехи до официального Аврорского Крещения не считаются. Но будь Волдеморт жив, то Гарри, конечно же, еще...
Дверь паба, мимо которого он проходил, распахнулась, и здоровенный детина с грязным полотенцем, перекинутым через плечо, швырнул за порог ворох черных тряпок. Отряхнув брезгливо руки, детина пробасил:
- Увижу тут тебя еще раз, не посмотрю, кем ты когда-то там был, - после этих слов он скривился, сплюнул себе под ноги и вернулся в паб под восторженные возгласы сидящих внутри.
Гарри по привычке потянулся к волшебной палочке, обычно хранящейся в потайном кармане куртки. Мало ли что в этих тряпках?
- Жалкий тритоний хвост, - проговорили тряпки. - Слышал? Я оцениваю тебя и твои умственные способности на уровне хвоста три -ИК - тона... вшивый... гадкий... мерз - ...
Договорить тряпки не успели, потому что их шумно вырвало. А потом еще и еще раз.
Гарри брезгливо сморщился. Фу, действительно мерзость! Непонятно лишь то, почему он все еще стоит тут и слушает... слушает... это.
Тряпки тем временем смекнули, что представляют собой нечто малоприятное, и грязно выругались, и громко выразили свое недовольство запахом, исходящим от себя и своего одеяния. И тут же попытались встать. А потом попытались еще раз. Но получилось у них только на третий раз.
Когда тряпкам все же удалось вытянуться во весь рост и привести себя в относительный порядок, Гарри вдруг принял вид вандертерьера. Очень удивленного вандертерьера. С глазами величиной с приличный апельсин. Потому что тряпками оказался...
