Глава 1
В комнате Рема пахнет пылью , на стене висит старый календарь, открытый на июне. Победа над Волдемортом была одержана в июне. Два с половиной года назад.
Два с половиной года – непреодолимая пропасть, которую, впрочем, никто не захочет преодолевать. Никому из выживших (в газетах их почтительно именуют «победителями») вовсе не хочется возвращаться в прошлое, пусть даже только в воображении. Погрузишься в прошлое – и оно тебя не отпустит, затянет в себя, ты станешь всего лишь одним из многих героев, забытых на страницах толстых растрепанных книг, и тебе останется только желтеть, плесневеть и рассыпаться трухой вместе с бумагой.
Поэтому все выжившие предпочитают думать, что у них нет прошлого – есть лишь будущее. Никакого «вчера» – только «завтра».
Рем тоже теперь так думает. «Завтра» у него есть, в этом он уверен. Насчет «послезавтра» у него уже уверенности нет.
Сегодня придет Луна. И завтра. Она обещала – значит, придет.
Рем не знает, сколько еще сможет удерживать ее.
Когда она рядом, когда Рем смотрит в ее светлые глаза, прозрачные, почти бесцветные – как весенний лед на реке, Луна представляется ему такой же хрупкой и недолговечной, как подтаявший лед. Рем знает, что не сможет долго удерживать ее. Она растает, ускользнет из его рук.
*****
Вот и она. Останавливается на пороге, крутит в руках перчатки.
- И как ты тут живешь? - спрашивает она.
- Это лишь временно, - парирует он.
- Что ж, по крайней мере, это лучше твоего прежнего жилища.
- Лучше, - улыбается Рем. Напряжение, владевшее им с самого утра, понемногу отступает. – Я как раз собираюсь переехать. В шикарную нору. Никаких соседей. Смогу спокойно выть по ночам и не бояться, что кого-то потревожу.
- Смеешься, - с упреком говорит Луна. Рем впускает ее в квартиру и закрывает за нею дверь.
Рем бережно откидывает с ее лица промокшие волосы (Луна любит ходить с непокрытой головой), помогает ей снять плащ. Луна проходит в комнату и окидывает ее взглядом: все ясно, перед ее приходом Рем пытался навести порядок. Не получилось, как и всегда.
Рем берет со стола книгу и поспешно убирает ее в шкаф. Луна усаживается в старое кресло, которое тут же издает протяжный жалобный скрип. Сердце Луны отчего-то сжимается от жалости, но внешне она никак этого не показывает. Жалость не нужна ни ей, ни ему. Особенно ему: Луна знает, что Рем ненавидит чувствовать себя уязвимым. В этот же миг она дает себе обещание больше не спрашивать его, отчего он не хочет переехать в квартиру получше – ведь теперь он может себе это позволить. Наверное, есть причины, думает она, не менее веские, чем та, по которой он таскает за собой старый календарь. Если верить календарю – сейчас лето. Вечное лето. Ну, может, не вечное. Но оно длится уже два с половиной года.
- Купил твое любимое вино, - говорит Рем, протягивая ей бокал. Луна пьет, не чувствуя вкуса. Все так, как она привыкла. Рем никогда не говорит ей, что любит ее, хотя и знает, что она хотела бы это услышать.
*****
Рем смотрит на нее и в который раз уже удивляется, что же она видит в нем, уже изрядно потрепанном жизнью человеке, чьи волосы давно уже запорошила седина.
Но двадцатилетние девушки, тем более, такие, как Луна Лавгуд, не имеют привычки объяснять кому-то причины своих поступков.
Иногда, глядя на нее, Рем жалеет, что совсем не умеет рисовать. Если бы он мог, он нарисовал бы ее , сидящую под раскидистым деревом в саду. Или нарисовал бы, как она собирает цветы на какой-нибудь поляне.
А может, и хорошо, что Рем не умеет рисовать. Тогда, думает он, пришлось бы нарисовать и лесное чудовище, какого-нибудь громадного монстра из Запретного Леса, затаившегося в чаще у нее за спиной.
Если бы такая картина существовала, Рем все время помнил бы об этом чудовище и ежеминутно ждал, что оно набросится. И тогда уже невозможно будет что-то исправить.
Вот что хуже всего, невесело думает Рем, хуже всего – знать об опасности и не иметь возможности предупредить о ней.
Настоящая, не рисованная Луна сидит перед ним в кресле и не спеша потягивает вино. Ее глаза затуманились, и никто, кроме нее самой, не знает, что именно она сейчас видит. Едва ли это тесная пыльная комната и полуседой мужчина в потрепанной одежде, сидящий в продавленном кресле.
Теперь Луна готовит и приносит ему зелье, которое раньше варил Снейп. Рем давно уже не видел Снейпа: тот покинул Великобританию и едва ли вернется. У всех свои способы защиты от прошлого.
*****
Давно, еще около года назад, Рем спросил Луну, когда она догадалась о том, что он оборотень. Уж не тогда ли, когда Снейп об этом всей школе разболтал?
«Давно, - ответила она. – Через полгода, как ты преподавать начал».
«А почему ты никому об этом не сказала?»
«А зачем? Разве это имело отношение хоть к кому-то, кроме тебя?»
Рем вспомнил второкурсницу, дремавшую над учебниками. Если он обращался к ней с вопросами, ее ответы всегда были полными, зачастую они выходили далеко за рамки школьной программы. Когда он хвалил ее, на ее лице возникало выражение громадного удивления. За что же похвала? Как можно хвалить человека, который не сделал ничего особенного?
Полтора года назад Дамблдор сообщил Рему об отъезде Снейпа, а также о том, что теперь зельем его будет снабжать Луна, лучшая выпускница своего курса. И она стала приходить к Рему, сначала несколько дней в месяц, а потом – почти каждый день. В сваренных ею зельях не бывает изъянов - Луне всегда удавалось все, за что бы она ни взялась.
Луна встает с кресла, которое снова издает пронзительный скрип, и направляется к Рему. Наклоняется и обнимает его, а он кладет голову ей на плечо и приникает щекой к ее шее. С ней он в безопасности, в тепле и покое, пусть и ненадолго.
*****
По ночам в небе светит луна – волчье солнце, солнце неспящих. Она дает холодный зыбкий свет и совсем не дает тепла.
Моя Луна – не такая, думает Рем, она отдает столько тепла, сколько может. Настоящее волчье солнце, которое светит по ночам для волков-оборотней, тихонько усмехается он.
На улице давно уже стемнело. Слабенький свет фонарей не может проникнуть в комнату, не может пробиться сквозь плотные занавеси. Но Рему не нужен свет – он и в темноте прекрасно видит, и он пользуется своим преимуществом, чтобы смотреть на спящую Луну. Его собственное волчье солнце.
