Диалоги с профессором Снейпом

Глава 1

Говорю вам, точно! Если бы я не умер, все было бы куда печальнее, чем есть сейчас (с) Жан Кокто

Ночь первая.

Стена была холодной и шершавой; создавалось впечатление, будто из мелких-мелких щелей дуют пронизывающие сквозняки, хотя в этой комнате воздух был неподвижен, казалось, с самого дня ее построения. Тед подтянул колени к груди и обхватил их руками. Он приготовился слушать.

Неясный силуэт вверху, издали похожий на серебристую летучую мышь, чуть опустился, и очертания стали более ясными. Широкая мантия, худое лицо, с тонкими, бескровными (хотя какими они еще могут быть?) губами, и глаза, каких Тед не видел еще ни у одного привидения.

Профессор Северус Снейп.

Имя оказалось горьким и немного неприятным — не таким, как оно звучало из уст Гарри, и не таким, как проговаривал его дядя Рон. Странным. Не мертвым, но как будто неподвижным, застывшим. Как одинокое «здравствуйте», сказанное в пустоту.

Привидение опустилось еще ниже, и теперь почти нависало над Тедом. Присмотревшись, он заметил, что оно больше похоже на патронус. Он. Профессор Северус Снейп.

— Вы хотите еще раз услышать, что они были героями? — голос прорезал тишину, вспорол, словно гнойную рану, и Тедди вспомнил, что пришел сюда задавать вопросы.

— Я знаю, что они были героями. Я хочу узнать, почему они меня оставили.

На полупрозрачном лице появилась такая же — полупрозрачная — усмешка. Тедди сжал зубы.

— Они умерли, мистер Люпин.

Сквозняки стали совсем острыми, как ножи. Они пронзали спину, доходили до легких и сердца. Тедди хотел крикнуть, но не получилось.

— Зачем?

Профессор застыл, и Тедди на какое-то мгновение показалось, будто перед ним — фигура из тонкого стекла. У Джинни стоит такая же на трюмо.

— Может быть, им так легче.

Стекло рассыпалось на мелкие-мелкие осколки. Профессор протянул руку Теду, как будто хотел помочь ему подняться на ноги, но потом резко опустил ее. Стремительно развернулся и прошел сквозь каменную кладку противоположной стены, оставив его одного. Тедди думал, что их не осудят. Как никогда не осуждали Гарри или бабушка. Они же, в конце концов, герои.

Ночь вторая.

Холодно было так же, как и вчера, и шерстяная мантия совершенно не спасала. Тедди подозревал, что холод — визитная карточка этой комнаты. Он здесь всегда. Пробирается сквозь ткань, осторожно обхватывает за плечи, и ниже, ниже.

Северус Снейп, очевидно, любит эту комнату. Раз прячется здесь уже тринадцать лет. Ему-то холод нипочем.

На этот раз Тедди не сидел у стены, а стоял посреди комнаты, засунув руки в карманы. Он задрал голову, высматривая знакомый серебристый силуэт. Он должен здесь появиться. Они ни о чем не договаривались, и это — только вторая ночь, но он должен.

— Вы уже здесь? — голос раздался слева, и Тедди резко повернулся на пятках.

— Здравствуйте?

— Мистер Люпин.

Тедди не хотел бы увидеть на этом лице улыбку. Что угодно, но только не улыбку. Он осторожно сглотнул.

— Задавать вопросы, так?

— Так, — ответил Северус Снейп, потом отлетел к стене и скрестил руки на груди.

— Вы же знали моего отца.

Наверное, профессор посчитал это слишком очевидным, чтобы отвечать. Тедди торопливо продолжил:

— Можете рассказать о нем?

На лице профессора отразилась странная усмешка, и Теду на мгновение стало страшно. Одинокое приведение развлекается. Одно из чудес ночного Хогвартса.

— Вы хотите понять его нежелание принять ребенка как ответственность?

Тедди осторожно взглянул на усмехающегося Северуса Снейпа.

— Мне всего лишь тринадцать,мистер Снейп.

Тот скривился. Наверное, обращение Тедди резануло ему по ушам, и он еле-еле удержался от «профессор-и-десять-баллов-с-Гриффиндора». Вместо этого он сказал:

— Это не страшно.

Все это — неправда. Родители его любили. Так говорила бабушка, и Гарри так говорил. На фотографиях в бабушкином альбоме они выглядят счастливыми, они улыбаются. Мама держит его так осторожно, будто боится лишний раз вздохнуть. Ведь не могут же все врать, так?

Но они его все-таки оставили.

— Я был им нужен. Они меня очень хотели. Все так говорят.

— Им нужна была война, мистер Люпин, — в голосе профессора прозвучали странные нотки. Как будто он хотел перед кем-то оправдаться, или наоборот — оправдать кого-то сам. — А об этом говорить не принято.

Ночь третья.

Тедди не думал о том, чтобы прекратить эти встречи. Они были нужны ему не для того, чтобы узнать, а для того, чтобы вылечить, — и он это понимал. Бабушка говорила, что все лечится временем. И тоска, и обида. Тедди не знал, какого чувства в нем — именно сейчас — все-таки больше.

Он не знал и того, кто был прав — бабушка или Северус Снейп. Может быть, гибель родителей — всего лишь случайность. А может, им было действительно легче умереть, чем воспитывать его. По крайней мере, так бы их точно никто не осудил. Мертвый оборотень и мертвый аврор — герои. А живой оборотень и живой аврор, прошедшие войну, — угроза для общества.

Тедди даже не знал, что было бы проще для него самого. И он ни разу не спросил Северуса Снейпа, почему тот прячется. Может, ему так тоже проще?..

— Вы сегодня не в пример задумчивы, мистер Люпин.

— Может быть, сегодня я не хочу с вами разговаривать, — огрызнулся Тедди, ощущая спиной, затянутой в ткань теплой мантии, привычные шершавые камни.

— Но вы все равно пришли, — в голосе профессора явно звучала насмешка. Тед уже и не представлял, чтобы что-то было иначе.

— Я хочу сказать, что… — Привидение чуть колыхнулась, и по нему пошла непонятная серебристая рябь, как по воде. Он и вправду был до странности похож на патронус.

— …что мы больше не будем разговаривать о моих родителях.

— Как скажете, мистер Люпин.

Северус Снейп поднялся выше, почти под самый потолок. Тедди уставился на носки своих кед, а видел каменный пол, излучающий холод. Его мучили вопросы, но больше всего он боялся ответов.

— Как думаете, я вам верю, мистер Снейп?

— Мне это неинтересно.

Слышать этот голос у себя над головой было странно. Как будто там вовсе не покойный профессор. Кто-то другой. Тот, кого Тедди совсем не знает, но кого изредка поминает бабушка — у деда научилась, так она говорит. Дурная привычка.

Тедди кажется, что эта комната тоже скоро станет его дурной привычкой. Ему нельзя много знать. Военному сироте не пристало сомневаться в том, что его родители умерли совершенно случайно.

— А как вы умерли?

— Вероятно, героем, — съязвил профессор.

— Вы этого хотели?

— Нет.

Ложь в этой комнате чувствовалась так же явно и ясно, как и холод.

Ночь четвертая.

Слушать о войне «с другой стороны» было не сложно. Даже интересно. А профессор рассказывал так, что мурашки бежали по коже — не только от вездесущих сквозняков. Тедди почти осязал, как история окутывает его, погружая в мягкую пучину. Палочки-мантии-заклятия-лица. Белые, бледные пятна на фоне войны. Он вслушивался, стараясь, надеясь оказаться там и разглядеть знакомые силуэты.

— Скажите, кто убил моего отца?

Северус Снейп замолчал. Он немного удивленно посмотрел на Теда и опустился чуть ниже.

— А вы разве не знаете?

Тедди почувствовал, как его челюсти сжимаются сами собой.

— Нет. Мне никто не сказал. Наверное, они боятся.

Профессор тихо рассмеялся, но в маленькой холодной комнате его смех прозвучал как звон разбившегося бокала — резкий и почти неприятный.

— Боятся, что вы будите мстить?

Тедди почувствовал, что эту насмешку, это неравенство скоро можно будет потрогать. Взрослый-ребенок, молодой-старик, умный-глупец. Живой-мертвый. Последнее — самое страшное и осязаемое, наверное.

— Тринадцать — это не вечный возраст, мистер Снейп.

Сквозь тугое напряжение наступило молчание, вязкое и липкое, как мед. Профессор парил абсолютно неслышно, а Тедди просто не мог ничего сказать. Не хотел говорить.

— Так кто? — вопрос прозвучал странно и неуместно, но к этому, пожалуй, пора было привыкать.

— Антонин Долохов. Не спрашивайте, я просто видел.

— А я и не хотел. Мы же прошлой ночью договорились, что не будем говорить о моих родителях. Долохов, кстати, умер в Азкабане. Так «Пророк» писал.

— Я не интересуюсь судьбою бывших соратников, мистер Люпин.

Тедди слегка улыбнулся. Может, он тоже сможет позабавиться?..

— Да нет, я просто хотел спросить… А он смог бы стать Азкабанским Привидением?

Профессор, как показалось Тедди, нахмурился и чуть скривился.

— Если бы согласился — смог.

— Согласился?

— Согласился.

Непонимание раздражало. Словно Северус Снейп опять доказал, что он намного сильнее как собеседник, хоть и мертвый. Ребенку с привидением, на самом деле, только и остается, что говорить.

— А папа… согласился бы? — Тед на секунду запнулся, а потом продолжил, насмешливо и явно подражая: — И не спрашивайте, мне просто любопытно.

Он был готов к очередному «Я не знаю, мистер Люпин» или «Вы слишком словоохотливы сегодня».

— Нет.

Тедди никогда бы не подумал, что уверенность в голосе профессора сможет его напугать.

Ночь пятая.

Сегодня все ответы, которые он мог бы получить, казались слишком страшными и слишком серьезными.

Просто упущенные возможности действительно пугали. Ведь они знали, что ему будет плохо без них. Что фотографии и рассказы не заменят родителей. Знать, что они когда-то были, и ощущать, что они где-то есть сейчас, — разные вещи.

Хотя… Может, они действительно живы? Не той жизнью, которой живет он, нет. Но Северус Снейп же прятался последние тринадцать лет в этой дементоровой комнате. Так может?..

— Можно вас спросить?

— По-моему, вы именно за этим и ходите сюда каждую ночь.

— Вы можете обидеться на этот вопрос, — кажется, Тедди впервые смутился.

Возможно, профессор смог разглядеть в почти полной темноте румянец на его щеках. В любом случае, это его очень позабавило — и Тедди честно не мог понять, почему.

— Вы это серьезно, мистер Люпин?

Тедди прокашлялся и подпер рукой подбородок.

— Ладно. Как хотите, — он ненадолго умолк. — Как-вы-стали-привидением?

— Я согласился, — невозмутимо ответил Северус Снейп, едва заметно усмехнувшись

— На что?

С минуту Тедди ждал ответа, но профессор молчал. Он парил под потолком и молчал. На ум приходило что-то страшное. Может, для того, чтобы стать привидением, чтобы жить после смерти, надо вытерпеть какие-то нечеловеческие муки? Может, поэтому родители и?.. Но нет, они же не трусы! Они бы смогли, это точно!

А потом Северус Снейп заговорил:

— Забудьте, мистер Люпин. Вы были правы.

— Прав в чем?

— Этот вопрос меня обидит.

Тедди уставился в пол. Профессор не ответил — значит, согласиться надо было на что-то по-настоящему ужасное. Мерлин, это же смерть. Несмотря ни на что, Тедди ее боялся. Очень.

— Я могу идти? — тихо спросил он. Ему почему-то захотелось добавить «профессор».

— Можете, Люпин. Идите.

Ночь шестая.

Возможно, Тедди в первый раз задумался о том, так ли тверда почва для его сомнений. Может быть, он просто все выдумал. Его родители умерли героями — и это неоспоримо. Это случайность, они не хотели. Не знали, что так будет.

Сейчас ему все казалось очень зыбким, даже чья-то смерть.

Северус Снейп — Снейп, как всегда говорил дядя Рон, сколько бы его ни поправляла тетя Гермиона, — вполне мог насмехаться. Это ведь чувствовалось.

И может, в насмешку, а может, и нет, разговор впервые начал именно он.

— Вы помните прошлую ночь, мистер Люпин?

Тедди кивнул. Он странно обрадовался тому, что уже почти привык к холоду этой комнаты.

— Я скажу вам, почему я стал привидением.

— Не надо? — вяло попросил — или подсказал — Тед, ежась от вечных сквозняков.

Он не был уверен, нужно ли это ему самому. Он привык к тому, что не понимает. Не понимает ни мотивов родителей, которые решили умереть, ни собственных — почему он считает, что они сделали это специально.

— Я думаю, не вам решать, что мне говорить, а что — нет.

— Хорошо, — согласился Тедди, чувствуя, как странный, иррациональный страх окутывает его плечи и покрывает мурашками спину.

Молчание, наверное, было бы сейчас самым желанным подарком.

— Я струсил, мистер Люпин.

Тедди молчал. Северус Снейп продолжил:

— Последняя подстраховка есть у всех. Черта, за которой все уже никак. Грех не воспользоваться шансом не переступить ее — и остаться здесь, во всем привычном.

Сердце колотилось как сумасшедшее. Тедди мог поклясться, что его лицо пылает, а на лбу и над губой выступили капельки пота. Хотя холодно было все так же — вроде.

— А где мои родители? За чертой?

— Скорее всего.

— Для них все теперь — никак?

Раньше Тедди не знал, как различить усмешку горькую и мрачную, но теперь понял — разница очевидна. Северус Снейп усмехался — или насмехался — горько. Неподвижно. Даже его имя было таким.

— Вряд ли. Они были на другой стороне.

— Вы думаете, есть разница? К тому же, они меня все-таки оставили. Это ведь… грех, да?

— Просто они не были трусами. Это и есть другая сторона.

Тишины, казалось, никто не заметил. Было просто не до нее. Тедди мог поклясться, что именно сейчас Северус Снейп светился, как патронус. Он не был привидением.

— Почему вы прятались?

— Я же сказал.

— Вы побоялись?

— Только трусы искупают вину после смерти.

И Тедди эти слова не показались странными.

Ночь седьмая.

Комната было пуста — абсолютно. Даже холод исчез, перестал окутывать тело сквозь шерстяную ткань мантии. Воздух был неподвижен; сквозняки — и как будто бы щели между шершавыми камнями — исчезли.

Профессор Северус Снейп. Его здесь не было, и Тедди это знал.

Иногда ему казалось, что этой комнаты тоже нет. А сегодня — последняя ночь. Пустая.

Тедди так и не понял, перед кем именно профессор искупал свою вину (перед ним, перед Гарри, перед мертвыми — неважно), но то, что ему это удалось, — точно.

Кажется, то был очень хитрый договор со смертью. «Вполне в духе Снейпа», — так сказал бы крестный.

И, возможно, сейчас Тедди был очень готов к тому, чтобы смириться с тем, что его родители погибли. Случайно. Ребенок, в конце концов, не намного страшнее смерти.

В этом его убедил профессор Северус Снейп.


Fin