Ваши ставки, господа.

Глава 1

Глава 1

Панси
Если бы я завела дневник, первая запись в нем была бы такая: «Меня зовут Панси. Я слизеринка». Когда я рассказала об этом Милли, она рассмеялась, сказав: «Всем и так понятно, что ты гадкая девчонка». Она так и сказала – гадкая. Я говорю: «Если я слизеринка, все сразу поймут, что я гадкая, и стерва, и все остальное». А она опять смеется. Я знаю, почему ей смешно. Она думает,что не все слизеринцы хитрецы, а гриффиндорцы – храбрецы. Милли говорит, что Шляпа распределяет всех правлильно, но только ведь не учитывается, что люди меняются. А вот перевестись уже нельзя… Иногда мне даже кажется, что она не очень то и любит наш факультет. Она вообще немного странная. Для слизеринки, я имею ввиду. Она очень много читает. Почти всегда читает. А еще ест. Я говорю – хватит есть! А она: «я хочу!». Она не то что бы толстая, в смысле, не как тумба. Но все таки девушка должна быть грациозной, верно? Еще она почти не красится. А зря. Она не красавица, если честно, хотя у нее красивые глаза и губы. Ну и волосы тоже, но за ними надо ухаживать – делать красивые стрижки, укладки, а не расчесывать один раз в день и собирать в хвост. Есть кое что, что я хотела бы себе. Ее грудь. Из-за того, что Милли полная, грудь у нее очень большая. Даже Малфой как-то это заметил. А вообще Миллисент классная. С ней очень интересно. У нее своеобразное чувство юмора. Я не сразу начала его понимать, но когда мы сблизились, я заметила, что стала шутить, как она. А однажды одна ее шутка так мне понравилась, что я ее запомнила, а потом, наедине с Драко, рассказала. Я думала, он засмеется. А он так удивленно на меня посмотрел, слегка приподняв брови, как на ненормальную. Пришлось рассказать ему, кто был автором. Больше я так делать не буду. Они же не общаются с Милли, куда ему такое понимать. Но самое главное – я знаю, что она никогда меня не предаст. И поэтому я ей все рассказываю. В основном про себя и Драко, но это самое главное в моей жизни.
Я начала с ним встречаться, когда мне было тринадцать лет. Сначала он не очень мне нравился. Это сейчас Драко считается красивым и холеным, но тогда его почти не интересовала его внешность. Гораздо большее внимание он уделял Поттеру. Нет, он всегда одевался дорого, но носил в основном то, что ему выбирала мама. А когда мамы рядом нет… В общем, он был обычным тринадцатилетним мальчиком. Я начала с ним общаться, и что-то меня привлекло, не знаю. Он был таким уверенным, даже самоуверенным. И он так на меня смотрел! В общем, через полгода я поняла, что влюбилась – окончательно и бесповоротно. Многие говорили, что я встречалась с ним из-за его денег. На самом деле он мне почти ничего не дарил. А если и дарил – то только по большим праздникам. Никаких «сорок четыре дня и четыре часа, как мы встречаемся» у нас не было. Как то на Новый Год он подарил мне золотое зеркальце. Оно было такое чудесное! Я разбила его, когда мы поругались с ним в первый раз. Швырнула в стену! Драко сказал, что никогда ничего мне не подарит больше. И сдержал свое слово. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что сама была во многом виновата. Я вела себя как капризная, надутая истеричка. Я не знаю, почему я была такой, но если бы я могла повернуть время вспять, я бы все изменила. Я бы хотела вообще никогда не встретить Малфоя. Никогда.

Миллисент.
Иногда друзья становятся врагами. Предают, кидают нож в спину. Толкают в открытое окно. Бывает и наоборот. Ты весишь, цепляясь за карниз, и тебе подает руку тот, кто, казалось бы, должен был прыгать на твоих слабеющих пальцах. Тот, кто по ним уже однажды пробежался. Панси падала. Не знаю, как вышло, что я оказалась рядом с ней. Она постоянно твердит: «Я не знаю, что было бы со мной, если бы не ты». Все это звучит очень красиво, но реальность намного прозаичнее. Я попробую объяснить.
В тринадцать лет я влюбилась в Малфоя. Сама не знаю, как это вышло. Я только кажусь суровой, и, наверное, слегка грубоватой. На самом деле я довольно влюбчивая особа. А Драко…. Не надо большого старания, что бы влюбиться в него. Мне казалось, что он – образец мужественности и красоты. И благородства. Сама знаю, как смешно это звучит. Но любовь слепа, а в случае со мной – еще и глуха, и глупа… Малфой только начал встречаться с Панси, и она вмиг, из обычной, нормальной девчонки, превратилась в самодовольную дуру. Нет нужды объяснять, как дико она меня раздражала, как я ее иногда ненавидела, а вместе с тем – жалела. Мне казалось, что Драко все равно будет со мной, что он обязательно в меня влюбится. Я не знаю, откуда это взялось в голове девчонки, которая никогда не с кем не встречалась, и которая до этого всегда на свою симпатию в ответ получала лишь насмешки. А в случае с Малфоем… иногда мне казалось, что он даже не знает, как меня зовут. Как я уже говорила, любовь сделала меня глупой и наивной. Но однажды случилось чудо. Самое чудесное чудо, которое только могло со мной случиться! Я сидела в нашей гостиной, в старом зеленом кресле, обтянутым шелком, и грустила – по своему дому, по родителям, по маленькому брату. Мой взгляд рассеяно скользил по комнате, то утыкаясь в полосатую стену, то погружаясь в искры потухающего огня, горящего в камине. И вдруг, на журнальном столике, стоящем совсем недалеко от меня, я заметила журнал. Журнал о метлах. О, я сразу его узнала! Не подумайте только, что я люблю спорт. Мой интерес был вызван лишь тем, что я хорошо знала его владельца. Я медленно подошла, и коснулась пальцами глянцевой картинки, словно погладила человека. Затем быстро взяла его. Сев в кресло, я раскрыла журнал посередине и принялась перелистывать страницы. Я старалась сделать вид, что целиком и полностью погружена в его содержимое. Временами мне это удавалось, и сейчас, спустя почти пять лет, некоторые картинки так и встают у меня перед глазами. Тогда я, со всей своей детской коварностью подумала, что если он увидит у меня журнал, то обязательно заговорит, а там – раз, два – и он очарован. Наконец Малфой появился. Секунды, когда он двигался по направлению ко мне, смазались. Кажется, у меня перехватило дыхание. Подойдя, он сел рядом с моим креслом на корточки, так, что его лицо оказалось на уровне моих бедер, и мне приходилось слегка наклонять голову, что бы посмотреть на него. Его близость чрезвычайно взволновала меня. Сейчас я знаю, ему было прекрасно известно о моей влюбленности. Панси, когда мы с ней подружились, рассказывала мне, что Малфой, бывало, говорил ей: «Она так на меня смотрит». Как ни странно, но мне совсем не стыдно. Тогда же я вообще не могла рассуждать здраво. Помню, он посмотрел на меня, улыбнулся, и спросил:
-Интересно?
-Да, - ответила я, не моргнув глазом, - а это твой журнал?
Дальше все немного путается. Помню, я пыталась его убедить, что всю жизнь интересовалась метлами, и одновременно показать себя дурочкой. Я спрашивала – из чего лучше делать деревко, какие брать прутья. Он терпеливо отвечал, лишь слегка улыбаясь. Затем в гостиную вбежал какой то первокурсник, и сказал, что меня зовет наш декан. Я попыталась отдать журнал, но Драко не взял – можно досмотреть. Я торопливо долистала последние страницы, уже ни о чем не спрашивая – не потому, что торопилась к профессору Снейпу, а потому, что мне вдруг стало невыносимо душно, тесно. Я чувствовала, как горят мои щеки. Дойдя до последней страницы, я почти кинула его владельцу и убежала не оглядываясь. Потом, когда я сидела в столовой, я видела, как Драко мне подмигнул. О, что это было за счастье! Я летала на крыльях! Кроме того, я видела – он смотрит на меня. Мне казалось, он точно в меня влюблен. И я совсем забыла о его девушке. Вот только девушка, Панси, ни о ком не забывала. Наверное, именно в то время мы и перестали общаться. Вот еще она расчесывает мне волосы, и говорит, как я похорошела за лето, а вот уже смотрит косо, и шипит, как рассерженная кошка. Но мы никогда не ругались из-за Драко, нам приходилось искать повод. Что бы там у нас ни было, но ссориться из-за мальчика все - таки недостойно. Хотя все это было очень глупо. Драко, конечно же, в меня не влюбился.
Шли годы. Отношения Панси и Драко были как на ладони, весь факультет Слизерин следил за ними. В какой - то момент все заговорили о его изменах. Панси психовала, закатывала истерики, рыдала… и ходила за ним по пятам. И все равно оставалась с ним. Главные вопросы – с кем он на этот раз? И еще – почему она это ему позволяет? Почему все равно любит, как кошка? Я была обречена строить догадки со всеми остальными. Но Панси удивила меня – она сама мне все рассказала.
Я до сих пор не знаю, что заставило ее тогда быть откровенной. Может, просто не видела во мне соперницы. Хотя нет, Панси ревновала Малфоя ко всем. К друзьям, сокурсникам, родителям, и, конечно же, к девушкам, которые кружили вокруг него, как майские пчелки вокруг соблазнительно благоухающего цветка. И этот цветок… просто не мог никому отказать. А пчелки не могли ему сопротивляться. Панси была его самой любимой, самой дорогой пчелкой.
В то утро в замке почти никого не осталось – все ушли на Квидичч. Играли Гриффиндор и Слизерин, а это значит, что три четверти стадиона будут скандировать: «Поттер! Поттер!». Я думала, что останусь одна, и очень удивилась, спустившись из спальни и увидев сидящую возле камина Паркинсон. Она сосредоточенно читала какой-то пергамент, и даже не заметила меня. Я негромко поздоровалась, и она вздрогнула – так была погружена в чтение. Мне стало неловко, что я ее отвлекла, и в то же время любопытно. Почему она не на стадионе? Почему не болеет за своего парня? Мне так хотелось спросить это у нее, но мы никогда особо не дружили, иногда даже ругались. Поводов для этого находилось множество, причина же всегда была одна – Драко. Да, я тоже была пчелкой, но я была медленнее и слабее других, и потому не смогла прикоснуться к цветку. Но и одной моей симпатии было достаточно, что бы Панси видела во мне угрозу своему счастью.
Тем не менее Панси посмотрела на меня тем самым долгим взглядом забитого, попавшего в капкан животного. Да, наверное, я просто оказалась рядом.