Глава 1Цветные стеклышки снов,
Дурманящий мрак полыни,
Цепочки из пепла оков,
Давящий отблеск пыли.
«Я выдыхаю свою любовь с сигаретным дымом, что так приятно заполняет легкие в минуты отчаяния. Я собираю осколки своей черно-белой жизни и сжигаю, как старые альбомные фотографии. Я постепенно поддаюсь невозмутимой боли, что так точно, нарочито медленно, продвигается к сердцу. Я теряю свои воспоминания по дороге наверх, потому что так надо, потому что без этого я упаду вниз…»
Запись в старом дневнике заканчивается многоточием, придавая пожелтевшим от времени страницам ещё больше загадочности.
Стерва Паркинсон влюбилась.
А за спиной до сих пор слышатся отголоски насмешек. Слизерин не прощает слабости.
Изумрудный витраж преломляет тонкие нити света, погружая гостиную в бездонный мрак. На столе из красного дерева лежит шахматная доска. Белые фигуры так ярко светятся в темноте, что мне хочется закрыть глаза. Нет, резко зажмуриться. Такое поведение недопустимо для аристократки, и я терплю, я подавляю свои желания. Через несколько секунд мой взгляд сталкивается с другим - его сталь режет мою душу на кусочки. Разве такое возможно? Малфой, как и всегда, играет черными.
Я сажусь напротив, не отрывая взора от его лица. Тонкие, слегка резкие черты, белоснежная кожа и почти сияющие волосы. А в глазах поражающая пустота, хотя мгновение назад в них явно читалось презрение, если не отвращение.
- Так, что же это у нас, Пэнс? – Дафна размахивает перед моим лицом дневником с серебристой обложкой. «Как она его нашла? Сучка…» Я не собираюсь изображать из себя собачку - со мной слишком плохо проходит шантаж.
- Акцио! – «Черт…» Гринграсс злорадно смеется в ответ. «Что себе позволяет эта мерзкая полукровка?!» – Круцио! – «Что, не ожидала детка?» Я молча смотрю, как падает её тело на холодный каменный пол, корчится от неимоверной боли. Я испытываю острое наслаждение и нехотя опускаю палочку. – Ещё раз… - я сажусь рядом с ней. – И ты не встанешь живой, - поднимаюсь и ухожу вместе с дневником. Сталкиваюсь в дверях с Драко и улыбаюсь. – Можешь посмотреть на свою подружку, - он почему-то кидается в гостиную, хоть никогда не показывал чувств, а я… Я иду дальше, слыша в спину проклятия и ругательства. Великий Мерлин, как же я довольна собой!
Желтые блики луны
На лаке виолончели.
Это были не мы,
Нам любить не велели.
Я молча начинаю рассматривать шахматные фигуры. Одна из белых пешек двигается вперед на две клетки.
Паркинсон – максималистка.
Малфой растягивает свои губы в мнимой улыбке. Он так похож на хищника, что, порой, мне становится страшно. Между нами танцуют тени цвета полыни, цвета долга, цвета смерти. В воздухе повисла недосказанность и напряжение. Я смотрю на шахматы и теряю ощущение реальности. Все это игра, в которую мне не суждено выиграть…
- Паркинсон, стой, - холодный оклик, такой знакомый… От этого становится ещё больнее.
- Может, научишься называть меня по имени, Драко? – я пытаюсь уйти в сторону, но наш «принц» резко хватает меня за руку.
- Если ты тронешь кого-нибудь из моих… подруг, Пэнс, то очень быстро пожалеешь об этом, - он сильнее сжимает пальцы, и на моем запястье остаются красные следы. Я в каком-то нелепом порыве даю ему пощечину и вырываю из захвата вторую руку. Кажется он в ступоре. Я бегу по коридору в Большой Зал. Там он меня не тронет, пока…
Раз ход и ещё - черный конь стаскивает с доски останки белой ладьи. Моих фигур на поле в несколько раз меньше, чем его. Только я не собираюсь сдаваться, даже зная исход.
Паркинсон – упрямая дура.
Черные локоны – контраст с белыми пальцами. В Малфое такого контраста нет, к счастью. У него только глаза странно блестят. То ли азарт, то ли гнев. И я опять вспоминаю что-то не то.
Чуткий подарок слов
Из сердца чужих оскорблений.
Простите всех тех, кто не смог
Выйти из рамок поверий.
- Видимо, ты ничего не поняла в тот раз, Паркинсон, - я закрываю глаза и улыбаюсь. Просто ожидаю удара. Просто слушаю этот слегка шипящий голос. Мы ведь все змеи? Из-под закрытых век катится пара слез, ещё одна, ещё…
- Меня зовут Пэнси, Малфой, меня зовут Пэнси, - с моих губ срывается истеричный смех. Только сегодня Драко не потеряет самообладание. После мыслей тупая боль около затылка. Аристократы редко опускаются до мордобоя, только тогда, когда хотят причинить больше боли, когда хотят унизить, растоптать. У него получилось…
«Неделя в больничном крыле, тебе все ещё мало, шлюха?»
Неделя, за которую ничего не случилось.
Шах. Я отвожу белого короля в сторону, не замечая поджидающей его фигуры. Что ж, Паркинсон, тебе мат…
Слабый запах любви,
Сквозь черные мысли о грязи.
Это твои духи
Толкают меня на связи.
Я снимаю с шеи фамильный медальон и кладу его в руки Малфою. На его лице отчетливо появляется ухмылка. Короткое заклинание и на белоснежной коже выжигается багровая руна. Знак принадлежности…
Драко молча встает и уходит, оставляя гостиную мне. А я только ударяю кулаком по шахматной доске так, что фигуры разлетаются в разные стороны, неприятно ударяются об пол и, кажется, начинают ворчать.
«Холодный недопитый чай проливается на очередной шедевр из черных красок. Я чувствую своё бессилие. Я хочу доказать, что это не так. Проигрывать не страшно. Но я ещё никогда не проигрывала. Я просто вырываю испорченный лист и рисую заново. Так же. Отличий нет, даже в нажиме карандаша. Постоянство начинает пугать.
Ногти до тупой боли впиваются в сомкнутые ладони. Доказательство самобичевания. Я никогда не проиграю, хотя уже сотню, раз оставалась ни с чем. Это не жизнь, это сплошная ложь. А кто-то говорит, что правда больнее... И я только сейчас поняла, почему люблю. Потому что ты меня ненавидишь. Один единственный ты испытываешь ко мне столько ненависти, сколько не испытывает весь мир к зверскому убийце. Ты единственный видишь во мне то, что не видят другие. Ты видишь, что я пуста…»
_______________________________________________
Стихи принадлежат автору.
