Глава 1Не верьте, что перед смертью перед глазами проносится вся жизнь. Это говорят те, кому страшно умирать. Знайте, умирать не страшно.
Когда я шла по проходу в Кабаньей голове, я уже тогда знала, что эта битва для меня последняя. Мне просто не дадут выжить. Меня слишком сильно «любит» Беллатриса, меня просто «обожает» Малфой и его жена… Да и Долохов, наверно, жить без меня не может, он все время так старательно пытается меня убить.
Но мне не было страшно. Почему? Я выполнила свой долг в жизни. Закончила Хогвартс, получила хорошую работу, вышла замуж, родила ребенка. Мама, ведь ты этого хотела от своей дочери? Разве нет?..
Поэтому умирать не страшно. Когда в тебя летит зеленый луч, ты видишь перекошенное лицо «любимой» тети, которая оглушающее хохочет, перед глазами проносится то, ради чего ты жила.
Ради чего, ради кого я жила? Ради любви. Сначала я любила родителей, потом самых симпатичных мальчиков Хогвартса, которые хотели от меня только одного, а добившись этого, уходили, хлопнув дверью, а ты понимала, что завтра весь курс будет это обсуждать… И никто не считался с моими чувствами, а я ведь любила, и в любовь бросалась с головой, веря в светлые чувства. И боль переполняла меня, когда со мной так обходились. С моей душой, наивной, доверчивой, но упрямой... Потом я любила Ремуса, потом снова его, опять его, несколько лет любила его одного… Потом Тедди.
Столько любви. Разве этого мало? Меня связывало с жизнью еще одна вещь – воспоминания.
***
В школе у меня совсем не было друзей. И все из-за моей необычности. Да, метаморфомаг. Да, неуклюжая. Да, такие рождаются один раз на полмиллиона магов. Почему из-за этого надо от меня шарахаться, как будто я ведьма-банши?
- Тонкс, ты слепая, что ли? Глаза разуй, здесь мы с Кристин уже заняли место. Поднимай свою задницу и вали отсюда! – Мерлин, и что это за отношение? – Не хватало еще от тебя эту заразу получить. Менять внешность по сто раз на дню, - да вы мне только завидуете. Любая девушка мечтает иметь возможность появляться с разными прическами каждый день, а то и по нескольку раз.
- Мисс Тонкс, что вы стоите? Займите свое место! – это МакГонаггл вошла в класс.
Я тогда торопливо оглянулась. Было всего несколько свободных мест, но, лишь только я приближалась к этим партам, лица тех, кто их занимал, скривлялись, всем своим видом показывая явное неудовольствие, проще выражаясь, считали противным сидеть со мной.
Это было на первом курсе.
Не понимая, чем я так не угодила однокурсникам, я много плакала. Лишь потом я узнала, что всем этим управляло молодое поколение Пожирателей Смерти, которое в основном составляли старшекурсники Слизерина и, как ни странно, пара пуффендуйцев. Этакие фанатики, не верившие в падение Темного Лорда. За этим все стояли Беллатриса и Малфои, я знала точно. Месть Андромеде, пусть ее дочь станет изгоем, пусть мелкие, легко поддающиеся взрослому влиянию детки травят ее. Девочка никогда не скажет родителям, слишком упряма и своевольна, захочет справиться сама.
Я поступила именно так. Дура, мне надо было написать матери, быть может, она смогла бы как-то заткнуть рот Нарциссе, а следовательно и Люциусу. Странно, но Нарцисса имела на мужа влияние. Вслед за Люциусом успокоилась бы и Беллатриса… может быть.
Но нет, мне надо было упираться. Я язвила, всячески защищалась, сначала словами, с годами и заклинаниями. На третьем-четвертом курсах молодые Пожиратели совсем и не управляли моей травлей. У однокурсников это вошло в привычку. Нимфадора, Дора, дура Тонкс, это еще самые ласковые имена, какими меня называли.
Когда меня особенно доводили, я пряталась ото всех. Минутные слабости, которые я позволяла себе, я проводила в местах, известных мне одной.
Однажды Кристин Грет меня довела. Я сорвалась, обматерила ее, чем вызвала приступ хохота у однокурсников. Я вылетела из гостиной, помчалась к выходу из школы. Ноги сами несли меня, глаза даже не смотрели. Пару раз я чудом не влетела в стену, успевала опомниться и затормозить, правда, заканчивалось это все равно плачевно, я поскальзывалась и падала.
Меня вынесло куда-то далеко. Я бежала по берегу озера, совсем без мантии, в одном свитере и джинсах. Остановилась я, лишь когда окончательно продрогла. Бегать вдоль озера в конце октября без мантии, на это решится только сумасшедший. А разве я не была такой?
Ноги принесли меня в какой-то нетронутый человеком уголок природы. Над водой тонкой дымкой струился утренний туман (было воскресенье). Деревья на берегу уже сбросили листву, они как-то заботливо склонились к воде, сплошь засыпанной желтой шелухой. Я пролезла через кусты, ободрав себе ладони (Какого черта здесь посадили ежевику!), прислонилась к одному из деревьев и посмотрела на воду.
- Здесь все-таки хорошо. Никакая сволочь меня здесь не найдет и не будет кричать: «Нимфадора Тонкс, неуклюжая курица с розовыми перьями!».
Теперь я приходила сюда каждый раз, как меня выводили из себя. Задним умом я умудрилась запомнить путь в это место. Я говорила вслух все мои горести и радости, рассказывала о том, как меня все достали, иногда вспоминала, как выиграла последний матч по квиддичу в составе сборной Пуффендуя, где была охотником.
- Поговори со мной, вода, - шепотом просила я озеро даже зимой, когда его затягивал лед, такой непроницаемый, такой холодный. Он лишь казался им. Но я умела с ним говорить.
Возможно, это единственное хорошее воспоминание из моей школьной юности, но оно прочно связывало меня с жизнью. Проще выдерживать все трудности, зная, что есть на свете место, где тебя поймут.
Можете считать меня сумасшедшей, это так и есть. Каждый романтик по-своему свихнутый.
***
- Твою мать! – завопила я, когда в первый раз зашла в штаб Ордена Феникса на площади Гриммо,12. Здесь, я собственно и с Люпином познакомилась. А чертова подставка стоит здесь, верно, для того, чтобы я в один прекрасный день сломала себе шею.
- Грязнокровки… предатели рода… оборотни… Вон из моего дома! – оглушительный визг мамаши Сириуса я запомнила на всю жизнь.
- Заткнись! – спокойно сказал ей Сириус и задернул портьеру. – Поосторожней в следующий раз, Тонкс. Я не хочу лишний раз слышать мамочку, - его голос казался мне слишком грустным.
В те дни я поняла, что Блэк – это родственная мне душа. Он тоже переживал трудности в одиночестве, не любил делиться проблемами, не показывал слабостей у всех на виду. Только делал он это с одним отличием – разговаривал, но не как я, с водой, а с огневиски, что в каком-то смысле, конечно, одно и то же.
В один из таких не самых лучших моментов я застала его, сидящим в своей комнате и уныло глядящим на угасающий огонь в камине.
- Блэк, ты что, опять за свое? – я с силой потянула бутылку на себя. Блэк держал ее одной рукой, но держал сильно. – Сколько можно пить?
- Тонкс, не лезь. Я тебя просил читать мне нотации о вреде алкоголя? Нет. Мне и Молли в этой роли хватает.
- А я не лезу. И не читаю тебе нотаций! Если ты сейчас не перестанешь напиваться, я уничтожу все твои запасы огневиски. Ты же в животное превратишься, Блэк!..
- Я это и без огневиски могу.
- Я тебя умоляю! Твои шутки плоские, как пол в гостиной.
- Он кривой. Те, кто строил дом, были косые.
Я окончательно разозлилась. Да сколько же можно! Я дернула бутылку из руки Сириуса и со всей силой и злостью шарахнула ее об пол.
- Давай просто поговорим! Я же лучше бутылки!
- Ты не поймешь… - как-то рассеянно проговорил Сириус. – И вообще, что ты приперлась? Тебе больше всех надо? Вали отсюда. Если это тебя осчастливит, Ремус тоже по тебе сохнет, как ты по нему.
Я посмотрела на него со смесью унылости и сочувствия.
- Ты пьян в стельку. Ложись спать, - и, будто пропустив мимо ушей приказ Сириуса уйти, я опустилась в кресло и молча стала смотреть на огонь.
Странно, но мне было спокойно, не хотелось никуда идти, так и сидела бы здесь вечно. Теперь я понимаю Сириуса. Я бы тоже всю жизнь провела в этой комнате. Но это не в моих принципах. Если вокруг тишина, мне становится неуютно, я хочу слышать шум голосов, там, внизу, в гостиной, кипит жизнь, близнецы что-то взрывают, Молли кричит на них, Артур пытается ее успокоить, а остальные Уизли и Люпин весело хохочут над этим. Но мне не хотелось к ним. Лучше посидеть тут и помолчать. Помолчать вместе с Сириусом. Он молчал так красноречиво. Я внезапно поняла, как он одинок, он одинок, как я. Он тоже был изгоем в обществе, и, если разобраться, совсем ни за что. Его никто не понимал, и сейчас я думаю, не найдется такого человека. В таком состоянии так хочется взвыть зверем.
- Если тебя не вытащить, ты превратишься в ничто, - внезапно изрекла я.
- Откуда вытащить? – необыкновенно живым голосом спросил Сириус, тем голосом, в котором слышались нотки молодости.
- Из бездны бездействия, скуки и тоски, одиночества и непонимания.
- Это невозможно.
Я повернула голову. Он смотрел на меня необычайно твердым взглядом, трезвым, внимательным.
- Я тоже так думала.
Эти разговоры потом стали частыми. Может, мне казалось, а может и правда, беседуя или выразительно молча, Сириус открывался мне по-новому, таким, каким он был в молодости. Он не потерял связи с ней, просто эту связь придавило тяжелым грузом, вынесенным из Азкабана. Эти молчания по вечерам были так дороги мне.
***
- Нимфадора, дочка, ты не жалеешь об этом? – шепотом спросила мама. Она пришла в мою комнату, когда ночь уже заволокла все вокруг. Я привыкла к темноте, видела в ней хорошо, как кошка. Я различила выражение лица мамы. Она постарела за последний год на добрый десяток лет. Она знала, что я не сплю. Да и как я могу спать, когда мой муж и мои друзья сейчас где-то подвергаются опасностям, не щадят себя…
- О чем? – так же шепотом спросила я, приподнявшись на подушке. Я даже не стала возмущаться, когда мама назвала меня по имени. Не до этого сейчас.
- Обо всем. Что вышла замуж за Ремуса, ждешь от него ребенка, что состоишь в Ордене Феникса, что выбрала профессию аврора, в конце концов, что ты моя дочь?
Я улыбнулась. Времена стояли тяжелые, но я не грустила, а верила в лучшее. Наплевать на трудности, рано или поздно мы победим. Добро всегда побеждает зло. А что такое добро? Это любовь. Любовь – высшая магия. Так говорил Дамблдор. А ведь он, несмотря на все его чудачества и ужасное пристрастие к засахаренной лимонной гадости, все-таки гениален. Как ни странно, война ни на йоту не изменила мое отношение к жизни. Живи ее, так, поступай так, как хочешь, чтобы поступали твои друзья и дети, которыми ты хочешь гордиться. Не жалей ничего, а главное, не жалей жизни. Это дрянная штука, она не стоит слез, огорчений, страданий. И я жила именно так. Я упиралась всеми руками и ногами.
- Нет, конечно, не жалею. О таком, мама, не жалеют.
***
- Авада Кедавра! – взвизгнула Беллатриса и дико расхохоталась.
Я улыбнулась, мне не было страшно. Ведь в моей жизни было, чему пронестись перед глазами перед смертью. Вода, с которой я разговаривала, Сириус, с которым я молчала, мама, с которой я не жалела о жизни.
- Умирать не страшно! – успела крикнуть я, чем хоть на долю секунды, но ошеломила Беллатрису.
Страшно не иметь воспоминаний, горьких, радостных, любых. А отдавать жизнь легко, это как споткнуться о подставку и упасть. Совсем не больно.
Дорогие читатели, черкните пару слов, просто по отзывам видно, что люди действительно читают, а не закрывают, только открыв. И приятно видеть даже критику. Особенно, если она аргументирована))
