Вовремя

Глава 1

Снега намело много: деревья, дома, качели на детской площадке словно принарядились к празднику, надели новые пушистые белые шубы. А снег все падал и падал, даже не думая останавливаться. Он слепил глаза, идти сквозь эту плотную пелену было трудно, в довершение всего на улице, как, впрочем, и всегда, не горели фонари, искать дорогу приходилось практически наощупь. Спасало только то, что он очень хорошо знал, куда идти. Несмотря даже на то, что не был дома вот уже несколько лет.
Ушел он тоже, помнится, под Рождество. Странно и необъяснимо: что-то важное и значительное в жизни его семьи всегда происходило почему-то именно под Рождество…
Магглы вот, к примеру, верят, что это особенный праздник, и в этот день может произойти, нет, не так – обязательно должно произойти чудо. Глупости, конечно. Но когда ему было лет пять-шесть, он, помнится, тоже верил в это. Мама тогда наряжала маленькую старую елочку, которая хранилась где-то в пыльной коробке в темной кладовой. Когда коробку открыли, елка представляла собой бесформенную груду неопределенного цвета. Но мама (отец, разумеется, ворчал, но это было совершенно не важно) достала свою волшебную палочку, и…чудо свершилось. Бесформенная груда превратилась в маленькую изящную елочку. Игрушки же они всегда вешали вручную. Он вспомнил, как однажды мать попыталась повесить их при помощи магии, но отец, на удивление спокойно и мягко отстранил ее руку и, усмехнувшись, сказал:
- Нет, Эйлин, ну зачем? Это же совершенно не интересно. Смотри!
Он взял из коробки небольшой красный шар, с облупившейся с боку краской, расправил спутанную суровую нитку, привязанную к маленькому золотистому колечку, и повесил игрушку на елку.
Мама недоуменно пожала плечами, а потом взяла еще один шар и повесила его рядом. Минут через пять шаров на елке было предостаточно, а мать с отцом, придирчиво осматривали елочку со всех сторон. Время от времени кто-нибудь из них задумчиво бормотал:
- Нет, так не пойдет, что это такое? Два зеленых шара вместе. Мы его перевесим вот сюда.
- А здесь лучше вот эту звезду повесить.
- Тоби, ну какая звезда, ты что? Ее же не видно отсюда, давай ее сюда.
- А здесь что, пустота будет? Нет, Эйлин, ну, сама посмотри! Тут сразу три игрушки, а справа – ни одной! Не видишь, что ли?
- Не заводись, Тоби! На тебе эту звезду и вешай ее куда посчитаешь нужным.
- Мам, - Северусу надоело просто смотреть, ему тоже захотелось поучаствовать, - мам, а можно мне?
- Ну, давай, - улыбнулась мать и протянула ему очередной шар, на сей раз – ярко-зеленый с нарисованными серебристыми звездочками.
Когда все игрушки нашли свое место, мама вновь взяла палочку, один взмах – и елочка заблестела разноцветными огнями. Она уже не выглядела старой и потрепанной, а игрушки – поблекшими и потускневшими. Нет, сейчас они сияли как новые.
- Ну, как? – улыбаясь, спросила мама.
- Великолепно, - ответил отец и обнял ее за плечи. – Просто чудо, да, Сев? – подмигнул он сыну.
Маленький Северус смотрел во все глаза, а на душе было легко и весело. Родители не спорили, не ругались и не кричали друг на друга – это тоже было, самое что ни есть, настоящее чудо.
А самое счастливое и волшебное Рождество он провел как раз перед своим одиннадцатым днем рождения. Тот день, вернее, вечер того дня, он запомнил во всех подробностях, и потом долгие-долгие годы – всю оставшуюся жизнь - хранил его в сердце, как одно из немногих самых счастливых воспоминаний. Впрочем, начался тот день, помнится, отнюдь не счастливо и далеко не радужно. Мать с отцом в очередной раз поругались. Кричать друг на друга они начали с самого раннего утра. Кажется, отец хотел тогда кого-то пригласить вечером на ужин, а матери это пришлось не по вкусу. Северусу до смерти надоело слушать их ругань, и он, быстро одевшись, ушел гулять. Просто так – побродить по улицам без цели. Это успокаивало и давало возможность отвлечься.
- Сев! Да Сев же! – услышал он вдруг знакомый голос. Лили, запыхавшись, бежала к нему с другой стороны улицы. – Ты что, не слышал? Я кричу, кричу…Привет, - улыбнулась она, смахивая с рукава снежинки.
- Привет.
- Счастливого Рождества.
- Счастливого Рождества…Лили, - что за черт, ну почему, почему всякий раз, когда она вот так вот стоит рядом с ним, у него начинают пылать щеки, а все слова словно по волшебству исчезают куда-то, словно кто-то наложил на него заклятие немоты.
- Я к тебе как раз шла, и вдруг вижу…Ты куда?
Он пожал плечами.
- Никуда.
- Сев, что-то случилось?
- Нет. Ничего, Лили. Ничего не случилось, все как обычно.
Она вдруг посерьезнела и крепко-крепко сжала его руку.
- Пойдем к нам? Мама сказала…
Он покачал головой.
- Нет. Ты…извини, Лили, я…я лучше домой пойду, мне… - он чувствовал себя полным идиотом, но как объяснить, что пойти к ней он не может, не имеет права! Они живут, как это принято говорить, «в приличном районе», в новом, очень красивом доме. И родители ее всегда так элегантно и дорого одеты. Да еще сестрица ее, которая его не выносит (впрочем, это взаимно). И он…в своих…обносках – у нее дома. Это же немыслимо.
- Ну, тогда я тебя провожу, идет?
И как ей отказать? Наверное, попроси она у него луну с неба, он в лепешку расшибся бы, а достал бы.. Не сейчас, конечно, но со временем, когда он станет самым настоящим волшебником…Он все для нее сделает!
У самого дома они столкнулись с Тобиасом.
- Где тебя носит? – не обращая внимания на Лили, набросился он на сына.
- Гулял, - не глядя на отца, ответил Северус.
- А, ладно! Иди домой. Скажешь матери, что я у Стенли. И не знаю, когда вернусь. Ждать меня не надо, ясно?
Северус кивнул, и они с Лили вошли в дом. Мать явно плакала, видеть ее такой было больно, но что он мог поделать?
Впрочем, Эйлин изо всех сил старалась не показывать ни сыну, ни его подруге, что ей плохо: уж что, что а «держать лицо», миссис Снейп умела превосходно. Она пригласила Лили к чаю, а та не смогла отказаться. И постепенно, за разговором плохое настроение исчезло, словно его и не было. Они сидели на кухне, и до самого вечера слушали рассказы матери о Хогвартсе. А потом он провожал Лили домой, она что-то рассказывала ему, он не запомнил. Он просто слушал ее голос и любовался ею, как она, подняв руки, закружилась на одном месте и звонко рассмеялась, запрокинув голову. А вокруг крупными хлопьями падал снег. И Лили была тогда похожа на фею из старой потрепанной книжки, которую читала ему мама. Это было действительно волшебное Рождество. И казалось тогда, что теперь все-все будет хорошо, и ничего грустного и плохого не случится никогда.
С тех пор прошло много лет, и в жизни случались разные вещи, но такого уютного и теплого Рождества не было больше ни разу в жизни. Дальше, с каждым годом, было все хуже и хуже. И от той веры в праздник и в чудо не осталось ровным счетом ничего, ни единого следа. А сейчас…даже ее он потерял навсегда. Ее - свою Лили. Единственную, кто мог заставить его улыбаться. Как будто мало было всего остального. И хуже всего то, что он сам виноват в ее смерти, И ничего уже не исправить, чтобы там Дамблдор не говорил.
Снейп поморщился: эта рана не заживала уже больше года, и он не сомневался, что она не заживет никогда. За эту ошибку расплатиться не получится, сколько не старайся.
Да и не только за эту…Слишком много ошибок совершил он в жизни. А исправлять…уже слишком поздно и бессмысленно.
Впрочем, если подумать, то одну – пожалуй, еще можно исправить. Дамблдор, в очередной раз оказался прав, когда сказал, что Снейп обязан это сделать. Иначе и впрямь будет поздно, и тогда…груз вины, который так тяготит его, станет еще больше, еще мучительнее.

Собственно, вышло все тогда донельзя глупо. Он просто возомнил себя самым умным и сильным. Он может делать со своей жизнью все, что пожелает. Еще бы! Ведь его мечта казалась такой близкой: только протяни руку, и вот она – такая сладкая, пьянящая и восхитительная месть. Всем, кто когда-то смеялся над ним! И Лили тоже. О, да, она поймет, на кого его променяла! Она будет просить, умолять! В ногах у него валяться. И он, разумеется, милостиво простит ее. И они будут вместе. Каким же он был идиотом!
А ведь мать была права. Но он и слушать тогда не стал. Она вспылила, они наговорили друг другу гадостей, и он, как некогда отец, ушел, хлопнув дверью. Казалось, что мать – единственный человек, который его понимал и поддерживал после той ужасной ссоры с Лили на пятом курсе – тоже предала его. Не поняла, что он хочет добиться справедливости и отомстить.
- Я не желаю, чтобы мой сын стал убийцей, слышишь, Сев! – крикнула она ему тогда в ответ на его заявление, что он вступает в ряды сторонников Темного Лорда.
- Ты ничего не поняла, мама, - отмахнулся он от нее. – А я-то надеялся, что ты меня поймешь, но вижу, что ты тоже предаешь меня, мама!
Он знал, что делает ей больно, но тогда ему было все равно, раз она от него отвернулась, то поделом.
- Сев, если ты сейчас уйдешь, можешь больше не возвращаться, понял!
- Я понял, миссис Снейп!
Идиот! Самый настоящий идиот!
Лили была права, и мама тоже. А он…
Он ушел, уверенный в том, что еще сможет доказать всем, и матери в том числе, на что он способен…
Потом ему отчаянно хотелось вернуться домой, и как в раннем детстве, прижаться к матери, чтобы она гладила его по голове и шептала: «Успокойся, Сев, все хорошо, успокойся». Но, увы, пути назад уже не было, и никто, кроме него, не виноват в этом. А ей…пусть лучше считает его мертвым, пропавшим, чем…
Она ведь не хотела: «Я не желаю, чтобы ты стал убийцей», - слышал он снова и снова слова матери. Так зачем ей знать, что он на самом деле стал таким. Зачем делать ей еще больнее?

Сегодня утром он не пошел на завтрак. Не хотелось никого видеть; сегодня - особенно. Праздничная суета и всеобщая радость были ему почти противны. Он стоял на берегу замерзшего озера и задумчиво смотрел на снег.
- Решил прогуляться, Северус? – вывел его из раздумий голос директора.
Странно, но он не почувствовал раздражения от того, что его отвлекли, нарушили такое дорогое и милое ему одиночество. Почему-то именно сейчас захотелось кому-то рассказать обо всем.
А лучше Альбуса…Он и без того слишком много о нем знает.

- Так может, тебе стоит пойти к ней? – тихо проговорил Дамблдор, когда он закончил. – Прямо сейчас. Чтоб хотя бы на этот раз – успеть. Тебе так не кажется?

Он и сам так думал, поэтому и решился. Правда, он не был до конца уверен, что еще не поздно, но, в конце концов, это просто трусость: даже если мать и не захочет его больше видеть, он обязан объясниться. А может…может, на этот раз Дамблдор прав? И действительно еще не поздно.

В Спиннерс-Энд было темно и тихо, словно все вымерли. Светились только окна Стенли. В родном доме было темно, возможно, Эйлин уже легла. Он поднялся по ступенькам и позвонил, но, никто не отозвался, похоже, никого не было; сердце пропустило удар. Северус сбежал по ступенькам крыльца вниз и через минуту уже отчаянно колотил в дверь соседнего дома.
- Да что за нетерпение! Разве ж можно так ломиться в дом, да еще в такой час! – недовольно проворчала миссис Стенли, открывая дверь. – Вы? – удивленно воззрилась она на Снейпа. – Чем обязана, молодой человек?
- Миссис Стенли, где моя мать? Почему никто…
- Во-первых, здравствуйте…Северус. А во-вторых…вы бы знали, если бы навещали мать хоть изредка, что последнее время у нее резко пошатнулось здоровье и…
- Что с ней? – собственный голос прозвучал на удивление глухо.
- Она в больнице. Уже больше двух недель; ей стало плохо, и я сама вызвала ей врача.

Ночь оказалась неимоверно длинной, и совсем не праздничной. Он просто сидел один в темной гостиной на диване, ни о чем не думая, и старательно отгоняя все воспоминания, потому что сейчас это было бы слишком – этого он просто не выдержал бы.
Едва дождавшись рассвета, он отправился по адресу, который дала соседка. Даже аппарировать не пришлось: больница была всего в двух кварталах.
Войти внутрь не составило никакого труда, даже палочку доставать не пришлось: на проходной никого не было, видимо, дежурный праздновал Рождество. В больничных коридорах было пусто, его шаги гулко отдавались в тишине. И как здесь можно найти что-то или кого-то? Он уже четверть часа бродил здесь, но толку чуть. Надо бы придумать что-нибудь…
- Молодой человек, что вы здесь делаете? Как вы вошли? – неожиданно окликнули его.
Молоденькая медсестра в помятом (видно, тоже после празднования Рождества) халате, запыхавшись, подбежала к нему.
- Я хотел бы, мисс…
- Здесь посторонним запрещено находится! Немедленно покиньте больницу!
- Мне нужно узнать, мисс… я узнал, что моя мать находится здесь, и я хотел бы…
- Вы в своем уме? Вы в курсе, который сейчас час?! Посещение родственников разрешено только в специально отведенное для этой цели время. Вам придется придти после обеда.
- Но я должен ее увидеть! Сейчас! – в упор посмотрел он на нее. Обычно это действовало: ученики в Хогвартсе мгновенно бледнели и становились тише воды, ниже травы, когда молодой профессор зельеварения смотрел на них так. Однако, дежурная медсестра оказалась не из пугливых.
- Я вам объясняю, юноша, что сейчас неприемное время! Уходите немедленно!
Он с трудом сдерживал ярость.
- А я вам говорю, что здесь моя мать, и я никуда не уйду.
- Что ж, тогда придется вывести вас силой.
Рука сама нащупала в кармане пальто палочку и крепко сжала деревянную рукоятку. Плевать на все, он должен знать, должен!
- Посмотрим, как это у вас получится, мисс.
- Северус! – дверь палаты, напротив которой они стояли, распахнулась, и – хвала Мерлину, не пришлось колдовать в присутсвие магглов, - мать в длинной почти до пола ночной рубашке вышла в коридор и, не обращая внимания на изумленную дежурную, подбежала к сыну.
- Мам…- выдохнул он.
Холодные дрожащие пальцы нежно гладили его по щеке. Мать улыбалась, глядя на него, а в глазах блестели слезы.
- Северус, - прошептала Эйлин и вдруг расплакалась, уткнувшись ему в плечо.
Он провел рукой по спутанным волосам, отметив про себя, что серебряных прядей стало намного больше, чем было два года назад.
- Не плачь, мам, не надо, - так же шепотом ответил он, обнимая ее, и гладя по спине.
И впервые за несколько лет он почувствовал, что на душе стало чуть легче. Сегодня он успел вовремя.