Глава 1На прозрачном вечернем небе уже сверкали яркие звёзды; пушистые шапки снега белели на деревьях – казалось, даже природа в Рождество девяносто восьмого года радуется долгожданному миру.
Легкий морозец покусывал щеки молодого курсанта-аврора, который выделывал на метле пируэты над верхушками деревьев. Возможно, не самое подходящее занятие для святочного вечера, когда большинство семей сидит за праздничным ужином, но одному волшебнику из Глазго вздумалось подарить сыну детёныша дракона. Юному спасителю магического мира совсем необязательно было лететь к нарушителю, а после – передавать дракончика работникам заповедника, но Гарри решил отдать дань детским воспоминаниям. А сейчас он спокойно возвращался назад, в Нору, к Рону и Джинни, однако подозрительный шум из леса заставил его остановиться.
«Молния» мягко спустилась вниз, лавируя между лапами огромных елей. Гарри с минуту прислушивался, но укрытый снегом лес замолчал. Пожав плечами, он направил метлу между деревьями, стараясь не сбивать снежные накидки с веток. Вылетев на опушку, Гарри улыбнулся: он оказался прямо перед домом-ульем Лавгудов, на флюгере которого горела волшебная восьмиконечная звезда.
В это Рождество почти все юные участники Битвы за Хогвартс постарались встретиться с соратниками, в том числе и Луна. «Раз уж я тут – может, зайти к ней в гости?» – подумал Гарри, отряхивая снег с сильно отросших волос и стуча в дверь.
Открыв почти сразу, Луна появилась на пороге, окутанная золотистым светом из комнаты. Она ничуть не удивилась его появлению:
– Привет, Гарри, – её улыбка была всё такой же рассеянной.
– Здравствуй. Я тут пролетал мимо и решил заглянуть к тебе, – не стал изобретать причину Поттер.
– Это очень приятно, – Луна шагнула назад, пропуская его внутрь.
Гарри зашёл в комнату и невольно заморгал: на миг ему показалось, что он очутился внутри рождественского дерева. Огромные сосновые лапы густо росли прямо из стен и пахли как настоящие. Разноцветные игрушки, гораздо крупнее обычных, усиливали это ощущение. Зная Луну, Гарри подумал, что в сосну были превращены все этажи дома.
Луна прикрыла рот ладонью, тихо рассмеявшись, и сказала:
– Извини, но у тебя весьма забавное выражение лица. По-моему, так интереснее, чем наряжать одинокую елочку в центре комнаты.
– Получилось просто чудесно, – улыбнулся Гарри, осторожно снимая плащ и поднимаясь в гостиную.
Она предложила горячего кокосового молока и оставила сидеть на диванчике, почти скрытом под широкими сосновыми лапами. Глядя на блестящие фигурки фей и единорогов над головой, Гарри чувствовал себя новогодним подарком и вспоминал Рождество в Норе, яркое, шумное, «вкусное», но веселье усиливало боль потерь…
Над витой лестницей взлетел поднос с двумя высокими стаканами, наполненными белой жидкостью, вслед за ним показалась Луна. Она с задумчивым видом левитировала угощение, а в свободной руке несла небольшой свёрток. Гарри невольно залюбовался ею: одетая в длинную нежно-розовую мантию, всю в маленьких складочках и с широкими рукавами, Луна смотрелась как-то очень уместно и гармонично, тогда как в обычной одежде всегда выглядела странно.
«Она просто слишком волшебная, даже для магов, вот и всё», – подумал Гарри, подхватывая поднос и ставя его на столик.
– Спасибо. Это очень вкусный напиток, мы всегда готовили его на Рождество, – негромко ответила Лавгуд.
Луна села на диван и размотала ткань свёртка. Оттуда вылетел маленький полупрозрачный ангелочек с сияющими перламутровыми крыльями. Пролетев круг по комнате, он зажег на сосновых ветках огоньки и с переливчатой песней выпорхнул в приоткрытую форточку…
Луна взяла себе стакан и отпила молока, а Гарри замер на месте, вслушиваясь в пение ангела; то низкие, то звенящие трели, разносящиеся под ночным небом, очень живо напомнили ему тусклое мерцание в Запретном лесу и Кингс-Кросс в клубах тумана…
Чтобы сбросить морок, Поттер неуклюже, как ему показалось, произнёс:
– А куда он полетел?– и понял, что Луна внимательно на него смотрит. Голос её остался безмятежным, когда она ответила:
– Ангел будет летать вокруг дома всю ночь, а к утру вернётся. Его однажды создали на Рождество мои родители, но мне говорили, что настоящие ангелы непременно его одобрят. Мама с папой очень любили вместе мастерить…
Луна умолкла, и Гарри только сейчас вспомнил об её отце, которого осенью унёс сердечный приступ – последствия Азкабана. А ведь миссис Уизли совсем недавно, утирая глаза, вспоминала несчастных Ксено и Уранию. Мысленно пиная себя, Поттер всё же смог прошептать:
– Прости, пожалуйста.
– Зачем ты просишь прощения? Ты же не со зла. Сейчас всё в порядке, но… осенью я сильно уставала, папе непременно надо было знать, что я со всем справляюсь. Родителям ведь нужно обязательно от тебя это услышать, даже если они сами знают, что всё хорошо, – Луна сложила руки на коленях, как ребёнок.
Гарри посмотрел на тонкий обруч в её пушистых волосах, затем перевёл взгляд на украшенный золотыми блестками шарик, висящий у его плеча. Всматриваясь в малиновую глубину стекла, он думал, как сильно хочет поговорить с тем, кого не мог видеть, с теми, кто остался ТАМ. Побывав между жизнью и смертью, Гарри стал постоянно ощущать матовую стену между двумя мирами, не пропускающую звуки: «Бьёшься об неё, но граница уже больше никогда не откроется».
Большие глаза Луны распахнулись ещё шире, и Гарри с ужасом понял, что последние фразы произнёс вслух. На миг испугался, что вернётся послевоенное безумие. Когда он озвучил свои мучения в прошлый раз, к нему бросились трое Уизли с восклицанием: «Но ведь шрам у тебя больше не болит?!»
Однако он расслабился, когда Луна бережно взяла его за руку и негромко сказала:
– А знаешь, потом я поняла, что там им гораздо лучше виден наш мир, поэтому не нужно разговаривать постоянно.
От внезапной благодарности защемило сердце, а в круглой комнате, среди сосновых лап и гирлянд, повисла тишина…
Может, пойдем, прогуляемся до реки? В Рождество очень полезно смотреть на звёзды, так очищаются мысли.
Идея была своевременной. Гарри, спускаясь вслед за Лавгуд по лестнице, вдруг отметил странную грациозность, появившуюся в девушке, в движениях её хрупких плеч.
Морозное небо ночью стало сине-зелёным, а звёзды сверкали как… звёзды, в общем-то, и их острый блеск сдирал с мозгов всё лишнее. Пока они дошли до мостика через речку, Гарри успел слегка озябнуть, тогда как щёки Луны, кружившейся на плохо протоптанной снежной тропинке, лишь сильнее розовели. Поттеру даже показалось, будто её светлые волосы стали жемчужными, под оттенок искрящегося снега. Рядом с этой девушкой было удивительно легко, словно она видела ту самую грань, которая сейчас проявилась совсем близко…
Облокотившись на деревянные перила мостика, Гарри выдохнул:
– Знаешь, иногда я думаю, что лучше бы никогда и не увидел того, что произошло в лесу…
И он рассказал ей о том, о чём не говорил почти никому: как шёл по лесу вместе с четырьмя призраками, об Аваде, о туманном вокзале и рельсах, убегающих за пределы нашего мира… Горло сдавило, несмотря на прошедшие полгода. Под конец Гарри добавил:
– И с тех пор я будто балансирую, стоя на поднятой в воздух метле, между двумя мирами. Хотя, скорее между теми, кто там… живёт.
Замолчав и повернув голову, Поттер увидел, что Луна неподвижно стоит рядом, глядя на чёрный лед, укрывший речушку. Белесые брови чуть сдвинуты к переносице, а длинные мягкие пряди волос шевелил ветерок. Через пару секунд Луна заговорила, и в её голосе слышался легкий укор:
– Возможно, иначе тебе было бы ещё тяжелее, Гарри. Вот, посмотри на эту речку. Летом я узнала, что отсюда ушли Пресноводные Плимпы.
…Плимпы… При упоминании об этих существах Гарри снова вспомнил Ксенофилиуса и тот визит к Лавгудам.
– Я не понимала, что случилось, но, ныряя, обнаружила, что из реки исчезли рыбы-опалоглазки. Обычно, если нырнуть летним днём и посмотреть вверх, можно заметить их глаза, хотя сами рыбы почти невидимы и абсолютно неуловимы, – продолжала Луна, не отрывая взгляда от спящей речки. – Я даже читала, что их существование не доказано, однако без них голодают Плимпы. Должно быть, тёмное заклинание попало в воду и отравило её. Опалоглазок вроде бы и не существует, но и Плимпов без них – тоже… Так и с Иным Миром: когда мы о нём не знаем, то не можем и понять. Но ты был там, Гарри, и теперь знаешь, что твоё желание примириться с врагом и любовь к близким сразу увидят. И примут.
Договорив, Луна повернулась спиной к перилам, положила на них локти и посмотрела на прикрывшего глаза Гарри, после чего тихо добавила:
– Если мы не видим и не знаем, то не значит, что не видят и не знают нас.
Гарри глубоко вдохнул и почувствовал, как на душе становится легче, как уходит чувство разделённости. Кое-что из слов Луны он осознавал и раньше, но сейчас понял, что ему необходимо было услышать это от кого-то. От кого-то близкого.
Чувствуя странное смущение, Гарри ответил, глядя на бледное лицо Луны:
– Да, ты права… Например, возможно, что на том дереве, – он показал на молодую иву на берегу, – живёт крохотный беленький сенафирик с огромными синими глазами, который строит себе дом из снежинок, а весной превращается в голубой камешек и прячется у истока ближайшего родника Но мы его не видим.
– А откуда ты знаешь? – удивленно спросила Луна и тут же стала внимательно рассматривать ветви деревца.
Гарри почувствовал, что краснеет:
– Ну, если честно, то ниоткуда. Сенафирика я сам только что придумал… Но твои слова всё равно верны.
– Полно, – спокойно пожала плечами Луна, – ты наверняка и сам во многом разобрался.
Мороз усилился, и молодые люди вернулись в дом, допивать ещё теплое кокосовое молоко. Когда Гарри бросил взгляд на часы, то с сожалением увидел, что скоро десять вечера, и он обещал к тому времени вернуться в Нору. Но понял, что прежде хочет спросить кое-что у Луны, с задумчивым видом поправлявшей гирлянды взмахами палочки.
– Луна, а ты чем вообще хочешь заняться… в мирное время?
– О, – сказала та, – я хочу возродить папин журнал, после того, как вернусь из экспедиции.
– Экспедиции? – резко переспросил Гарри. – Ты уезжаешь?
Лавгуд присела на подоконник и тихо сказала:
– Да. Мне прислали письмо перед праздниками. Знаешь, я ведь написала о проблеме опалоглазок небольшую статью и отправила её в «Грифонский вестник», ведь без них и Плимпов наши реки станут зарастать, и Скамандер со мной согласился.
– Какой Скамандер? – голос Гарри вдруг утратил интонации. – Автор справочника по волшебным существам?
– Не он, его младший сын. Рольф с группой молодых ученых едет в Австралию и приглашает меня.
Гарри хотел задать дурацкий вопрос, поедет ли она, но вовремя себя заткнул. Неужели же Луна, молодая, талантливая девушка, останется сидеть здесь, одна, с годами обретая статус «деревенской чудачки»? Верно, но Австралия так далеко… Смолчать Поттер не смог и, как ему показалось, глупо ляпнул:
– А совы туда долетают?
– Личные – нет, – медленно ответила Луна, – но есть международная почта, со сменой сов…
– Надеюсь, ты откроешь и там, и в Британии, много новых дивных зверюшек, – улыбнулся Гарри. Луна не ответила, всматриваясь в его зеленые глаза, а он наблюдал за отблесками огоньков в её серебристо-голубых.
Спустя некоторое время, с метлой в руке, Поттер вышел за порог дома Лавгудов и взмыл в воздух. Он долго махал Луне, похожей в своей мантии на розовый цветок, пока «Улей» не скрылся за деревьями…
Погруженный в свои мысли, Гарри всё же заметил, что пролетает над тем же местом, где раньше слышал странный шум. На этот раз в сугробе тренированный глаз парня заметил какое-то шевеление. Вновь спустившись к земле, Гарри просунул руку между голыми кустами и вытащил что-то теплое… Совёнка. Крошка, должно быть, выпал из гнезда... Редкое оперение золотисто-шоколадного цвета и торчащие «ушки» ничем не напоминали Хедвиг, но Поттера это не интересовало. С минуту он неподвижно стоял и рассматривал, безо всякого выражения на лице, копошившуюся птичку, потом сунул её за пазуху…
Через несколько минут скрипнула калитка сада Уизли, входная дверь Норы распахнулась, послышался радостный девичий голос, и закрылась. Тихо мерцала звезда на доме Лавгудов, мечтая, наверное, взмыть к своим небесным сёстрам.
Была абсолютно тихая зимняя ночь, и в этой тишине пошёл легкий снег. Прыткий сенафирик тут же выскочил из своего хрупкого домика, спросонок протер все четыре ярко-синих глаза, распушил короткий круглый хвостик, выхватил из падающих снежных хлопьев самую красивую снежинку и с довольным верещанием прикрепил её на верхушку круглого гнезда.
