Название: Найди
Автор: salsa
Бета: нет
Пейринг: Виктория Уизли/Тедди Люпин
Рейтинг: PG-15
Саммари: За всю свершившуюся историю ни магглы, ни волшебники не придумали ничего сложнее и проще, чем быть собой. Сегодня свидетелями того, что лучшее «зеркало» – это глаза любящего; были кисти, краски, смех и запах кофе.
Иногда Вик кажется, что нет ничего проще, чем быть рядом с Тедом, вдыхать запах его волос, пить обжигающий черный чай на маленькой кухне. Она часто сидит на покосившейся табуретке и смотрит в окно, пока Тед точит друг о друга ножи, которые и без того всегда острые, как скальпель.
За окном осень сменяет лето, заполняя небольшой сад возле дома опавшими листьями и лужами с корочкой льда. Затем все вокруг белеет, становится объемнее и пышнее, как сахарная вата, набухает сугробами. Снег медленно тает, а потом исчезает, будто его и не было, под напором зеленой травы, и вот уже ветер шелестит кронами старых деревьев…
Вик неторопливо рисует картины, закрепляя холсты на сколоченном Тедом мольберте, на одной из реек которого вырезано острым кухонным ножом «В+Т». Ее золотистые волосы чуть достают до узких плеч, а большие карие глаза всегда такие мечтательные. Вик нравится приходить в небольшой дом Теда, дотрагиваться до кнопки дребезжащего звонка и замирая слушать, как скрипят за дверью половицы. Иногда вокруг чирикают птицы, иногда дует ветер или падает снег, но пока она стоит на крыльце, ее сердце всегда бьется быстрее обычного. Тед часто открывает ей дверь заспанным нерасчесанным или небритым, но пару секунд, пока звучит «Привет» – «Привет», Вик внимательно всматривается в его лицо, ища привычные черты. Она помнит, что у него высокие скулы, разноцветные глаза: карий и синий, упрямый излом бровей и красивые губы. Но внешность Теда часто меняется, иногда до неузнаваемости, и Вик не решается спросить почему.
Листья деревьев на картине часто зеленые с одного края холста, уже опали и пожелтели на другом, а почки превратились в спелые блестящие желуди.
– Я люблю тебя, Тедди.
– Да ладно, ба.
– Мы тебя любим, Тедди.
– Спасибо, дядя Гарри.
– Как же мы любим нашего Тедди.
– Спасибо, тетя Джинни.
– Я-я… люблютебяТедди…
– Что, Сьюзи?
– Я… тебя люблю, Тед…
– Вик…
Тед держит эти слова внутри себя, он никогда не выпускает их наружу. Они внутри, такие важные и запретные, способные оголить его душу до самой основы.
– Тед, ты никогда не дарил мне цветов. Ну и кто ты после этого? – шутливо бросает Вик, закатывая рукава и макая кисть в красную краску.
– Вик, ты же знаешь, я – не садовник, я – спринтер за убегающим кофе, которое приношу тебе утром, – отзывается он, поправляя воображаемые очки.
Вик обезоружено вздыхает и долго смотрит на него, густые капли краски с кисти падают на пол.
Тед широко улыбается и подмигивает Вик, покачиваясь на стуле. Стол перед ним завален пергаментами, сплошь исписанными витиеватым убористым почерком.
– Смотри, я почти закончил новое охранное заклинание для Гринготса.
Тед углубляется в пергаменты, но потом резко вскидывает голову:
– Ты рада?
– Да, – просто бросает Вик и, положив кисть, подходит к нему.
Кухня залита закатным июльским солнцем, видно, как пыль кружится в воздухе. От горячих губ Теда пахнет горьким миндалем, который Вик всегда пытается вдохнуть до конца, впитать, унести с собой, но не может. И вновь и вновь возвращается, целует, проводит языком, почти кусает...
– Тед, а ты л…
Он не дает договорить, принимаясь целовать Вик в нос, щеки, уши:
– Я обожаю тебя… ты такая… сладкая… Ты нравишься мне… больше… чем… мятные… леденцы!
Потом Вик пропадает на несколько дней или недель, срок зависит от дозировки писем, которые отправляет ей Тед. В них всегда лишь несколько слов:
«Ты не со мной», «Возле кровати парад остывших кофейных чашек», «Дерево, которые ты рисуешь, скоро начнет желтеть», «Я съел твои мятные леденцы», «Не чувствую твой запах», «Будь со мной»…
Совы возвращаются без ответных писем, но через какое-то время дребезжит старый дверной звонок и на пороге появляется Вик.
И снова кисти, скрип пера, смех, запах красок, шепот ночью.
Но когда Виктории нет рядом…
Зеркало в ванной грязное: в мыльных разводах и брызгах зубной пасты. Тед стоит перед ним и внимательно всматривается в свое лицо. Засиженная мухами лампочка мигает с неприятным потрескиванием. Кран, из которого течет сильная струя ледяной воды, запотел и мелко подрагивает.
– Так какой же…?
Тед напрягается, слегка сощурив глаза, и его скулы, будто набухая, раздаются вширь. Следом за скулами увеличивается нос, и волосы удлиняются, приобретая пшеничный оттенок. Вода продолжает литься, с журчанием утекая в засоренный волосами водосток. Тед смотрит на себя так пристально, что его глаза начинают слезиться. Он даже не замечает, что приближается к зеркалу настолько, что оно запотевает от его горячего дыхания. И Тед замирает, его грудь высоко вздымается, а пальцы вцепляются в края раковины так, что белеют костяшки...
Эта осень грязная и никому не нужная. Волшебники, снующие по Диагон аллее, прячут шеи и часть лиц в разноцветные шарфы, высунув наружу лишь кончики торопливо втягивающих воздух носов. Маги и ведуньи спешат куда-то, боятся не купить нержавеющие котлы со скидкой, не набрать саженцев бубонтюберов, которых высушат на окне. А воздух на улице по-осеннему сочный, одуряющий, как перезрелый и почти забродивший персик. Люди глухо и торопливо откашливают его и сильнее закутываются в мантии.
Тед без наслаждения курит, прислонившись к витрине магазина Мадам Малкин и лениво рассматривает толкающихся и гомонящих волшебников. Его пальцы нервно подрагивают, отчего с сигареты осыпаются крупинки пепла. Он жмурит свои разноцветные глаза и смотрит на серое мутно подсвеченное солнцем небо. Где-то там ему мерещится крошечная точка, вот-вот готовая разрастись до размеров совы с зажатым в клюве письмом.
Но к ее лапе вновь ничего не привязано.
«Без тебя я не узнаю своего лица»
Тед поправляет сверток новых пергаментов подмышкой и, зябко поежившись, медленно идет домой.
Из зеркала на Теда смотрят добрые карие глаза, у отражения правильные черты лица и пшеничные волосы, достающие до скул. Оно выглядит усталым и каким-то отрешенным, а потом искажается.
– Папа… Нет! – яростно выдыхает Тед.
Он торопливо опускает уже начавшее меняться лицо под холодную воду.
Ощущения прыжка с обрыва, куда каждый раз ухается сердце Теда, когда он видит в зеркале родителей. Мысли выбивают одна другую, нос забивает острый запах ржавчины, а мускулы лица мелко подергиваются, стремясь принять новую форму. Тед падает на колени, его рвет желчью, которая мешается с брызгами воды на кафельном полу.
Тед смотрит в слепое, залитое дождем окно. В его левой руке зажат игрушечный алый Хогвартс Экспресс, который вот-вот, уже совсем скоро, через несколько лет должен увести его туда, где учились папа и мама… где, может быть, еще пахнет ее волосами и его учебники разбросаны по кровати…
– Бедный Тедди. Он такой славный малыш. И почему война оставила его сиротой? Тонкс и Ремус были замечательными людьми…
Тедди поднимает голову, устремив внимательный взгляд разноцветных глаз на тетю Джинни. Отбросив игрушечный паровоз, он подходит к чете Поттеров, сидящих на диване.
– Но они ведь продолжают жить в нем, Тонкс и Римус... – Джинни оборачивается, – они внутри тебя, Тедди.
И она треплет его по макушке прохладной покрытой веснушками рукой.
– Итак… Мистер Люпин, на кого бы вы хотели пойти учиться?
– Я… я не знаю.
Мама была аврором, папа – безработным оборотнем, недолго преподававшем в Хогвартсе. Они ведь живут внутри… Они должны жить… пусть и через него…
Макгонагалл сухо покашливает, поправляя остроконечную черную шляпу.
Вик нет уже полтора месяца, и Тед несколько недель не смотрит на себя в зеркало. Он торопливо умывается холодной водой по утрам, а вечером не зажигает свет в ванной. В банке с красной краской утонула муха и застыла с поднятой кверху лапкой, будто прося помощи.
«Я видел ТАКОЙ закат», «Ты забыла в ванной свой зеленый браслет», «Хочу твоих мятных леденцов», «Наволочка еще пахнет тобой», «Меня некому целовать по утрам», «Я разучусь варить кофе»…
Тед бродит по квартире, солнце бьет в незашторенные распахнутые окна, отчего воздух кажется раскаленным. Им трудно дышать, он наполняет свинцовой тяжестью легкие. Мольберт с незаконченной картиной так и стоит у окна, набросок дерева похож на струи дыма. Распахнута даже входная дверь, но воздух неподвижен.
Тед вытирает рукавом влажный лоб и идет в ванную, выключатель сухо щелкает.
Он стоит, облокотившись о раковину и не мигая смотрит прямо перед собой. Вода шумит, пенится у круглой дырки водостока, запотевший кран подрагивает. Будто бы на старой пленке маггловского фильма посеревшее лицо Теда начинает меняться. Вот русые волосы отца превращаются в розовые мамины…
– Мама… папа…
растягиваются скулы…
– Почему вы умерли?
подбородок пульсирует…
– Как вас могли убить…
проступают грубые черты...
– Нет! Не…
Тед замирает – Долохов в зеркале в упор смотрит на него – холодные капли бьющей струей воды обжигают ему руки. Лампочка потрескивает, готовая погаснуть.
Дыхание обрывается, Тед захлебывается в нем и широко распахивает глаза. Руки, застывшие в нескольких сантиметрах от лица, так и замирают в воздухе, не решаясь прикоснуться. Тед сипло вдыхает воздух через узкие ноздри и кривится от отвращения. Он не слышит, как шире открывается входная дверь, как скрипят половицы в прихожей.
Вик стоит в узком дверном проеме ванной, похожая на мотылька, замершего у лампы, зависшего в ночном воздухе за пару мгновений до того, как рвануться к
огню. Она делает шаг вперед и протягивает руку, касаясь плеча Теда сжимая зубы, чтобы не вздрогнуть от отвращения и страха. В ванне пахнет сыростью и чем-то гнилостно-сладким с тонкими волосками плесени.
– Найди… меня… пожалуйста… – шепчет Тед пересохшими губами.
– Тедди!
Черты Долохова снова оплывают, меняются, как глина под пальцами скульптура. Разноцветный всполох глаз гаснет в глубине темных с тяжелыми веками. Беллатриса спокойно смотрит прямо перед собой, а потом тихо оседает на пол, забрызганный холодной водой.
– Найди меня…
Ее
его взгляд кажется затуманенным, потерянным где-то в глубине себя.
– Мне не нужно тебя искать, – тихо шепчет Вик, – ты же здесь, прямо передо мной. Вот же…
Она указывает дрожащим пальчиком в его грудную клетку.
Замерев у черты, переступив которую, уже не вернуться, Тедди отступает назад и, закрыв лицо руками, падает спиной на мокрый кафель ванной.
Он лежит не шевелясь и не мигая смотрит в серый потолок. Зрачки уменьшаются, успокаивается дыхание, по его лицу бегут горячие слезы, а потом он переводит взгляд на Викторию. Глаза Теда вновь становятся разноцветными, а брови приобретают упрямый излом, когда, зацепившись за единственную непреложную истину в своей жизни, он выныривает на поверхность:
– Я люблю тебя, Вик…
