Единственная любовь капитана Воробья

Глава Глава 1

От всей души,
целиком, полностью и безвозмездно
посвящается Леде,
без которой не было бы этого фика,
да и ещё много чего... ;)



...англичане заменяют "ship" местоимением женского рода:
для них корабль - "она", "женщина", и это во многом определяет чувства,
которые испытывает английский моряк к своему судну.

Энциклопедия "Аванта +", "Языкознание. Русский язык"

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

...- Держи его!!! Лови вора!!! Лови-и! Хватай его!!! Ух, только дай мне до тебя добраться, змеёныш, только дай, клянусь, я тебя прихлопну, как муху прихлопну, слышишь?!..
Босоногий смуглый пострелёнок лет пятнадцати с бойкими, чёрными, словно у мышонка, глазами, ответил лучезарной щербатой улыбкой. Убегая по камням мостовой, он развернулся и, пятясь нелепыми прыжками, помахал разъярённому почтенному господину грязной рукой с триумфально зажатым в ней кожаным кошельком.
- Всегда к вашим услугам, сэ... – внезапно он споткнулся, взмахнув руками, и спиной шмякнулся на дорогу прямо под колёса проезжающей мимо повозки. Ещё секунда – и его сбили бы лошади, но парнишка был явно не промах: перекатившись по камням, он попал точно между колёс и на миг скрылся из виду. Запыхавшийся почтенный джентльмен уже приготовился злорадно торжествовать, однако через секунду выражение его лица сменилось на крайне озадаченное: повозка проехала мимо... – на мостовой никого не было.
- Дьяволёнок!.. – поражённо взвизгнул джентльмен и в гневе сплюнул на землю, провожая взглядом катящий прочь экипаж, к которому воришка прицепился снизу, ловко зажав кошелёк в зубах. Он весело подмигнул обобранному господину, и в тот же миг повозка скрылась за углом.
Коляску нещадно трясло по булыжной дороге, ловкие руки мальчишки скользили по масленому железу, да и пальцы босых ног неумолимо срывались с передней оси, за которую так отчаянно цеплялись. Оперативно оценив обстановку, сорванец поудобнее перехватил зубами кошелёк, и, отпустив руки, бесстрашно вынырнул на мостовую. Смертельный акробатический номер завершился кувырком по камням и прыжком на ноги с кошачьей ловкостью. И тут же, моментально весь подобравшись, пацанёнок быстро воровато огляделся вокруг и пустился бежать, сверкая босыми пятками. Затасканная, грязно-белая рваная рубашка без какого-либо намёка на пуговицы и размеров на пять-шесть больше, чем следовало бы, трепалась на его груди по ветру, перехваченная широким импровизированным поясом из подобающей рвани; довершался же образ жуткого вида парусиновыми штанами, ниже колена представлявшими собой сплошные дыры. Но по всему было видно, что паренёк находил этот наряд чрезвычайно удобным, ибо вёл себя так непринужденно, словно и родился прямо в этой рубашке. Что было бы неудивительно, учитывая степень её чистоты.
Торговая жизнь кипела вокруг, как в полдень в муравейнике, и затеряться в толпе было проще простого, если бы не одно «но» – кроме улизнувшего воришки, на пристани водилась ещё уйма таких же портовых крысят. Так что стоило мальчишке спрятаться за бочкой, чтобы со знанием дела блестящими глазами оценить добычу, как на него вдруг с боевым визгом налетел темнокожий зверёныш, сбив с ног и повалив в пыль. Двадцать секунд шла отчаянная борьба с вцепившимися в чёрные волосы ногтями, ударами, царапинами и отборной портовой бранью, после чего нападавший был отброшен к сваленным неподалёку мешкам кофе убийственным ударом голыми пятками в живот. Приподнявшись на локтях, тот недоумённо потряс нечёсаной головой.
- Чёрта с два, приятель, - покачав головой, резюмировал воришка, виртуозным жестом крутанув кошелёк вокруг пальца и ловко сунув его за пояс. – Сегодня, - он сочувственно развёл руками, подняв брови, - не твой день.
- Да пошёл ты!.. – неудавшийся грабитель сплюнул на землю и поднялся на ноги. Когда он, запустив в волосы пятерню, отвёл их с лица, оказалось, что это девчонка.
Паренёк присвистнул – дырок в зубах для этого было предостаточно.
- Чего уставился? – волчонком огрызнулась оборванка, сунув большие пальцы в карманы. Её живые чёрные глаза жадно юркнули за пазуху мальчишке и тут же прыгнули к его загорелой физиономии. – Никак влюбился?
Парень одобрительно провёл неприлично-томным взглядом по её лицу, задержавшись на пухлых негритянских губках, и чуть оскалился в улыбке.
- Всё может быть, - сладко промурлыкал он, опираясь локтями о крышку стоящей сзади бочки. Девчонка, похоже, этого сомнительного знака внимания не оценила, судя по тому, как презрительно она усмехнулась, прежде чем вспрыгнуть на мешки, свесив свои босые, бронзового цвета ноги.
- Павлин, - фыркнула она.
- Поправка, цыпа, - назидательно подняв вверх указательный палец, со всей возможной серьёзностью произнёс парень, - Воробей.
- Воробей? – поморщившись, переспросила девчонка. – Тот самый, что ли? Джек?
- Ух ты, я уже знаменитость? – с искренним изумлением вскинув неуемные брови, задумчиво поинтересовался Воробей.
- Если хочешь, - пожала плечами крыска. Её глаза не теряли насмешливого блеска. – Лично мне говорили, что Джек Воробей – самый редкостный паршивец на этом берегу Ямайки, помешанный на море, сирота, голодранец без гроша за душой, шельмец, мошенник и вор, - она легла на мешки, подпершись локтями, и подобрала ноги под длинной хлопковой сорочкой, схваченной на талии тяжёлым кожаным ремнём. Долгий томный взгляд Воробья не преминул с надеждой заглянуть в соблазнительную темноту, на миг мелькнувшую под подолом. – Я ничего не забыла? – изобразив задумчивость, ухмыльнулась девчонка.
- М-м... – Джек передразнил её задумчивость, поджав губы, после чего просиял. – Нет! Тебе всё верно передали. А теперь, раз ты обо мне уже всё знаешь, расскажи-ка что-нибудь о себе, - его лицо превратилось в широкую, очаровательную дырявую улыбку. Ответом ему было уже знакомое фырканье.
- С какой стати?
- А с той, что... А-А-А, Ч-ЧЁРТ!!!
Чья-то рука схватила его за шиворот, как котёнка за шкирку, и душевно встряхнула. Караульный солдат.
- Попался-таки, щенок?! – ощерился он. – Ох, сколько же ты нам крови попортил!.. Но ничего, ничего, на этот раз рыльце у тебя в пуху... Ведь это ты украл сейчас кошелёк у господина на мосту, а?
- Э-э, видите ли... – пальцы Джека фантазийным жестом незаметно ослабили узел на поясе и нырнули за пазуху под пристальным наблюдением чёрных глаз девчонки из-под приподнятых бровей. После чего извернулся и весело улыбнулся в лицо караульного. – Да, это был я!!!
Не успел тот и глазом моргнуть, как крысёнок выскользнул из рубашки и бросился бежать по пристани – голый, загорелый, длинноволосый, с жаркими глазами, - преследуемый потоком изощрённой брани и боевым заливистым смехом босоногой девчонки. Остановившись только в начале проулка между таверной и сараем, Воробей вспрыгнул на брошенную кособокую телегу, театрально провозгласив:
- Вам ещё запомнится тот день, когда чуть не был пойман Джек Вор...
В следующую секунду телега опрокинулась.


Безмозглая рябая курица, озабоченно квохча, разгуливала по плоским пыльным камням за двором, скептически кося на землю то одним, то другим золотым глазом. Когтистые кожистые лапы переступали по земле.
По их следам крались две босые ноги.
Курица остановилась и подозрительно повернула голову.
Джек Воробей на цыпочках замер за её спиной с лицом, выражающим неподдельный ужас опасения быть замеченным. Его руки замерли в воздухе, как у привидения, собирающегося кого-то сильно напугать. Композиция застыла на несколько секунд, в течение которых Джек беззвучно, но весьма эмоционально покрыл матом чёртову птицу, заставившую его встать в такую дурацкую позу. Решив, очевидно, что опасность ей не грозит, курица продолжила шествие по двору, изредка поклёвывая траву между камнями. Джек с хищническим взглядом сделал вслед ей два бесшумных шага, не опуская рук. Курица насторожилась. Джек выругался. Курица, сбитая с толку, отряхнулась. Джек подкрался ближе, нетерпеливо облизывая и кусая губы. Курица совершила стратегическую перебежку в менее опасную зону около узкого прохода между домами. Джек понял, чем грозит промедление. И, напружинившись, прыгнул - прямо на птицу, разразившуюся истерическим воплем. Подмял её под себя, пытаясь схватить и отворачиваясь от хлопающих крыльев. Полетели перья.
- Ти-ише... тише, цыпа... – Джек плутовски прищурился на калитку птичьего двора и зажал в ладонь голову курицы, собираясь свернуть ей шею. И его предприятие, несомненно, имело бы успех, если бы за его спиной вдруг не раздался голос:
- Охотишься?
От неожиданности Джек подскочил, разжав руки – курица хватанула его за палец, вырвалась и, прихрамывающая, встрёпанная, по-прежнему истошно орущая, бегом бросилась на двор. Джек развернулся звериным прыжком – лишь только затем, чтобы обнаружить ровно в дюйме от своего лица улыбающееся лицо негритяночки.
Воробей отпрянул – девчонка рассмеялась.
- Ты... ты... – ругательства рвались одно вперёд другого, причём одно другого забористее. Разыграв целую пантомиму комической ярости, Джек в итоге решил не говорить ничего вообще, ограничившись одной, но вполне красноречивой гримасой обещания долгой и мучительной смерти.
- Всё сказал? – заботливо спросила хулиганка из-под поднятых бровей.
Джек оскалился.
- Между прочим, если бы ты свернул ей шею, - как ни в чём ни было продолжила она, - то же самое потом проделали бы с тобой. Это губернаторские куры, Джек.
Воробей медленно обернулся на высокий деревянный забор, медленно раскрыл рот и также медленно его закрыл.
- А-а, - с претензией на понимание отозвался он после своего маленького представления.
- Надо полагать, это означало «спасибо, что спасла мне жизнь»?
Джек фыркнул.
- Цыпа, если бы было так просто спасать жизни, у меня был бы целый порт должников, - он подмигнул и со значением прищёлкнул языком.
- Свинья, - оскорблённо вскинула голову девчонка.
- Воробей, - прищурившись и пригрозив ей пальцем, отметил Джек.
- Иди к чёрту, - отмахнулась она.
- Уже был. Хочешь, познакомлю?
- Спасибо, с одним уже знакома, - девчонка развернулась, с обезьяньим проворством взобралась на решётку между домами, спрыгнула с другой стороны и гордо направилась прочь по проулку. Джек проводил её жалобным взглядом больших чёрных глаз.
- Эй? – окликнул он.
Девчонка обернулась. Джек стоял, прижавшись щекой к решётке и состроив грустную собачью морду.
- Как тебя зовут?
Она не сдержала улыбку. Окинула парня взглядом с головы до ног и улыбнулась ещё шире.
- Вообще-то моё имя Мариа. Но я всегда предпочитала Ана, так что о первом забудь.
- М-м-м... – протянул Джек. Затем подпёр пальцами подбородок и задумчиво поднял глаза к небу. – Ана – Мариа... Я буду звать тебя Анамарией. До встречи, - даже не взглянув на неё, он развернулся с каким-то неопределённым витиевато-отмахивающимся жестом, очевидно, выражающим прощание, и скрылся с глаз.
Девчонка минуту постояла, потом приблизилась к решётке, сжала прутья руками, долгим тёмным взглядом посмотрела куда-то в конец пустующей улицы. И чему-то неловко улыбнулась.


Джек валялся на больших отёсанных камнях высокой ограды у причала, лёжа на животе и рассеянно болтая согнутыми ногами. На нём вновь висела очередная неизменная грязно-белая рубашка, судя по всему, добытая тем же путём, что и все остальные его вещи, то есть незаконным. В руках он держал подзорную трубу, в которую сосредоточенно разглядывал белые паруса в прибрежном море, когда к нему подошла Анамариа и села рядом с ним на горячий камень, свесив голые ноги.
- Где взял? – завистливо закусив губу, спросила она.
- Купил, - отозвался Джек, не глядя на неё. Его смуглая физиономия вся перекосилась от напряжённого сощуривания – через линзу в глаз било яркое карибское солнце в ослепительной лазури.
- Купил? – девчонка с искренним изумлением склонилась, чтобы заглянуть ему в глаза – что было довольно проблематично, если учесть, что один из них был закрыт окуляром, а другой по-прежнему усердно щурился. Ана приложила грязную ладошку к не менее чистому лбу под спутанными чёрными волосами с выражением крайне серьёзной озабоченности. – Ты случаем не перегрелся, Джек? Ты серьёзно её купил?
Воробей испустил вселенски усталый вздох, перевернулся на спину, подпершись локтями, и устроился с таким видом, словно собирался объяснять что-то элементарное до крайности тупому слушателю.
- Видишь ли, цыпа, - начал он тоном «если рассуждать с философской точки зрения», для убедительности аккомпанируя себе небрежной жестикуляцией загорелой, аристократически играющей кисти, - я не воровал бы деньги, если бы никогда ничего на них не покупал, – он выжидательно поднял брови, словно убеждаясь в том, что его вполне поняли. – И кроме того, стащить эту вещицу из того стеклянного ящика в лавке я бы просто не смог. Смекаешь?
- Смекаю, - передразнила Ана. – Дай посмотреть.
Джек с забавной серьёзностью сдвинул брови, внимательно разглядывая её лицо, словно ожидая увидеть на нём вероятность того, отдаст ли потом эта проказница ему его сокровище. После некоторой внутренней борьбы он уверенно перекатился обратно на живот, расположился поудобнее и протянул трубу девчонке.
- Смотри.
Та оскорблено взглянула на него из-под опущенных век, но любопытство всё-таки пересилило гордость, и она улеглась рядом, пристроившись к стёклышку. Было неудобно, так что она всё же придержала прибор – темнокожие пальчики легли на уверенно сжимающую металл грязно-загорелую ладонь. Джек откровенно рассматривал её лицо одному ему данным долго-тёмным взглядом чёрных глаз, пользуясь тем, что та этого не видит.
- Чёрт возьми! – выдохнула Анамариа, даже забыв закрыть от удивления рот. – Они же все как на ладони! И этот, здоровый... даже буквы на борту видно...
- Да, детка, это «Мираж», один из лучших бригов ямайской эскадры... – мечтательно глядя в море, произнёс Джек. – С таким не пропадёшь... я себе всегда хотел такой... или хотя бы даже какую-нибудь самую захудалую шхуну... но только чтобы выбраться отсюда... уплыть куда-нибудь...
- Хочешь в пираты податься? – изучая береговую линию бухты, рассеянно спросила Ана. Теперь настала её очередь щуриться.
- Всегда хотел, - искренне ответил Джек, ложась щекой на ладонь. – Мечтаю стать капитаном... настоящим капитаном корабля с целой командой пиратов...
- Мальчишки, - неразборчиво фыркнула Анамариа себе под нос. Воробей грустно посмотрел в мерно шумящее белопенное море.


В тёмно-синие волны с обрыва упала кокосовая скорлупа. За ней ещё одна.
- Всё, эти закончились.
- А я хочу ещё.
- Лезь сама.
- А если я вместо этого обижусь?
- Флаг тебе в руки.
Гроздья кокосов висели над головой, стоило только залезть по гладкому пальмовому стволу, но Анамарии явно недоставало обезьяньей ловкости Джека, чтобы проделать этот акробатический трюк. Джек же, лёжа на спине и закинув руки за голову, наслаждался моментом, с чуть заметным весёлым оскалом глядя на обиженное лицо негритянки.
- Говорю тебе, я больше туда не полезу, - с наслаждением потянувшись, он закинул голову в небо, считая чаек в закатном свете.
- Дже-ек!..
- И не проси.
- Ну Дже-е-ек!..
- Чёрта с два.
- Ну Джек, ну пожалуйста!
Парень оторвал голову от земли и заинтересованно посмотрел на девчонку.
- Ты мне сказала «пожалуйста»? – он недоумённо поглядел по сторонам, словно сомневаясь, что та говорила сейчас с ним.
- Тебе послышалось.
- Нет, серьёзно, ты сказала мне...
- Джек!
- Да? – невинно откликнулся он.
Пауза многозначительного молчания, вслед за которой Анамариа наконец откинулась на спину в ту же позу, что и Воробей, беззаботно бросив:
- Иди ты к чёрту.
Они замолчали. Над головой колыхались длинные пальмовые листья, бросая на берег тёмные полосатые тени сквозь розоватую солнечную медь. От бронзовых тел тянуло горько-солёным жарким теплом. За спиной шумело безбрежное море.
- Я сбегу отсюда к чёрту, - наконец сказал Джек небу.
- Можешь не торопиться, я сказала тебе всего лишь туда пойти, - невозмутимо отозвалась Анамариа, глядя на чаек.
- На днях. Или может быть, даже завтра, - сделав вид, что пропустил её слова мимо ушей, задумчиво сказал парень.
Девчонка насторожилась. Повернула к нему лицо. Джек сделал то же самое. А он, оказывается, такой красивый... Ана внутренне поёжилась от неожиданной мысли, но и виду не подала, уверенно ответив на долгий взгляд томных тенистых глаз.
- Ты уходишь? – спросила она.
- Пойду в Порт-Ройал, наймусь в матросы на каком-нибудь торговом судне. Хочу быть там, где корабли. А потом уплыву отсюда куда-нибудь в океан...
- ...прямо в пасть к морскому дьяволу... – скептически вставила Ана.
- ...о да! – страстно подтвердил Джек в небо, поудобнее устраиваясь на спине и блестя глазами. – Только так, чтобы он подавился!
Мариа фыркнула, но вовсе не так весело, как обычно.
- Так значит, ты уйдёшь, и мы больше не увидимся?
Джек осёкся, так грубо прерванный в своих мечтаниях, и повернулся к девчонке. Какая-то смутная тень показалась в его взгляде, скрытая длинными густыми ресницами.
- Клянусь, я приплыву сюда на своём корабле. Сюда, на это самое место. Ты мне не веришь?
- Всё может быть, - неуверенно протянула Ана, отвернувшись от него. – Но ведь ты можешь вернуться через год. Или через два. Или... – она повернула голову, заглянув в глубокую черноту его глаз, - вообще не вернуться.
Гуляющие ресницы Джека нарисовали направление его взгляда – вниз, к губам девчонки, и снова - вверх по щекам - в глаза. Судя по всему, он что-то напряжённо соображал. Не сказав ни слова, он вдруг поднялся с земли, отряхнул песок с затрёпанной рубашки и направился прочь по берегу, печатая следы босыми ногами.
- Джек! – окликнула Ана, поднимаясь.
- О, не бери в голову! – отозвался он со знакомым ей беспечным жестом. Но тон его почему-то отнюдь не показался ей таким беззаботным, каким бы он того хотел.


Анамариа пристроилась на пристани и с вороватым лисьим взглядом жевала свежевыпеченную хрустящую булку, ревниво сжимая её грязными руками. Портовые грузчики свои, они не выдадут, так что можно не бояться, но эти проклятые солдаты гарнизона... чёрт, как бы это не они...
Мариа осторожно выглянула из-за винной бочки, за которой пряталась, и её опасения тут же подтвердились. По мощёной дороге сразу за причалом из переулка выбежали пять-шесть красных мундиров со штыками наперевес, явно кого-то догоняя... Что-то знакомое, тёплое разлилось у неё в груди, распирая её восхищённым смехом, когда она увидела предмет погони – Воробей.
Невдалеке от неё посреди улицы парень осаживал порывающуюся стать на дыбы неосёдланную гнедую лошадь, удерживаясь на ней с хваткой настоящего мустангера. Но как бы ни вскидывалась ошалевшая кобыла, Ана видела выражение лица Джека – он смеялся, обнажая на смуглом лице оставшиеся блестящие белые зубы. Огрев лошадь по ушам, ворёнок наконец заставил её стать на землю, нервно переступающую подковами по каменным плитам, разгоряченную и фыркающую; сжал в руках поводья, броском прижался к гривастой шее, пропустив над собой две-три пули, после чего с удивлением поднял голову, оглянувшись назад, повернулся к стрелявшим и вопросительно покрутил пальцем у виска. Ана взволнованно поднялась над бочкой, забыв про еду – ну что этот чёртов Джек замыслил на этот раз?!..
С той стороны дороги показались трое конных, которые, только завидев мальчишку, подняли наизготовку ружья, однако напугать этим Воробья им не удалось. Тот ударил кобылу по бокам голыми пятками, прикрикнул на неё и решительным галопом устремился на пеших солдат, что стояли на одном колене посреди улицы в какой-то дюжине футов прямо перед ним. Ему удалось испугать их намного эффективнее – нападающие бросились врассыпную, лошадь в карьере перепрыгнула прямо через голову какого-то зазевавшегося солдата; и, проскакав до самого причала, где сидела Анамариа, сорванец торжествующе осадил кобылу, лучезарно улыбаясь во все двадцать два зуба.
- Спасибо за лошадь, джентльмены! – прокричал он, рупором сложив ладони, едва не потеряв при этом равновесие, ухватился за поводья, и снова расцвёл в широкой улыбке. – Я непременно расскажу всем в Порт-Ройале о вашей доброте!!!
Заметив Ану, Воробей искренне удивился, причём, судя по выражению его лица, неприятно. Однако тут же взял себя в руки, подъехав пару шагов на гарцующей лошади, и наклонившись к девчонке, заговорщически прошептал:
- Если будут спрашивать, имей в виду, что Джек Воробей стал ещё и конокрадом, - он подмигнул и, не дожидаясь ответа, резко развернулся, с ходу пустив кобылу в стремительный галоп. Анамариа с ногами взобралась на крышку бочки, провожая взглядом фигуру наездника, прижавшегося к лошадиной шее. Широкие рукава его рубашки трепались на ветру, срываясь с загорелых рук, подскакивающих в каждый такт копыт, длинные волосы развевались за спиной... красивый. Бросает её. Скачет в свой чёртов Порт-Ройал. Ну и чёрт с ним.
Анамариа спрыгнула с бочки, направившись прочь по причалу. За её спиной, подгоняя коней, во весь опор промчались трое верховых солдат.

***

Пристань как-то опустела. Анну по-прежнему будило рыжее солнце и мыши в соломе, всё так же она купалась в одежде, лазала по деревьям и таскала еду – одна или с другими, такими же бойкими оборвышами, встречала торговые корабли и иногда за золотой переносила на берег пару-другую ящиков... и всё так же тянулись одинаковые жаркие дни. Но никто больше не заставлял её так смеяться от злости или злиться от смеха, как это делал Джек.
На причал каждый день спрыгивали черноволосые смуглые испанцы с горячими глазами, и всякий раз что-то сладко замирало – а вдруг... но нет. Нет, нет, нет, и снова нет. Они все были похожи, да, но похожи лишь друг на друга, а на Джека только так, издалека... забыл, конечно. А может, его наконец-то поймали. Хотя нет, Воробья поймать невозможно. Или он уплыл... и, значит, его мечта осуществилась... А тогда – какое ему дело до детских обещаний?..
Недели складывались в месяцы. В конце концов, Анамариа бросила мечтать. И занялась делом.
Через каких-то полтора года она уже безошибочно могла отличить грот-бом-брам-стаксель от грот-бом-брамселя под одобрительный хохот команды португальских контрабандистов.

***

Это произошло спустя десять лет с того дня, как цыганистой внешности темноглазый пацанёнок в грязных лохмотьях, имя которого вызывало единогласную ярость у всей ямайской части королевских войск, явился в Порт-Ройал и нанялся палубным матросом на «Новую Элоизу». Проворный оборванец сразу приглянулся на фрегате, став признанным шутом для команды и сплошной большой, но жизнерадостной проблемой для старого морского волка-капитана. Перед первым своим выходом в море Джек вусмерть напился в какой-то таверне, где его быстро заприметила и подцепила одна предприимчивая портовая шлюшка. Никто не забыл, как на следующее утро вся команда честила чёртового ублюдка, из-за которого «Элоиза» не могла отплыть, и как тот самый ублюдок сломя голову мчался на пристань по спотыкающейся кривой, из последних сил придерживая сползающие штаны, пояс от которых, очевидно, находился где-то совершенно в другом месте. Почти час после того, как он всё же оказался на палубе (поначалу картинно шагнув с причала прямо в воду, переоценив свою способность ориентироваться на плоскости), Джек уверял хохотавших до слёз матросов, что абсолютно не помнит, что же эта лярва делала с ним ночью и куда делись потом все его деньги. Парня отпоили и даже одели, пригрозив, что это единственный раз, когда его прощают. Но, как и следовало ожидать, непоседливый черноглазый юнга совершал одно безумие за другим, и за каждое его прощали, потому что Джека Воробья просто невозможно было не простить.
Однажды они пристали к какому-то из тихоокеанских островков, чтобы переждать шторм, так что пришлось задержаться рядом с туземным темнокожим племенем. Не в меру общительный Джек, успев оценить все прелести местных напитков, уже на следующий вечер лежал перед костром в полураздетом женском обществе, положив голову на колени смешливой мулаточки, которая вместе с двумя своими соплеменницами увлечённо заплетала традиционную причёску из чёрной гривы Воробья. Как оказалось потом, ни смыть воск, ни расплести косички, насмерть связанные с бисерными побрякушками, было уже невозможно, так что Джек махнул на это рукой и, лишь повязав на голову платок исключительно из соображений удобства, оставил всё, как есть. Первое время, разумеется, команда пребывала в шоке, на все лады расхваливая новую деталь и без того неординарной внешности товарища, однако после всё равно свыклись, как притерпелись вообще ко всему, что в своё время учудил Воробей.
Когда старого капитана кто-то зарезал по пьяной драке ночью в кубинском порту, команда сначала расправилась с убийцей, а наутро, предав тело волнам, выбрала новым капитаном Джека. Кандидатура, правда, устраивала далеко не всех – четверо старших матросов, давно завидовавших успеху Воробья, неодобрительно поглядывали на него исподлобья, сложив руки на груди, но молчали. А для двадцатипятилетнего сорвиголовы не было дня счастливее, чем тот, когда, надев поверх красного платка с финтифлюшками потрёпанную треуголку, он наконец-то стал капитаном Джеком Воробьём.
Море не встречало более лихого пирата. С гибелью старика капитана торговля накрылась, и «Элоиза» уже не вернулась в порт, став кораблём вне закона. О большем Джек и мечтать не мог. Тогда он и познакомился с Билли Прихлопом, который со своими ребятами чудом спасся с подбитой бригантины и, как никто спевшись с Джеком... так и остался на борту. «Новая Элоиза» вышла на охоту, и повсюду ей сопутствовала удача. Пальцы капитана обзавелись недешёвыми перстнями, в зубах на месте прежних дыр заблестел металл, и не было ещё того дня, когда в его каюте не стоял бы ящик бутылок с ромом, которому тот отдавал предпочтение перед всем, что когда-либо пробовал, а пробовал он немало. Уйма золота спускалась в тавернах (в одной из которых Джек и подобрал верного старину Гиббса) на выпивку и пышногрудых девиц, ибо золото уже было не в цене – ведь завтра его, возможно, будет ещё больше... Одним словом, Джек по-прежнему продолжал беззастенчиво грабить, только теперь в значительно более крупных масштабах. Конечно же, его ловили. Ловили не раз, ловили в водах всех океанов, семеро агентов Ост-индской торговой кампании заклеймили его пиратом, поставив тавро «P» на точёное правое запястье, но ни засадить Воробья надолго за решётку, ни тем более повесить, чего многие так страстно желали, понятное дело, никому не удалось – море не встречало более лихого пирата.
Однако стихия оказалось жестокой даже к нему. Постанывая в уверенных руках капитана Воробья, «Элоиза» долго силилась удержаться на злобных волнах, швырявших её из стороны в сторону под яростным ливнем. Джек промок насквозь, горько-солёные волны заливали палубу, и даже его свирепых командных криков, пересыпанных отборной руганью, не было слышно за рёвом шторма. Фрегат налетел на риф буквально в двух шагах от Тортуги, куда команда стремилась после целого месяца в открытом море. Спаслись далеко не все. Самого Джека подобрали на берегу без сознания, трогательно обнимающего обломок фок-мачты – всё, что осталось от его старой доброй «Элоизы».

Анамариа спала, откинув стул на задние ножки, положив ноги в ботфортах на деревянный стол харчевни и опустив на лицо свою мятую шляпу, когда Роберто потряс её за плечо.
- Слышь, Анита? Там каких-то дураков приволокли, говорят, нашли на берегу – выбросило штормом. Может, пойдём глянем?..
- Ты что, не видишь, что я сплю, кретин?! – огрызнулась Анамариа, вскидывая голову и сверху вниз глядя на кудрявого португальца откуда-то глубоко из-под шляпы. – Может быть, - она достала из-за пояса пистолет и, не особенно задумываясь, приставила его под подбородок Роберто, - мне тебя застрелить, чтобы в следующий раз ты думал, прежде чем меня будить?
- Аэ-эм... – мужчина опустил опасливый взгляд на дуло, упиравшееся ему в горло. – А тебе не кажется, что если ты это сделаешь, то следующего раза, скорее всего, не будет?..
- Я на это и рассчитывала, если ты ещё не понял, - Ана заткнула пистолет обратно и с грохотом опустила стул и ноги на пол. – Ладно, пошли. Что там у тебя за чёрт?..

Комната куда-то плыла. Нет, конечно, она просто могла куда-то плыть вместе с кораблём, но Джек просто никак не мог вспомнить такой комнаты у себя на корабле. Следовательно, он не там. Не удовлетворившись этим умозаключением, он приподнял голову, весь скривившись на яркий солнечный свет, и сквозь головную боль попытался разглядеть обстановку. Деревянные столы. Деревянные стулья. Грязь. Столпившиеся вокруг пьяные пираты.
- О-о, - с удивлением оглядев их, понял Воробей. - Я умер и попал в рай. Никак Тортуга?!
- Тортуга, парень, - озабоченно оглядывая растрепанного усатого парня в затасканной рубахе, ответил один из толпы. – Ты целую ночь болтался в открытом море, как чёртов труп. Тебе ещё повезло. Каким только ветром тебя сюда занесло?
- Попутным, - резонно заметил Джек, подтверждая свои слова назидательным жестом указательного пальца. После чего протянул руку и искоса вопросительно взглянул на пирата из-под приподнятой брови.
Тот принял руку, сжав тонкие смуглые пальцы и сильным движением рванув ладонь на себя. Оказавшись на ногах, Джек огляделся повторно, причём, казалось, ничуть не с меньшим удивлением, чем в первый раз.
- А где моя команда, чёрт возьми?
- На берегу, ищут обломки.
Воробей всем корпусом развернулся к говорившему с таким лицом, словно ему только что сообщили о смерти любимой.
- Какие обломки? – на одном дыхании спросил он.
- Того, на чём вы плыли, очевидно, - предположил Роберто, показываясь в дверях вместе с девушкой, снявшей на входе шляпу и встряхнувшей несчетными длинными чёрными косами. – Они при мне ныряли, надеясь достать какие-то сундуки... или ящики... одним словом, никакого толку. Похоже, придётся вам остаться здесь, ребята, на неопределённый срок, - усмехнулся он, падая на стул, откидываясь и с интересом принявшись разглядывать Воробья.
- Мой ром, - замогильным голосом произнёс он, недвижно глядя в пол перед собой потемневшими от отчаяния глазами. – И мой корабль... МОЙ корабль!
Почти не держась на ногах, он рванулся к выходу, по пути едва не сбив Анамарию, которую мимоходом бессознательно схватил за плечи, чтобы не упасть, и выскочил за дверь.
- Псих, - резюмировала та, проводив взглядом вылетевшего парня, и отправилась за ним вместе со всеми. Джек с берега вбежал в воду, пока та не достигла его колен, накатывая сбивающие с ног белогривые волны, несущие обломанные доски и мачты, кое-где с обрывками канатов. Воробей остановился, отчаянно опустив руки под бессильно повисшими свободными рукавами и с невыразимой тоской глядя в лазурное море. Одна волна принесла к его ногам страшно потрёпанную, но всё ещё целую капитанскую треуголку, ткнувшуюся ему в колени, как провинившаяся собака. Джек выловил её, встряхнул и задумчиво поднял.
- Капитан без корабля... – усмехнулся он, с грустью поглядев на шляпу. И, держа её в руке, бесцельно побрёл по воде вдоль берега.
- Надо же, как его разобрало, - хмыкнул Роберто, сложив руки на груди за спиной Анамарии. – Парень сам не свой.
- Он был капитаном, - негритянка пожала плечами и нахлобучила шляпу. – Я сама даже не представляю, что было бы, если бы я потеряла «Гренаду».
- А я не представляю, - португалец положил подбородок ей на плечо, с улыбкой глядя в чёрные глаза, - что было бы, если бы «Гренада» потеряла тебя.
- Ты разве забыл, что женщина на корабле - к несчастью? - Из-под полуопущенных век взглянув на мужчину, усмехнулась Анамариа.
- Ты не женщина, ты наш капита-ан... а «Гренада» и не корабль, - серьёзно возразил Роберто. – Это бриг, - с умным видом провозгласил он.
- Дурак, - девушка щёлкнула его по лбу и, засмеявшись, направилась к остальным.


Под Тропиком Рака в тёмно-синем небе, которое терялось где-то в головокружительной вышине, раскинулся необъятно огромный, мерцающий Млечный Путь. На берегу потрескивал костёр, пляшущий над землёй в россыпи янтарных полутеней. Джек сидел на песке, обняв колени, и неподвижно глядел в чёрный горизонт между морем и рассыпанными звёздами. Тёплый солёный ветер иногда обнажал его грудь, забавляясь над просторной рубашкой, и ласково перебирал тихо позвякивающие побрякушки в волосах. Странно было для команды видеть своего бесшабашного капитана в таком беспросветном отчаянии, но сейчас она его и не видела, заливая горе в какой-то скверной забегаловке и оставив Воробья одного. Они были хорошими ребятами. Они всё понимали.
Джек был безнадёжно пьян. На мелководье перед ним валялись три бутылки из-под рома, которые волны отказывались забирать, так что Джек изредка отпихивал их пяткой назад в море. Шляпа лежала рядом с костром. Он на неё не смотрел.
Анамариа показалась в освещённом дверном проёме таверны и блаженно потянулась. Чёртовы мужчины. Нажрались как свиньи, да ещё и дым от табака стоит такой, что топор можно вешать. Сейчас ещё начнут приставать к этим прокуренным шлюхам, палить из пистолетов по воздуху, потом по пустым бутылкам, а потом обязательно устроят драку. Сценарий был ей знаком до тошнотворных деталей – сколько раз она уже наблюдала этот цирк. А сколько раз в нём участвовала...
На осиротевшего капитана её взгляд наткнулся случайно. Ночь была тёплой, но костёр всё равно выглядел крайне заманчиво. Анамариа неспешно приблизилась по послушному песку и остановилась за уныло согнутой спиной.
- Ждёте у моря погоды, кэп? – она попыталась улыбнуться.
Джек медленно обернулся, уткнулся взглядом в колени Аны и так же медленно поднял его на её лицо. В непроницаемой тени густых ресниц его глаза казались совсем чёрными, словно у вороного коня.
- Не, - ответил он. – Уже не кэп, - и горьковато усмехнулся, обнажив на смуглом лице блеснувшие в свете костра белые зубы. – А ты здесь з-за какого чёрта, ц... цыпа?
Его язык безжалостно заплетался, если приходилось произносить больше двух слов подряд. Но чем-то он отличался от тех ублюдков в таверне – пьяный, этот парень выглядел только ещё очаровательнее.
«Цыпа»... где же она уже это слышала?.. Чёрт, в голове шумит. Или это море?.. Ана беззаботно повалилась на горячий песок, с удовольствием стащила ботфорты и вытянула перед собой ноги, скептически рассмотрев свои босые пальцы. Потом искоса взглянула на лицо капитана. Красивый. Чёрт.
- Раз вы не капитан, так кто же вы? – спросила она, с улыбкой глядя то на длинные ресницы, то на выразительные губы точёного профиля. Поразительно интересный мальчишка... дьявол, или это она просто так пьяна?..
- Я-а?.. – он изобразил вдохновенный жест кистью в рваной манжете, обращённый куда-то в море. – П-пират... Сам, чёрррт, морской дьявл... дь... дьявол испанскго Мэна!.. Я - Вор-робей, цыпа... смекаешь?
Анамариа вдруг почувствовала себя так, словно спускалась по ступенькам и пропустила одну. Воробей?!
Джек, чёрт бы его подрал?!..
- Воробей? – переспросила она, всматриваясь в закалённое солнцем и ветром чужое лицо со стёртыми знакомыми чертами. Быть не может... Она... она просто слишком пьяна... Но разве есть ещё хоть у кого-то такие же глаза, как у него?.. – Тот самый? Джек?
- Я? – он огляделся, повернулся к девушке и удивлённо поднял брови над пьяными томными глазами. – А отт-ккого...
- Монтего-Бэй, Джек, - жёстко отчеканила Ана, впадая в исступлённую злость, граничащую с бешеной радостью. – Когда ты был мальчишкой. Когда ты уехал в Порт-Ройал!
Её голос звучал всё звонче с каждым словом. А этот чёрт и в ус не дует! Ну ничего, сейчас она ему устроит...
На лице Воробья отобразилась напряжённая мыслительная деятельность.
- Анамариа? – просветлённо улыбнувшись во все зубы, заискивающе понадеялся он.
Хлоп!!! – звонкая пощёчина. Мотнулась, звякнув, чепуха в сплетённых чёрных волосах.
Джек, казалось, даже протрезвел.
- За что?! – искренне удивился он, прикладывая ладонь к пострадавшей щеке.
- А ты не помнишь? – вскинула голову Анамариа.
- Мм... чесно говоря, н-нет, - искренне ответил Воробей, положившись на чары своей обезоруживающей улыбки.
За что получил ещё одну пощёчину.
- Ты обещал вернуться! – девушка ткнула ему пальцем в грудь. – Обещал приплыть в нашу гавань на своём корабле! Я же тебя ждала, Джек! Ждала! Ты понимаешь, что это значит?
Судя по озадаченной физиономии Воробья, он имел об этом довольно смутное представление. К тому же гораздо больше его сейчас заботила вторая пылающая щека, для охлаждения которой он потянулся за спрятанной в песке бутылкой рома.
Анамариа шлёпнула его по тянущейся руке.
- Ты подлец, Джек! – крикнула она. - Ты хоть знаешь об этом?!
- Сгласен, - невозмутимо согласился Воробей, предпринимая третью безуспешную попытку самостоятельно подняться с песка. – Но к-к вишь, цыпа, харабля у мня теперь ниххого нет, так что... – он выразительно развёл руками и продолжил охоту за бутылкой.
Анамариа выхватила бутыль у него из-под носа, зубами вытащила пробку, припала к горлышку и опрокинула её. Джек ревниво следил за уровнем тёмно-рыжей жидкости, причём степень ревнивости возрастала с каждым глотком. Наконец девушка оторвалась от рома и ни с того ни с сего совершила страшную вещь – запустила недопитой бутылкой в море.
Глаза Джека округлились от ужаса.
- Она всё равно была наполовину пустая, - смеясь, пыталась успокоить его Ана, когда Воробей уже бежал в море, размахивая руками и выкрикивая нечленораздельные проклятия.
- Не же, щёрт поери, она бла наполловину ПОЛНАЯ!!! – отчаянно взвизгнул он из воды, всем корпусом развернувшись к берегу. Анамариа расхохоталась, схватившись за босые ступни.
- Тебе уже хватит пить, Джек! – окликнула она, заметив, что тот всерьёз намерен отыскать и спасти выброшенную бутылку. Но поняв, что её окрик действия не возымел, пиратка поднялась на ноги, отряхнула песок с шаровар и направилась прямо в море, уже ощутимо пошатываясь от ударившего в голову пойла. С ликующим «Йо-хо-хо!» Джек нагнулся и триумфально поднял перед собой бутылку. Но, незамедлительно присосавшись к ней, с отвращением сплюнул.
- В ней плно мрской воды! - похоже, потрясённый до глубины души этим фактом, сообщил он.
- А ты чего ждал? – фыркнула Анамариа, медленно приближаясь к нему и загребая рукавами воду. Воробей запустил в нёе бутылкой. Ана увернулась и рассмеялась, едва удерживаясь на ногах. Тёплое дно шёлком заскользило из-под усталых ступней. Девушка схватилась за Джека, но так как у того вообще всегда были очень трудные отношения с равновесием, а сейчас и подавно, то оба повалились в воду. Всплеснулась белая пена, и с песка отхлынула длинная волна. На её место набежала другая, намочив волосы оказавшейся на спине девушки. Анамариа откашлялась и открыла глаза – Воробей лежал на ней, со смесью озадаченности и серьёзной заинтересованности на лице глядя на её губы из-под длинных, угольно-чёрных ресниц... А потом вдруг, не говоря ни слова и ни над чем особо не задумываясь, жарко её поцеловал.
Она не сообразила, что произошло. Она успела понять только то, что у неё внезапно закружилась голова. Губы были горько-солёными от моря и горько-сладкими от рома, и уже одно это заставило её жадно скользнуть в них языком, отчаянно прося продолжения. Где она?.. Тело не слушалось ни зова отключённого алкоголем разума, ни задушенного голоса гордости, ни тем более мертвецки пьяного стыда. Возбуждение охватило их обоих, внезапно, безраздельно, необъяснимо и слишком, слишком близко, доступно и взаимно, чтобы противиться. Казалось, нет ничего проще, ничего естественнее...
- Джек... – едва успела выдохнуть она, изнемогая под жаром его тела, под несдержанными смуглыми ладонями у себя под рубашкой, с которой она уже лихорадочно помогала им разделаться, под обжигающе бесстыдным взглядом из-под полуопущенных ресниц, под целующей её нахально скалящейся улыбкой... – Джек... сволочь... какого чёрта ты?.. – но очевидно, слушать её Джек не собирался совершенно. Горячие влажные губы нашли её рот, заглушив конец фразы, и уже не отпускали его, пока окончательно не заставили её потерять рассудок и способность защищаться бессмысленными словами. Как же просто оказалось свести её с ума...
Снимать одежду было уже бессмысленно – быть ещё ближе к нему, чем сейчас, прижавшись грудью к его обнажённой груди, означало бешенство, которое при малейшем промедлении грозило бы ей настоящей физической болью. Но он оказался безжалостен. Его неизменная, таящаяся в усах необъяснимая усмешка каким-то фантастическим образом заразила и её. А оказывается, это было так дьявольски приятно – скалиться в улыбке, закрывая глаза... самый... обворожительный... мальчишка... из всех... с игривостью добермана закусивший край её уха, прежде чем... ах!.. – и только тяжёлое дыхание накатывающих волн и эти резко покачивающиеся в такт бестолковые фенечки в его смоляной гриве...

Зацелованные до боли онемевшие губы не поддавались словам. Анамариа раскинулась на песке, жизнерадостно смеясь без малейшего основания. Тёплое море ласково лизало ей ноги, спину, руки – почти так же, как это делал Джек... она повернулась к валявшемуся рядом Воробью, закинувшему руки за голову и откровенно улыбавшемуся в звёздное небо. Не мальчишка – одна черноглазая загадка... Ана безвольно потянулась губами к его губам, но в последний момент отдёрнулась, не давшись ему, и, откатившись в сторону, нетвёрдо поднялась на ноги, не переставая заливаться смехом. Мокрая белая рубашка облепила её тёмное тело, бронзово блестевшее от воды. Окликнутая удивлённым «Эй, цыпа, ты куда, чёрт возьми?..», она побежала вдоль берега, спотыкаясь и едва не падая, то и дело опираясь ладонями на мокрый песок. Джек бросился вслед за ней, поминутно забывая, что же делать с таким большим количеством ног, как целых две, и во всю размахивая руками, лишь бы только не потерять своё сомнительно-вертикальное положение. Они хохотали. Одни на всём берегу – какого чёрта ещё надо?.. Возле дотлевающего невдалеке костра одиноко приютилась забытая капитанская шляпа.
В конце концов, Джек настиг свою пьяную жертву и повалил её на песок. На минуту они затихли в упоённом поцелуе, после чего Анамариа откинула голову Воробью на грудь и, глядя в тёмное тёплое море, рассеянно запустила руку в его мокрые чёрные волосы под платком, почёсывая, как кота за ухом. В довершение сходства Джек мурлыкнул и зарылся лицом ей в плечо, покусывая за шею горячими губами. Ана молча млела, едва открывая опьянённые глаза.
- Джек, - охрипшим от удовольствия голосом шепнула она, поудобнее устраиваясь у него на груди, чувствуя щекой тепло его тела под мокрой рубашкой. – Где ты научился так целоваться?
- А что, плохо? – жалобно приподняв брови, неуверенно спросил Воробей. Ана расхохоталась, дружески встрепав вороные космы и, соскользнув пальцами по щеке, задержала в ладони его трогательно обеспокоенное, красивое лицо. Изогнувшись и взглянув на него полузакрытыми глазами, она отчётливо-пьяно произнесла в чувственно прорисованные губы:
- Лучше. Всех.
В ответ её поцеловала насмешливая усатая улыбка. Минуту они лежали молча; рука Джека потихоньку поглаживала голое тёмное колено, которое определённо не имело ничего против.
- И всё-таки, Джек, - задумчиво повторила Ана, провожая взглядом падающую звезду, - сколько у тебя было женщин?
Воробья, очевидно, вопрос озадачил.
- Мм... – он сдвинул брови, уткнувшись взглядом сначала в песок, потом в небо, словно надеялся найти там ответ. В принципе, подсказка была налицо: ведь ни песчинки на берегу, ни звёзды в небе пока ещё никто не сосчитал. – Ну, определённо больше, чем мужчин, - наконец радостно нашёлся он.
- Дже-ек?! – скривившись и отстраняясь, переспросила Анамариа.
- Не бери в голову, - очаровательно улыбнулся Воробей.
- Развратник... - укоризненно прищурилась Ана.
- Не то слово, - заметил Джек, через секунду оказавшись сверху и доказав сказанное на деле.

Ночь оказалась абсолютно сумасшедшей. Когда небо на востоке уже слегка позеленело, Ана открыла глаза. Джека рядом не было. Девушка приподнялась и, сонно жмурясь на волны, оглядела берег в неустанно накатывающей ряби белой пены. Капитан был далеко – бродил по песку, пиная ногами в море вчерашние обломки и неслышно отсюда, но явно высокохудожественно проклиная каждый из них в отдельности. Ана видела его только со спины, но всё равно невольно залюбовалась. Возможно, раньше она решила бы, что эта дьявольски красивая стройная фигура выглядит так из-за просторной рубашки, схваченной поясом, и облегающих узких штанов, если бы только сегодня ночью не обнимала её ногами, имея более чем достаточно возможностей убедиться в её сногсшибательном совершенстве. А его руки... Дже-ек...
- Дже-ек... - слабо позвала девушка, прекрасно понимая, что её хриплое мяуканье он ни за что не услышит, и поэтому уже неуклюже поднимаясь на ноги. В зону слышимости капитана она попала не скоро, ибо Воробей, по-видимому, был глубоко погружён куда-то в свои мысли.
- Джек, - Ана повисла на нём сзади, обняв руками за плечи и всё ещё не совсем трезво улыбаясь, - ты куда?
Пират задумчиво посмотрел куда-то мимо неё вполоборота, потом поднял ресницы и, встретившись с блестящим взглядом негритянки, необъяснимо улыбнулся в усы одним уголком губ.
- А куда я могу без корабля?
Она поняла его улыбку.
- Какой он был? – сочувственно спросила Ана, поверх плеча Джека глядя на медленно светлеющее небо. Воробей взглянул туда же.
- Она... – произнёс он с грустным восхищением, накрывая руку Аны ладонью и влюблённо поглаживая её запястье большим пальцем. – Это была она... «Элоиза»... и она была прекрасна... почти как эта, - изысканная в своём утончённо-смуглом очаровании рука указала на тёмный силуэт сильного, как молодой ягуар, брига, спящего вдали на волнах у пристани. Ана проследила взглядом за его пальцем и без труда узнала красавицу «Гренаду».
- Это моя, - с гордостью сообщила Анамариа.
- Твоя? – не сразу сообразил Воробей.
- Безраздельно, - подтвердила Ана, прижавшись подбородком к его плечу у самой шеи. – Я ведь капитанша, Джек... Настоящая капитанша корабля с целой командой пиратов... – после паузы она вдруг рассмеялась и потом, всё ещё улыбаясь, закусила губу в упоении минутной ностальгии. Этот-то конечно не помнит...
Джек тем временем развернулся к ней.
- Слушай, цыпа, ты серьёзно? – он определённо был поражён куда больше, чем она могла ожидать, и хоть убейте, но она совершенно не могла понять, почему. – Ты... у тебя корабль? Ты же никогда даже шлюпку от брига отличить не могла...
- ...а теперь могу, - самодовольно заявила девушка, надменно глядя на него из-под полуопущенных век. – Могу даже грот-бом-брам-стакс... – её язык безнадёжно заплёлся, за чем незамедлительно последовало очередное фырканье, переросшее в безудержный смех. Джек тоже усмехнулся, но его глаз не покидал скрытый беспокойный блеск.
- Так значит, это твой бриг... и как же долго он находится в твоих чудесных грязных ручках?
- Сколько себя помню, - искренне ответила Ана. – Душа в душу... Взошла на палубу, когда была ещё девчонкой, хотела поплыть в это самое море... в которое и ты поплыл... а теперь вот и сама без него жить не могу... Ты ведь знаешь, каково это – любить свой корабль, верно, Джек?
- Верно... – с тоскливой жадностью глядя на чёрные мачты «Гренады», произнёс Воробей. – Всё равно что девушку...
Анамариа не нашла, что ответить, молча обнимая его и с тайным наслаждением вдыхая горячий запах пота, рома, табака и моря, навеки впитавшийся в эту неизменную затасканную рубашку. И как же бросить тебя, мальчишка? Как заставить себя не влюбиться?..
- Говорят, корабль похож на капитана... - нарушил тишину Джек с едва заметной улыбкой. - Так вот этот прекрасен, - и он поцеловал давно ждущие этого губы.

Её разбудил Роберто. Солнце стояло без пяти минут в зените, и на открытом берегу нещадно пекло. Голова раскалывалась. Откуда взялись эти пустые бутылки на песке, Ана не подозревала, но ей почему-то казалось, что они непосредственно связаны и с головной болью, и с тем, что она валяется в чём мать родила, сомнительно прикрытая своей белой сорочкой.
- Одевайс-ся, - прошипел португалец. – Одевайся, чёрт возьми-и... Бего-ом... Наш бриг украли...
- Если ты... надеешься этим поднять меня... на ноги... то это беспо... а где «Гренада»?!
Анамариа подскочила, упала, не удержавшись на нетвёрдых ногах, снова вскочила и как успела натянуть рубаху, так, с голыми до середины бедра ногами, и бросилась к пристани, - там, где только сегодня ночью стоял красавец бриг, сейчас плескались только беспечные волны.
- Джек! – крикнула она на бегу. – Джек, мой бриг украли!.. Джек, где ты, дьяволово отродье?!..
Она не сразу остановилась, забежав по щиколотки в набегающую и откатывающую воду. На самом горизонте, в безупречной лазури виднелись крохотные белые паруса.
Анамариа в бешенстве топнула ногой, яростно саданула руками по воздуху, схватила с берега первый подвернувшийся деревянный обломок и, замахнувшись, изо всей силы запустила им вслед кораблю. Обломок упал в пятнадцати метрах от берега и плюхнулся в воду. Ана издала вой смертельно раненого зверя и упала на колени в тёплую пену. Мир терял смысл, гасло солнце, всё рушилось, земля уходила из-под ног – вместе с этими тающими в море парусами.
- Дже-ек... – безотчётно раскачиваясь, простонала Ана. - Где же ты, когда ты нужен? Мы с тобой теперь в одной лодке...
- Увы, Анита, - Роберто встал за её спиной в своей обычной позе олимпийского спокойствия, со сложенными на груди руками. – В лодке сейчас только твой друг Воробей... Его нигде нет. И команды нет. Мы искали. Не догадываешься, что это значит?
Ана подняла взгляд на горизонт. Корабль всё ещё маячил вдали, словно нарочно дразня её, прежде чем окончательно исчезнуть. Её полураскрытые губы сперва беззвучно шевелились, пока наконец не сложили отчётливую фразу:
- Джек... Воробей... ты подлец... мерзавец... негодяй!!!
Она прыгнула на ноги, до смерти напугав Роберто, и, по пояс вбежав в море, разразилась потоком крепкой ругани, перемежающейся дикими воплями, беспощадными ударами по воде, поднимающими тучу брызг, и десятком брошенных вслед камней. Корабль не отреагировал никак, и уж конечно не вернулся, вместо этого безучастно исчезнув из поля зрения, зато самое страшное прошло безболезненно для команды «Гренады». Все знали, что попасться капитанше по горячую руку было крайне рискованно.
Наконец охрипнув от крика, Ана вылезла на берег, еле волоча ноги, и обессилено упала на песок, обняв себя за голые колени и поминутно яростно сжимая пальцы. Джек, Джек, Джек!.. Чтобы ты попал в пасть к самому кракену, чтобы тебя разбило о рифы, чтобы ты отправился кормить рыб на самое дно, к морскому Дьяволу!!!.. Гнусный предатель, подлый вор, мерзавец, грязный ублюдок... ха... не пришлось заставлять себя не влюбиться... О, напротив... ничто на свете не удержало бы её сейчас от того, чтобы возненавидеть эту сволочь до глубины души. Он ведь украл её корабль! Её корабль!!! Самое дорогое, желанное, бесценное!.. Как он мог? После всего, что... после всего...
Она яростно закусила нижнюю губу белоснежными зубами, невидящим взглядом уставившись на болтающуюся в волне буро-зелёную водоросль. Он специально её напоил... он специально заставил её остаться без сил под утро, чтобы она уснула; знал, что эти пьяные свиньи в таверне проснутся не раньше полудня, знал, что на корабле остаются всего двое-трое... сволочь... какая же сволочь... она сама виновата... она сказала ему про свой бриг... и поверила... поверила этому скользкому гаду, этому отъявленному лжецу, этому пирату, напрочь лишённому чести и совести, поверила, поверила, поверила... с него же глаз нельзя спускать... она застонала, вцепившись ногтями в сплетённые мокрые волосы. За что?.. За какие грехи?..
- Похоже, придётся нам остаться здесь, Анита... на неопределённый срок, - хмыкнул за её спиной Роберто. Ана не глядя запустила в него камнем и чудом не попала прямо в лоб.

Корабль не провёл в море и недели. Когда Анамариа от всей души проклинала Джека и его команду, она даже подумать не могла, что её проклятия сбудутся. И чудо, что не самые страшные.
«Гренада» попала в шторм в двух днях плавания от ближайшего берега. Мёртвой хваткой сжав пальцами штурвал, Джек цеплялся за него так, как отчаянно цепляется душа за умирающее тело. Поверить, что бриг обречён, он согласился бы с трудом, но признать, что вместе с ним погибнет и он, и его команда, капитан Воробей не смог бы никогда. Ни когда сорвало паруса, и с протяжным стоном упала фок-мачта, с лёгкостью круша залитую палубу, ни даже когда «Гренада» встала на дыбы и, тяжело опрокинувшись, сломала хребет и захлебнулась тёмной солёной водой. Сквозь злорадный рёв бури прорывались сдавленные крики матросов, честивших самыми крепкими словцами и Бога, и Дьявола; чёрные волны швыряло одну на другую, схватившихся за обломки уносило, как щепки, и разбивало насмерть. Тогда-то, на волосок от неминуемой гибели, полный только жгучим желанием жить, Джек впервые воззвал к морскому Дьяволу.
И море откликнулось на зов самого лихого пирата, который когда-либо плавал на его просторах.
Из бездонной глубины вылетел чёрный остов корабля, огромного, как останки динозавра, вскинувшегося и задевшего стеньгами обезумевшие рваные облака. Корабля с сорванными штагами и истлевшими парусами, влажно блестевшего смолой и исчерченного жуткими чернильными тенями, из которых и вышли один за другим его ужасные обитатели, уже не способные ни жить, ни умереть. Джек впервые в жизни не верил в то, что видел. Перед его широко раскрытыми глазами предстал сам «Голландец». Сам «Летучий Голландец», легенда свинцового тумана и холодная липкая дрожь на спине каждого капитана. «Голландец», чей капитан – морской Дьявол. Забирающий жизни и дающий жизни. В долг.
Безуспешно пытающегося откашляться от воды Воробья втащили на палубу и бросили на прогнившие чёрные доски, сотни лет не видевшие солнечного света. Не задаваясь вопросом, куда именно на этот раз его закинула судьба, незадачливый капитан с довольно неприятным изумлением огляделся, видя перед собой только ряды костей и слизи вместо человеческих ног. Подобных персонажей ему уже приходилось видеть в тавернах Тортуги, но хорошего всё равно было мало, тем более что эти были настроены куда более недружелюбно. Обессилевшего, с мутным взглядом, бесцельно блуждающим по сторонам, его протащили по жёстким мёртвым рукам с хохотом и тычками под рёбра, пока не бросили на колени перед самим Дэйви Джонсом.
- Фью... Джек Воробей, - словно сам себе не веря, дьявол скептически фыркнул в ноздри за ушами. – Надо же, кого на этот раз море принесло мне на милость... поднимите его!
Оказавшись на ногах, Джек заглянул в злобные глаза морского Дьявола и вдруг ни с того ни с сего решил весело улыбнуться. Безгубый рот Джонса в ответ скривился в невольной одобрительной усмешке.
- Отпустите его, - сказал он.

...Никто из команды, из которой тогда спаслись все до единого, не знал, что же было сказано в ту ночь на палубе «Летучего Голландца». Но Джек Воробей сошёл с неё капитаном корабля, который не потонет до тех пор, пока не придёт срок, и его не заберёт то море, что его подарило. Пошатываясь, словно пьяный, с бессмысленным выражением лица, опешивший от десятков дружеских хлопков по спине и пытавшийся смеяться вместе с нервно хохотавшими матросами, Джек тогда ещё не вполне осознал, что оставил Дэйви Джонсу в залог свою душу, которую должен будет отдать через пятнадцать милостиво подаренных лет. В обмен на сотню лет сущего ада.
Однако уже через пару часов, проведённых на борту «Чёрной жемчужины», Джек понял, что мог бы отдать за неё всё. Абсолютно всё. А не только какую-то там душу, которой он никогда особенно и не дорожил... дело в том, что «Жемчужина» оказалась лучшим кораблём если не на всём свете, то уж конечно во всём Карибском море.
Капитан забыл свою привязанность к верной «Элоизе». Забыл о минутном увлечении «Гренадой». Забыл берега Ямайки и Кубы... Он вообще забыл о берегах. Перед ним расстилалось безбрежное море, на целые тысячи миль вокруг, целые тысячи миль свободы, в которые он теперь уходил вместе с той, которую вдруг безрассудно, безумно и беззаветно полюбил. Как непокорно и в то же время послушно «Жемчужина» шла по намеченному курсу, как уверенно, легко, быстро, красиво... Как скользило под его ласкающей рукой лакированное дерево штурвала... ещё ни одна женщина не заставляла его испытывать такое удовольствие от прикосновения к себе... Не существовало фигуры совершеннее, чем у этой статной красавицы, и не было походки более горделивой, чем у неё, радостно рассекающей сияющие волны... О да, Дьявол знал сердце каждого, кто когда-либо выходил в море. Между Джеком и его красавицей вспыхнула настоящая, всепоглощающая страсть. И теперь если им суждено жить – то только вдвоём. А если умирать – то только вместе.
«Жемчужина» была неприкосновенна. Непобедима. Великолепна. Снова вздрогнули карибские берега, заслышав о возвращении своего самого удалого пирата. А Джек и думать забыл о том, что должен всем и каждому в этом море – он наконец-то жил, наконец-то дышал полной грудью и наслаждался этим, и не раз команда видела, как, стоя за штурвалом и что-то напевая себе в усы, их неуловимый и отчаянный капитан торжествующе улыбается горизонту.


За тысячу солнц, пролетевших над синими волнами Карибского моря, Джек обзавёлся таким роскошным хвостом преступлений, что оставалось только гадать, почему он всё ещё оставался жив. И не просто жив, а буквально живее всех живых. Виселицы всех ямайских портов истосковались по его загорелой шее в рваном вороте всё той же жуткой рубахи, а сам удалой капитан стал персональной головной болью для лорда Бэкета, когда-то считавшего, что для того, чтобы утихомирить пирата, его нужно заклеймить и хотя бы раз посадить в тюрьму. Увы, Джек Воробей являлся вопиющим исключением из всех правил вообще. Золото лилось в его грязные смуглые ладони, как и прежде, и помешать этому, как и прежде, никто не мог, несмотря на растущую цену перевязанной красным платком гривастой головы в неизменных бисерных безделушках.
Как-то в Тихом океане, по пути мимо островов, на одном из которых, как прекрасно помнил Джек (в отдельных случаях его память просто поражала), были в своё время припрятаны пять-шесть бочек прекрасного ямайского рома, «Чёрная Жемчужина» оказалась в том самом месте, где капитан когда-то провёл пару дней среди общительных аборигенок. Его узнали (не узнать такую птицу вообще было довольно-таки сложно) и с воодушевлением потащили к костру. Компания на этот раз оказалась более душевной, ибо к ним присоединилась и вся команда, состоявшая из персонажей, проверенных временем в обществе Воробья, что уже говорило о многом. В ответ на неубедительную просьбу объяснить, за каким чёртом он теперь уже с десяток лет ходит с этим невозможным бесчинством на голове, Джека оглядели и вдохновенно дополнили образ вплетённой под платок бронзовой подвеской и двумя невообразимыми, но чертовски игривыми косичками на длинной чёрной бородке, тоже не избежавшими бусин. Спорить с девушками было бесполезно. Опьяневшего Джека клятвенно заверили, что он неотразим, и увлекли в дикий туземный танец вокруг костра.
А потом произошло невероятное. Проклятая карта ацтекского сокровища вместе с этим компасом... не будь её, Джек и по сей день оставался бы вместе со своей красавицей «Жемчужиной». Но, очевидно, ему слишком долго везло.
На третий день пути на Исла-де-Муэрте старпом Барбосса, которому Воробей и так не слишком-то доверял, явился к капитану с требованием показать карту всем. Отказать Джек не смог. С тех пор карты он больше не видел – в ту же ночь на корабле поднялся бунт, и его погнали, высадив на каком-то богом забытом клочке суши посреди моря без еды и воды, но зато с пистолетом, заряженным одной-единственной пулей – великодушной милостью неминуемо сходящим с ума. В тот день Джек Воробей всерьёз понял, как много могут сделать алчность и зависть даже с преданными товарищами, и впредь зарёкся доверять кому-либо, кроме своей, бесспорно, обворожительной, но сейчас катастрофически беспомощной особы.
Однако капитан (от ярости Джек бился головой о стволы кокосовых пальм, когда понимал, что теперь вынужден называть его так) Барбосса не учёл одного важного обстоятельства, покидая бывшего сотоварища на острове в живых. Он оставлял Джека Воробья. А это уже говорило о многом.
Фантастическая благосклонность Фортуны к этому пройдохе поражала. Несчастный изгнанник, которому полагалось сходить с ума от жары и жажды, после чего застрелиться от безысходности, наткнулся на тайник, провёл на берегу три райских дня в обществе бесчисленных бутылок рома и целого погреба всевозможной снеди, уже в первый вечер предлагая выпить и спеть пару пиратских песен местным обезьянам. Когда его подобрали слегка опешившие от такой находки контрабандисты, Джек и лыка не вязал, тем не менее он сумел не то что оправдаться, но и доказать свою бесценность для всей команды. Невероятно, но факт – его не только не убили, но даже взяли с собой.
Море волновалось уже неделю, и всю эту неделю не совсем ещё трезвый и основательно перегревшийся на солнце капитан Воробей пытался поставить себя на ноги на немилосердно качающейся палубе, хватаясь за все попадающиеся под руки мачты, ванты и фордуны, лишь бы только удержаться в вертикальном положении. Увы, ему это уже никогда не удалось. Стоило капитану ступить на берег, как земля неизбежно начинала катиться к чертям, так что приходилось подстраиваться под неё. Однако Джек быстро сжился с этим, как и с тысячей обстоятельств, которые нормальных людей давно повергли бы в ужас как несовместимые с жизнью.
Джек, обладающим уникальным даром создавать фамильярную атмосферу везде, где бы он ни появился, живо втёрся в доверие команде, но долго проплавать вместе им не пришлось. Контрабандистов поймали и перевешали всех до одного. Этим одним и оказался Воробей. В который раз улизнув из-под носа ямайских властей, бесшабашная карибская история перебивалась по пристаням всего мира, ища случая, чтобы только вернуться в море. Как птица без неба, или, если точнее, как рыба без воды, капитан не мог жить без волн под килем и штурвала под рукой. И ещё он не забыл. Он не забыл, что у него отобрали самое дорогое, и уж конечно не забыл, кто его отобрал. За пояс Джека теперь всегда был заткнут пистолет с единственной пулей, предназначавшейся для одного человека, которым был уже далеко не он сам.
Неслись ослепительно-солнечные годы, список преступлений рос, за Джеком с самыми разнообразными целями охотились все, вплоть до портовых проституток, а Джек всё охотился за горизонтом, на который указывал его не совсем обычный компас, не уставая надеяться, что когда-нибудь там появятся паруса его любимой «Жемчужины». И однажды злодейка-судьба шутки ради забросила его в тот самый Порт-Ройал.
Откуда всё и началось.


Шлюпка не годилась ни к чёрту. И то, что пристань была в двух шагах, было как нельзя кстати.
Капитан Джек Воробей, вот уже с десяток лет не расстающийся ни с гордым званием, ни со своей шляпой, данное звание для него олицетворяющей, сделал эти самые два шага, ступив на территорию Порт-Ройала, где вознамерился, выражаясь морским слогом, реквизировать подходящий корабль, достаточно быстроходный для того, чтобы продолжить погоню, и в то же время достаточно большой, чтобы вместить около дюжины человек, которых Воробей рассчитывал набрать на Тортуге. К несчастью, в составе ямайского флота таковой присутствовал, и в настоящий момент Джек своей разбитной покачивающейся походкой уже поднимался на его борт, с лёгкостью миновав двоих караульных солдат, которым, однако, ещё не успел окончательно запудрить мозги. Он занимался именно этим, когда с высоченной крепостной стены форта за его спиной кто-то упал прямо в волны, плещущиеся по острым скалам.
Женщина?..
Не особенно торопясь, Джек длительным своим взором проследил за поднявшейся в месте падения бурлящей пеной, после чего недоверчиво вопросил, рассеянно указав на волны:
- Вы спасёте её?
- Я не умею плавать, - искренне ответил один из караульных.
- Гордость королевского флота... – презрительно обронил Воробей, уже снимая шляпу, камзол и портупею и, не глядя, всучивая их солдатам. – Не потеряйте, - подметил он и, с места оттолкнувшись, ласточкой нырнул в воду, никто ему и слова сказать не успел.
Девчонка уже вдоволь наглоталась воды. Джек поймал её у самого дна, обхватив за талию, и вынырнул на поверхность, едва успев перевести дыхание. А эта... совсем без сознания. Задохнулась, дурочка. Эти их проклятые кар-р... кор... чёрт бы их драл... потяжелевшее от воды платье тянуло ко дну. Чертыхаясь, Джек погрузился под воду, быстро сбросил его и, оставив благополучно тонуть, снова подхватил девушку, на этот раз уверенно подгребая к берегу.
Её уложили на причале, безжизненно раскинувшую руки.
- Не дышит, - сообщил караульный, убирая пряди мокрых волос с её лица. Джек не колебался ни минуты, оттолкнув того локтем, упал на колени рядом с девчонкой, одним рывком избавил до предела стянутую грудь от жёсткого корсета и отбросил его в сторону. Девушка судорожно втянула воздух, броском перекатываясь набок и откашливаясь от попавшей в лёгкие воды. Чёрт, живая. И даже искусственное дыхание делать не пришлось. А жа-аль...
- Я бы не догадался, - уважительно признался солдат.
- Ты явно не бывал в Сингапуре, - с претензией на упрёк заметил Джек и вернулся к спасённой. Хорошенькая, хоть и без пяти минут утопленница... Случайно взгляд его упал на медальон на её шее. Ацтекское золото. Чёрт подери, быть не может, чтобы то самое!..
Грязная рука сама потянулась к монете, взяла в любопытные пальцы, потрясённо огладившие блестящее ребро. А девочка-то с сюрпризом оказалась...
- Откуда это у вас? – не сводя взгляда с медальона, пораженно спросил он. Но услышать ответ ему было не суждено – послышался топот десятка ног по доскам; на причал сбегалась целая толпа народу. Надо же, видать, важная попалась фифочка... В следующий момент Джек понял, что под подбородком у него лезвие шпаги, голос над которой резко приказал:
- Встать. Живо.
Не особенно испугавшись, но тем не менее слегка насторожившись, капитан поднял взгляд и наткнулся на её обладателя. Им оказался мистер в коммодорской шляпе. Попался, ничего не скажешь...
- Элизабет!
К девушке бросился другой мистер, ни дать ни взять губернатор. А может, и впрямь губернатор... как бы то ни было, он моментально оградил её от липнувших к мокрой одежде взглядов своим бархатным камзолом и прижал к груди, словно опасаясь того, что может случиться, если Джек будет находиться ещё хоть сколько-нибудь времени в такой непозволительной от неё близости. Опасения, если подумать, были не слишком уж необоснованными. И они только усилились, когда стало ясно, каким именно образом этот грязный разбойник вернул потерпевшую к жизни.
- Казнить, - обронил губернатор. Джек не удивился – слишком много раз он слышал в отношении себя это слово. Удивился он отчасти только тому, как быстро пришло очередное чудесное спасение - за него вдруг решительно вступилась эта милая цыпа, до этого то и дело с искренним любопытством поглядывающая на небрежно-интересного пирата, ведущего себя так беззаботно, словно всё это дело происходило не с ним.
- Отец, - девчонка взглянула на губернатора; «отец», ну ничего себе, час от часу не легче... – Коммодор, - бросила взгляд из-за родительского плеча, - неужели вы казните моего спасителя?
А это когда-либо кого-то волновало, если к ним в руки попадал пират?..
Коммодор с видимой неохотой отдал молчаливый приказ опустить ружья.
- Вы достойны благодарности, - он сухо протянул руку. Не вполне уверенный в искренности этого благородного жеста, Джек в минутном замешательстве перебрал по воздуху очаровательно грязными пальцами, давно уже потерявшими всякую согласованную координацию, после чего всё же протянул ладонь навстречу. В ту же секунду её рванула на себя сильная рука коммодора, резко задрав манжету грязно-серой рубашки и обнажив на смуглом точёном запястье безжалостно выжженное пиратское клеймо.
- Метка Ост-индской торговой кампании, верно? - заметил коммодор, словно ещё мог сомневаться в происхождении тавра. – Пират.
Воробей скривился, как от боли. Ну к чему всё усложнять, он ведь явно только начал нравиться этой полураздетой милочке!..
- Казнить, - втайне обрадовался губернатор, который не мог не заметить, как часто поглядывает его дочь на это мерзкое отродье. В довершение напасти Джек в открытую многозначительно взглянул на Элизабет, словно говоря «И так каждый день, забавно, правда?»
- Держать под прицелом, - тут же приказал коммодор. - Джиллет, заковать...
Вдруг его не отпускающие пальцы, в какой-то тайной надежде вздёрнувшие манжету ещё выше, обнаружили давнюю татуировку, когда-то заработанную капитаном – летящего на фоне зари воробья.
- Так-та-ак... – довольно протянул коммодор, когда пират выдернул руку из ставшей слишком раздражающе жёсткой хватки, решив, что с него уже достаточно. - Джек Воробей, не так ли?
- Капитан Джек Воробей, мой друг, - прищурившись, уточнил пират, сопроводив свои слова неуловимым движением руки, очевидно, выражающим скрытую досаду от такого пренебрежения к его заслуженному званию.
- А где же ваш корабль... капитан? – со сдержанной, но от этого не менее язвительной издевкой поинтересовался коммодор. Даже при сильном желании Джека Воробья нельзя было задеть больнее.
- Присматриваю. Его тут, - с почти неприкрытым сарказмом прищурился он.
Элизабет переводила недоумевающий взгляд тёмных глаз с одного мужчины на другого. Они чего-то так зло добиваются друг от друга – чего же?.. Через минуту взаимного перебрасывания ядовитыми колкостями, которые оба довольно неудачно пытались спрятать, как кошки - когти в мягких лапах, коммодор вдруг резко схватил Воробья за руку, потеряв терпение, и буквально выволок его из кольца солдат, швырнув в руки лейтенанта Джиллета, державшего наготове железные кандалы.
- Коммодор, позвольте, я протестую! – крикнула пташка, вырвавшись из ревнивых отцовских объятий и бросившись следом за безжалостным главнокомандующим ямайской эскадрой. Перегнала его и с упрямством стала между ним и Джеком, которого позади уже методично заковывали в цепи. – Пират или нет, но он спас мне жизнь!
Надо же, какая боевая капризница!.. Просто золото, а не девчонка... Такой самое место на пиратском бриге, а не среди этих расфуфыренных болванов в париках. Джек со спины задумчиво исследовал взглядом все красноречивые складки её мокрого нижнего платья и про себя решил, что оно, вне всяких сомнений, совершенно на ней лишнее.
- Одного доброго дела мало, чтобы искупить все его злодеяния...
- ...но достаточно, чтобы казнить, - вставил Воробей.
- Вот именно, - закончил коммодор, в упор глядя на него.
На этой жизнеутверждающе ультимативной ноте лязгнул последний замок на кандалах.
- Наконец-то.
Один бросок, один взмах скованных рук – и пташка оказалась в клетке – подавшиеся было на помощь коммодор с губернатором поняли, что абсолютно бессильны что-либо предпринять: лебединую шейку мисс Суонн ошейником схватила железная цепь, соединяющая руки разбойника, которые теперь с игривой решительностью стягивали её у девушки за спиной.
- Нет! Не стреляйте! – сдавленным голосом выкрикнул губернатор, осаживая прицелившихся солдат.
- Знал, что вы заступитесь, - выразительно улыбнулся Джек в его сторону. – Коммодор Норрингтон, прошу мои вещи. И шляпу!
Норрингтон замер в безмолвном бешенстве. Мало того, что этот наглец перехватил инициативу в свои грязные руки, так он ещё и беззастенчиво вжимался всем телом в спину Элизабет Суонн – дочери губернатора Ямайки и без пяти минут его нареченную, к которой он ещё ни разу не смел прикоснуться...
- Коммодо-ор, - напомнил о себе Воробей.
Не в силах больше выносить этого представления, Норрингтон дал молчаливое согласие – вещи поднесли; но Джек ещё не закончил свою маленькую месть. Раз уж она была к тому же ещё и такой чертовски приятной... Притянув к себе бессильно откинутую голову Элизабет и вжавшись губами прямо в мокрые завитки, упоительно пахнущие словно перьями маленькой пташки и морским ветром, прошептал ей на ухо:
- Элизабет... вы ведь Элизабет, да?..
- Я мисс Суонн, - непокорно процедила девушка сквозь зубы; но даже её презрительному тону не удалось обмануть Джека – слишком красноречиво подёргивались её судорожно вытягивающиеся пальцы, слишком безотчётно дрожало это тёплое тело, беззащитное под тонким исподним платьем, и слишком сбивчивым стало дыхание под её трепещущей грудью...
- ...мисс Суонн, не сочтите за труд, - как ни в чём ни бывало подхватил Джек. – Давайте скорее, мешкать не стоит.
...хотя кто тебя отпустит?..
Коммодор передал Элизабет всё нехитрое имущество Воробья, который сразу же схватил свой пистолет и приставил его к её виску. Разумеется, он бы ни за что не выстрелил, но ведь никто, кроме него, об этом не знал... к тому же это явно не нравилось Норрингтону. Втайне подумывая о том, что тому сейчас примерно так же... неприятно, как и ему при упоминании о корабле, Джек развернул девушку к себе.
- А теперь за дело, - чуть оскалился он в кошачьей усмешке. Элизабет с убийственным, почти страстным презрением вскинула на него непослушные дерзкие глаза. Упрямая... наслаждаясь моментом, Джек с нескрываемым интересом провёл взглядом по её лицу, оценивая его с этой новой и такой соблазнительной точки зрения. Чёрт, а ведь как ни посмотри – на редкость интересная девчонка...
Близко – надев на него измятую шляпу – ещё ближе, невольно, вынужденная обвить его руками, чтобы застегнуть портупею – совсем близко, каждым напряжённым нервом чувствуя сквозь мокрую ткань его жаркую, бесстыдно обнажённую грудь за рубашкой, его откровенно неприличное тепло, так рядом, точно на своей коже... Джек довольно двусмысленно взглянул на Норрингтона из-за её плеча, с удовольствием отметив его бессильное ревнивое напряжение, почти невыносимое в этой наэлектризованной тишине. Насмешливое «Аккуратней, дорогая...», рывок застегнувшейся и резко оправленной портупеи и ожесточенно оброненное прямо в лицо «Грязный мерзавец». Дерзкая девчонка... Поднялись брови, темные веки легли на глаза.
- Колкость глаз не колет, - в пренебрежительном оскале выдохнули губы. – Я спас вас - а вы меня. Мы квиты.
Без предупреждения Джек развернул девушку спиной к себе, сделав пару незаметных шагов назад, пользуясь тем, что все взгляды прикованы к дулу его пистолета у виска мисс Суонн. Как она дрожит в его руках... Она не боится, о нет... это даже чувствовалось...
- Господа... миледи, - на ухо Элизабет в жарком прощании, - вам запомнится день, когда чуть не был пленён... капитан... Джек... Воробей.
Буквально бросив девушку в поджидающие объятия ревнивого коммодора, пират со своей поразительной для пожизненно пьяного ловкостью ускользнул прямо из-под носа солдат, взмыв в воздух на верёвке деревянного погрузчика и выбив из паза сдерживающую подвес шестерню. Каким бы приятным ни было его краткое знакомство с мисс Суонн, всё же его ждали дела и поважнее... Спасаясь от преследования, Джек свернул в беззаботно спящую в пыльных лучах кузницу, где разыгравшаяся злодейка-судьба и столкнула его лицом к лицу с сынком самого Прихлопа Билла.

За какую-то пару дней Джек Воробей успел побывать в губернаторской тюрьме, увидеть сквозь её решётку саму «Чёрную Жемчужину», напавшую на Порт-Ройал (саму «Жемчужину», мать её, его «Жемчужину», на борту которой теперь ошивались проклятые мёртвые ублюдки во главе с этим самым главным мёртвым ублюдком - в капитанской, чёрт подери, шляпе! Всё равно что видеть свою любимую девушку с другим...), успел сбежать из этой тюрьмы и безнаказанно отплыть с ямайских берегов на «Перехватчике» - самой быстроходной гордости королевского флота, - с чудным козырем на руках в лице Уильяма Тёрнера-младшего.
Зелёный наивный мальчишка с обострённым чувством благородства, по уши влюблённый (подумать только!..) в губернаторскую дочку, которую похитили злые разбойники, и стреляный кхм... – Воробей, самый удалой пират Карибского моря, обеспеченный сроками заключения на девять предстоящих жизней и парой десятков смертных приговоров, по воле случая оказавшиеся на одном борту корабля ямайской эскадры. Скажи тогда кто-нибудь Джеку, что этот нелепый юнец станет ему верным другом, он непременно подумал бы, что этот человек выпил слишком много дрянного рома.
...Гиббс дрых в самом центре свинарника, так что Воробей не сразу узнал, кто же из пяти спящих – его старый боевой приятель. Это стало ясно, только когда на выплеснутое ведро ледяной воды одно из тел отозвалось не возмущённым хрюкающим визгом, а свирепым:
- Да будь ты проклят, слюнявый кретин!!!
С перепугу сонно тычась по сторонам, Гиббс наконец разглядел в темноте черноглазую фигуру Воробья. Вернее, капитана Воробья. На этот раз на всех основаниях, что подтверждала лихо надетая треуголка.
- Мать честная! Джек!..


Она увидела его. Впервые за четырнадцать лет. Стоя среди целой своры обалдуев, которых Гиббс справедливо отрекомендовал Джеку как «ребят, таких же тронутых, как и ты», она из-под широких полей шляпы наблюдала за ним. Как он вырос... загорел ещё сильнее... но по-прежнему дурачится, будто не прошло ни единого дня с тех пор, как они вместе разбойничали в Монтего-Бэй. Те же фантастически чёрные глаза, которые, как бы они ни смотрели, всё равно получалось что-то ну уж совсем непотребное... та же дурацкая дребедень в волосах, которую она прекрасно помнила с тех самых пор, как его штормом прибило к берегу... но почему-то, почему-то он не тот, что был прежде. Откуда-то взялись эти кошачьи повадки, эта походка, одурманенный взгляд, томная небрежность жестов, неугомонная мимика и нечитаемые усмешки вскользь брошенных и всегда поразительно находчивых фраз... И ещё, порой, совсем незаметно, что-то хитрое, настороженное, скользкое поблёскивало в его слишком умных и трезвых для пьяницы глазах, что-то, что не поддавалось никакому объяснению, по крайней мере, для неё... где только швыряла его судьба все эти годы? Джек... Бесконечная загадка...
...и всё же самой большой загадкой для неё оставалось то, куда этот чёртов мерзавец подевал её собственный превосходный бриг.
Джек обернулся к этому малому... Тёрнеру, которого зачем-то приволок сюда с собой, когда она наконец подала голос, чувствуя, что настало самое время раскрыть себя и посмотреть, как заискивающе улыбнётся эта смуглая физиономия в безуспешной попытке скрыть дикий ужас.
- А какая нам выгода?
Капитан явно не ожидал услышать женский голос среди команды этих грязных выродков. Скользя взглядом по одинаковым перекошенным лицам пиратов, он наконец наткнулся на широкополую шляпу и, заглянув под неё с оскалом явно нехорошего предчувствия, опасливо снял с перевязанной песочно-рыжим платком черноволосой головы.
- Анамариа? – поняв всю неизбежность логичного следствия этой встречи, с последней надеждой весело улыбнулся Воробей.
...Хлоп!
Ух, каким удовольствием было ударить его по этому бессовестному красивому лицу!..
- Очевидно, ты этого не заслужил? – спросил Тёрнер, пока Воробей отходил от пощёчины.
- Н-нет, это мне... за дело... – неохотно признался он.
Анамариа согласно улыбнулась гневно сжатыми губами со всем сарказмом, на который была способна.
- Ты украл! – мой! – бриг! – как только Джек развернулся обратно, отчеканила она, яростно бросая слова капитану в лицо.
- Нет, скорей...
...хлоп!!!
Вторая безжалостная пощёчина. Жалобно тренькнули побрякушки в чёрных волосах. Джеку пришлось признать, что рука у Анамарии тяжёлая. Похоже, не зря её когда-то так боялась вся команда... Развернувшись, он предпринял очередную безнадёжную попытку, призвав на помощь всё своё природное обаяние. Однако это было всё равно что усмирять разбушевавшуюся пантеру.
- Взя-ал... – согласился Джек. - Взял его без спроса... но я собирался вернуть его наза-ад!.. – поспешно ввернул он.
И тут же был встречен яростной атакой.
- Но ты НЕ ВЕРНУЛ!!!
Джек, очевидно, понял некоторую справедливость данного замечания.
- Получишь другой, - после секундного раздумья радостно нашёлся он.
Тут же у него перед носом возник смуглый указующий перст, поймавший его на слове.
- Какой? – жадно спросила Анамариа.
- Получше того, - вставил Тёрнер.
- Получше того! – цветя обольстительно-льстивой улыбкой, согласился Воробей.
- Вон тот, - добавил мальчишка.
- Какой? – озабоченно откликнулся Джек, живо оборачиваясь к нему.
Все бывшие на причале вместе с ним обратили взоры на мирно качающийся на волнах красавец «Перехватчик».
Отличный бриг, про себя решила Ана, в задумчивости приложив пальцы к губам. «Гренады», конечно, не заменит, но выглядит очень даже неплохо...
- Вон тот? – таким тоном, словно счёл Тёрнера окончательно тронувшимся, переспросил Воробей. Мальчишка многозначительно качнул головой. Джек понял всю резонность этого красноречивого жеста.
- Да-а, - любезно улыбнулся он, указав на бриг. – Вон тот. Что скажешь?
Ана перевела влюблённый взгляд чёрных ресниц с «Перехватчика» на Джека.
- ДА! – крикнула она, сопровождаемая одобрительными криками команды, и решительно направилась к кораблю. Когда она оказалась около Воробья, тот игриво, очевидно, желая сгладить все недоразумения, протянул к ней руку с явным намерением ущипнуть. Однако это безобидное желание было встречено в штыки резко огрызнувшейся Аной, вскинувшей на капитана убийственный взгляд чёрных глаз и прошедшей мимо, гордо нахлобучив шляпу.
Ничуть не изменилась, подумал Воробей, провожая взглядом заношенный серый балахон, надетый на холщовую рубашку.
Ничуть не изменился, возмущённо подумала Анамариа, направляясь прочь по причалу. И по пути яростно пнула в море носком ботфорта лежавший на досках камень.


На воде царило то неестественное, свинцовое затишье, что всегда бывает перед штормом. Отяжелевшие чайки пролетали низко над волнами, перекликаясь редкими, пронзительными криками. Жарко. Душно.
Ана стояла за штурвалом, правя в мерно перекатывающееся море. Вполне ощутимый прохладный бриз шевелил патлатую чёрную гриву под рыжим платком. «Перехватчик» лебедем шёл по мягкому ветру, рассекая белую пену под килем. Он достанется ей... достанется ей... овдовевшей капитанше, когда-то потерявшей свой бриг... как потерявшей и гадкого мальчишку, по которому так безрассудно сохла, и который теперь стал капитаном... ещё более гадким и неотразимым, чем прежде...
- Нравится? – Ана вздрогнула; грязная прелестница-рука легла на её ладонь, державшую штурвал.
- Пшёл вон! – не подумав, отмахнулась она и точно заехала бы Джеку по лицу, не увернись тот со свойственным ему поразительным проворством.
- Ну неве-ежливо, цыпа, - с обиженным укором взглянул на неё Воробей, выпрямляясь, - так обращаться с капитаном...
- На этом бриге капитаном буду я, - ультимативно заявила Анамариа, уверенно схватила треуголку Воробья и нацепила её на голову, как ни в чём ни бывало вернувшись к штурвалу.
Джек приподнял бровь, после чего невозмутимо снял шляпу с бессовестной пиратки и деловито вернул на причитающееся ей место.
- Этот бриг я отдам тебе, только когда заполучу назад «Жемчужину», - уже знакомым Марии фамильярно-низким голосом произнёс Джек над её плечом. – Смекаешь? – и весь превратился в улыбку.
- Да, мне рассказали, - кивнув с ироничной улыбкой, через плечо откликнулась Анамариа. Ей почему-то хотелось, чтобы он стал подальше. Или наоборот, тогда уж ещё ближе... – Мы должны рисковать своей шкурой ради какой-то важнецкой лодки, на которой ты когда-то имел несчастье плавать.
На этот раз в гладкое дерево штурвала по обе стороны от неё уперлись уже две смуглые длиннопалые руки в грязной рвани самого разного и по большей части неопределённого рода. Со смутным чувством неожиданного тепла Ана почувствовала, что слишком уж буквально исполнилось её необдуманное желание.
- Это не лодка, - в страстном оскорблении прошептал он ей в волосы, - а самый лучший бриг, который когда-либо существовал, существует и будет существовать. И я собираюсь его вернуть. С вашей помощью.
- К чему ты взял мальчишку? – становясь в ультимативную позу, резко спросила Анамариа, вполоборота к Джеку облокотившись о штурвал.
Воробей приложил палец к губам чуть повыше своей заплетённой бородки и обратил длительный взор к небу.
- Дай-ка подумать... – размышляя, начал он. - Мальчишка – сынок Прихлопа Билла, чья кровь нужна Барбоссе и его ублюдкам, чтобы сдохнуть. Мне нужно, чтобы они сдохли, и как можно скорее. Если у меня в руках парень, который всё это устроит, то почему бы мне не доставить его Барбоссе? – он опустил вопросительный взгляд на Анамарию, выслушивающую его с выражением крайнего внимания всё в той же позе. Очевидно, Джек решил, что ответ удовлетворил её не вполне.
- Ну, а если честно, - заговорщически прищурившись, добавил он и значительно поднял палец, - то малыш Уилл по уши влюблён в одну премилую цыпочку, которую капитан Барбосса и его мерзавцы увезли с собой на моём корабле. Так что нам с ним по пути. Смекаешь?
- Там... там девушка?.. – медленно переспросила Анамариа, сдвинув брови.
- Тебя это так удивляет? – Воробей поднял брови и надул губы, ласково передразнив её.
- Кто она?
- Элизабет Суонн, дочь губернатора Ямайки и будущая миссис Норрингтон, которой она непременно станет, как только наивный мальчишка вернёт её в Порт-Ройал, - устало продекламировал Джек в небеса, сопровождая свой монолог целым представлением вдохновенно играющей руки.
Но что-то не понравилось Анамарии в той нарочитой небрежности, с которой он говорил об этой девушке. Ревность?.. Неужели он так хочет догнать Барбоссу только из-за корабля, о котором уже мог пятьдесят раз забыть за эти годы? Чего же он ждал всё это время? Нет, дело в другом, и... наверняка именно в этом причина того непонятного ей блеска в его глазах и этих долгих, отсутствующих взглядов в горизонт, которые теперь так часто появлялись на его лице. Не-ет, святые угодники, только не это...
- И ты видел эту... Суонн? – с затаённой ревностью спросила Ана, жадно глядя на Воробья, словно впервые поняла, что весь он, весь, со всей его грязной красотой и насмешливо-томными глазами, может достаться какой-то другой женщине, а не ей. Не ей. Чёрт подери, подумать только, что тот самый крысёнок, которого она когда-то таскала за загривок в уличной драке, теперь мог так медленно и так красиво причинять ей столь сильную боль...
- О да-а, - отозвался Джек, со своим неизменным хищническим оскалом опираясь о борт. – Прирождённая пиратка, которую кто-то подкинул в порядочную семью. Вредная, упрямая и стра-ашно непослушная, как парус в бурю, – он коротко усмехнулся, на миг с каким-то мечтательным весёльем невидяще взглянув на палубу. – В общем, палец в рот не клади – оттяпает за милую душу.
- Она красивая? – едва удерживаясь от того, чтобы закусить губу, допытывалась Ана. Забыв про штурвал. Напрочь. «Перехватчик», точно почуявший свободу конь, радостно бежал по беспокойным волнам.
Джек с интересом взглянул на Марию, и той вдруг стало стыдно. Ей всегда почему-то становилось стыдно, когда она встречалась с этим хитрым проницательным взглядом слишком уж чёрных глаз. И особенно в последнее время.
- Как и все французские креолки. Но горяча, как испанка. Занятная девочка.
Скажи он сейчас хоть что-нибудь, пусть даже что-то вроде его избитых «но тебе всё равно не чета» или «но зато у неё нет таких бесстыжих глаз», она бы всё простила, всё забыла, только бы не думать о том, что... но он молчал. Забытая улыбка блуждала по его красивым губам, пока он задумчиво глядел из-под томно опущенных ресниц на покачивающуюся дощатую палубу брига. Он увлёкся этой девчонкой. Конечно же... чёрт, разве же может быть так больно?!..
- Джек!.. – в отчаянии бросилась к нему Анамариа, упав к нему на грудь и обвив за шею руками в каком-то исступлённом порыве, словно прощалась с ним навсегда, - Джек... - она снизу вверх заглянула ему в глаза, в эти бессовестные, темнотой очерченные глаза, которые смеялись над ней... – Поцелуй меня, - она едва касалась его губ. – Поцелуй, пожалуйста...
Его ресницы медленно опустились на её губы и вновь открыли его горячие, смоляные глаза. Почему, почему он так улыбается?!.. Так хотелось ударить его, ударить по лицу, снова, снова, снова, только бы он не молчал, только бы не улыбался этой неизъяснимой, тоскующей, насмешливой улыбкой! Пожалуйста, не молчи, не терзай, сделай хоть что-нибудь!..
- Хулиганка, - он дружески чмокнул её в лоб и непринуждённо отвёл за плечо длинную чёрную прядь её волос. – Ты бросила штурвал.
Анамариа подумала, что лучше бы он её ударил. Джек отстранился и, оттолкнувшись от борта, прошёлся по палубе мимо неё. Потом скептически сверился с компасом, закинув голову в небо, окликнул Гиббса.
- Поднять паруса! – и, потянув носом предгрозовой ветер, словно пёс, добавил с ожесточенным весельем. - Шторм прямо по курсу!!!
Ана яростно ударила кулаком в борт и, свирепо вцепившись в него, невидящим взглядом вперилась в темнеющий горизонт. Джек схватился за штурвал. Гроза началась.


Исла-де-Муэрте злобно прятался в тумане едва прошедшей бури, и если бы не компас Воробья, они бы точно затерялись в море. Слишком много перенесла Анамариа в этот день. Весёлость Джека, не спускавшего паруса за всё время бешеного шторма, этот его компас, о свойствах которого она сейчас предпочла бы не знать... но, в конце концов, он ведь так стремился к своей «Жемчужине». Так может, и впрямь на неё показывала эта крохотная треугольная стрелка...
«Перехватчик» качался на волнах, скрытый усталой жемчужной дымкой. Джек уже слишком долго был на острове... слишком долго... Анамариа нервно барабанила пальцами по гладкой обшивке брига, с каждой минутой обретавшего всё больше шансов стать её собственностью. Они хотят притащить сюда эту девчонку. Что ж, она взглянет на неё. Джек, Джек... ты не представляешь, на что я готова...
Она взобралась на борт вместе с мальчишкой. Стройная, гибкая, смелая, дерзкая, в роскошном винном платье, светловолосая и черноглазая, как породистая лошадь. Окинула команду взглядом больших, гордо-красивых глаз.
- Опять пираты, - отчаянно произнесла она.
Не устраивает, возвращайся, чуть не огрызнулась Ана.
- Прошу на борт, мисс Элизабет, - безнадёжно поприветствовал её Гиббс. Две женщины на корабле – подумать только...
- Мистер Гиббс?..
- Эй, парень, где Джек? – он повернулся к мальчишке. Анамариа напряглась. Они оставили его там. Да, да, они оставили его там... так пусть получает по заслугам... она не будет ждать его... она его бросит... да, конечно, она его бросит... Какая же бешеная, весёлая, слепая ревность вдруг захлестнула её!..
- Джек? Джек Воробей? – скривившись, переспросила девчонка. Ах, так они уже знакомы... тем более...
Повисла пауза. Ана никогда так не ждала ответа.
- Он... отстал, - наконец сказал Тёрнер, взял Элизабет за плечи и вместе с ней сошёл с палубы. Команда молчала. Недовольно шумело море. Они оставили его Барбоссе и его мертвецам. Так пусть борется за то, к чему так стремился. Он вернул ей бриг – больше он ей ничем не обязан.
Как и она ему.
- Что велит Кодекс? – воззвал Гиббс в наступившей тишине.
- Уходим!!! – зло крикнула Ана. – С якоря сняться! Поднять паруса!..


«Перехватчик» был обречён. Анамариа на собственном и, увы, слишком печальном опыте увидела, на что способна «Чёрная Жемчужина». Джек уже безусловно был мёртв – попав в руки этих зверей с одной-единственной пулей, даже он не смог бы вырваться. Последнее, что у неё осталось и ради чего ещё стоило бороться – это вот этот её бриг, который, израненный десятками ядер, с переломанной мачтой и в судорогах истекающий водой, всё обстреливали эти безжалостные чудовища с «Чёрной Жемчужины». Джек... и всё из-за тебя...
- Чем откупиться от дьявола? – орал Гиббс сквозь грохот выстрелов и удары волн.
- Отдадим её!!! – с бешеными глазами волчицы, готовой на всё ради защиты последнего любимого волчонка, прорычала Анамариа, приставляя пистолет к виску девчонки. Джека нет. Избавиться ещё только от неё – и с этим будет покончено. Со всем этим будет покончено...
- Они другое ищут, - решительно заявил Тёрнер.
- Медальон, - хватилась Элизабет.
Джек, отчаянно подумала Ана, глядя на ощетинившиеся борта красавицы «Чёрной Жемчужины».

Когда она увидела его на палубе «Перехватчика», то решила, что свихнулась либо от напряжения, либо от грохота, либо от жары. Ведь этого не может быть. Он же не мог остаться в живых после всего, что произошло!.. Его что, оставили на борту «Жемчужины» Барбосса и его проходимцы?! Живым? Это же... это же просто невозможно!..
Возможно или нет, но капитан Джек Воробей, живее всех живых и явно не напоминая покойника, беспрепятственно перебрался на борт страдающего «Перехватчика» и тут же принял самое что ни на есть деятельное участие в происходящем бесчинстве. Ана заметила только, как он бросил Гиббсу его фляжку, и потом – как он вместе с этой девчонкой припал к палубе, уворачиваясь от летящего снаряда. Она всё поняла, когда увидела, как он смотрел на Суонн. Потому что на неё он никогда так не смотрел.
В тот момент она осознала, даже не вздрогнув от этой мысли, что ей было бы куда легче, если бы Джек действительно умер.


Теперь все они были там, куда стремились. На борту «Чёрной Жемчужины». Но приятнее было бы оказаться сейчас на дне в когтях морского дьявола, чем в плену у этих гнусных ублюдков. Она ничего не могла сделать. Море забрало у неё так долго и так отчаянно сопротивлявшийся «Перехватчик», как когда-то забрало «Гренаду», как когда-то забрало и Джека. Только теперь это сделало её не капитаншей, но пленным матросом, рабыней у этого выродка Барбоссы... лучше умереть... лучше оказаться сейчас на доске вместо этой красивой девчонки, над которой хохотали пираты и не сводящий с неё глаз Джек, броситься в волны, выбраться на берег и тут же застрелиться. Но нет, это выпало на долю Суонн. Опять – досталось ей.
Но самое страшное наступило тогда, когда Воробья схватили под руки и выволокли на доску. Он уйдёт вместе с ней. Он будет на необитаемом острове вместе с ней. Всё. Надежда умерла последней.
Джек рыбкой нырнул с доски вслед за стремительно тонущим пистолетом, брошенным Барбоссой, и «Жемчужина» на всех парусах устремилась прочь от острова.


То, что произошло потом, не передавалось словами. Несколько дней полного бреда. Свора грязных уродов, крики, визги, вонь, до крови стёртые канатами руки, горькая соль, свирепая грызня с двумя дюжинами мужчин, чёрные скалы Исла-де-Муэрте и нескончаемое, невыносимое заключение в трюме. А потом – словно гром среди ясного неба – сама Суонн, эта дерзкая, неугомонная девчонка, явившаяся к ним на охраняемый мертвецами корабль, сломавшая замок, выпустившая их на палубу «Жемчужины», свободных, - одна, безрассудно, смело, как смог бы далеко не каждый пират. И рванулась спасать мальчишку. О да, она была тронутой. Точь-в-точь как Джек.
Анамариа долго, долго и молча смотрела на то, как распаляется эта грязная, растрёпанная девчонка, крича им о благородстве, о чести и о глупости Кодекса; смотрела, как горели её красивые чёрные глаза. Да, Джек был прав. Это она – пиратка. И это её, именно такую, решительную, стремительную, упрямую, он мог полюбить, если только вообще мог. Но сейчас – она знала – Джек, как бы он ни умудрился спастись с острова, вернулся на Исла-де-Муэрте явно не ради неё. Он вернулся за «Жемчужиной».
И вот этого-то они ему отдавать не собирались.
Ана прекрасно знала, что поступает как последняя мразь, когда выводила из залива тихо крадущийся бриг, ловко лавируя между скал. Но у Джека был должок – корабль. А раз «Перехватчика» уже нет, значит, они имеют право на «Жемчужину». И им нет дела до того, что с ним случится. Он сам ищет себе проблемы – так пусть сам с ними и справляется...
Проскользнув под покровом тьмы под самым носом у «Разящего», «Чёрная Жемчужина» нырнула в ночь. Никто на ней тогда ещё не знал, что всего через какой-нибудь час капитан Джек Воробей, наконец-то покончив с самим Барбоссой, соберётся с триумфом взойти на палубу желанного корабля и не обнаружит его нигде на всём берегу Исла-де-Муэрте. Тогда-то его и арестуют несказанно обрадованные ямайские власти в лице коммодора Норрингтона.


Совесть заговорила в Марии на второй день пути.
Слепящее солнце дробилось на лазурных волнах, освещая всё невероятно голубое небо, от горизонта до горизонта. «Чёрная Жемчужина» несомненно была самым лучшим кораблём если не на всём свете, то уж конечно во всём Карибском море, и теперь её штурвал лежал под темнокожей рукой капитанши. Казалось, о большем нельзя было и мечтать. Но её это не радовало. Тяжёлой, тёмной тенью позади неё притаилось неотвязное чувство вины перед Джеком и, как это ни смешно, перед Суонн.
Они непременно схватят его и казнят. Причём хорошо, если один раз. И можно, конечно, надеяться, что капитан Джек Воробей снова чудесным образом спасётся, избежав виселицы... но вдруг ему это не удастся? И тогда она больше не увидит его бессовестных глаз, затасканной рубашки, дурацких фенечек и этих вечно улыбающихся губ, которые её когда-то целовали...
- Гиббс! – решительно крикнула Анамариа. – Поднять все паруса! Курс на Порт-Ройал!
- Но, капитан, - нерешительно начал было пират, уже невольно улыбаясь, - вы...
- Уверена! – Ана твёрдо взялась за штурвал, вдруг почувствовав себя как нельзя лучше. – Мы возвращаемся за Джеком!
- Поднять паруса!!! На Порт-Ройал!!!.. – заорал Гиббс в поднявшемся на палубе крике. Анамариа улыбалась. Она знала, что делает, и знала, что поступает правильно. «Чёрная Жемчужина», гордо и весело рассекая грудью пенящиеся волны, забыв про свои боевые шрамы, теперь шла легко, быстро и красиво, словно счастливая девушка на свидание со своим любимым.

Они поймали его там же, где когда-то начала вся эта нелепая история. Свалившись с крепостной стены форта, с того же самого места, что когда-то и Элизабет, Джек Воробей, самый удалой пират Карибского моря, капитан сотни ныне погибших кораблей и разбойник без страха и упрёка, вынырнув на поверхность, увидел за скалой свою прекрасную, скромно и счастливо ждущую его «Жемчужину». Плевать на оставшийся за спиной Порт-Ройал. На Уилла Тёрнера и его высокородную пиратку. На ацтекское проклятье, чуть было не свершившуюся казнь и предательство команды. После стольких лет она вернулась к нему. Она ждала его.
Оказавшись наконец на борту своей красавицы и приняв из грязных пиратских рук свою верную капитанскую треуголку, Джек напрочь забыл обо всём. Так теряет голову влюблённый, услышав «да» из любимых губ. И Анамариа, последние секунды стоя за штурвалом перед тем, как передать его Воробью, понимала это как никто. О чём он думал в этот момент, её пьяная черноглазая загадка? О чём – или о ком? Уж точно не о ней... но и не о Элизабет Суонн.
- Капитан Воробей, - необъяснимо улыбаясь, Ана надела камзол на его плечи, на миг задержав на них ладони. Ему ведь всё равно. – «Жемчужина» ваша.
Он принял штурвал с выражением безграничного счастья на разгладившемся лице. Он взял его с нежностью, с какой держат в ладонях лицо любимой, целуя её глаза, щёки, губы. Словно не смея поверить этому слишком очевидному, слишком долгожданному блаженству, провёл по гладкому дереву руля. Он уже видел то, чего никто не видел, кроме него и его корабля. То, чего не мог дать ему никто, кроме корабля. Он видел новые берега. Видел блики солнца на воде. Штормовой ветер, неистовый дождь, злобное веселье команды и волны, бессильно хлещущие по бокам его верной красавицы... Риск погибнуть каждую минуту, но погибнуть только вместе с ней, потому что он не знал для себя другой смерти. Он видел золото, ром и таверны Тортуги... Он видел Свободу.
- Да... - разогнав по местам команду, хриплым от счастья голосом бросил он вызов всем ожидающим его впереди тысячам морских миль. - Поплывём к горизонту.



~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Она целовала его.
Он поверить не мог – она целовала его.
Целовала так, словно всё в ней пылало страшной, последней болью, и ей было суждено умереть от этой боли. Больше – никогда; вот что она говорила ему. Никаких «прости». Никаких «прощай».
У него закружилась голова – впервые, наверное, с тех пор, как он выпил залпом свою первую бутылку рома. Едва поняв, что она собирается сделать, он принял её поцелуй с первой – и единственной своей нескрываемой, полной восхищённой страсти нежностью, с которой целуют лишь тех, кого желали так же долго, непреодолимо и исступлённо, как он хотел эту дерзкую непостижимую девчонку. Нет, она не любила его. Как и он её – ибо он не мог любить человека сильней корабля и сильней свободы. Но разве нет на свете чего-то большего, чем любовь?..
Ищи, ищи мои губы. Целуй меня. Ведь ты делаешь это не потому, что любишь меня. Ты научилась лгать. Так солги мне. Скажи мне, что хотела меня всё это время и что хочешь до сих пор, сейчас, прямо здесь, как и прежде. Скажи. Давай. Только... без слов...
Долгая, упоительная, горько-солёная, горько-сладкая минута. Её запах на его коже. Её ещё такое близкое тепло. И предательские руки, секунду назад так жарко ласкавшие его плечи и теперь, не дрогнув, замкнувшие цепь кандалов на его запястье.
- Ему нужен ты, не корабль... Не другие. И выхода у нас нет... Я ни о чём не жалею.
В эту минуту он восхищался ей ещё больше, чем прежде. И хотел её несравнимо сильнее... Но именно поэтому не мог любить её. Даже её. Потому что женщины предают. Друзья предают. Люди предают. Они говорят, что любят тебя, и тут же предают. А нельзя любить того, кто предал тебя. Корабли же гибнут – потому что не способны на предательство.
Ты хочешь жить. Ты не хочешь умирать из-за меня. Знаешь, ведь и я бы ради тебя не умер... Есть только одна, одна-единственная, с которой я пойду хоть в самый ад, потому что нам суждено пойти в него, вместе. Сейчас, после того, как ты оставишь нас.
...Я знаю, ты всё ещё хочешь меня. Ты всё ещё ищешь свой иудин поцелуй на моих губах, потому что знаешь, что больше никто, и даже твой мальчишка никогда не поцелует тебя так. Но ты действительно не жалеешь, что сделала это. Потому что знаешь, что сделала правильно. И это прекрасно. Так довольно. Оставь меня.

...в первый день пути от Порт-Ройала Анамариа долго стояла за его спиной, обняв его за плечи и вместе с ним глядя в море. Два тёмных огонька плясали в его чёрных, влажно блестящих глазах. Она знала, о ком он думает. Ну так что ж, если ей не суждено быть ему никем, кроме как боевой подругой... его мысли, его желания заняты Суонн. А его большое сердце навсегда принадлежит «Жемчужине». Ей же нет места. Просто нет места.
К чему тогда продолжать бороться?.. Да. Она возьмёт первый же захваченный ими бриг и, покинув Джека, попробует забыть о нём. Оставалось надеяться, что это будет просто.
Лишь одного она опасалась.
- Скажи, Джек... – задумчиво начала она. – В тот раз, на острове... когда они оставили вас... вдвоём с этой Элизабет... вы ведь... всё было так же, как и тогда, верно? – на миг её глаза потемнели от тоски. Костёр на ночном берегу. Жгучий ром. Тёплый песок и его грязные, бессовестные руки...
Джек лишь улыбнулся в ответ. Он ничего не сказал. Конечно – к чему же?..
- Она... действительно нравится тебе? – спросила Ана, глядя в темнеющее западное небо.
Воробей промолчал, улыбаясь. Ветер тихонько шевелил изредка тенькавшую дребеденью в его волосах.
- Знаешь... эта женщина принесёт тебе одно только несчастье, Джек, - тихо сказала она.
Отчаянный капитан не ответил ни слова, продолжая тихо чему-то улыбаться в усы.


Возможно, она тогда и была права. Теперь они с «Жемчужиной» шли на верную смерть.
Вместе.
Ведь они вдвоём так много вынесли... Были так привязаны друг к другу, что разорви связь – и это убьёт их. Ни с одним человеком на свете у него не было такого. И всех тех бесчисленных девушек, что теперь были где-то за сотни миль от него, он всегда бросал без сожаления лишь потому, что никогда его с ними не связывало ничего подобного. И даже, быть может, с той самой дерзкой пираткой, что всё-таки принесла ему это бесконечное счастье – погибнуть вместе с «Жемчужиной».
Значит, с любимыми хоть на край света?.. Так в пасть к морскому дьяволу, красавица! Удача при нас. По чарке йохо!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Сентябрь 2006