Глава 1The silence of the graves is not silent at all:
Millions of the dead are crying in their graves,
But no-one can hear them ... no-one ever hears ...
No-one can hear them ... Except for the dead themselves.
Sopor Aeternus, «Sopor Fratrem Mortis est»
Мертвым не пристало рассказывать о себе. Кого заинтересует не-жизнь? Не история печального призрака в лучших традициях Оскара Уайльда, но - того, кто никогда не жил.
Мертворожденная. Рожденная у мертвых. Это я.
Поэтому, предпочитаю молчать. Биение сердца и дыхание, принятие пищи и половые рефлексы легко научиться имитировать. Кстати, дышать я научилась поздно - в четыре года: мать специально обучала меня, потому что нужно было проходить осмотр у врачей. .
Зато кусать умела - с первых минут.
Такова уж наша природа. Нежити. Вампиров.
До четырнадцати лет я не ведала вкуса человеческой крови, родители поили меня исключительно кровью животных и запрещали трогать людей, пугая Дозорами - подобно тому, как человеческих детенышей пугают "дядьками милиционерами" - однако в том возрасте, когда живые созревают для продолжения рода - вампиры впервые испытывают настоящую жажду. Это похоже на перитонит, пустота и жар полосуют изнутри. Мои соклассницы глотали аспирин, дабы унять боль первых месячных - а я грызла костяшки пальцев, и из треугольных ранок слоями проступала темно-бурая плоть, я чуяла аромат чужой крови, мои зубы вытягивались, приходилось сбегать с уроков, чтобы спрятать посеревшее оскаленное лицо...
Маска сползала; тогда я не умела ее удержать. Научилась. Чем искуснее подделка - тем проще. В крайнем случае, всегда можно спрятаться в сумраке.
Впрочем, и оттуда нас могут увидеть...
В четырнадцать моя "лучшая подруга" Таня - она считала меня подругой, потому что люди слепы и никогда не умели отличить правду от лжи, а живое от мертвого, - лишилась девственности с рыжим Витькой из параллельного 9 "В". У Витьки пробивались нежные ворсинки усиков, а на щеке всегда горела пара прыщей. Они гуляли вместе и обнимались, Танька забыла про меня и вспоминала только когда они искали квартиру. Моя отлично подходила.
В отсутствие родителей они пришли ко мне и целовались, и Витька покусывал Таню за ухо, а я смущенно улыбалась.
Потому что они играли в нас. Чиркали спичками рядом с канистрой керосина. Я улыбалась. Мои клыки больше не помещались во рту, а гной внутренней раны дополз до горла. И мозга, вероятно.
Танька стала взрослой, но и я тоже.
Я убила их. Они не кричали; я думаю, Танька до конца считала меня своей подругой. А Витьку, возможно, слегка кольнула совесть: ведь со мной ему было куда лучше... правда, недолго.
Крови было слишком много, я глотнула из обоих, а потом бросила. Тела валялись на потрепанном коврике перед телевизором, похожие на пластиковые мешки для мусора. Они мне не мешали - мертвые люди куда симпатичнее. Ближе.
Я плюхнулась в кресло и задремала.
Разбудила меня мать. Она стояла надо мной, высокая худощавая женщина в костюме и роговых очках, ее кожа была серее обычного. Дурной знак - мама всегда следила, чтобы ее грим-мимикрия не линял.
Витька с Танькой распростерлись у ее ног, словно жертвы, принесенные индийской богине смерти Кали.
Я закрыла лицо руками, ожидая скандала. Но мама была серьезна. Она молчала, и это испугало меня куда сильнее выговоров, ругани, даже ударов. Я взглянула на нее через сумрак - парадокс, но в его размытых линиях истина видна куда четче, чем среди фальшивых красок реальности.
И тогда я захныкала, сползая на пол, поджимая колени и ломая синеватые ногтевые пластины:
-Мама, что случилось, мама почему ты такая, мама...
-Ты убила. Без лицензии, - точно сам сумрак говорил ее голосом. Бесцветно и беспощадно.
Виновный - атакует, так поступают люди, так поступила и я.
-Ну мама! Откуда мне знать, что нельзя! Я пить хотела... ты мне не говорила, что нельзя, мам, я больше не буду...
Мама присела на корточки. Прикоснулась к белесо выступающим глазным яблокам Тани и Витьки:
-Ты забыла закрыть глаза.
...Они явились часа через три. Позвонили в дверь, и мама открыла им в сумеречном обличие. Я едва ли не впервые видела ее такой - даже передо мной и отцом она избегала снимать маску. Боялась ли она своей вампирской сущности - или пыталась обмануть себя, убедить, будто наша семья такая, как другие. Полагаю, что второе. Иначе зачем бы ей регулярно покупать в дополнение к свиной и куриной крови - нашей традиционной пище - фрукты, хлеб и сметану?
Но перед пришедшими не было смысла скрываться.
-Ночной Дозор, - сухо отрекомендовался высокий мужчина в джинсах и свободной рубашке. Я глянула на него из сумрака, лазуритово-белое сияние заставило меня отпрянуть. Свет - чересчур много Света.
Вторая - женщина, носила узкий брючный костюм и массивный серебряный браслет, а в сумраке была похожа на встрепанную галку. Темная, сообразила я, прежде чем она сказала "Дневной Дозор".
Маг и ведьма допрашивали маму. Не меня - видимо, меня сочли ребенком. Смешно. Детей-вампиров не бывает. Смерть не имеет возраста.
Обо мне Дозорные вели речь, как о неодушевленном предмете. О чем-то вроде грязного носового платка. Они воображали, будто я не ощущаю брезгливости и презрения. Они даже не потрудились сокрыть мысли.
Я терпела. Сидела рядом на кухне и ждала.
Я ждала приговора, и они вынесли его. Развоплощение.
Мама заплакала. Слезы вампиров похожи на черный жемчуг - и мама дарила драгоценности этим самодовольным дозорным, а те переглядывались. Они ненавидели друг друга, однако оба ненавидели нас еще сильнее.
А я - их...
Мне было плевать на развоплощение. Но они не имели права причинять горе маме! И заставлять ее умолять.
Так бессмысленно - умолять.
Тьму редко можно упросить о милости. Свет - никогда.
Дозорные зачитали мой приговор. Мама кинулась в ноги ведьме, но та отвернулась, а светлый - отпихнул...
Я смотрела. Через сумрак - словно откуда-то издалека, контуры не расплывались, напротив, приобрели поразительную четкость, зато движения замедлились до неуловимости. Серая топь питалась моей ненавистью, и я знала: я должна отомстить. За маму. Дозорные или нет, они не имели права...
Я решилась.
Я вышла из сумрака, и ухмыльнулась.
Ведьма дочитывала протокол и обоснование для развоплощения, скучала. Светлый маг приготовил простенькое, но действенное заклинание.
Эти двое - такие глупые. Неужели они думали, будто я позволю им убить себя? Правда, нельзя убить мертвого. Так что, вероятно они правы. Но мама не хотела бы, чтобы я прекратила и эту иллюзию жизни. Она привыкла к иллюзиям.
А еще я хотела отомстить - за слезы и мольбы.
Я ударила.
Заклинаниям меня никто не учил - большинству вампиров не нужны специальные тренировки, мы никогда не были людьми, нас не инициировали. Магия - все, что есть у нас взамен души.
Я ударила по наитию, Леденящим Прикосновением, и светлый маг упал на колени - третий слой сумрака глотнул его, как мятный леденец. Сумрак охотно принял мой подарок.
Ведьма сначала взвизгнула, а потом попыталась набросить Цепи.
Я увернулась.
-Дуреха! - ведьма крикнула со второго слоя. На третий она не решалась сунуться. - Я тебя не трону!
-Врешь.
-Зачем мне врать?! - серебряный браслет мелькнул ярким пятном. Вампиры не любят серебра, и ее жест "дай руку" лишь оттолкнул меня. - Пойми, ты - Высшая, врожденная... нам сейчас нужны такие!
-Ты развоплотишь меня.
-Нет же! Поверь, Завулон найдет способ спасти Высшую Вампиршу.
Завулон. Я слышала это имя - кажется, от отца. Глава Дневного Дозора, величайший темный маг. Зачем я ему? Ведьма лжет.
Я метнулась глубже в сумрак, но услышала Зов.
Зов - оружие вампира. Заманить жертву. Редко, очень редко мы используем его, чтобы связаться со своими.
Сейчас меня Звали - мать и отец, одновременно. Я сиганула ближе к реальности. Ведьма держала мою маму, словно душа ее, серебряный браслет жег кожу. Ведьма оскалилась, сама напоминая гротескную пародию на взбесившегося вампира, а мама зажмурилась и прикрылась самой человеческой из своих масок, надеясь, будто это спасет ее.
Смешно...
Тьма и Свет - пустые ярлыки. Живые презирают мертвых. Всегда было так.
-Давай по-хорошему, - ведьма удовлетворенно кивнула.
Ну уж нет. Честность - плохая политика. Все решает сила - и Сила.
-Я ударю Тенями Владык, - предупредила я. Поразилась, до чего холодно звучал мой голос. Пропитался сумраком?
-Не выйдет! Ты хоть и Высшая, а силенок не хватит!
-Отпусти маму.
-Пойдем со мной - в Дозор! Ты принесешь пользу делу Тьмы...
Она расписывала прелести моего будущего, а я видела серебро и ужас в зрачках матери.
Я подумала о Таньке и Витьке.
У мертвых нет будущего - и чего мне до ее обещаний?
Но она держала маму... я могу решать за себя, но не за нее...
Я сжала кулаки, ногти пропороли кожу и плоть до костей, из ранок лениво высунулась чужая кровь - высосанная из двух человеческих тварей. Из-за которых другие - получеловеческие - бесцеремонно громили покой семьи вампиров.
Не тронь мертвых.
Смерть не прощает...
-Пожалуйста, - шепнула мама.
Ненависть капала закатным багрянцем. Я могла бы уничтожить ведьму - и даже высланный на подмогу наряд самодовольных светлых и темных магов, но на каждого Иного найдется заклятие.
Моим были родители.
-Хорошо, мама...
Да. Я сдалась.
Я помню, как ведьма удовлетворенно хмыкнула. Я скользнула в ее мысли - она думала отнюдь не о деле Тьмы, но о награде за меня. У всего есть цена, у сорока килограммов ходячей мертвечины - тоже...
Впрочем, она отпустила маму, и отец перестал Звать - болезненным, рвущим нервы в труху воплем.
Сделка состоялась.
Ныне я работаю оперативником в Дневном Дозоре. Завулон - мой непосредственный начальник. Моей Силы не хватает, чтобы прочитать его мысли, однако без магии видно - он доволен, что у Темных появился кто-то, кого можно противопоставить плодящимся, как кролики, Великим Света.
Я выполняю свои обязанности. И учусь.
Я жду.
Мертвые молчаливы, и умеют ждать - о, так долго. Мертвые терпеливее живых, холод могилы остудил сердца - и разум. Но память не-жизни долговечнее. Недаром надгробия и склепы держатся дольше уютных домиков...
...Я способная ученица. Однако придет и мой черед поучить. Простому правилу - Свет и Тьма могущественны, но есть третья сила, что суть - абсолют.
Имя ей - Смерть.
