Глава 11. Том Риддл/Эйвери «Тебе все можно!»
— Том, что это такое?
— Понятия не имею. Но они почему-то называют это овсянкой.
— А есть ее можно?
— Можно, Эйвери, тебе все можно, ведь ты мой гость. Положить еще?
— Нет! Спасибо… Том, а что мы будем делать после завтрака?
— Мыть посуду.
— А потом?
— Полоть огород, натирать полы, чистить картошку…
— А магглы?
— А магглы будут играть во дворе в футбол.
— Вот гады! Том…
— Что?
— Можно я напишу родителям и попрошу, чтобы теперь ты приехал ко мне в гости? С завтрашнего дня и на все каникулы.
— Я уже говорил, Эйвери: тебе все можно. Иди, пиши, если хочешь.
2. Том Риддл/Эйвери «Тебе все можно!»
Они будут вместе несколько часов. Несколько часов счастья. Когда трибуны в очередной раз взорвутся ликующими криками, он склонится к нему близко-близко и замрет с колотящимся сердцем, едва удержавшись от мимолетного гибельного поцелуя. С усилием отведет взгляд от тонкой голубой жилки на его шее и смущенно прошепчет какую-нибудь веселую глупость. Попросит передать омнинокль или программку только для того, чтобы осторожно погладить прохладные пальцы и коснуться коленом его колена. Том не заметит, увлеченный игрой — он никогда ничего не замечает…
— Слушай, Эйвери, твой отец зарезервировал целую ложу, а нас будет всего двое. Можно я приглашу Минерву, она, оказывается, еще не видела профессионального квиддича.
— Да, конечно…
Тебе все можно, Том.
3. Волдеморт|кто угодно «А вас я попрошу остаться».
— А вас, Штирлиц… тьфу ты, опять сбился! А вас, Северус…
Как там дальше?
Темный Лорд подозрительно огляделся, проверил надежность запирающих чар, отыскал среди разбросанных на столе пергаментов пульт и включил замаскированный под думоотвод телевизор.
«Не думай о секундах…»
Ну, Юстас с Алексом, то есть Северус с Альбусом, держитесь! Лорд Волдеморт — это вам не глупый германский маггл! Спасибо Долохову за видеокассету. Захватим Министерство, награжу по-царски — станет первым в истории кавалером семнадцати орденов Мерлина.
«Штирлиц, а вас я попрошу остаться».
Так, слова на всякий случай надо записать…
4. Люциус Малфой/Гермиона Грейнджер «В чае слишком много сахара».
Он по-прежнему безупречно элегантен. Она по-прежнему невероятно умна. От него веет арктическим холодом, от нее — жаром африканских песков. Он с легкой усмешкой изучает ее декольте и приоткрытые коленки, она делает вид, что читает важный документ.
Она — Гермиона Грейнджер, Министр Магии Великобритании. Он — Люциус Малфой, преступник, лишенный волшебной палочки и осужденный на общественные работы.
— Ваш чай, Министр.
Ну и голос. Кажется, придется пить чай со льдом. Хотя она вообще не просила чаю. Но сейчас пять часов. Традиция.
— В чае слишком много сахара.
— Вы даже не попробовали.
— Я чувствую.
— Вот как?
Если бы вы выросли в семье стоматологов, у которых слово «сахар» считалось нецензурным, вы бы тоже почувствовали.
— Ваш рабочий день окончен, мистер Малфой. Можете идти.
— Не могу. Ты забыла, что я потерял ключи от дома, и теперь у нас один комплект на двоих? Министр.
5. Том Риддл|Невилл Лонгботтом «Я боюсь только бабушку и профессора Снейпа!»
— Заходи, Невилл, — приглашает Том.
Невилл сияет: его ждали! Том единственный, кто его ждет, кто ему рад. И Невилл рад — рад, что в начале второго курса влюбился в солнечную Джинни Уизли, что преследовал ее по пятам, желая узнать ее тайну, а узнал… Тома. Теперь они друзья. Том — замечательный друг, ни с кем и никогда Невиллу не было так интересно, как с ним.
— Сегодня я тебя кое с кем познакомлю, — загадочно говорит Том. — Ты ведь не боишься змей? — Он открывает рот и начинает издавать странные шипящие звуки, от которых уродливое каменное лицо статуи Салазара Слизерина приходит в движение. — Больших змей, очень больших…
— Не-а, — добродушно улыбается Невилл. — Я боюсь только бабушку и профессора Снейпа. А ты разрешишь мне покататься на твоем василиске? — Он достает из кармана астрально-спектральные очки — подарок старинного бабушкиного приятеля мистера Ксено Лавгуда.
