Небо

Небо над покрытым буйной тропической зеленью островом было изумительного ванильно-розоватого оттенка. Сквозь живописные, будто бы нарисованные акварелью облака местами проглядывал ярко-голубой небосвод. Красота была щемящей и нереальной. Казалось, что в мире не может существовать такого волшебного неба. А до самого горизонта, где водная гладь соприкасалась с небосклоном, он был ясен и чист: ослепительно синий, как океанские воды под ним. Однако никто не мог насладиться этим изумительным зрелищем.

Единственный человек, способный бы это заметить и, быть может, даже оценить, не видел дневного света уже около месяца. Ему не было ровным счетом никакого дела до того, что где-то там высоко над его головой с удивительной скоростью проплывали пурпурные облака, что где-то там наверху расцветали невиданные и безымянные пока еще растения, цветы, чьи бутоны издавали сладостный аромат, вечнозеленые деревья и тропические фрукты. Ему не было дела до тех тварей, что бродили по острову, и тем звериным крикам, которые не доходили до его слуха.

Человек этот решил не подниматься на поверхность. Последний его выход наружу обернулся катастрофой. Вспоминая об этом – чего он отчаянно избегал – человек твердил про себя, а, быть может, и вслух, что воздух этого проклятого острова, очевидно, пропитан каким-то чудовищным ядом. Иначе как объяснить то, что случилось с ним? Как мог нормальный свежий воздух так вскружить ему голову, когда он, щурясь от солнца, впервые за три года вышел из бункера, чтобы проследить за своим товарищем...

В голове вновь зазвучал голос опешившего Кельвина:

– Дес, что ты здесь делаешь?

Десмонд закрыл глаза, не желая думать, не желая вспоминать. О том разговоре на залитом солнцем каменном плато, напоминавшем некий инопланетный пейзаж. Об их споре, о своем гневе, о теле с проломленным черепом.

Это всё яд, витающий в самом воздухе... Какой-нибудь нервный вирус. Всякий превращается здесь в психа. Черт, Кельвин же тоже был чокнутым!.. Зараза существует. Она реальна. Она превратила его в убийцу. Хотя, нет – Десмонд отрицательно тряхнул головой – это был несчастный случай! Он его не убивал. Просто Кельвин упал на камни. Дес не хотел, при всем своем гневе... Он никогда никого не хотел убивать. И никогда не убивал.

Горько усмехнувшись своим невеселым мыслям, Десмонд вновь приложился к бутылке виски, украшенной черно-белой этикеткой, и сделал большой глоток прямо из горла, не почувствовав ни вкуса ни запаха, напиток только обжег нёбо и горло, не принеся никакого облегченья. Виски даже не смог отогнать воспоминания о том дне, когда он, коснувшись пальцами крови Кельвина, оставшегося лежать на камнях, сломя голову помчался обратно в бункер. Десмонд живо вспомнил, как оглушительно гудел сигнал тревоги, как он нажимал проклятую кнопку, панику и отчаяние, гул, тряску, проносившиеся мимо металлические предметы, равнодушный женский голос, твердящий: «Ошибка – сбой системы», зловещие красно-черные иероглифы, и как потом всё пришло в норму...
Только ближе к вечеру он смог взять себя в руки и заставить похоронить друга. Сто восемь минуть хватило... Их всегда и на всё хватало. За эти годы, проведенные в бункере, Десмонд научился измерять всё в своей жизни интервалами в сто восемь минут. "Чертовски удобно, – с пьяным сарказмом подумал Дес, допивая виски. По бункеру раздался противный вой сирены. Десмонд чертыхнулся сквозь зубы, закинул пустую бутылку в угол и обреченно побрел к компьютеру.

А в безразличном небе, на которое никто не обращал ни малейшего внимания, облака, освещенные заходящим солнцем, стремительно меняли форму и цвет. Это дивное зрелище никого не впечатлило.

the end