Глава 1– Нет, я не могу поверить, что ты сам мне звонишь.
– Я тоже рад тебя слышать, Клэр.
– Анжела сказала, что ты будешь занят всю неделю.
– Ну, у моей матери, как всегда, свои причины. Но, клянусь, я не отменял встречу. Это ведь у тебя колледж, новая жизнь и нет времени на скучного политикана.
– Эй, какая девушка откажется похвалиться родством с советником президента?
– Ной сказал, что ты не хочешь выделяться среди однокурсников.
– Фр-р. После той красивой истории про потерянную дочь, что рассказала пресса?
– Твой отец – другой отец – без сомнения знает, что для тебя лучше.
– Он всегда все знает. Только я его уже месяц не видела.
Клэр не знала, когда начала подозревать. Сначала Анжела говорила, что Нейтан неважно себя чувствует, потом, что у него много государственных дел. Отец, когда бывал дома, а не ездил по делам Компании, как мог убеждал ее не встречаться с сенатором. Скрывал ли он что-нибудь за стеклами очков и ласковыми улыбками? Тут уж будьте уверены. Ной Беннет и страшные тайны существовали в неразрывном симбиозе.
Казалось, после Мексики Нейтан не должен сторониться Клэр, они только начали узнавать друг друга. А учитывая то, что Хейди с сыновьями жила в Швейцарии, сенатор мог бы и отыскать время на единственную дочь. От Вашингтона до Калифорнии не так долго лететь, особенно если нет необходимости в билете и таможенном досмотре.
Вокруг Нейтана образовалась зона отчуждения. Клэр чувствовала себя школьницей с бантами, которую родители пропихнули через толпу к красной дорожке, но плечистые охранники и ограждение не позволяют ей даже рассмотреть дефилирующих звезд.
– А скажи мне, Клэр, ты знаешь, где в твоем общежитии выход на крышу?
– Да, но зачем… Ой!
Она едва не захлопала в ладоши.
– Бегу.
Рубашка Нейтана белела в темноте.
– Вот, – он протянул ей пиджак. – Наверху холодно.
– Почему именно Лондон?
– Не знаю, просто такое ощущение, что никогда здесь не был, хотя приезжал пару раз по делам. Дела, дела, некогда было вокруг посмотреть.
– Поэтому ты выбрал самую высокую точку? – хихикнула Клэр.
Они сидели в кабинке Лондонского Глаза – знаменитого колеса обозрения.
– Знаешь, мне кажется, вот та парочка видела, как мы влетели сюда. Так и пялятся!
Нейтан обернулся через плечо и помахал смущенным туристам, сопроводив жест самой ослепительной из сенаторских улыбок. Парочка поспешила отвернуться.
– Ничего. Будет что дома рассказать о местных достопримечательностях.
– Кстати о. Дальше у нас по плану Вестминстерское аббатство?
– Как скажешь. Только еда здесь, – Нейтан состроил презрительную гримасу. – А поскольку маленькие девушки всегда голодны, поесть я бы предложил во Франции. На Монмартре есть чудный ресторанчик.
– Ха! Ты точно выбираешь самые высокие места.
***
Наверное, сразу стоило задуматься, почему они виделись украдкой, поздним вечером и почти всегда проводили время за пределами страны. Но она точно знала, когда подозрения оформились в предчувствие чего-то ужасного.
***
– Знаешь, я не хочу лезть в вашу с отцом традицию, – он слегка коснулся пальцами сидящего на витрине плюшевого мишки в смешном берете. – Может, начнем новую?
Нейтан протянул ей большой стеклянный шар, в котором снежинки кружились вокруг Эйфелевой башни.
Немного растерянная Клэр собиралась сказать любезность, но замерла на полуслове.
Нейтан смотрел на шар невидящим взглядом, как будто завороженный движением снежных хлопьев. На золотисто-карие глаза, словно диск солнечного затмения, наползла чернота. В темных зрачках заметались неясные тени, похожие на дурные воспоминания. К счастью, это длилось всего несколько секунд.
– Ты права, – он убрал сувенир на полку, не замечая протянутой руки Клэр. – Глупая идея. Ты уже не маленькая девочка. Надо лучше подумать над подарком. Эх, сколько всего я пропустил, прости меня.
Он снова посмотрел на дочь ясными глазами Нейтана Петрелли. Ничего, кроме трогательного смущения и чувства вины, этот взгляд не выражал.
– Все нормально, – Клэр взяла его под руку, списав странности на лампы дневного света и поздний час. – Зато я не постарею. Целая вечность впереди.
Честно, она не хотела, чтобы это прозвучало так грустно.
***
У Питера были заплаканные глаза. Клэр приехала в нью-йоркский дом Анжелы на уик-энд, потому что бабушка настаивала на семейных обедах раз в месяц. И пусть он завесил лицо отросшими волосами и попытался поскорее сбежать, она успела заметить, как «ее герой» осунулся и побледнел. Анжела сказала, что они слегка поспорили, и попросила не обращать внимания.
Но Клэр видела глубокое и искреннее горе, которому могла найти только одну причину. И это приводило ее в ужас.
Анжела едва ли не в спину толкала младшего сына быть ближе к Нейтану. Возможно, она рассчитывала на то, что братская любовь укрепит иллюзию. Он докладывал сенатору о работе в Компании, но старался не подавать руки.
У страшной тайны отросли клыки и когти. И, похоже, Питер уже на них напоролся – трудно скрывать что-то от человека, распознающего ложь и получающего информацию от прикосновения.
***
– Вот.
– Это мне?
– Я же обещал подарок, Клэр. Открой.
– Ух. Красивые.
– Самый точный, самый надежный механизм. Они идеальны. Хотя... – он закусил нижнюю губу, – может, ты хотела с бриллиантами? Так это не проблема…
– Нет, - Клэр уже застегивала кожаный ремешок. – Они чудесные.
– Позволь мне.
Справившись с застежкой, Нейтан взял ее руку в ладони.
Тик-так, тик-так.
Клэр показалось, что движение механизма вошло в резонанс с пульсом. Звук стал материальным и с потоком крови начал заполнять вены и артерии.
Сенатор сжал ее запястье поверх часов. Клэр была готова поклясться, что упругое тиканье течет и в его крови тоже.
– Вроде, хорошо сидят, – Нейтан отступил на шаг и колдовство закончилось. «Тик-так» сосредоточилось в металлическом корпусе, не успев коснуться сердца.
***
Клэр не выдержала. Она застала Анжелу на террасе за поздним завтраком и спросила в лоб, где на самом деле Нейтан. И не мерещиться ли ей, что бабушка осуществила-таки странное желание усыновить чудовище. Анжела предложила ей мятного чая, а потом долго говорила о семье и долге.
Затем, пока задыхающаяся от слез и злости Клэр набиралась решимости покончить с этим кошмаром, бабушка осторожно взяла ее за вздрагивающие плечи.
– Он не знает, – голос Ма Петрелли надломился. – Клэр, прошу тебя… Он не знает.
Не знает, что порой его глаза чернеют, как у одержимого демоном? Что к очень нейтановской привычке почесывать бровь добавилась новая манера медленно приподнимать уголок рта? А левой рукой удобней пользоваться, чем правой.
Она сказала отцу, что хочет видеть могилу. Прах Мередит перемешался с тоннами бумажного пепла «Прайматек». Нейтан Петрелли заслуживал лучшего. Мистер Беннет ничем не смог помочь. Он говорил много ласковых слов и скрывал за стеклами очков очередную тайну.
Клэр хотела разбить часы. Нет, оторвать вместе с рукой. А что? Новая отрастет быстро. Но вместо этого она легла в них спать. Надеясь, что мерное «тик-так» у самого уха успокоит и поможет найти ответ.
***
– Мятное. Ты не против?
– Люблю мятное. И фисташковое.
– Хм, видишь, сколько я о тебе еще не знаю. Из-за цвета?
Клэр рассмеялась.
– Может быть. Мне нравится светло-зеленый.
– В следующий раз возьму со вкусом киви. Или зеленого чая.
– Такого мороженого не бывает.
– Ага. Видишь, ты тоже еще многого не знаешь. Японский деликатес.
– Летим?
Он с готовностью подставил локоть.
– Кстати, а какое любишь ты?
– М-м-м. Персиковое. Персиковое – самое любимое.
***
На семейных встречах Питер был молчалив. Превратился в тень будущего себя, с которым Клэр встречалась однажды. Застегнутая до горла куртка, сжатые губы, морщинка между бровей.
– Он исцелится.
– Прости, дорогой?
– Он все вспомнит, Ма.
Анжела отставила чашку, звякнув серебряной ложечкой.
– Что ты имеешь в виду?
– Способность к исцелению. Мозг восстановится. Я же вернул себе то, что стер Гаитянин. И ты сама это видела, Ма. В будущем.
Клэр потеряла аппетит. Мать и сын Петрелли смотрели друг на друга через стол тем особым пристальным взглядом, который она жалела, что не унаследовала. Пришлось набраться храбрости и вмешаться в безмолвную дуэль:
– Я прослежу.
Две пары одинаковых карих глаз уставились на нее.
– Мы… Понимаете, мы сейчас очень близки с Нейт… с ним. Я скажу, – Клэр совсем потеряла мужество и закончила фразу почти шепотом, – если что-то замечу.
Теперь Питер смотрел на нее с недоверием, а Анжела – с благодарностью.
Клэр уткнулась носом в свою чашку.
Питер поймал ее возле машины.
– Ты уверена, что хочешь подвергать себя такой опасности?
– Но Питер, он же не может мне навредить.
– Он - не Нейтан.
– Я знаю, поэтому уверена, что и не захочет, – Клэр покраснела, но не отвела взгляд. – У того, другого, давно не числится в планах моё убийство.
Питер часто заморгал, но не нашел, что на это ответить.
***
Теперь никто не мешал им видеться. Бугимен, убивший ее биологических родителей, катал Клэр по всему свету и дарил подарки. После того, как отец и бабушка в очередной раз предали ее, а мама пряталась от развода и проблем на собачьих выставках, сенатор США стал человеком, с которым у них обнаружилось кое-что общее. Например, петреллиевская ДНК. Этой семье всегда было удобно жить в плену иллюзий.
***
– С этим пора кончать.
– Питер…
– Планы Ма осуществились. Компания работает в полную силу, сотрудничество с правительством налажено. Законопроект вот-вот утвердят. Особенным больше ничего не угрожает, и нам пора закруглить эту затянувшуюся комедию.
– Питер, он твой брат! – в голосе Анжелы было больше сомнений, чем прежней решимости.
– Он выглядит как мой брат, но я не уверен, что думает так же. Я прав, Клэр?
Она поджала губы. Не стоило ему рассказывать.
Ной, молчаливо подпиравший дверной проем, кивнул. У мистера Беннета наверняка был план на случай неудачи. На случай успеха тоже. И, судя по всему, на этот раз Анжела согласится с его методами.
Клэр не хотела, чтобы всхлип вырвался из груди. Но назад его не запихнешь, поэтому она предпочла покинуть семейный совет, вдруг превратившийся в кружок заговорщиков.
– Медвежонок!
Нет, увещевания отца она сейчас выслушивать не будет.
Но Питер опять догнал ее.
– Клэр…
– Я уже все поняла про необходимость.
«Раз уж мне дали время к нему привязаться, позвольте хотя бы проститься по-человечески», – добавила она про себя.
– Тебя никто не заставляет в этом участвовать.
– А я и не собираюсь. Только завтра у нас пицца и кино, и я этого не пропущу.
– Понятно. Вот, – он протянул ей узкий плоский футляр для авторучки.
– Что это?
– На случай, если что-то пойдет не так.
Клэр открыла футляр. В нем лежал хирургический скальпель.
– Ты знаешь, что надо делать, – Питер положил себе руку на затылок. – К тому же ты умеешь обращаться с этим инструментом.
– Что? Понятия не имею, о чем ты.
– А, извини. Пока не умеешь. Но я видел, что научишься. Через четыре года.
Клэр проглотила комок в горле и машинально опустила футляр в сумочку.
– А как же быть с людьми, которые пошли за сенатором? Как опять заставить нам верить, если он исчезнет? Только не говори, Питер, что ты перестал печься о всеобщем благе.
Клэр злилась на себя за несправедливый сарказм, но как недавний всхлип, не могла забрать его обратно, поэтому повернулась к Питеру спиной, сделав вид, что ищет ключи от машины.
– Он не исчезнет.
От этого голоса мурашки побежали по спине. Клэр медленно обернулась. Прежде Питер не демонстрировал при ней оборотнические способности и явно выбрал для этого не лучший момент. Но демонстрация удалась, чего уж там, на все сто.
– Я уже готов к этому, – Нейтан Петрелли по-питеровски склонил голову набок и прищурился. – Не навсегда, конечно, но если понадобится – подстрахую.
Клэр онемела. Именно сейчас, глядя в родное лицо, она полностью осознала, насколько мала цена подделки. Копии, оболочки, мираж. Даже самые подробные воспоминания, хранимые людьми и вещами, не заменят живую душу. Отец мертв, и это не изменить никакой чудо-способности.
– Клэр, если ты хотела попрощаться… – он словно прочел ее мысли. Хотя, какого черта, может, и прочел. – Я здесь.
Нейтан распахнул объятия.
Слезы брызнули из глаз вместе с накопившейся яростью. Она изо всех сил заколотила кулачками по широкой отцовской груди.
– Что ты хочешь от меня услышать? Что я мечтала об отце, а получила монстра в его галстуке? Что мой личный супермен оказался фикцией? – рыдания сдавили горло. – Что я никогда не узнаю, какое мороженое он на самом деле любил?
– Ш-ш-ш, – Питер обнял ее так, как всегда обнимал его Нейтан. – Ванильное, – зашептал голосом брата в растрепавшиеся светлые локоны. – Немного джема, немного шоколада. И обязательно с кофе.
– Я люблю тебя, папа, – сказала она глухо, не отрывая лица от его груди.
– Я тоже люблю тебя, Клэр.
Питер почувствовал, как слезы смывают иллюзию, возвращая ему собственные черты.
***
Клэр осторожно взяла бокал за тонкую ножку. Неприятное чувство сжало сердце. Она даже пошевелила пальцами, чтобы понять, что действует самостоятельно, и прогнать дежавю.
– Не рановато ли мне для алкогольных напитков?
– Это Шато Ля Тур 61-го года, а не «алкогольный напиток». И я еще не забыл, как кое-кто выпил полтора литра текилы на спор.
Нейтан снял пиджак и ослабил галстук.
– Что мы празднуем?
Клэр села на софу с ногами и отхлебнула вина. Его вкус, каким бы он ни был, не дошел до сознания. Она вернула бокал на стеклянный журнальный столик. В вашингтонских апартаментах сенатора, как и везде, окружала привычная роскошь. По случаю первых осенних заморозков в гостиной горел камин.
– Сенат утвердил мой законопроект. Мы победили.
Нейтан поднял свой бокал и улыбнулся.
– Тогда почему не банкет? Где остальные гости?
– Я обещал провести этот вечер с тобой, вот и не стал обременять его светскими мероприятиями.
Нейтан, настоящий Нейтан, так бы не поступил. Между бровями Клэр, как потеки глазури на торте, залегли складки.
Нас невозможно поранить, разве что разбить сердце. Разве не это сделали родители? – детские обиды принадлежали не сенатору Петрелли. Похоже, тот, кто шептал ей эти слова, сейчас неосознанно компенсирует недополученное в детстве. Только он больше не ищет идеального отца. Он стал им сам.
Что бы ни достал Мэтт Паркман из стираемого подсознания, сибарит, балующий дочь, родился именно в тот момент. Подделка стала лучше оригинала. Может, он не вспомнит? Может, у лучшего, что в нем было, появилась возможность проявить себя, начать заново? Ной и Питер не дадут это проверить. Неоправданный риск.
Нейтан достал с каминной полки коробку сигар. Задумчиво повертел в руках.
– Никогда не был поклонником курения, но эти подарила Трейси, – он грустно улыбнулся. – Считала, что политику обязательно стоит знать в них толк. Вот и повод появился попробовать. Не возражаешь?
– Если ты не настаиваешь, чтобы твоя восемнадцатилетняя дочь держала в одной руке бокал вина, в другом – сигару, то нет. – Клэр кокетливо наклонила голову. – А немного дыма моим бессмертным легким не повредит.
– Договорились. Попробую разобраться, – он достал маленький нож, чтобы срезать кончик. – Тем более, что члены Клуба сейчас не видят, каким неловким может быть будущий президент. Ай!
– Что случилось? – Клэр подошла к камину.
– Лезвие соскользнуло.
По руке сенатора, пачкая идеально белую манжету, потекла струйка крови.
– Дай посмотрю, – Клэр повернула его ладонь к огню, чтобы рассмотреть рану. Камин давал достаточно света, поэтому оба отлично разглядели, как глубокий порез на большом пальце за несколько секунд затянулся без следа.
Клэр вцепилась в его запястье, боясь поднять глаза. Время загустело и остановилось без участия Хиро Накамуры.
– Я… не понимаю, – голос сенатора прозвучал низко, как на замедленной пластинке, – Клэр, это ты сделала?
– Сядь, – она подтолкнула Нейтана к креслу. – У меня в сумочке есть влажные салфетки.
Нейтан сел и принялся внимательно рассматривать пальцы.
– Вот, – Клэр проворно вытерла кровь. – Просто маленькая царапина. Ничего страшного.
Нахмуренные брови и никакого ответа.
– Эй, все в порядке?
Медленно подняв голову, он встретился с Клэр взглядом. Что-то темное и огромное поднималось в его глазах. Чудовищный левиафан всплывал на поверхность. Клэр вспомнила, что чувствует, когда регенерирует тело – незаметная дрожь охватывает каждую клетку, словно проводится тест на соответствие. В заживлении небольшого пореза участвует весь организм. Она поняла, что происходит – прежде дремавшая исцеляющая сила обнаружила повреждения в тканях мозга и залечивала их с бешеной скоростью.
– Клэр… – голос уже мало напоминал сенаторский.
– Я здесь, – она улыбнулась ему самой ласковой улыбкой, что смогла изобразить.
Законный хозяин заполнял тело Нейтана, как костюм. Под кожей лица меняли положение кости.
– Что..?
– Знаю, – она погладила его по уложенным гелем волосам. – Ш-ш-ш, я все знаю.
Судорожно вздохнув, он закрыл глаза. Клэр положила левую руку ему на затылок, привлекая к себе, успокаивая. А правой всадила в основание черепа скальпель, вложив в удар весь свой вес. Сталь вошла легко – и глубже, чем осколок стекла. Сенатор рухнул на ковер без движения. Большое дело – практика. Похоже, это действительно превращается в хобби.
Клэр вышла на балкон и, вцепившись в перила так, что заболели руки, посмотрела на город. Надо позвонить отцу или Питеру. Но она не смогла себя заставить вытащить телефон.
Все люди умирают. Ну, или почти все.
Клэр столько раз предавали, обманывали и убивали за ее короткую жизнь, что перспектива провести так вечность лишала остатков самообладания.
В конечном итоге, важна только любовь, – не это ли говорил Питер? Он не общался с новым Нейтаном, и вся любовь, полученная из чужих воспоминаний, вылилась на Клэр. Тот, кто мог быть кем угодно, стал тем, о ком она мечтала.
Мы с тобой похожи, как никто другой.
Огни вашингтонских высоток помутнели и превратились в размытое пятно.
Из квартиры послышался металлический звук. Как будто скальпель бросили на стеклянный столик.
Клэр сморгнула слезы и не стала поворачиваться.
Пальцы, которые легли на ее плечи, были длиннее и тоньше отцовских. Мужчина, стоящий сзади, был выше и стройнее Нейтана – он подошел вплотную и Клэр слышала, как сердце бьется у ее затылка.
Тик-так, тик-так.
Он прижал ее к себе и положил подбородок на белокурую макушку.
В конце-концов, не любовь ли спасала мир уже дважды? Клэр вздохнула и расслабилась у него на груди.
Тик-так, тик-так застучало кровью в ушах и запульсировало на нёбе. Она подумала, что на вкус этот звук как мятное драже.
