Наблюдатель

Глава 1

Здравствуй, любимая!

Вот уже который раз я пишу тебе, а ответа все нет. Я тешу себя надеждой, что с тобой все в порядке, и ты просто забыла меня. Ибо я не переживу, если тебе плохо, если ты страдаешь.
Наверное, ты так и не простила меня за случившееся той последней ночью. Но я не виню тебя в этом, как не виню и в том, что ты не присылаешь писем. Нет, виноват здесь я и только я. И это сжигает меня изнутри.
Мерлин, как же легко писать об этом и как тяжело говорить! Но я больше не в состоянии держать это в себе. Я чувствую потребность рассказать все это, снять с души тяжелый груз прожитых лет и совершенных ошибок. Я хочу, чтобы ты все поняла. Кто знает, может, ты простишь меня…
Выслушай же меня терпеливо, как ты выслушивала самых своих юных подопечных. Вот моя история.

* * *
С самого раннего детства у меня был воображаемый друг. Нет, не из тех друзей, которым дети доверяют свои тайны и страхи по причине отсутствия реальных товарищей или понимающих родителей. Мой друг нужен был мне совсем для иных целей.
Я экспериментировал. Я наблюдал за ним. “Пускал” его по другой дороге, чтобы узнать, кто из нас придет первым. Придумывал всякие гипотетические ситуации и “смотрел”, как он решает их. Много всего. Постепенно я привык к, если можно так выразиться, двум проявлениям самого себя: благородному, щедрому, храброму и великодушному с одной стороны и… какому уж есть. Наблюдателю. За всеми и за собой-идеальным в том числе.
* * *
Волшебные способности проявились у меня еще в семь лет. В одиннадцать пришло письмо из Хогвартса. Шляпа, ни секунды не сомневаясь, отправила меня в Рейвенкло. Неудивительно, ведь я всегда был старательным и прилежным, стремился к знаниям, обладал очень пытливым умом. Ну, об этом ты знаешь.
Я был вполне доволен. Но где-то глубоко внутри засела мысль, что, будь я им, меня отправили бы в Гриффиндор, факультет благородных и отважных.
* * *
В школе ничего не изменилось. Я все так же любил наблюдать гораздо сильнее, чем делать. Конечно, это относилось только к тем видам деятельности, где необходимо было хотя бы минимальное общение. Мои самостоятельные работы неизменно оказывались одними из лучших. В общем-то, это был единственный способ для учителя узнать о моих способностях.

- Сегодня мы будем проходить яды и противоядия, - бодро произнес Слагхорн, входя в класс. Судя по лицам учеников, это не вызвало большого восторга. Я же, напротив, обрадовался: яды и противоядия были моей любимой темой во всем курсе зельеварения. Ничего я не знал лучше, чем ее. Я устроился поудобнее и приготовился слушать.
- Итак, кто скажет мне лучшее средство против большинства ядов?
- Безоар, - спокойно отвечаю я.
- Десять баллов Рейвенкло! Молодец, - хвалит меня профессор. Ребята с восхищением глядят в мою сторону.
Класс молчал.
- Никто? – переспросил профессор.
- Безоар, - спокойно отвечаю я.
- Десять баллов Рейвенкло!
Тишина. Ученики изучали взглядом парты – верный признак незнания. Прямо перед собой смотрел только я.
- Может быть, вы знаете? – взгляд профессора Слагхорна встретился с моим.
- Безоар, - спокойно отвечаю я.
Медленно, словно преодолевая себя, я отвожу взгляд. Профессор качает головой.
- Совсем никто? Стыдно, стыдно. Безоар.
Лицо моего соседа выражало крайнее изумление.
- А я и не знал, - прошептал он мне на ухо. Судя по шуму, стоявшему в классе, данная фраза прозвучала сейчас не только из его уст. Я только усмехнулся.
- Это же очевидно.
- Так что же ты тогда не сказал, когда он тебя спрашивал? – удивился он.
Я безразлично пожал плечами. Зачем говорить? Проще и интереснее наблюдать. Не всегда же достаточно уверен для ответа. А что лучше: верный ноль или вероятный минус? То-то же.
* * *
Я был хоть и не общительным, но все же очень открытым и дружелюбным ребенком. У меня было достаточно друзей. Правда, я более любил слушать, чем говорить, редко высказывая свое собственное мнение. Впрочем, мало кто тогда обращал на это внимание.

- Так ты идешь или нет? – спросил меня медноволосый паренек, чьего имени я уже не помню. – Не волнуйся за свою репутацию, декан ничего не узнает.
- Пойдем, нам нужна помощь, - поддержал его товарищ. – Иначе они не перестанут ее обижать.
Кто была эта девочка? Наша подруга, сокурсница? Кто обижал ее? Вряд ли я сейчас смогу рассказать тебе это, равно как назвать по именам участников разговора. Странная штука память.
Друзья выжидающе посмотрели на меня.
- Я с вами, - отвечаю я. – Вы же мои друзья. К тому же, давно надо было проучить их.
Вооружившись бомбами-вонючками, мы решительно покидаем гостиную.
Я молчал. Не хотелось ввязываться.
Я вздыхаю и качаю головой:
- Ребята, я не пойду. И вам не советую. Неужели вы не можете придумать ничего лучше, чем забросать их бомбами-вонючками?
- А он прав, - вдруг говорит курчавый паренек, один из зачинщиков этой авантюры. – У меня есть идея поинтересней…
Я молчал.
- Да ладно, оставьте его, - буркнул курчавый паренек, один из зачинщиков этой авантюры. – Пусть лучше прикроет перед деканом, если что. Скажешь, у нас отработка с Филчем, ладно?
Я согласился, еще раз подумав про себя, что их поход вряд ли возымеет хоть какое-то действие.
Я оказался прав. Вся эта затея действительно плохо кончилась. Через несколько минут пришел декан и попросил меня позвать одного из ушедших. Когда выяснилось, что такового нет, профессор попросил меня объясниться. Можно было не лгать и рассказать все, как было. Можно было соврать. Но врать я не любил, а подставлять друзей не хотелось. Поэтому я снова промолчал.
Видимо, это как-то прояснило профессору ситуацию. Виновники получили наказание. К слову, второе за день: первое назначил завхоз за хождения по школе в неположенное время.
Только через неделю после всех отработок друзья, наконец, поверили, что я не выдавал их. То, что я ничего не сказал в их оправдание, забылось по прошествии двух месяцев.
* * *
В пятнадцать лет я влюбился. Объект моих чувств учился в Гриффиндоре на том же курсе, что и я. Она была жизнерадостная и очень веселая. Когда она улыбалась, у нее появлялись очаровательные ямочки на щечках, а смех ее был так заразителен, что все окружающие не могли не засмеяться с ней вместе.
Мы часто сталкивались в Большом Зале и в коридорах, но всякий раз при виде ее я просто терял дар речи и беспомощно смотрел, как она проходила мимо. А она улыбалась мне.
Странно, но через некоторое время мы действительно стали встречаться. Она подошла ко мне во время прогулки по Хогсмиту и дала несколько полезных советов относительно выбора сладостей. Мы разговорились: у нас нашлось много общих знакомых и тем. В Хогвартс мы возвращались уже вместе, всю дорогу хохоча над проделками четверки гриффиндорских мародеров.
Следующие несколько месяцев промелькнули незаметно. Мы гуляли, занимались в библиотеке, ходили в Хогсмит – всё вместе. Я был счастлив, как никогда. С ней я чувствовал себя более раскованно, чем с другими, хотя страх сказать что-нибудь не то всегда оставался со мной.

И вот это случилось. Я три недели набирался храбрости пригласить ее на свидание к озеру, мне даже хватило наглости выпросить несколько редких цветов из оранжереи. Я ждал ее на берегу, страшно волнуясь.
Казалось, в тот вечер нам благоволила даже погода. Все вокруг: замок, лес, озеро – было залито серебристым лунным светом, что придавало пейзажу сказочный вид. Мы шли вдоль кромки воды, разговаривая шепотом – не хотелось нарушать гармонию природы.
Внезапно поднявшийся сильный порыв ветра заставил ее задрожать.
Я снимаю свой плащ и набрасываю ей на плечи.
Повисла неловкая пауза. Я начал ожесточенно дергать пряжку плаща. В конце концов, она расстегнулась и отлетела на мелководье. Я мысленно обругал себя за неловкость, однако появление столь любимых мною ямочек стоило потерянной пряжки. Плащ был принят более чем благосклонно.
Мы остановились. Она подняла на меня свой взгляд.
- Я люблю тебя, - говорю я. Она смотрит на меня так, как никогда еще не смотрела. Я наклоняюсь и целую ее.
- Алиса…
- Да?
- Я люблю тебя.
- Я хочу открыть тебе один секрет…
- Я люблю тебя.
Она вопросительно посмотрела на меня.
- Какой? – конечно, ответ ей известен.
- Я…
- Я люблю тебя.
- Я люблю тебя, - прошептала она мне прямо в ухо, поднимаясь на цыпочки.
- Я тоже, - ответил я. И почувствовал необычайную легкость. Не только потому, что теперь она знает. И даже не потому, что эта терзавшая меня мысль наконец-то озвучена. Странно, но сказать это оказалось проще, чем признаться первым.
Хотя, в конце концов, это неважно. Я же сказал.
Гриффиндорец во мне только покачал головой.

Увы, счастье мое длилось недолго. Примерно за месяц до экзаменов произошло то, что навсегда оттолкнула Алису от меня. Конечно, это всецело была моя вина.
Поздно вечером я возвращался от мадам Помфри. Алисы со мной не было: МакГонагалл задала ей какое-то дополнительное задание, и она сидела в библиотеке. Я же был оправлен в больничное крыло, поскольку несколько дней подряд жаловался на головную боль. Мое желание помочь было пресечено на корню, и меня силой выставили вон.
Проблемы решились достаточно быстро. Мадам Помфри сказала, что это не более чем простое переутомление. Ничего серьезного. Обрадованный, я поспешил к Алисе: ее задание было важнее головной боли, да и вдвоем мы справились бы быстрее.
Я шел по коридору, ведущему к библиотеке. Судя по объему работы, Алиса должна была все еще быть там, и мне хотелось ее застать.
От размышлений меня оторвал испуганный девичий вскрик, раздавшийся где-то неподалеку. Первым моим побуждением было помчаться на помощь. Вторая, более трезвая мысль заключалась в том, чтобы убежать и забыть обо всем. Ведь кто знает, что там. Я не выбрал ни то ни другое и просто пошел вперед.
Кричавшая обнаружилась за первым же поворотом. К моему ужасу, это оказалась Алиса, прижатая к стене неизвестным мне слизеринцем. Одной рукой он закрывал ей рот, а другой… я никогда не расскажу тебе об этом, любимая. Алиса безуспешно пыталась вырваться, глаза у нее были безумные. Меня она не видела.
Я похолодел.
- Оставь ее, ты! – выкрикиваю я, вытаскивая палочку. Парень поворачивается…
- Петрификус тоталус! – мой возглас эхом проносится по пустым коридорам. Незнакомец безвольно падает на пол. Алиса судорожно всхлипывает и бросается ко мне.
“Ну же, не стой столбом!” – мысленно кричал я себе. Но страх сковал меня, и я просто не мог пошевелиться. Медленно, словно преодолевая огромное сопротивление, я потянулся за палочкой…
- Петрификус тоталус!
Ну же! Ну же!
- Петрификус тоталус!
- Петрификус тоталус! – крик долговязого гриффиндорца заставил меня вздрогнуть. Парень тяжело дышал, видно было, что он долго бежал сюда. Слизеринец упал. Алиса всхлипнула, пытаясь прийти в себя. Ее все еще трясло, и она никак не могла успокоиться. Гриффиндорец подошел и неловко обнял ее, успокоительно гладя по спине. Она спрятала лицо у него на плече.
- Фрэнк, что ты здесь делаешь? – такой родной голос, охрипший сейчас от слез.
Гриффиндорец, кажется, смутился.
- Ну, я просто шел мимо и услышал твой крик… - он осекся, увидев меня. Взгляд его из нежного сделался угрожающим.
- А ты кто такой?
Алиса обернулась ко мне, отпустив Фрэнка. Тот сразу же встал в боевую позицию. Мне, признаться, было все равно. После всего, что я видел и сделал (не сделал!!!), пара заклинаний от гриффиндорца были бы легчайшим из наказаний.
- Стой, Фрэнк! Он тут ни при чем, - заступилась за меня Алиса. Гриффиндорец расслабился и опустил палочку.
- Слушай, он даже не шевелится. Может, тот гад запустил в него Оглушающим заклятием? – Алиса нахмурилась, вспоминая. Я покорно ожидал отрицательного кивка. Но она только пожала плечами. – Фините Инкантатем!
Я с шумом выдохнул, внутри меня словно развязался какой-то узел, сжимавший мое сердце в течение нескольких последних минут. Это вышло невольно, однако создавалось впечатление, что я действительно был под заклятием.
Алиса подошла ко мне и робко улыбнулась. Провела рукой по щеке, взъерошила волосы. Фрэнк хлопнул меня по плечу.
- Все в порядке, в следующий раз ты будешь быстрее, - сказал он. – Зато тебе удалось отвлечь его. Иначе, наверно, я бы не застал его врасплох. Кстати, как ты?
Я смог только кивнуть.
- Вот и отлично. А об этом парне я скажу нашему декану прямо сейчас. Пусть сами разбираются, без Алисы. Подождешь их? И еще, надеюсь, ты не против, если я провожу ее до гостиной? – я снова кивнул. Фрэнк приобнял Алису и повел ее прочь. Уже у поворота он вдруг обернулся и подмигнул мне.
- Знаешь, я тоже очень испугался, - сказал он вдруг очень серьезно. – Я так боялся, что могу не успеть…
Я тоже боялся. Но…
Они скрылись из виду. Я прислонился спиной к стене и стал ждать.
* * *
Вспоминая сейчас те свои мысли, я не могу не поражаться, как сильно изменили меня те несколько десятков минут, которые я провел рядом с оглушенным слизеринцем. Я многое понял - ну, или думал, что понял - о себе в тот вечер.
И возненавидел себя.
За то, что не могу решиться в нужный момент.
За то, что предпочитаю бездействие действию.
За то, что я Наблюдатель.
За то, что я не он.
Это было поистине ужасающее открытие.
И мне стало страшно. Я начал бояться самого себя. Я не один раз прокручивал в голове ту ситуацию в коридоре и всегда поражался, как мне повезло. Ведь Фрэнк мог и не оказаться рядом. Что бы тогда случилось? Чем бы все это могло закончиться?
Ответ был прост и ясен. И именно он в первое время заставлял меня упорно пытаться перебороть себя. Я готовился отвечать на уроках, старался стать более общительным. Но, увы, чаще всего моей силы воли хватало очень ненадолго, и рука, так решительно поднятая вверх, тут же начинала медленно и неотвратимо возвращаться в свое исходное положение на парте. И, стоило профессору спросить меня, как я начинал сбиваться и мямлить даже тогда, когда идеально знал ответ.
Я крепился, старался, как мог, но постепенно запас моего энтузиазма что-либо изменить в жизни сходил на нет. Я с ужасом наблюдал (о, снова это слово!), как вновь возвращаюсь в привычное для меня русло. Наблюдателя. Только вот сейчас оно стало мне противно.
И всегда был страх. Страх, что снова может повториться случившееся в коридоре. И я закрылся от всех, стал реже появляться с друзьями, все больше проводя вечера в библиотеке, среди книг.
О, ты, наверное, сейчас спрашиваешь себя, что же случилось с Алисой? Для меня эта история закончилась в тот вечер. Что я мог думать о себе? Я предал ее, я оказался неспособен ее защитить. Я счел себя недостойным более ее любви. Глупо, наверное, но тогда это казалось единственно верным решением. И я отступил, позволив ей встречаться с Фрэнком.
Не думай, прошу тебя, что я перестал ее любить… конечно, это не значит, что я люблю ее и сейчас – только тебя, милая моя… но я хотел, чтобы она была в безопасности. А сам я не мог дать ей этого.
Я отчаялся. Я отдал себя на растерзание ненависти, презрения и страха. Я прекратил борьбу. И, как и должно было случиться, вскоре смирился с существующим положением вещей.
* * *
В таком состоянии и нашел меня Лорд Волан-де-Морт.
Это случилось через два года после окончания Хогвартса. Я стал сотрудником Министерства, заведовал бумажными делами – работа с минимально возможным числом личных контактов, однако достаточно большой ответственностью. Прошел год, как я стал жить один: родители умерли, оставив мне свой старый дом в предместьях Лондона и небольшое состояние. Я тяжело переживал их смерть. К тому времени они уже были единственными людьми, с кем я мог поговорить и (хоть и никогда не пробовал на практике) поделиться своими переживаниями и страхами.
В то утро я вошел в кабинет и обнаружил на своем столе странное приглашение. Оно гласило, что в пятницу к семи вечера меня приглашают в поместье Малфоев на званый ужин. Все это было более чем необычно, поскольку за время обучения мы не перебросились с Люциусом и парой слов. По-хорошему, мне надо было, не рассуждая, отправить листок в корзину для мусора. Но любопытство взяло верх.
Ровно в девятнадцать ноль-ноль я, безукоризненно причесанный и одетый, стоял у парадного входа в огромный замок, по стилю чем-то напоминающий средневековую готику.
Внутри, как я и ожидал, оказалось по-готически неуютно. Высокие сводчатые потолки, узкие стрельчатые окна, каменные стены, чей холод ощущался даже сквозь многочисленные зеленые драпировки. Каким же милым и чудесным, по сравнению с имением Малфоев, показался мне мой маленький дом, особенно при жизни родителей. Однако здесь значение придавалось лишь подтверждению знатности и древности рода.
Молчаливый слуга привел меня в огромный зал, где расположилось около десятка человек. Некоторых, как, например, Северуса Снейпа или хозяина особняка, я знал в лицо. Остальные люди были мне совершенно незнакомы.
Ужин проходил в чрезвычайно формальной обстановке. Собравшиеся беседовали друг с другом крайне неохотно, все чаще обсуждались только последние политические новости и, по старинной британской традиции, погода. Казалось, разговор был всем в тягость и проходил только ради соблюдения приличий. Ко мне обращались крайне редко. Люциус, тот вообще не проронил ни слова. Однако наиболее любопытным мне показался тот факт, что все нет-нет, да и бросали взгляд на пустующее кресло во главе стола, как будто главный гость так и не появился за ужином. Похоже, именно это и создавало напряжение.
В конце концов, Люциус встал и объявил, что отправляется встречать одного важного гостя, который не успел подойти вовремя.
- Вас же, - добавил он, обращаясь ко мне, - я через некоторое время буду ждать в своей библиотеке. А пока я попрошу свою жену составить вам компанию и развлечь светской беседой.
Он что-то сказал домовому эльфу, и тот поспешно удалился. Вскоре зал покинул и сам хозяин. Гости разбились на несколько групп, обсуждая каждый какие-то непонятные и неинтересные мне темы. Я остался один.
- Здравствуйте. Вам тоже кажется, что устраиваемые моим мужем ужины невообразимо скучны?
Я обернулся на высокий мелодичный голос. Передо мной стояла безумно красивая блондинка, приветливо, хоть и немного сдержанно, улыбаясь. Ее не портило даже немного домашнее простого покроя платье с завышенной талией, скрывавшее округлившийся живот. Перехватив мой взгляд, она подарила мне еще одну улыбку, на этот раз совершенно искреннюю и понимающую.
- Здравствуйте, миссис Малфой, - ответил я. – Вы, безусловно, в чем-то правы. Вокруг, действительно, чувствуется некоторая принужденность и неестественность.
- Рада, что вы меня понимаете, - кивнула она.
Нарцисса Малфой оказалась удивительно приятным собеседником. Мы обсудили несколько стандартных тем, она пожаловалась мне, что тяжело переносит беременность, я дал несколько практических советов (всего полгода назад моя двоюродная сестра родила близнецов, у нее были те же симптомы), чем завоевал ее признательность. Потом разговор плавно перетек к обсуждению любимых книг и фаворитов турнира по квиддичу (она оказалась большой поклонницей этого спорта). Я даже на время забыл, что мне так и не открыли причину, по которой хотели видеть меня здесь, настолько приятно было поговорить с этой очаровательной женщиной, готовившейся стать матерью.
Одна все хорошее когда-нибудь кончается. Так и слуга, пришедший за мной, вмиг заставил Нарциссу умолкнуть. Она тепло попрощалась со мной и, с улыбкой добавив, что здесь ей больше нечего делать, покинула зал. Я же направился за слугой.
Библиотека Малфоев произвела на меня просто неизгладимое впечатление. Для домашней библиотеки она отличалась просто колоссальными размерами. Ах, сколько же там должно быть редких и необычных книг! Я был бы просто счастлив, предоставь хозяин дома мне возможность взять почитать хотя бы некоторые из них.
Все это так сильно поразило меня, что я поначалу даже не обратил внимания на Люциуса и его необычного гостя, сидящих у камина и негромко о чем-то переговаривающихся.
Слуга представил меня и исчез. Люциус жестом пригласил меня подойти к ним.
В самом удобном, судя по лицу Люциуса, даже хозяйском, кресле сидел человек лет сорока со спокойным, чуть задумчивым лицом. На первый взгляд его можно было принять за одного из сотрудников министерства, хорошего работника и примерного семьянина. Но было в нем что-то такое… Может, это отсветы огня в камине придавали его глазам зловещий красноватый оттенок, заостряли скулы, бросали неверные тени? Я вдруг отчетливо представил себе, как искажается ненавистью это правильное аристократическое лицо, немыслимо искривляется рот, властно и безжалостно поднимается рука, и звучат роковые для кого-то слова: “Авада Ке…”
- Добрый вечер, мой друг, - Темный Лорд (я понял, это был именно он) поднялся с кресла, протянув мне ладонь для рукопожатия. Вся его поза выражала доверие.
Признаться, я поначалу опешил. Картинка, возникшая в моей голове, представилась мне столь реальной, что звук голоса Лорда заставил меня в ужасе отпрыгнуть. Я не сразу решился поднять глаза. Лорд все так же стоял, спокойно глядя на меня. Огонь камина остался у него за спиной. И зловещее впечатление сразу пропало. Передо мной был обычный человек. Ничего страшного. Я тоже протянул руку.
- Добрый вечер, Лорд Волан-де-Морт, - рискнул ответить я.
Лорд удовлетворенно улыбнулся.
- Я вижу, вы очень наблюдательный молодой человек, - заметил он. – Вы в точности таков, каким Люциус мне вас описывал. Заметьте, его отзывы были более чем лестные.
На всякий случай, я кивнул, хотя понятия не имел, откуда Люциусу Малфою было знать обо мне.
Повинуясь знаку Темного Лорда, Люциус предложил мне сесть. Я занял одно из кресел у камина, как раз напротив Волан-де-Морта. Хозяин библиотеки пристроился где-то слева.
- Итак, я думаю, мой друг, вы давно догадались, зачем вы здесь, - произнес Темный Лорд, смотря мне прямо в глаза. От его взгляда становилось не по себе. – Я бы хотел предложить вам работу, - работу на Упивающихся Смертью? – О нет, не бойтесь, с группой, называющей себя Упивающимися Смертью, это совершенно не связано. Мне нужен свой человек в Министерстве, надежный и верный, - шпион? – О нет, вы опять меня не поняли, по глазам вижу. Мне не нужен шпион, у меня их предостаточно. Гораздо более полезен тот, кто смотрит на ситуацию со стороны, делая свои независимые выводы. Наблюдатель.
Я вздрогнул. Уже во второй раз Темный Лорд использовал то самое слово, от которого я пытался сбежать на протяжении нескольких лет. Слабо верилось, что это было случайно.
Я молчал. Было страшно, честно говоря. Предложение Темного Лорда слишком ко многому обязывало: Метка, сборы, нападения. Убийства. Хотя, все это вообще сложно было назвать предложением. Я четко представлял себе, что отказ почти стопроцентно подразумевал мою безвременную кончину некоторое время спустя.
Люциус хищно усмехнулся, догадавшись, видимо, о моих мыслях. Подошел ко мне, наклонился.
- Советую тебе согласиться, - негромко произнес он, выразительно постучав палочкой по своей левой ладони. – А иначе…
- Хватит, Люциус, - резко оборвал его Лорд. – Я же сказал, мне не нужен новый шпион. Речь идет только о наблюдении. С вашей стороны, друг мой, мне не требуется никаких гарантий. Никакой Метки. Никаких собраний. Только приватные беседы в удобное для вас время. Согласны? – это уже мне.
А разве у меня была возможность отказаться? С Меткой или без, расплата настигла бы меня в любом случае. К тому же (ты сейчас возмущенно воскликнешь и с ужасом отшвырнешь письмо), условия, предлагаемые мне, были необыкновенно выгодными. От меня ведь не требовалось никого предавать и делать прочие ужасные вещи. Только наблюдать…
Мы вновь пожали друг другу руки, скрепляя союз.
Малфой, тот оказался просто шокирован. Конечно, ведь его собственная верность никогда не ставилась под сомнение, однако Метка была поставлена. Я же был темной лошадкой. Словно в подтверждение моих мыслей, левой рукой Люциус бессознательно схватился за предплечье правой, там, где, видимо, находилась Метка, и гневно посмотрел на Лорда. Тот ответил ему спокойным, даже чуть насмешливым взглядом. Я хорошо запомнил эту картину. Правда, только сейчас понял ее значение. “Мой Лорд, вы только что уничтожили нас! – кричал Люциус. – Он же всех видел. Без клятвы, без Метки, он тут же выдаст всех!” “Спокойствие, - отвечал Лорд. – Он же Наблюдатель. Он связан самим собой крепче, чем самой страшной клятвой. Он ничего не сможет сделать”.
Тогда я не знал обо всем этом. Я со спокойствием покинул замок вместе с остальными гостями (видимо, настоящими Упивающимися), несмотря на полученный на прощание взгляд Люциуса, явственно свидетельствующий о том, что лучше бы мне оправдать оптимизм Лорда. И, тем самым, я сотворил страшнейшую ошибку, жертвой которой мы стали, любимая.
* * *
Итак, я стал работать на Лорда Волан-де-Морта. Я официально стал тем, кого так боялся. Наблюдателем. Я ничего не делал – только наблюдал. За действиями Упивающихся Смертью и работников Министерства.
По распоряжению Темного Лорда я обязан был посещать некоторые званые ужины, которые давали его слуги, а также собрания в доме Малфоев по моему усмотрению. Конечно же, через некоторое время причина стала ясна всем. Между собой они не называли меня иначе, чем Наблюдателем или Надзирателем. Однако Темного Лорда ослушаться не смели. Так получилось, что я имел над ними всеми некоторую власть. Которой, конечно, никогда не пользовался.
Возможно (я понимаю это сейчас), я мог бы предотвратить несколько покушений. Мог бы отвести подозрения от невиновных или, наоборот, выдать виноватых. Среди Упивающихся и равно среди их противников. Однако, как ни ужасно это звучит, мне нравилось просто наблюдать за всем этом, не вмешиваясь в процесс. Вроде как, я был непричастен к действиям любой из сторон. Только сейчас я понимаю, любимая, как сильно я ошибался.
Голос Гриффиндорца становился все тише, и вскоре исчез совсем. Больше я никогда его не слышал.
* * *
Я отлично помню дату этого события – канун Рождества, двадцать третье декабря тысяча девятьсот восьмидесятого года.
Я неспешно ходил между полками с детской литературой одного из столичных магазинов. Хотелось подобрать что-нибудь интересное маленькому Драко и близнецам моей двоюродной сестры. Странно, но все детские книги авторов-волшебников намного уступали маггловским. А оживить картинки было гораздо проще, чем найти стоящее произведение в магазинах Косого переулка. По крайней мере, мама всегда говорила именно так.
Наконец, я обнаружил несколько книг памятных мне еще по моим детским годам, и придирчиво оглядел их. Они оказались достаточно хорошо проиллюстрированы, что вполне меня удовлетворило. В самый раз для маленьких детей. Я наклонился, чтобы достать их, как…
- Извините, вы не могли бы порекомендовать мне какие-нибудь книги для детей шести-семи лет? – раздался женский голос у меня за спиной. Я обернулся…
… И недоуменно воззрился на невысокую девушку в бежевом плаще. Она была просто необыкновенна. Если красота Нарциссы, с которой я теперь довольно часто общался, была сравнима с красотой прозрачной и несколько холодной акварели, то незнакомку словно бы нарисовали самой нежной и мягкой пастелью. Ни одной резкой линии, только самые теплые тона от песочного цвета волос и карих глаз до бежевого плаща. Она выжидающе посмотрела на меня. Улыбнулась. И с этой минуты я понял, что пропал.
О, как мне хочется верить, что та же улыбка озаряет сейчас твое лицо несмотря ни на что. Помнишь ли ты нашу первую встречу, моя прекрасная незнакомка?
Я замешкался, не зная, что тебе сказать. Увидев мое озадаченное выражение, ты смутилась.
- А вы разве не консультант? – спросила ты.
Я помотал головой. Однако ты не отошла.
- Ну и что, - весело сказала ты, указывая на стопку книг у меня в руках. – Я думаю, вы и без этого можете дать мне хороший совет.
Кажется, я предложил тогда тебе взять “Нарнию” и “Короля Былого и Грядущего”, одни из моих любимых книг. Ты с радостью воспользовалась советом. Мы расстались у выхода из магазина.
Но, как выяснилось, совершенно ненадолго.

Всего через две недели Судьба вновь столкнула нас. Ты тогда наотрез отказалась объяснить, затем пошла в тот заброшенный район, где располагался вход в Министерство. А я не помню, что потянуло меня немного пройтись пешком перед работой. Как бы то ни было, в тот день я опоздал.
И на следующий день тоже.
И через день, пока мне не сделали устного выговора.
Тогда мы договорились встречаться по выходным.

Ты оказалась… нет, не обычной магглой. Не волшебницей, это правда, но уж точно не заурядной личностью. Ты работала с детьми, то ли гувернанткой, то ли воспитательницей, я так и не понял точно. Может быть, именно поэтому ты так хорошо понимала любые проблемы и как никто умела выслушать собеседника. В этом ты была очень похожа на мою мать, которой мне так не хватало.
Я все сильнее привязывался к тебе. И даже немного боялся этого: Темный Лорд ненавидел магглов и мог причинить тебе вред. Однако он не выказывал никакого интереса к моей личной жизни, что обнадеживало. Конечно, Люциус был намного опаснее, но Нарцисса по-женски мудро решила сохранить мою тайну. За нее я был спокоен.

Единственное, что угнетало меня – я так и не рассказал тебе про себя. Наверное, слишком боялся твоей реакции. Поэтому, опять же, решил немного подождать и понаблюдать за развитием наших отношений. В конце концов, в поспешном объяснении не было нужды…
* * *
В ту роковую субботу ты уехала ночевать в дом своих родителей. Сами они были в отъезде, почему и попросили тебя время от времени поливать цветы и кормить рыбок. Ты звала меня с собой, но мне предстояло разобрать груду бумажной работы. А в твоей компании, следует сказать честно, у меня не было бы ни единого шанса закончить все в срок. К тому же, место, известное среди волшебников как Годрикова лощина, было так далеко…
Однако к вечеру мне стало невыносимо скучно. Наплевав на работу (большая часть все равно была уже сделана), я решил поужинать в Дырявом котле и отправиться к тебе.
Мое любимое место в баре было уже занято. Там сидел никто иной, как Питер Петтигрю, самый жалкий из всех Упивающихся Смертью. Перед ним стояла наполовину пустая бутылка огневиски.
Мы никогда не были с ним близки, поэтому первым моим желанием было просто сделать вид, что я его не заметил. Но было уже поздно. Он узнал меня и жестом пригласил сесть рядом с ним. Видимо, ему хотелось с кем-то поговорить. Мысленно предрекая себе испорченный вечер, я подошел к Петтигрю.
- Привет, Наблюдатель, - произнес он. Язык его немного заплетался. – Что не на собрании? Отдыхаем? Или ты и тут? Надзираешь за всеми.
Я промолчал. Но, похоже, Питеру и не требовалось мое участие в беседе.
- А я вот уже выполнил свою работу. Все сделал, все как велел мне хозяин. Теперь им никуда не деться. Никуда.
С мерзкой ухмылкой он наполнил свой стакан. Я благоразумно отказался от угощения. Питер пожал плечами и одним глотком осушил емкость. Поднял на меня взгляд, долго пытаясь сфокусироваться. Все это время я сидел с непроницаемым каменным лицом.
- О, так ты ничего не знаешь, - нарушил молчание Петтигрю. – А еще Наблюдатель называется. Ты хоть слышал в школе о нас? Мародерах. Джеймс Поттер, Сириус Блек, Ремус Люпин и Питер Петтигрю. Главные проказники всего Хогвартса и, к тому же, лучшие ученики. Нас любили, нами восхищались. Ну, не всеми, конечно. Вернее, всеми, кроме меня.
- Кем я тогда был? Никем, маленьким забитым ребенком, которого они взяли под свою опеку. За это я был им по-собачьи предан. Безмерно, целиком. А еще я боялся, боялся их всех. Джеймса и Сириуса – временами они бывали очень жестоки. Ремуса – правда, я не скажу тебе причину, - он горько усмехнулся. – И кроме всего этого, я жалел себя. Маленький, бедный, несчастный Питер!
Мне показалось, он сейчас заплачет. Его вид был отвратителен. Как и все, что он говорил.
- Конечно, они были добры ко мне, да. Помогали. Защищали. Мне даже казалось иногда, что они не знают о моем страхе, что они искренни. А потом появился ОН. И ОН все знал про них, ОН рассказал мне. Все они лицемеры, они лгали мне, использовали меня. И за это я возненавидел их, став служить их главному врагу. Да! И скоро все случится, они поймут, все поймут! Я знаю страшную тайну. Я открыл ее моему хозяину. Все! Теперь все!!!
Он мелко противно засмеялся, лицо его исказила гримаса ненависти.
- Скоро, - мечтательно произнес Петтигрю. – Скоро один из них умрет, а второй придет за мной. Но я смогу – раз в жизни – достойно встретить его.
Сказать по правде, я испугался. Он казался мне все более и более сумасшедшим. Я встал, намереваясь уйти. Уж слишком дурно мне становилось от его слов.
- Уходишь, Наблюдатель? – вдруг ядовито поинтересовался Питер. – Не хочешь остаться со мной? Поверь, тут будет на что посмотреть.
Я судорожно сглотнул и пулей выскочил за дверь, даже не попрощавшись.

Мне срочно надо было пройтись. От слов Петтигрю внутри стоял какой-то нехороший ком. Не хотелось оставаться одному. Только не в этот вечер, только не после того, что я услышал. И я принял решение, на этот раз уже окончательное, отправиться к тебе.
Я аппарировал к самому краю поселения, чтобы избежать ненужного внимания, и пошел вдоль неширокой дороги к твоему дому. Вечер был тихим и приятным. Я постепенно расслабился и убедил себя, что если что-то и должно сегодня произойти, это случится в Лондоне. А я был от него на достаточном расстоянии.
Я проходил мимо заросшей лощины, когда где-то невдалеке раздался негромкий хлопок. Не знаю, что заставило меня сделать это, но я машинально отскочил с дороги и спрятался в кустах.
И тут я почувствовал. Ни с чем не сравнимую ауру присутствия Темного Лорда. Он ненадолго остановился, а затем начал неторопливо спускаться в лощину по едва заметной тропке. Я замер, молясь всем известным богам, чтобы он не заметил меня.
Однако, видимо, у Темного Лорда были проблемы поважнее. Он прошел буквально в нескольких десятках шагов от моего убежища, не обратив на меня ни малейшего внимания.
Вскоре его шаги затихли в отдалении. Посчитав себя в относительной безопасности, я снова выбрался на дорогу. И тут мое внимание привлек маленький клочок пергамента, где чьим-то корявым почерком было выведено: “Джеймс и Лили Поттеры. Годрикова лощина, 12”. Фамилия показалась мне странно знакомой. Ты хоть слышал в школе о нас? Мародерах. Джеймс Поттер, Сириус Блек, Ремус Люпин и Питер Петтигрю. Я поднял голову, и взору моему предстал дом, доселе скрытый могущественными чарами.
И тогда я все понял. Молодой аврор Поттер, Питер, предавший друзей, Лорд Волан-де-Морт – все части мозаики встали на свои места.
Словно в подтверждение моих мыслей, на первом этаже дома в окнах мелькнула зеленая вспышка.
И внутри меня что-то оборвалось.
Я словно наяву увидел безумные глаза Алисы, прижатой к стене. Отвратительную ухмылку Петтигрю. Твой мягкий и осуждающий взгляд.
И рванул вперед.
Я бежал по извилистой тропинке, ведущей прямо к дому со скоростью, для меня просто немыслимой. Дыхание сбилось, в боку кололо. Быстрее, еще быстрее…
…Все в порядке, в следующий раз ты будешь быстрее…
Быстрее, еще быстрее! Надо сократить путь! Так, через альпийскую горку, прямо по газонам и к двери…
…Знаешь, я тоже очень испугался…
Я слышал хруст лилий, чьи стебли ломались у меня под ногами. Ветер свистел у меня в ушах. Быстрее, еще быстрее!
…Я так боялся, что могу не успеть…
Пятьдесят футов. Сорок. Мимо кустов, за угол дома, вверх по лестнице и… Тридцать футов… Быстрее, еще быстрее…
И тут случилось то, чего я меньше всего ожидал.
Носок ботинка зацепился за корень одного из кустов. Я неуклюже упал, ударившись всем телом о землю и подвернув ногу. Палочка вылетела из руки и пропала где-то в зарослях травы. Искать ее уже не было времени. Я снова поднялся и побежал, хромая.
Но не сделал и десяти шагов. Наверху полыхнуло зеленым. Раз. Лили Поттер. И два. Гарри Джеймс Поттер.
Спасать было некого.
Я как подкошенный рухнул на траву. Силы оставили меня. Не было даже слез. Ничего не было.
Не знаю, сколько я пролежал так. Кажется, довольно долго. Но мне было абсолютно все равно. Наверное, я должен был удивиться, почему Волан-де-Морт тогда так и не покинул дом. Но я даже не заметил этого.
Чей-то громкий, исполненный горечи крик раздался у порога дома. В наступившей тишине он прозвучал словно раскат грома, выведя меня из оцепенения. Я услышал чьи-то быстрые шаги. Кто-то вошел в дом. Не хотел бы я видеть эту картину…
Через некоторое время незнакомец появился вновь, неся в руках какой-то сверток. Я слышал громкие всхлипы, сквозь которые мог разобрать только имена бывших хозяев дома. Они рвали мне сердце.
Появление второго человека ознаменовал рев мотора в небесах. Еще час назад я бы непременно заинтересовался столь необычайным транспортным средством, как летающий мотоцикл. Но сейчас для меня ничто не казалось удивительным или любопытным. Я повернул голову, апатично разглядывая пришедших.
Сириус Блек. И Рубеус Хагрид.
Мотоцикл даже не успел до конца остановиться, а Сириус был уже на земле. Он одним прыжком преодолел расстояние, отделяющее его от порога дома погибших друзей. И замер перед распахнутой дверью.
Колени его подкосились.
Хагрид быстрыми шагами подошел к нему и что-то спросил. Затем еще раз. И еще. Сириус, казалось, не слышал его, находясь в странном оцепенении. Взгляд его был направлен куда-то вглубь дома.
Внезапно сверток на руках у Хагрида разразился плачем. Блек вздрогнул и помотал головой, словно пытаясь прогнать наваждение. Однако плач все не прекращался. Медленно, словно нехотя, он подошел к Хагриду и посмотрел на сверток.
О Мерлин! Так Гарри жив!
Мне вдруг стало легче дышать. Пустота, сковывавшая меня, исчезла, дав, наконец, место горю и слезам. Видимо, Блек чувствовал то же самое. Мне показалось, что его руки немного тряслись, когда он отогнул край одеяла. Почти инстинктивно он провел рукой по волосам ребенка, успокаивая и лаская одновременно. И тут же отвернулся, чтобы скрыть непрошенные слезы.
Мужчины обменялись несколькими репликами. Наверное, касательно судьбы ребенка. Затем Сириус заклинанием в несколько раз увеличил мотоцикл, и Хагрид с Гарри поспешно скрылись на нем куда-то в направлении Лондона. Сириус остался один.
Долго, мучительно долго он стоял около дома, спрятав лицо в ладонях. Плечи его вздрагивали. В конце концов, он решительным движением вытер слезы и переступил за порог.
Он вскоре вышел, аккуратно закрыв за собой дверь, словно примерный гость в чужом доме. Только вот этот дом теперь навсегда будет для всех чужим.
И, словно последняя дань Джеймсу и Лили Поттерам, над Годриковой лощиной раздался громкий, протяжный, переполненный отчаянием человеческий крик, переходящий в глухой, с поскуливанием, собачий вой. Так кричала, раздираемая болью, моя душа.

Это был последний раз, когда я видел Сириуса Блека до Азкабана.

На душе было тяжело, больно и как-то пусто. Я отыскал в траве свою палочку и побрел, хромая и спотыкаясь, прочь от этого дома.
В тот вечер ты не ждала меня. А я пришел – ноги вывели сами. Ты открыла дверь и отпрянула в ужасе, увидев меня, грязного, трясущегося от напряжения, с красными глазами и мокрыми дорожками на щеках. Ахнула – и чуть ли не силой втащила в дом.
Ох, и сильно я тебя, наверное, напугал, любимая. Ты только потом, из местных газет узнала, что произошло какое-то убийство. И сразу все поняла. Конечно, неверно истолковав причину моего состояния. Но разве это важно.
Когда я переоделся – не помню. Не представляю, как ты умудрилась заставить меня выпить успокоительного чая. Помню лишь, как мы сидели вдвоем на ковре у камина. Ты обняла меня крепко-крепко, а я рыдал у тебя на плече, как ребенок. А ты ничего не спрашивала, только шептала что-то утешительное. Сама толком не зная, от чего утешать.
И постепенно горе немного отступило. Слезы ушли, оставив только тяжесть на сердце. Я снова мог дышать, снова мог жить. И все это благодаря тебе.
- Я люблю тебя, - прошептал я. Это были первые мои слова за тот день. И ты улыбнулась своей самой чудесной улыбкой. Не молчу – значит, все теперь будет в порядке. У нас…
- Я тоже, - просто и искренне ответила ты.
* * *
Следующие несколько дней я провел у тебя. Состояние мое было близким к лихорадочному, и только твое постоянное присутствие не давало мне окончательно сломаться. Не хотелось ничего делать. Страшно было выходить на улицу, поскольку взгляд мой неизменно натыкался на траурно-черный облетевший дуб, росший у бывшего дома Поттеров. И это вновь возвращало меня к событиям того вечера.
По этой причине большую часть времени я проводил в кресле у камина, разглядывая пляшущие в камине языки пламени или разговаривая с тобой на отвлеченные темы. А еще я размышлял, вновь и вновь пытаясь понять самого себя. На этот раз у меня было гораздо более десяти минут, чтобы все обдумать.
И - как озарение - я вдруг осознал, что не было никакого Наблюдателя. Не было Гриффиндорца. Был только я. Только я.
Все время это был я. Я. А Гриффиндорец и Наблюдатель – не более чем жалкие попытки оправдать собственные поступки. Попытки сбежать от самого себя.
Нельзя бегать вечно. Надо просто жить.
Я оторвал взгляд от пляшущего в камине пламени и посмотрел на тебя. Ты отложила вязание, готовая исполнить любую мою просьбу, словно я был больным ребенком.
- Пойдем, прогуляемся? – тихо произнес я.
Ты все поняла. Без дальнейших разговоров ты поднялась наверх и вернулась, закутанная в темную шаль. Подала мне толстый черный шарф. Мы вышли из дома, сорвав по дороге с газона четыре лучших белоснежных лилии, и направились к маленькой сельской церквушке.
За дни моего бездействия кто-то уже успел провести похороны. Мы без труда обнаружили две свежие могилы, заваленные букетами цветов. Ты остановилась на почтительном расстоянии, склонив голову. Губы твои шевелились в беззвучной молитве.
Я не был верующим и не знал нужных слов. Поэтому просто присел напротив надгробий и тихо прошептал, глядя на улыбающиеся мне с черно-белых овалов лица:
- Спасибо, что излечили меня. Жаль, что исцеление досталось мне столь дорогой ценой, как ваши жизни. Простите, что не успел тогда, если это вообще можно простить.
Твоя рука опустилась мне на плечо. Ты села рядом и положила наши лилии рядом с другими цветами. Мы замерли на несколько минут в скорбном молчании. Кажется, ты даже плакала украдкой. У меня уже не было слез.
- Пойдем? – прошептала ты. Я кивнул.

В тот же вечер мы открыли друг другу самые сокровенные наши тайны. Я рассказал тебе о том, что я волшебник, и поведал историю магического мира. Объяснил, кто такой Волан-де-Морт и Упивающиеся Смертью, из-за чего идет война. Не обошел вниманием и Хогвартс. Ты восприняла это поразительно спокойно. Наверное, сказывался опыт, ведь многие из твоих подопечных выдумывали себе нечто подобное.
Твоя тайна, в противовес моей, состояла всего из двух слов, и было ей около семи недель. Однако эффект, произведенный ею, оказался просто ошеломляющим.
Через полтора месяца, перед самым Рождеством, мы сыграли тихую свадьбу.
* * *
Я словно бы возвращался к жизни после стольких лет. Сразу же, как только новости о заключении Сириуса в Азкабан дошли до меня, я написал апелляцию в суд, где в подробностях описал мою встречу с Питером, опустив только факт нашего близкого знакомства. Даже если и предположить, что Сириус действительно мог быть предателем, невозможно было поверить в его неискренность после всего того, что я видел в саду Поттеров. Увы, мое прошение было отклонено, поскольку факты, свидетельствующие в пользу Сириуса, казались судьям неоспоримыми. Мерзкий крысеныш! Скоро один из них умрет, а второй придет за мной. Но я смогу – раз в жизни – достойно встретить его. Да, он все рассчитал. Но я не отчаивался, надеясь все же помочь Сириусу.
Кроме этого, я вполне мог теперь выдать всех известных мне Упивающихся. Ирония судьбы – я не сделал этого тогда, когда они действительно имели причину бояться. А теперь же… Однако, большая их часть была уже поймана, о Люциусе же я намерено умолчал. Не из страха перед ним (хоть, конечно, и не без этого). Я жалел Нарциссу, которая всем сердцем любила его, и маленького Драко.
Лишь одно омрачало эти чудесные зимние дни. Беременность твоя протекала крайне тяжело. Врачи в один голос настаивали на необходимости чуть ли не постельного режима. И никаких волнений. Не испытывая большого доверия к маггловской медицине, я вызвал знакомого целителя, бывшего однокурсника. Он прописал тебе несколько хороших зелий и тоже посоветовал беречь себя. А об остальном – профессиональная улыбка – молодой матери даже и беспокоиться не стоит. Это показалось тебе вполне обнадеживающим.
Уже на пороге целитель остановился и серьезно посмотрел на меня:
- Знаешь, дружище, не так-то все хорошо, - тихо проговорил он. – Тебе даже повезло, что она не волшебница. Ей никакой магии применять нельзя. И к ней тоже, запомнил? Ни при каких обстоятельствах. И вот еще: хорошо бы, если она у нас рожала. Уговори жену, ладно? Ну, я пошел. Счастливого вечера.
* * *
Был пасмурный, ветреный и очень холодный майский день, что было совсем нетипично даже для переменчивой английской погоды. Я промок до нитки, пройдя всего несколько шагов по улице, ведущей к нашему дому. Аппарировать напрямую я теперь не решался. Более того, вблизи от тебя я вообще старался не применять заклинаний. Кто знает, как это могло сказаться на ребенке.
Я продрог и ужасно устал, поэтому сразу после заботливо приготовленного тобой ужина поднялся в спальню. Ты осталась в зале расшивать белоснежное одеяльце для ребенка, сказав, что придешь, как только закончишь. Я же лег, практически не раздеваясь, и сразу уснул.
Сон исчез резко и неожиданно, оставив на душе непонятное чувство тревоги. А в следующее мгновение я услышал крики и треск выламываемой двери.
Желудок свело судорогой. Я соскочил с кровати и принялся лихорадочно выворачивать ящики тумбочки в поисках палочки. Снизу доносились твои возмущенные восклицания и чьи-то грубые ответы. Молясь, чтобы незнакомцы не причинили тебе вреда, я пулей выскочил в коридор, сжимая в руке палочку.
К счастью, я успел как раз вовремя.
Ты замерла, уперев руки в бока и бросая на яростные взгляды на стоящих перед тобой четырех высоких мужчин в темных одеяниях. Те, в свою очередь, медленно надвигаясь на тебя, угрожающе выставив перед собой палочки. Но ты не шелохнулась.
- Вы не имеете права врываться сюда! - твой голос звенел от ярости. – Мой муж ничего не нарушал! Убирайтесь!
- Послушайте нас, миссис…
- Не желаю! – взвизгнула ты. – Прочь из нашего дома, иначе я вызову полицию!
Мужчины – авроры, понял я – переглянулись между собой. Один из них, очевидно, главный, коротко кивнул тому, кто стоял к тебе ближе всего. Тот направил на тебя палочку и…
- Ступефай!!! – вне себя заорал я, осознав, что он только что собирался сделать.
Аврор покачнулся и рухнул прямо перед тобой. Ты испуганно отскочила. Остальная троица как по команде уставилась на меня.
- Гидион… Импедимента!
- Экспелинармус!
- Петрификус Тоталус!
Нет! Только не здесь, только не рядом с ней!
- Стойте! Остановитесь! Перестаньте колдовать! – я, чудом уклоняясь от заклятий, понесся вниз по лестнице. Не для того, чтобы оказать аврорам сопротивление – я только хотел защитить тебя. С того самого момента, как я осознал, что эти люди являются аврорами, причина их появления стала для меня очевидной. Скорее всего, кто-то из Упивающихся упомянул мое имя на суде. Это было справедливо, я даже готов был с этим смириться. Однако ты, похоже, была иного мнения. Ты с громким протестующим криком вцепилась в руку главного аврора в попытке помешать тому произнести какое-то особо сложное заклинание. Досадливо поморщившись (заклинание с громким треском ударило в потолок), он одним движением отбросил тебя на пол, где ты так и осталась лежать.
Сердце мое сжалось от страха.
- Нет! Стойте!- закричал я аврорам. – Стойте! Я… я сейчас отдам вам свою палочку, только не надо больше заклинаний!
Я кинул главному аврору палочку. Достаточно медленно, чтобы не вызвать новый всплеск агрессии, спустился к тебе. Бегло осмотрел. Нежно и успокаивающе провел рукой по щеке, как будто ты могла это почувствовать. Авроры стояли и, оцепенев, смотрели на меня. Один из них присел возле своего лежащего товарища, снимая пущенное мной заклятие. Главный, однако, так и не отвел палочки.
Я поднял на авроров затравленный взгляд.
- Ну что же вы! Что же! Доктора, позовите скорее доктора!
Секунду никто не двигался. Затем один из авроров хрипло спросил:
- Знаешь кого-нибудь?
- Кингсли, - предупреждающе начал главный.
- Аластор, поймите, женщина, возможно, умирает. А подозреваемый никуда не сбежит, - с этими словами он выразительно посмотрел на меня. Я быстро кивнул.
Я назвал имя и адрес одноклассника, и волшебник тут же аппарировал.
Растрепанный целитель появился через минуту. Бегло осмотрев тебя, он недовольно покачал головой.
- Ее нужно немедленно отправить в госпиталь. И никакой магии. Мне нужен помощник. Кто-нибудь из вас, молодые люди?
Вызвался все тот же Кингсли. Вдвоем они подняли тебя и аккуратно понесли к выходу. Я умоляюще посмотрел на главного волшебника, которого Кингсли назвал Аластором (точно, Аластор Хмури, один из наиболее известных противников Темного Лорда):
- Мистер Хмури, я прошу вас, отпустите меня вместе с женой. Ее состояние очень тяжелое, я должен быть рядом. Потом, после родов, я согласен проследовать туда, куда вы скажете. Но сейчас позвольте мне быть рядом с ней.
- Нет. Ни при каких условиях, - отрезал аврор.
- Прошу вас…
- Прошу вас не оказывать сопротивления, иначе нам придется доставить вас в следственный изолятор против вашего желания.
Я опустил голову и покорно позволил двум аврорам взять меня под руки и аппарировать со мной. Последнее, что я увидел, было белоснежное одеяльце с чернеющим отпечатком большого сапога.
* * *
Я сидел в маленькой камере, обхватив руками колени. Молодой аврор Гидион Пруэт, тот самый, которого я тогда смог оглушить, что-то упорно мне доказывал, но мысли мои были далеко. Я думал о тебе.
- Завтра вы будете осуждены на пять лет заключения в Азкабане за пособничество Тому-Кого-Нельзя-Называть и шпионаж за работниками Министерства. Подтверждаете ли вы правдивость этих показаний?
Я молчал, даже не шевельнувшись.
- Несколько подряд Упивающихся называли вас в качестве одного из приближенных Темного Лорда. Так ли это?
Ни слова в ответ.
- Также вам вменяется в вину попытка сопротивления отряду авроров, высланному для вашего задержания.
Тишина.
- Вы сидите здесь в ожидании суда и даже не хотите попытаться оправдаться! Или же вы меня совсем не слушаете? – с раздражением воскликнул Пруэт.
Я уставился на него невидящим взглядом.
- Скажите лучше, как она. Остальное мне неинтересно.
- Я не знаю, - аврор дернул плечом. – Подождите Кингсли, он скоро вернется из госпиталя.
Словно услышав его слова, в дверях возник уже знакомый мне аврор. Вид у него был удрученный. Я тут же вскочил и подлетел к нему.
- Как она? Что с ней? Как ребенок?
Кингсли замялся, отвел взгляд.
- Ребенок родился мертвым, - хрипло сказал он. – Состояние матери тяжелое, но стабильное.
Что? Этого не может быть!
В отчаянии я привалился к стене. Ноги меня больше не держали.
Третий раз. В третий раз из-за меня страдают люди. Сначала Алиса, помочь которой у меня не хватило духу. Затем Поттеры, чтобы спасти которых мне не хватило времени и скорости. И вот теперь ты и наш ребенок, для которых я сделал все, что мог. Только вот этого оказалось недостаточно.
Я отчаялся. Я устал. Сколько можно было бороться с самим собой, если это не приносило ничего, кроме боли? Какой смысл бороться если…
Идиот!!!
Лживый, себялюбивый, эгоистичный болван!!!
Как ты мог забыть о ней?! О той, кто сейчас в одиночестве оплакивает смерть своего первенца, той, кому сейчас как никогда необходима твоя поддержка?!
Я мысленно обругал себя за недостойные мысли, из-за которых только что чуть не оставил тебя так же, как некогда бросил Алису. Надо было бороться, бороться до конца. Скорее всего, моя вина еще полностью не доказана. Отсутствие Метки как никогда более играло мне на руку. Я смогу, меня оправдают, и я вернусь к тебе. Я смогу…
- Эй, с тобой все в порядке? Мы, правда, очень сожалеем о том, что произошло, поверь нам…
Я пристально посмотрел на авроров.
- Вы не могли бы повторить мне все выдвинутые против меня обвинения?

На суд я пришел с гордо поднятой головой и полным сознанием своей невиновности. Вернее, я четко понимал, что наказание вполне заслуженно, но проще было всю жизнь прожить с этим тяжким знанием, чем с мыслью о том, что я бросил тебя одну. Поэтому для собравшихся в зале людей все должно казаться идеальным.
Я потратил целую ночь, чтобы подготовить достойные ответы на любые обвинения, которые могли быть выдвинуты против меня. Мысленно перебрал все статьи Ежедневного Пророка, в которых рассказывалось о дальнейших судьбах Упивающихся. Пару раз (я даже смог вспомнить номера тех выпусков) Пророк упоминал о попытках обвиняемых засадить в тюрьму вместе с собой и нескольких старых врагов, совершенно непричастных к Темному Лорду. Позже, конечно, недоразумение выяснялось, однако имели место судебные разбирательства. Под такую категорию мог попасть и я. Оставалось только доказать несправедливость обвинений, уповая на отсутствие Метки. Нападение на отряд авроров можно было спокойно расценить как самооборону, поскольку применять заклинания к тебе, любимая, было строжайшим образом запрещено.
Эх, слышал бы меня тогда тот же профессор Слагхорн! Он никогда не увидел бы в этом спокойном и рассудительном молодом человеке тихого молчаливого студента, не решавшегося даже поднять руки. Как бы то ни было, мне казалось, что я выигрывал. Судьи начинали сомневаться – хороший признак.
- Обвинение просит разрешения представить последнего свидетеля.
- Разрешение дано.
Люциус Малфой неторопливо прошествовал к своему месту. Я напрягся, однако сильно волноваться не стал: Малфой не смог бы разоблачить меня, не выдав при этом себя, поскольку встречались мы исключительно в его особняке.
- Мистер Крауч, - начал он. – Я прибыл сюда по поручению министра Фаджа, который решил предоставить суду одну из наиболее существенных, по его мнению, улик. Вот она.
С этими словами Люциус продемонстрировал суду свиток пергамента.
- Это письмо было написано обвиняемым через десять дней после убийства Тем-Кого-Нельзя-Называть Джеймса и Лили Поттеров. В нем он просит министра пересмотреть дело Сириуса Блека, предавшего убитых. Он утверждает, что видел в ту ночь убийцу, а также Питера Петтигрю, которого в дальнейшем и называет предателем. Однако обвинения против Блека были сочтены судом справедливыми, не так ли? Следовательно, это письмо доказывает связь подсудимого с осужденным Упивающимся. А зачем бы ему выгораживать Блека, если только они оба не являются слугами Темного Лорда?
По залу пронесся недовольный шепот. Я покрылся холодным потом. Вот, значит, как, Люциус? Даже после смерти хозяина ты продолжаешь меня ненавидеть? А я слишком хорошо отношусь к Нарциссе, чтобы обречь ее на то, чего ты сейчас так упорно добиваешься для моей жены.
- Протестую, - тут же отреагировал я. – Я никогда не был знаком с Сириусом Блеком и в ту ночь видел его в первый раз с самого окончания Хогвартса. Питера Петтигрю я встретил также совершенно случайно. В данном письме достаточно подробно изложен наш с ним разговор, что позволяет любому из вас убедиться в обоснованности моих выводов.
- Протест принимается, - кивнул судья. – А теперь не могли бы вы объяснить нам, что именно произошло при встрече Сириуса Блека и Питера Петтигрю, в результате которой пострадало тринадцать человек, включая самого Питера?
- Не знаю, - растерянно сказал я. Люциус ядовито ухмыльнулся.
- Вот видите, ваша честь, - вполголоса заметил он, как будто это все объясняло.
Моя защита распадалась на куски. Нет, дело было не только в таланте Малфоя составлять из непроверенных фактов доказательство моей вины. Люциус умело управлял и судьей тоже. И постепенно прежние сочувствующие взгляды сменялись неодобрительными, а я ничего не мог поделать. Влияние Малфоя было неоспоримым.
Прости меня, любовь моя, я сделал все, что мог.
- Виновен, - стук молотка по доске, отдавшийся болью во всем теле.
Прости…
* * *
Лодка медленно плыла к мрачному серому замку, возвышавшемуся на окутанном туманом скалистом острове. Неприступная крепость. Сбежать невозможно. Да и, по правде говоря, мало кто из заключенных там способен решиться на это.
Но в данный момент я почти не думал об этом.
- Прошу вас, - обращался я к незнакомому аврору, конвоирующему меня в Азкабан, - дайте мне один маленький клочок бумаги и перо. Моя жена больна, наш сын умер при родах. Позвольте мне написать ей письмо, хотя бы пару строк. Чтобы она знала, где я и что со мной случилось.
- Это запрещено.
- Прошу вас, имейте хоть каплю жалости! Передайте ей хотя бы на словах, что я люблю ее и скоро вернусь. Сделайте это не ради меня, но ради нее!
- Заткнись! – рявкнул аврор. – Твои друзья убили Поттеров и пытали Лонгботтомов до тех пор, пока оба они не сошли с ума! О какой жалости ты смеешь мне говорить?!
Я пораженно замолчал, опустив взгляд. Видимо, несчастный случай с Фрэнком и Алисой случился тогда, когда я сидел у тебя и ничего не знал о событиях волшебного мира. О великий Мерлин! Еще и они…
Днище лодки царапнуло по серой гальке пляжа.
- Выходи, - аврор грубо толкнул меня. – Следующие пять лет ты вместе со своими дружками проведешь в очень приятной компании.
В полной тишине мы поднялись к замку и по унылым серым коридорам дошли до моей камеры. К счастью, нам не встретилось ни одного дементора. Ну, это только пока…
Дверь с громким треском захлопнулась, чтобы открыться через пять лет. Если до этого времени я, конечно, останусь жив. А я должен жить. Чтобы вернуться к тебе, если я все еще буду тебе нужен…
…Импедимента!
- Экспелинармус!
- Петрификус Тоталус!
Нет! Только не здесь, только не рядом с ней!
- Стойте! Остановитесь! Перестаньте колдовать…
Только бы выжить…
…Одной рукой он закрывал ей рот, а другой… я никогда не расскажу тебе об этом, любимая. Алиса безуспешно пыталась вырваться, глаза у нее были безумные…
Я напишу тебе письмо и все объясню…
…Наверху полыхнуло зеленым. Раз. Лили Поттер. И два. Гарри Джеймс Поттер.
Спасать было некого…
Напишу письмо…
… Перекошенное ненавистью лицо Беллатрикс ЛеСтрейнж, сжимающей в кулаке палочки Фрэнка и Алисы.
- Круцио! Круцио! Круцио…
Письмо…
…Прости меня, любовь моя, я сделал все, что мог.
- Виновен, - стук молотка по доске, отдавшийся болью во всем теле.
Прости…
…
* * *
Вот и все.
Теперь тебе известная вся моя жизнь, и ты вольна осудить или оправдать меня за мои поступки. Я не прошу ни о том, ни о другом. Поступай так, как сочтешь нужным. Только, умоляю, не молчи, если это возможно. Я схожу с ума от беспокойства за тебя. Дай мне знать, если все еще любишь и ждешь. И я тут же приду к тебе.
С любовью и надеждой на ответ.
Твой навеки, *

Несколько соленых капель упали на лист пергамента. Чернила немедленно расплылись, делая последние строки невозможными для прочтения. Молодая медсестра шмыгнула носом и потянулась за платком.
- Что, опять? – раздался насмешливый голос у нее за спиной. Девушка обернулась и увидела перед собой старшую по этажу, низкую полноватую даму лет сорока. Она заглянула медсестре через плечо, и та неловко попыталась спрятать лежащий на столе пергамент.
- Да вижу я все, вижу. Глаза-то у тебя на мокром месте. И не надоело тебе еще читать этот бред? – поинтересовалась дама.
- Это не бред…
- Ну да! Ты же еще не работала, когда его привезли сюда из Азкабана. Спятил он там совсем, как есть спятил. Все метался, бормотал о каком-то письме. Ну, мы и дали ему пергамент и перо. На первое время он, вроде, успокоился, да только потом новый лист начал просить. А тут и ты уже пришла. Вот скажи мне, девочка, разве может человек, пять лет в тюрьме просидевший, не быть сумасшедшим? Что хоть он пишет-то?
Медсестра промолчала. Женщина улыбнулась.
- Ну, иди, иди, - ласково сказала она. – Не думай об этом лучше. У тебя осмотр сейчас.
Девушка кивнула и торопливо убрала пергамент в ящик стола, полностью забитый исписанной тем же мелким почерком бумагой. Бессознательно, рука ее наткнулась на маленький маггловский конвертик, лежащий на самом верху. Она достала его и – в сотый раз уже – перечитала. Сама хорошо не понимая, зачем она делала это всякий раз, как открывала ящик:
Сынок…
Наверное, ты и не знаешь… через полгода после твоего исчезновения… умерла… ждала тебя… так долго не писал… не вынесла потери сына…
Дальше девушка читать не смогла – слезы буквально душили ее. Это письмо она получила четыре года назад в ответ на то, что написал ее пациент. И вот уже который раз она держала его в руках и все не могла отнести адресату. Потому что знала: это сломает его…
Вытерев глаза, медсестра направилась за лекарствами.

- Войдите, - раздался знакомый спокойный голос. Девушка открыла дверь и осторожно внесла в палату поднос с ужином и лекарствами. Чьи-то руки тут же перехватили у нее тяжелую ношу и уверенно водрузили на тумбочку. Она обернулась и увидела прямо перед собой чуть улыбающееся лицо своего пациента. И, как всегда, ей удивительно грустно было видеть преждевременные морщины и полностью седые короткие волосы у тридцатипятилетнего мужчины. Только руки его, мягкие и ловкие, соответствовали возрасту.
- Спасибо, - сказала девушка. – Здравствуйте, доброго вечера вам.
- И тебе, белочка, - он всегда называл ее так за гриву медных волос.
- А я вам новую книжку принесла, как вы и просили.
- Благодарю, - ответил мужчина. – А не могла бы ты, если не сложно, найти где-нибудь “Короля Былого и Грядущего” Теренса Хернбери Уайта? Очень уж хочется почитать.
- Конечно. Я постараюсь, правда.
Он тепло улыбнулся. В этот миг он показался ей совершенно обыкновенным человеком, которому нечего делать на пятом этаже больницы Святого Мунго.
- Что бы я делал без моей замечательной белочки. Кстати, как твои дела?
Она отвернулась, чтобы он не заметил ее недавних слез. Но было уже поздно. Лицо пациента вмиг посерьезнело. Он развернул ее к себе лицом и усадил на кровать рядом с собой.
- Ты плакала, - утверждение. – Что-нибудь случилось?
- Нет, просто… мой парень уехал в Европу и ни разу еще мне не написал. Я боюсь, может, он…
Мужчина ободряюще сжал ее руку.
- Если любит, ответит, - уверенно сказал он. И вдруг повторил задумчиво. – Если любит, ответит…
Она мысленно отругала себя за догадливость. Ну надо же было задать ему самый неподходящий вопрос. Вот сейчас…
- Ты отослала мое письмо?
Не поднимая глаз, медсестра кивнула.
- Вот и хорошо. Скажи мне, если придет ответ.
Девушка встала и, попрощавшись, направилась к выходу. Он окликнул ее уже у самой двери:
- И, пожалуйста, принеси еще пергамента и чернил.
Ее сил хватило только на то, чтобы прикрыть за собой дверь. Опустившись на пол, она закрыла лицо руками и, наконец, разрыдалась, не в силах сдерживать более подступившие слезы.