Глава 2«…И если бы его жена не отдернула руку, мальчику пришлось бы худо. Прошу тебя, Драко, забери сына к себе. Его настроение ухудшается с каждым днем. Кажется, эта девочка сказала ему нечто такое, что он решил, будто дружба между ними реальна. Я пыталась выяснить, насколько все серьезно, но Скорпиус молчит. Сын мой, я не могу смотреть, как мой внук тешит себя несбыточными надеждами…»
- Мерлин великий… - пробормотал Малфой и потер переносицу под очками.
Не хватало ему, чтобы мальчик проникся чувствами к дочери предателя крови. Создавалось впечатление, что весь многолетний кошмар, начинающий, наконец, тускнеть в воспоминаниях, снова обрушился на его поседевшую раньше времени голову.
- Что она пишет, дорогой? – Астория как всегда тихо вплыла в кабинет и опустила холеные руки на плечи мужа.
Драко с удовольствием посмотрел на жену через плечо. Она готовилась к походу в Оперу Нимф, поэтому сейчас выглядела, как прекрасная фея: светлые волосы сплетались в замысловатую высокую прическу, на плечах покоилось манто из горностая, и от нее исходил чарующий аромат изысканных французских духов. Миссис Малфой всегда отличалась отменным вкусом и чувством стиля. Только тот, кто не знал Асторию лично, видел в ней лишь холодную и надменную аристократку, отвоевавшую себе место в свете путем хитросплетения интриг. Появляясь на людях, эта женщина превращалась в королеву. Но дома, когда рядом находились только любимый муж и сын, она превращалась в лучшую на свете мать и жену. Она очень любила Скорпиуса, уважала и ценила Драко. И всегда старалась поддержать супруга в трудную минуту, а таких минут в последние десятилетия выпадало на его долю неимоверное количество.
- Скорпиус столкнулся с семьей Уизли на Лазурном берегу, - возмущаясь про себя, произнес Драко, поглаживая большим пальцев перстень с семейным гербом Малфоев. – И потянул же их дементор отдыхать именно во Францию. Мать тревожится за него, говорит, что он отказывается ехать в Дурмстранг. Вроде как он подружился с их дочерью.
- И что? – Астория присела на краешек рабочего стола мужа и пытливо заглянула в его лицо.
- А то, что она в этом году поступает в Хогвартс. Скорпиус тоже изъявил желание туда поступать. Надо его вызвать сюда и готовить к поездке в Болгарию, - Драко посмотрел на жену, молча, будто спрашивая совета.
- У нашего сына твердый дух. Если уж он что-то решил, переубедить его трудно, - согласилась Астория. И тут же резко выдохнула: – О, священные мощи, как же меня раздражают все эти герои войны. Складывается впечатление, что они везде - куда ни глянь. Успехи в карьерном росте этой Грейнджер обсуждали в Пророке на протяжении десяти лет. «Рональд Уизли открывает самую большую сеть магазинов «Всевозможные Волшебные Вредилки»! – кому это интересно?
- Им всем. Всем, кто так или иначе пострадал в этой треклятой войне.
- Ты тоже пострадал, - Астория нежно прикоснулась губами к щеке супруга.
- Поверь мне, я пострадал намного меньше, чем мог бы… Нам жаловаться не на что.
И он был прав.
Так уж вышло, что большая часть аристократического сообщества магической Англии была так или иначе связана с делом о Пожирателях, которое развернули Бруствер и Грейнджер, тогда еще стажирующаяся в министрестве, через четыре года после окончания войны. Они описывали имущество, накладывали аресты на счета и занимались отловом последних сбежавших приспешников Волдеморта. А так как Люциуса (не без помощи Поттера, который был благодарен Нарциссе за «неумышленное» спасение) оправдали в обмен на информацию о местонахождении резервных штабов и локаций оставшихся Пожирателей, он успел перевести все имущество на имя Драко, обналичить счета и купить новую недвижимость, а оставшиеся средства вложил в быстрорастущие предприятия. Так же очень положительно на репутации Малфоев сказались щедрые пожертвования на восстановление Хогвартса и переоборудование клиники Святого Мунго. Семья Люциуса могла спать спокойно – свой долг перед обществом они выплатили. Но смыли ли кровь со своего имени? Неизвестно. И теперешнее письмо от Нарциссы говорило вполне ясно: некоторые до сих пор считают, что не смыли.
Утешало одно – Драко и его семью никто не трогал. Они, опальные аристократы, никому по большей части оказались не нужны. И только деньги, некоторое обаяние Малфоев и репутация семьи Гринграсс смогли проложить для них тропинку в светское общество.
- Может, все обойдется.
Драко встал и взял за руку.
- Я отправлю портключ для Скорпиуса. А ты пока распорядись, чтобы эльфы подготовили его комнату. Через неделю он уже должен быть в Болгарии.
Астория направилась к выходу, но возле самой двери остановилась и тихо произнесла:
- После смерти Люциуса Скорпиус ходит сам не свой, а тут еще эта девочка… Не кажется тебе, что семейство Уизли словно намеренно постоянно путается у нас под ногами?
- Мне приходило такое в голову, - задумчиво сказал Драко. – Более того, мне кажется, что отец все свои силы отдал на борьбу с режимом, установленным Грейнджер.
- Уизли, Драко, - поправила жена.
- Какая к чертям разница? Грейнджер она и в Министерстве - Грейнджер. Вечно сует свой нос…
Астория согласно кивнула и, выйдя из кабинета, тихо прикрыла за собой дверь.
- Что же вам все неймется? – скривив губы, прошептал Малфой, мысленно обращаясь к Уизли-Поттерам, которые, казалось, всегда будут идти параллельно с его семьей. – Оставили бы нас в покое и дело с концом. Отца вам мало?...
Драко нахмурился. Он помнил все до мельчайших подробностей. И месяцы заключения в Азкабане до вынесения приговора Визенгамотом, и первые неспокойные годы жесточайшего преследования министерскими ищейками… Болезнь отца, которая оказалась столь скоротечной, что Драко, пребывавший в то время в Китае, даже не успел с ним проститься.
- Будь ты проклята, Грейнджер…
Малфой сжал руки так сильно, что на бледных пальцах проступили голубоватые жилки, а перстень больно вжался в мизинец.
- Когда-нибудь и тебе будет плохо.
* * *
- Это не нормально, - покачала головой Гермиона и отложила Пророк в сторону. – Не могут Малфои преумножать свои богатства в то время, как делу о Пожирателях дали новый ход…
- Звучит так, будто ты завидуешь им.
Джинни лениво отпила горячий кофе и посмотрела на приятельницу, вспыхнувшую лихорадочным румянцем.
- Ты в своем уме? – фыркнула Гермиона. – Меня меньше всего интересуют их богатства. Просто раздражает, что они могут позволить себе ту же свободу, как и до войны.
- Они сделали большие пожертвования, - напомнила Джинни.
- Можно подумать, эти пожертвования могут вернуть нам Фреда, Люпина и Тонкс… - горько прошептала Гермиона и отвернулась к окну. – У этого дела нет срока давности, я лично проталкивала эту поправку в закон об амнистировании магических преступлений. И если будет хоть одна возможность наказать ненаказанных, я лично возьму их за глотки.
- Ты не можешь простить им войну?
- А ты? – Гермиона посмотрела на подругу, которая уже встала, давая понять, что закончила обеденный перерыв.
Джинни ничего не ответила, лишь согласно кивнула. Ее семья многое пережила в то время. Так что и настроение Гермионы можно было объяснить. Но самой миссис Поттер мстительные порывы не были присущи. Ее вообще мало что волновало в последнее время, кроме собственного семейного счастья. Она не умела, как Гермиона, быть везде и всегда успешной. Наверное, именно из-за этого обе женщины не были особенно близки.
- Я пойду, дорогая, - почти ласково произнесла Джинни и потрепала приятельницу по плечу.
- Хорошо, - Гермиона ответила ей виноватой улыбкой. – В следующий раз будешь рядом – заходи на обед.
- Обязательно! Твой творожный пирог – просто чудо, - улыбнулась Джинни и вышла из дома.
Гермиона видела, как ее дочь помахала рукой тете, проходящей по насыпной дорожке, чтобы через секунду повернуться для трансгрессии.
Все казалось таким спокойным и размеренным, будто ничего не происходило, но едва уловимые изменения все-таки чувствовались. Особенно Гермиону волновало настроение Розы.
Оставалось несколько дней до начала учебы дочери в Хогвартсе. Девочка явно волновалась и, наверное, именно поэтому проводила все свое время в гамаке возле террасы и читала книгу о мифах Древней Греции. После поездки на Лазурный Берег девочку будто подменили. Она мало разговаривала с отцом, на что тот сразу же обратил внимание. Роза была его любимицей, и любое изменение в ее настроении не проходило для него незамеченным. Но, видимо, его реакция на сына Малфоев повергла девочку в шок. Гермиона уже говорила мужу, что так выражаться при детях нельзя, но Рон, хоть сам и признал это, виноватым себя считать отказывался.
Он как всегда заявил:
- Врагов надо знать в лицо.
- И какой же он, позволь спросить, враг нашей дочери? – несмотря на то, что Гермиона на дух не переносила бывшего слизеринского однокурсника, ее гнев на детей не распространялся.
- Он - сын Малфоя, и этим все сказано.
- Глупо, дорогой. Очень глупо. Мальчика отправляют учиться в Дурмстранг, в Хогвартсе он точно не появится, а это значит, что пересечься с нашими детьми у него возможности не будет. – А потом раздраженно добавила: - И прекрати драматизировать. Будто наши дети – невинные младенцы, не умеющие постоять за себя. Видел, как на прошлой неделе Роза оглушила Джеймса?
- Это когда они Ступефай пробовали?
- Он самый, - улыбнулась Гермиона, видя, как оттаивает супруг.
- Да, наша дочь взяла от нас все самое лучшее – твои мозги и мою реакцию.
- Так что ни один Малфой ей не страшен, - в тон мужу произнесла Гермиона.
А сейчас, глядя на задумчивую малышку Роуз, Гермиона чувствовала, что что-то не так.
Взяв со стола недавно отброшенную газету, она развернула первую страницу и прочла:
«Драко и Астория Малфои дают званый обед в честь победы мистера Малфоя на ежегодных выборах в сенатский совет Магического магистрата Франции»…
- Ух, как же вы мне все надоели, - пробурчала Гермиона и залпом осушила кружку обжигающе горячего кофе.
Ее раздражало все, что было связанно с этой семьей. И пусть иронизирует Джинни, говоря, что Гермиона им завидует. Пусть ее притормаживает Гарри, считая, что десяти лет вполне хватает для того, чтобы искупить скорее косвенную, чем прямую, вину перед магическим сообществом. Его благодарность порой казалась беспредельной – даже если она касалась Малфоев.
Но Гермиона не могла забыть тихих слез миссис Уизли и Андромеды Тонкс на каждую годовщины победы. Она не могла без слез видеть, как они собирались в маленькой гостиной после семейного обеда, на который съезжались все от мала до велика, брали в руки портреты своих детей и вспоминали счастливые деньки, когда у Тедди еще были мама и папа, когда у Джорджа и Фреда только начинал расцветать их маленький бизнес. Как все было преисполнено надеждой, что война вскоре закончится, и все будет как раньше… Но ничего уже не будет. Ни задорной улыбки рыжего балагура Фреда, ни усталой улыбки профессора Люпина, ни неуклюжей шутки Тонкс. Они ушли, забрав с собой частички живых душ, как напоминание, что за победу надо платить кровью близких и любимых, как бы ни хотелось верить в иной исход.
Гермиона сморгнула набежавшие слезы и решительно вышла во двор, чтобы присоединиться к дочери.
- Но он ведь помог нам, - неуверенно прошептала Роза, когда мама попыталась объяснить ей, почему мальчик вызвал такую реакцию у ее отца. – У Хью уже кровь пошла, когда он нырнул и помог мне достать руку. И за это надо было обзываться?..
- Папа просто вспылил. Он всегда был горячим, ты же знаешь…
- Ты сама мне всегда говорила, что нужно уметь держать себя в руках.
- Роуз, - Гермиона взяла дочь за плечи и повернула ее к себе лицом, - что тебя больше всего беспокоит? То, что твой отец показался грубым или то, что он обидел этого мальчика?
Роза задумалась. Ей до сих пор было жутко стыдно.
Она так переживала, что не успела толком поблагодарить Скорпиуса, что он даже приснился ей с молчаливым укором в глазах удивительного цвета, которых девочка не забудет никогда. Однажды, когда над Йоркширом собралась гроза, Роза посмотрела в небо и вздрогнула: там где-то высоко-высоко над ее головой темно-серыми переливами играли те самые блики, которые так привлекли ее в глазах мальчишки. Они были насыщенного грозового цвета – теперь Роза могла наблюдать их каждый раз, когда над ее головой раздавался гром. И каждый раз ее маленькое сердечко буквально замирало от воспоминаний о нечаянном герое, который своей дерзостью вывел ее отца из себя, а в душе поселил смятение.
- Роуз?..
- О, мам, прости, - девочка виновато улыбнулась и сложила руки на коленях.
- Я тебе задала вопрос, ты ответишь?
Роза вздохнула.
- Не знаю, что меня на самом деле удивило больше. Просто все, что вы когда-то рассказывали о Малфоях, в моей голове никак не связывается с поступком Скорпиуса. И уж тем более я никак не ожидала такого от папы…
- Ну, я думаю, это скоро забудется, - Гермиона ласково прижала девочку к себе. – Ты не жалеешь, что больше не увидишь мальчика?
Гермиона будто специально не называла сына Драко по имени, считая, что так можно быстрее стереть его из памяти дочери.
- Нет, - солгала Роза, опустив голову, - не жалею.
И пусть эта маленькая ложь останется единственной на ее совести, потому что маме будет спокойнее знать, что ее послушная дочка не думает о своем загадочном принце.
* * *
- Скорпиус Гиперион Малфой! – строго проговорила бабушка Нарси, когда после первого стука он не открыл ей дверь. – Изволь сейчас же выйти из комнаты!
Скорпиус продолжал сознательно игнорировать требования бабушки.
Не потому, что он был непослушным и хотел ей досадить, ни в коем случае – после смерти дедушки он остался единственным человеком, который был в состоянии ее поддержать. Просто он таким образом пытался оттянуть момент своей отправки в Болгарию. Все было так непривычно и запутанно. Отец стал каким-то там сенатором в парижском магистрате, мама, конечно же, осталась вместе с ним, а его – единственного сына, вместо того, чтобы отправить в Шармбатон, в котором помимо девушек обучали мальчиков из аристократических семей, словно бы ссылали в северную страну, где магии обучали, как военному делу.
Скорпиус посмотрел в окно. Там, за небольшим утесом, виднелся тот самый камень, возле которого он познакомился с необыкновенной девчонкой. Дерзкой, но милой и доброй, с которой ему так захотелось подружиться, что он осмелился просить отца оставить его в Хогвартсе. Не тут-то было. Драко Малфой никогда не позволит учиться своему единственному отпрыску среди сборища грязнокровок и предателей крови. И ничего, что будущая аристократия осталась на Слизерине, и все его друзья вместе будут получать знания на родном факультете своих предков.
- Скорпиус! – перешла на визг бабушка.
Не любил мальчишка расстраивать свою милую Нарси. Она и так старалась воспитывать его, как могла.
- Иду, - буркнул Скорпиус и сполз с подоконника.
«Прощай, Роза Уизли. Наверное, больше никогда не увидимся…»
Мальчик посмотрел в ясно-голубое небо и вспомнил этот удивительный цвет, плескавшийся в ее огромных влажных глазах. Красивая и недосягаемая, как фея. Дочь грязнокровки и предателя крови…
- Бабушка, - спросил Скорпиус у Нарциссы, выйдя из своей комнаты, - а у нас есть книги с магловскими сказками?
- О, Скорпи, у нас никогда не было подобной литературы. Постой, а что ты хотел бы почитать? – полюбопытствовала женщина.
- Сказки братьев Гримм.
- Внучек, так ведь они не маглы! Мой прадед был даже знаком с Якобом. Просто они не пользовались магией. По-моему кого-то из них лишили палочки… Но это какая-то запутанная история. Сейчас, - бабушка засуетилась. – У меня есть сборник их сказок, подаренный лично моему прадеду. С подписью…
Нарцисса была рада угодить внуку, подарив ему старенький томик со сказками, которые маглы не по праву считали своими. И, увидев, как просветлело лицо Скорпиуса, она поняла – сказки братьев Гримм первое время смогут отвлечь его от горестных мыслей.
