Я оборачиваюсьВоздух над головой прозрачен и свеж. Подмороженная трава чуть поскрипывает под ногами. Чудеса иногда происходят. И прямо сейчас, из далеких облаков, из еще не вполне темноты начинают медленно опускаться легкие хлопья снежинок. Первая. Вторая. Третья. И вот уже целая стая опускается на землю. Странное занятие — в одиночестве стоять на кромке квиддичного поля и задерживать дыхание, чтобы снежинки не умирали так быстро. Бесполезно на самом деле. Они, как им и положено, тают на ладонях и щеках, оставляя обжигающие дорожки.
Честное слово, я сделала все, что в моих силах. Спокойно писала длиннющее эссе по трансфигурации в библиотеке, не спеша ужинала в главном зале, медленно спускалась из башни родного факультета в раздевалку. Но все усилия оказались напрасными. Я снова пришла слишком рано. Если ты иногда, к примеру, перед тренировкой по квиддичу, замечаешь, что время непостоянно, что оно может растягиваться или сжиматься, как жевательная резинка «Друбблз», то это начинает немного сводить с ума. Совсем чуть-чуть.
Время, оно внезапно делает скачок, и поле заполняется оживленными, шумящими людьми.
— Мы хорошо потрудились в этом семестре, поэтому, прежде чем разъехаться на каникулы, я хочу, чтобы мы повторили все, чему научились и по-настоящему насладились хорошей погодой и нашей любимой игрой. Я буду играть загонщиком, а Джинни, — я едва заметно киваю, — вместо меня ловцом.
Слова определенно что-то значат, и я крепко сжимаю древко метлы и отталкиваюсь от скованной хрустящим льдом поверхности. Я превращаюсь в ветер. Невесть откуда взявшиеся сверкающие от подхваченных снежинок потоки морозного воздуха приглаживают волосы, подхватывают ставшее невесомым тело и уносят прочь от ненужной земли. Глупость, конечно, но мне до сих пор снится, что я летаю. Не так, как на метле, но есть что-то похожее в ощущениях. Иногда мне кажется, будто я что-то должна найти, догнать, поймать... Эдакий золотой и неуловимый снитч, который всегда оказывается быстрее, изворотливей...умнее? Иногда в самый последний момент я оборачиваюсь и понимаю, что он ускользнул буквально за полсекунды до того, как я его заметила. А это означает, что безумная и непонятная гонка продолжится, и я не знаю, насколько мне хватит сил ее продолжать.
— ДЖИННИ, СЛЕВА!! — я делаю резкий рывок вверх и спасаюсь от столкновения с бладжером. «Спасибо», — кивок и улыбка Дину, спасителю-замечтавшихся-ловцов.
Обвожу взглядом поле с бешено мелькающими фигурами. Какая-то увлеченная возня и смех возле колец. Рон наверняка сделал какую-нибудь ужасную глупость и теперь пытается реабилитироваться. Жаль, близнецов нет. Вот кто-кто, а они бы оценили. Снитча, кстати, тоже не видно.
Я спускаюсь ниже и чувствую, как что—то вокруг меняется. Дышать становится труднее, пальцы непроизвольно сжимаются вокруг древка метлы, снежная пелена, играющая вокруг, будто каким-то волшебным образом заполнила голову изнутри.
Я знаю, что не должна этого делать. Не должна. Но не могу себя сдерживать.
Я оборачиваюсь.
Взгляд, словно стрелка компаса. Не ошибается, с ювелирной точностью притягивается к нему, словно к сильному магниту.
Не сказать, что близко. Расстояние совсем не важно. На его лице застыло удивительное выражение. Не соответствующее моменту. Задумчивость. Расслабленность. Нежность?! Будто он мысленно улыбается чему-то, одному ему ведомо чему. Это так странно и непривычно. Ничего прекраснее в своей жизни я не видела.
Ну вот. Совсем плохо. Что-то внутри больно сжимается, воздух из бодряще морозного превращается в обжигающий.
Я отворачиваюсь.
Я же говорила. Я не должна этого чувствовать. Даже Гермиона советовала не зацикливаться на. Она вообще умница, наша Гермиона.
Совсем не к месту сознание подсовывает картину: смеющаяся вечная троица, Гермиона, что-то растолковывающая двум бестолковым на вид парням, он, заботливо заправляющий ей за ухо выпавшую прядку. Просто сердце разрывается...
Мерлин их всех побери, что это? Неужели я ревную его? К Гермионе? Злость на себя остужает и возвращает к действительности.
Да где этот чертов снитч?! Я снова устремляюсь вверх и не спеша, вглядываясь в лениво мелькающие фигуры, пытаюсь обнаружить хотя бы проблеск в этой несуразной круговерти из снега и ветра. Когда я поймаю его — весь этот резко надоевший балаган закончится, и можно будет малодушно исчезнуть туда, где уютно и тепло. Хотя мне и сейчас тепло. И я не хотела бы знать почему.
От этого тепла не чувствуешь промозглого ветра, колющих кожу снежинок и промокшего воротника квиддичной куртки.
Время опять несется вперед, сминая настоящее, и, будто врезаясь в невидимую, но ощутимую преграду, останавливается.
Я вновь оборачиваюсь.
Снитч совсем рядом. Завис неподвижно и так близко — руку протяни и достанешь. Сияет почти так же, как и его глаза совсем неподалеку. Под таким взглядом мгновенно понимаешь, что внутри, в венах, бьется кровь, а не подкрашенная красной краской вода. Потрясающее ощущение. Протягиваю руку. Не глядя сжимаю мячик, боясь оторвать взгляд от его потемневших зрачков.
Теперь не страшно.
Все закончилось.
Я победила.
Шум и восторженный гомон внизу говорит о том, что остальные игроки видели, что я поймала снитч. Я опускаюсь вниз и слегка неуклюже соскакиваю на землю.
— Джинни! Ты сегодня так хорошо летала, я смотрел. — Дин подбегает и радостно обнимает меня, но я не чувствую прикосновений и не вслушиваюсь в его слова. Ведь в моих замерзших пальцах до сих пор зажат трепыхающийся, словно только что вынутое из груди сердце, золотистый спортивный инвентарь. Почему-то только это сейчас кажется важным.
— Хороших каникул, счастливого Рождества всем! — голос за спиной против воли заставляет обернуться. И я оборачиваюсь. Делаю пару шагов к нему и протягиваю снитч. Не то, что мне хотелось бы избавиться от него поскорее, даже наоборот. Но просто это единственное, на что я сейчас способна. Улыбнуться. Просто протянуть руку. На секунду почувствовать, как его пальцы касаются моих. Сейчас это кажется даже слишком.
— Ты молодец, Джинни! — я улыбаюсь. Я знаю, что где-то существует невидимый реестр счастья, в который прямо сейчас изящным росчерком ставится галочка напротив имени «Джинни Уизли». Я почти слышу скрип пера по бумаге.
— Счастливых каникул, Гарри, — прежде чем уйти, я имею право на эти слова.
— Увидимся на Рождество.
Рон пригласил на рождественские каникулы Гарри Поттера. Лучше и не придумаешь. Я сойду с ума.
— Спокойной ночи, — он улыбается.
— Спокойной ночи, — я тоже улыбаюсь. Целый сеанс обмена улыбками.
— Джинни, пойдем, — это очнулся Дин. Я киваю.
Из-за опустошенных туч показались морозные звезды. Сегодня они сияют ярче, чем всегда.
Fin.
