Ретушер

Глава 1

Сохрани мое фото на книжной полке,
Там я в старом пальто, с сигаретой во рту,
Через миг взорвусь на осколки,
И наполню собой пустоту.

(с) Fleur - "Пустота"


Гарри и Джинни Поттер больше не заговаривают о том случае. Было и прошло, как будто и не было никогда. И смазливая Милли Хартфорд из отдела магического транспорта – тоже была, а потом пропала. Когда Милли нашли, она уже мало была похожа на человека.
Джинни не то чтобы пролила так уж много слез из-за той проклятой вечеринки по случаю дня рождения коллеги, куда Гарри пришлось отправиться одному, слишком занята была с маленьким Джеймсом, да и послеобеденная ссора в спину вытолкала Гарри из дому – как раз в объятия чертовой Милли.
Сначала – небольшая дружеская попойка, никакого начальства, все и расслабились.

Смятую фотографию Гарри, держащего на коленях Милли, на которой помимо его собственной распахнутой аврорской мантии ничего не было, Джинни обнаружила торчащей из заднего кармана супруга, сном похмельного младенца дрыхнущего на кухонном диванчике.

Гарри свою вину признавать умел, умел и раскаиваться – деятельно. Сидеть с младенцем показалось ему похлеще любого из дежурств. Совсем не то, что с Тедди, когда тот был ребенком – крестник выдавался ему всего на несколько минут, чистым, сухим и накормленным. Так у Джинни появилось время на то, чтобы запираться в спальне и рыдать. Дней десять спустя Миллисента Хартфорд бесследно исчезла.
«Двуличная сука», называла ее Джинни. «Заклятая подружка».
Когда через две недели Милли нашли в здании строящейся маггловской школы, лица на ней не было вообще. В лучшем случае это была заслуга крыс.

***
Я люблю их обоих. Как будто это моя семья. Точнее, они и есть моя семья – единственная, которая сейчас у меня осталась. Не Дэнни и родители, конечно, но тоже неплохо. Джинни – моя ровесница. Уже трое детей у нее; двадцать восемь лет, а ведь ни за что не дашь.

Мне до сих пор шестнадцать – какие-то пару месяцев до семнадцати не дотянул. До семнадцати как до горизонта. Который год иду, и все никак не достать.
Жаль, сюда не протащить фотоаппарат. Было бы не так скучно. Здесь полно народу, на фотографиях. Многих я знаю. Поговорить бы – да только они меня не видят и не слышат. Многие тоже умерли – но по-настоящему. То есть до конца. А я тут у них вроде призрака.

Помню, как уговаривал попозировать Почти Безголового Ника. Как едва не щелкнул сквозь него василиска. Хороший был бы снимок, да. Был настоящий облом, когда оказалось, что ничего не вышло. Я радовался, конечно, что живой, но обидно было до жути.

И вот я здесь. Призрак или кто – не пойму. Для однокурсников, с которыми мы стоим у хагридовой хижины – я невидимка. Для тех, кто иногда достает альбом с полки – я живой. Я вижу их лица, вижу руки, перелистывающие страницы, чувствую на себе взгляды. Гарри, Джинни. Рон, Гермиона, иногда Луна и Невилл.

Но я никогда не вижу родителей и Дэнни – их постаревших, его – уже не школьника, а мужчину. Я как на длинном поводке – могу гулять где хочу. Почти.

Как призраки в мире живых бродят сквозь стены, так и я могу ходить с фотографии на фотографию. То есть – не выхожу за пределы дома Гарри и Джинни. Смотрю на обитателей дома со стен, туалетного столика Джинни, с каминной полки. Не так уж плохо. И я хочу, чтобы дом Гарри и Джинни так и оставался их домом – навсегда.
Их мир – многоцветный, с запахами и звуками, с дождем и ветром.
Мой – то черно-белый, то цветной, то глянцево-гладкий, то шершавый, как асфальт, то рассыпающийся на куски от ветхости.
Никто в Школе не разбирался в фотографии лучше меня. Если на снимке что-то не так, всегда можно было подправить. Дед учил меня, как можно сделать это вручную.
Хорошо, что мой мир лишен звуков – не пришлось слушать вопли этой дешевки Хартфорд, когда я работал с ее лицом. Вручную, как дед учил. Лезвие в таком деле – тоже отличная вещь, куда лучше всяких компьютерных примочек.
Зато я прекрасно слышал, как Гарри с Джинни помирились. Как она плакала. И еще много чего слышал в ту ночь. Может, именно тогда и был зачат Ал.
***
Гарри и Джинни не разговаривают уже несколько недель. Нет, при детях они ведут себя как обычно. Все лишнее – под тонким льдом недовольства, того и гляди прорвется, ступать нужно очень осторожно, каждый шаг – угроза провала. Дети ведь очень наблюдательны, особенно тихий Ал. Так он добирает недостаток собственного производимого шума – внимательно слушает других, отмечает все. Для Джинни и Гарри проклятое притворство слишком утомительно, поэтому, не выдержав долго, они отправляют сыновей к Молли. Лили Луна слишком мала, чтобы что-то понимать; она остается дома. Зато Гарри практически переезжает на службу.
***
Опять что-то у них неладно. Эй, что же вы делаете, хочется мне сказать.
Все равно что смотреть, как предки друг на друга орут – пока я был маленьким, у нас всякое бывало. Отец кричал на мать, мать – в ответ, а если при мне, то ни одной тарелки целой в доме не оставалось. Нет, не мать их била. Дед говорил, что голос у меня как сирена, так я орал. В основном от страха.
Конечно, не в голосе было дело.

Как же хочется достучаться до них.
Подхожу вплотную к краю снимка. Это как в громадную витрину пялиться. Все так близко – но не дотянешься. Да и не в том дело, что стекло, как это…пуленепробиваемое. Точно. Еще не все я забыл про их мир.
Но все-таки можно кое-что сделать.
Страх обязательно толкнет их друг к другу.

Мне нужна фотография, на которой есть Лили Луна. Одна из таких – на каминной полке.
Гарри и Джинни стоят, наклонившись над кроваткой, улыбаются в объектив. Голубые глазенки девочки тоже улыбаются.
Они меня не видят – взрослые.
Я вынимаю девчонку из кроватки и заворачиваю в свою мантию. Как только я осторожно накрываю личико ребенка краем мантии, так, чтобы девочки не было видно, а воздух (если он тут есть, конечно…на всякий случай, я ведь сам вроде бы дышу) поступал, там, вне фотографии: Лили Луна исчезает из своей кроватки прямо на глазах у Джинни.

Теперь остается только выжидать. И не сдаваться раньше времени, хотя мне уже жалко их до ужаса.
Девчонка спит у меня на руках. Я сижу за столиком в «Сладком королевстве». Чуть подальше, в углу – Дэнни со своей первой девчонкой, как там ее…попросил меня тогда, чтобы я их щелкнул, такой довольный был, что его наконец-то не отшили. Они сидят и целуются, братец пускает слишком много слюны. Эта фотография засунута между страниц старого учебника Джинни. Она не показывает ее Гарри – тому вряд ли понравится, что в кадр попала и она. Под ручку с Дином Томасом.
Дико хочется подойти и похлопать Дэнни по плечу. Сказать: «Поганец, да ты меня перерос!»
Только здесь ему – двенадцать. И он меня не увидит и не почувствует, даже если я вышибу из-под него стул или с размаху шлепнусь ему на колени.

Ну давайте же.
Оставляю спящую девчонку прямо на столике кондитерской и на несколько мгновений выглядываю из фотографии в спальне. Джинни рыдает, Гарри утешает ее. Они больше не похожи на врагов.
Сколько прошло времени?
Мне вовсе не нужен здесь никто из Отдела Тайн.

На фотографии, что стоит у Джинни на туалетном столике, какая-то лужайка. На ней –Молли и Артур с малышом Джимом. Я выхожу на середину лужайки и кладу Лили Луну на траву. Медленно начинаю разворачивать мантию.

Джинни, оторвавшаяся от плеча Гарри, которое только что поливала слезами, поднимает голову и смотрит на меня. Да, прямо на меня, я уверен. Хотя меня нет и не должно быть на этой фотографии; это обитатели портретов могут друг к другу в гости разгуливать. Она видит меня. Видит Лили Луну, которой тоже не должно быть на этой фотографии, потому что она тогда еще и не родилась. Не только она, Ал тоже.

Я разворачиваю ребенка. Гарри расширенными от ужаса и непонимания глазами смотрит в кроватку – только что та была пуста, теперь же дочка возникла как из воздуха.

«Это все он!», шепотом говорит Гарри.
Да, это все я.

Его зрачки расширяются, лоб покрывается испариной.
Чудесный крупный план.
***
Гарри и Джинни никому ничего не рассказывают.
«Я думал, это ты тогда…»
«Что – я?»
«Изуродовала тогда лицо Милли на той фотографии».
«Я бы ее просто вышвырнула. Так и сделала, когда наткнулась на нее снова. Я-то считала, что это ты. Или Джим разорвал…начал рвать, потом на что-то отвлекся».

Эти сны похуже снов о Волдеморте. Порой Гарри просыпается посреди ночи и долго не может заставить дыхание успокоиться: ему снилось, как чьи-то громадные руки комкают и рвут фотографии. Много-много фотографий – портреты, групповые снимки, пейзажи. Вздыбливаются тротуары, дома складываются пополам, людей давят огромные толстые пальцы. Автомобили взрываются и горят, жутко воняет бензином и поджаривающимся мясом.

Однажды ночью, ничего не говоря Джинни, он тихо вылезает из постели и собирает фотографии по всему дому. Джинни тоже встает, стараясь двигаться как можно тише. Она понимает, что собирается сделать муж.

«Смотри, Ал, папа развел костер в саду», говорит Джим, теребя спящего брата за плечо. Ал отворачивается к стене и отпихивает Джима ногой: очень хочется досмотреть сон, а что там за костер у папы в саду, ему и дела нет. Да и то, наверное, Джим врет, он ведь большой любитель.

Гарри смотрит на огонь, и дрожь понемногу утихает.

Джинни наблюдает за ним из окошка в кухне. В кармане ее халатика – школьная фотография.
Джинни Уизли и Колин Криви. На первом курсе, когда Фред и Джордж утверждали, что эти двое малявок просто обязаны создать клуб фанатов Гарри Поттера.

Джинни Поттер смотрит на тощего мальчишку с волосами мышиного цвета.
«Спасибо», говорит она тихо.
Только бы не разбудить детей.
***
Теперь у них все будет нормально. Хочется надеяться. А еще Джинни сказала мне спасибо. По всему дому уцелели только три снимка. Тот, с Дэнни и его Рейчел, спрятанный в старом учебнике. Тот, на который сейчас смотрит Джинни. И еще один – на него у Гарри просто не поднялась рука: Джеймс и Лили Поттеры в своем новом доме. Стены только что покрашены, мебели почти никакой. Родители Гарри танцуют себе в гостиной – кружатся и кружатся, как заведенные, а я сижу в углу и смотрю на них. Джеймс и Лили меня не видят. Они застыли в этом мгновении, как мухи в смоле – счастливые, почти беззаботные.

У меня до сих пор есть дом, пока Гарри и Джинни вместе.
А если что-то пойдет не так, то я всегда могу это исправить.

= Вот и сказочке конец, а кто слушал - сам виноват=

Комментарии: идея "опекуна" - из фильма "Фото за час", где работник фотоателье слишком близко к сердцу принимает супружескую измену в семье, которая часто пользуется его услугами. Название и идея "сотри человека с фото, и он умрет на самом деле" - из книги под названием, соответственно, "Ретушер". Естественно, без какого-либо прицела на коммерческую выгоду.

Спасибо за внимание))