Глава 1Тугая ладонь ветра ласкает лицо. Новенькие пилотские нашивки ловят солнечные лучи, и по кабине пляшут мириады солнечных котят, дробясь о стекла приборной панели. А вокруг твое бесконечное небо. Нет, не твое. Ваше. И оттого еще более бесконечное.
Смех Юрис врывается в эфир. Ну и что, что на такой скорости не оглянуться, ты и так знаешь каждую толику ее улыбки, чувствуешь, как щекочет ее щеку выбившаяся из-под шлема рыжая прядка. Ведь в одной машине – это даже ближе чем рука-в-руке.
Серебристый ваншип сверкающей иглой прошивает легкие перья облаков. И кажется, вокруг фюзеляжа расправляются два огромных белых крыла.
- Тоже мне, пилот, - со знанием дела хмыкает десятилетний мальчишка – здесь, в Норикии, почти все с детства бредят небом. У большинства проходит.
- Дааа, криво идет, - его приятель провожает взглядом неуклюже ковыляющий над самыми макушками зеленых холмов ваншип и переворачивается на живот. Прогретая солнцем крыша сарая ближе к полудню станет похожа на раскаленную сковородку, но сейчас здесь так здорово валяться, глядя на снующие в облаках тени. Угадывать по силуэту модель, а то и спорить до хрипоты, чей же именно это аппарат.
Полоса вывороченного дерна уродует пологий склон. До ангарчика, притулившегося возле дома на самой макушке холма, не добраться. Придется прощаться здесь.
Ты проводишь ладонью по ребристому боку и чувствуешь, как он дрожит. Это всего лишь последние остатки пара и замирающий котел. Но почему-то кажется, что дыхание. Нет, не последнее. Мотор в порядке, все остальное восстановимо меньше чем за неделю. Ваншип жив. Ты – нет. И не стоит сваливать на потерю крови и сотряс. Это ведь тоже поправимо. А вот где взять исчезнувшее вдруг чувство неба, ветра, полета? Как снова услышать заветный ритм в гуле мотора? Поймать такое реальное прежде ощущение крыльев за спиной? За спиной… где теперь навсегда пусто. Хочется выть, бессильно уткнувшись лбом в горячий металл. Только нельзя. Надо еще дойти до дома. И рассказать ждущим там, что ждать больше некого.
В город пилот с криво обмотанной окровавленным бинтом головой спустится уже пешком.
В стакане пусто. В голове тоже. Пусто вообще. Только скребет по краю сознания, как ножом по стеклу, отстраненная, нечеловеческая улыбка и алые лепестки роз. Почему так четко из безумия ветра разрывающего обшивку, из ставших вдруг такими плотными туч, из хлещущих в лобовое стекло потоков воды? Почему именно это? Бледные губы. Алые розы. Может быть потому, что остальное вспоминать еще больнее?... Лопнувший ремень, бьющийся об уже пустое сиденье навигатора… Заваливающийся в штопор искореженный ваншип… Лица… НЕТ! Невозможно! Невозможно помнить это и жить. А вот губы и цветы возможно. Ненависть дает отличную иллюзию жизни.
Причудливая тень проплывет над городом. И вечером, в кабаках, нет иной темы кроме «Сильваны». Корабль-призрак. Корабль-убийца. Непобедимая «Сильвана». Ужас уже не от самого корабля, лишь от имени, от тени. И уже не только среди врагов. Мало кто внизу знает, что творится в небесах, но все знают «Сильвану».
Самый безопасный корабль. Как говорят те, кому случилось служить на его борту. И, признайся, это определение нравится тебе больше прочих. Признайся не другим. Себе. Иногда это можно. Иногда. Только так, чтобы никто не узнал.
А что для тебя самого эти тонны металла, поднятые в воздух краденой технологией Гильдии? Возможность отомстить. Это не раз слышали все, кто знает тебя достаточно близко. Единственное возможное для тебя небо. Хромое небо. Об этом ты не скажешь даже самому себе.
Просто как можно реже спускаться в ангары. А тебе и незачем. Не встречаться глазами с пилотами после вылета. Еще проще. Капитанский взгляд куда-то мимо сквозь черные неровные пряди уже давно всем привычен. И, конечно, этот извечный вопрос новичкам: «Зачем ты летаешь?» Забавная все же вещь, человеческая психика. Реакции чаще всего идут по накатанным рельсам. Задан вопрос, значит надо дать ответ. Или найти. Или придумать. Последнее чаще и вернее всего. А тебе того и надо. Ведь ты столько лет, сам не понимая, боишься услышать тот единственно правдивый, что может дать любой, раз за разом взмывающий к облакам на своем хрупком суденышке.
Маленькой искрой прошивает клубы порохового дыма серебристый ваншип и метко попадает туда, где уже давно нечему болеть. Казалось.
Или все же не тот? Мало ли…
Но вихрастый русоволосый мальчишка смотрит на тебя глазами старого друга.
- Я хочу пройти Грандстрим, - нет, это не ТО, но как же опасно близко.
Искореженный металл тускло поблескивает в неярком освещении ангара. Нет, не подойти. Тем более не прикоснуться. Просто постоять на самой границе светового круга. Здравствуй, друг. Ответом молчание.
И ты таки говоришь с мальчишкой. Много, слишком много, никому не нужных слов. Они ничего не изменят и даже не заглушат. Коньяк надежней.
Дважды! Дважды ты едва не достал эту тварь.
Первый раз помешали свои. А ведь ты так и не вспомнил потом, кто именно остановил тебя, рванувшегося, как бык на красную тряпку, на этот безумный кровавый дождь из лепестков. И, как тот же бык, не заметившего на своем пути людей. Твоих людей. Твоих, ведь слово "близких" ты не вспоминаешь уже давно. Не вспомнил, а жаль.
Зато второго остановившего ты запомнил. Хорошо запомнил. Хоть и совсем для другого. Но тут все гораздо проще: враг и защитник врага. Что ж при следующей попытке стоит учесть еще и это.
Если она будет, эта попытка. Потому что сейчас ее ход.
Забавно. Даже со связанными руками ты не рискуешь сесть в пилотское кресло. Забираешься назад. В навигаторское. Забавно.
Чувство бессилия отравляет сильнее проклятых шипов. Запах роз сводит с ума. Распятый всего лишь в нескольких шагах от своей цели, ты, давясь, глотаешь свое унижение. И свое поражение.
Или все-таки?... Победу. И даже не над врагом. Ведь последнее, что ты видишь - это не переломленная шея твоего личного белого кита… при чем тут кит?... их же не бывает в небе… и шей у них не бывает… И не разрывающие бесполезную уже броню флагмана Гильдии ракеты «Сильваны». А солнечных котят на приборной доске серебристого ваншипа…
Видишь. Но не последнее. Потому что впереди у тебя бесконечная лазурь неба. Вашего неба. А за спиной – смех Юрис и белые крылья облаков.
