Глава 1Не случившееся
Ирэна Придд, Робер Эпинэ
На Кэртианский хот-фест, по заявке Инны ЛМ
Нет, она не подслушивала. Просто шла из библиотеки в свои комнаты. Просто неплотно закрытая дверь отцовского кабинета. Просто слишком громкие голоса.
"Да, все пятеро... Тела третьего пока не нашли, но чего вы хотите, там же сплошные топи..."
Не упала без чувств. Не вскрикнула. Даже не вздрогнула. Просто прошла мимо. Поднялась к себе. И села к бюро.
Бумаг было не много. Какая-то безделица из Дидериха. Это еще до Лаик. В тот самый, единственный, приезд в Эпинэ. Полные романтичной дребедени строчки, выведенные старательно-красивым почерком на одном из плотных листов большого альбома. И сухой цветок мака, заложенный между страниц. И две коротких записки. Это уже Оллария. Почерк стал увереннее, хоть и менее разборчив. А листы измяты. И на одном, ближе к концу, две безобразные кляксы. Какая же она тогда была глупая.
Тогда. Со времени той встречи в Старом Парке прошло чуть больше шести месяцев.
Оглянулась на свечу. Тряхнула неплотно уложенными на ночь кудрями. Нет.
Нет. Она не будет жечь все эти глупые строчки.
Не будет оплакивать. И пытаться представить себе то, о чем только читала в книгах. Эскадрон легкой кавалерии, уходящий краем топей. Мертвое тело, забрызганное равно грязью и кровью.
Не будет злорадствовать, полагая себя отомщенной. За "простите, но я вас не люблю". И слезы на скамейке в спину высокому красавцу в черно-белом мундире теньента.
Она будет просто вспоминать. Задорный южный ветер. Нескошенное поле с алыми всполохами маков. И нескладного долговязого юношу с цветком в петлице. Не случившееся.
Синий взгляд смерти
Робер Эпинэ, Рокэ Алва, Марсель Валме
На Кэртианский хот-фест
Надеюсь, АУ
Бешеная - чернотой скачки и алым факелов и молний - ночь вылиняла в безмолвную серость утра. Серым был туман, перемешанный с дымом. Серым было небо над головами всадников. Серой была дорога, по которой они неслись. К серому городу. И Марсель нисколько не удивился, увидев у распахнутых городских ворот серого человека.
Седые волосы. Белесые глаза. «Раньше были черными или карими?» - зачем-то попытался вспомнить Валмэ. Не вспомнил. Не бледное - белое, осунувшееся лицо. Сероватая, будто присыпанная пеплом, одежда. То ли от такого соседства, то ли из-за тусклого света серых утренних сумерек, кровь казалась черной. Или не казалась? Черная кровь, какими-то неприятными сгустками стекавшая с правого запястья в серую, прибитую утренней сыростью пыль. И еще была плесень. Несколько больших зеленоватых пятен на серой ткани рубашки. На груди. И на щеке.
- Люди ушли, - голос Эпинэ тоже был серым. Бесконечно усталый голос.
- Да, - невесть, зачем подтвердил подъехавший почти вплотную к серому человеку, Алва. – Мы видели последние обозы в нескольких хорнах отсюда.
Только сейчас Марсель понял, что слова Эпинэ были вопросом.
- Это был не ваш бой, - в голосе кэналлийца Валмэ почудилась злость. И горечь.
- Это была моя война, - Эпинэ попытался улыбнуться. – Как вы тогда сказали. «Да свершится чья-нибудь воля»... Да свершится.
Прозрачные глаза встретились с синими.
Ворон коротко кивнул. Узкая сильная рука легла на крышку ольстры.
Марсель отвернулся.
Яблоневый сад
Мишель, Катарина, Робер
Скорее всего АУ
В Эпинэ поспевали поздние яблоки. Старый сад к северу от замка был полон теплого ароматного покоя. И музыки.
Однажды, в дреме, с балкона,
закрыта жасмином, незрима,
я видела: два херувима
слетели к розе влюбленной;
Мягкий шелест струн плыл меж причудливо изогнутых стволов и ветвей. Одна из которых служила настоящей скамьей для хрупкой пепельноволосой певуньи, балансировавшей на той загадочной грани, что отделяет детство от юности.
была она белой и сонной,
а стала как будто в крови;
стянув прожилки свои,
ее лепестки запылали
и, раненные, опали,
сгорев в поцелуе любви.
Прошуршав темной, блестящей, еще помнящей веселую ярость дневной грозы, листвой, падает с глухим стуком в высокую траву переспевшее яблоко.
Пенять на тебя я не стану,
в саду среди миртов жила я,
мечты ветрам доверяя,
свою чистоту - фонтану.
Как серна, далась я обману,
глаза подняла, ты возник,
и в сердце впились в тот же миг
иголки - злые тираны;
они причиняют мне раны,
и раны краснее гвоздик.*
Крохотная ладошка накрывает струны, гася последний аккорд.
- Согласны ли вы, граф, стать моим рыцарем? – В голубых глазах лукавство мешается с почти детским предвкушением.
- Я у ваших ног, - молодой человек приподнимается на локте и ловит широкой ладонью тонкие едва ощутимо пахнущие сухими травами пальчики.
- Так преклоните же колено!
- Как скажете, моя эрэа, - в голосе мешаются чопорность и смех.
Молодой человек поднимается с травы, чтобы тут же оказаться на одном колене перед соскочившей с дерева кузиной. В руках у нее корявая яблоневая ветка, которая немедля опускается на плечо будущего «рыцаря».
- Отныне, доблестный эр Мишель, посвящаю вас в рыцари Катарины Ариго! Встаньте и примите сей клинок, дабы защищать вашу госпожу…
Рыжий жеребец огненным всполохом рассекает уже сгущающиеся сумерки.
- Мишель! Катари! Вот вы где!
Всадник рыжего спрыгивает на землю едва не сбивая с ног новоиспеченного «рыцаря».
- Унар Робер, что за поведение! – рявкает Мишель.
Юноша, точная, разве что безусая, копия старшего брата, вскидывается вытянуться во фрунт, но опомнившись на полпути, смеется, едва приметно краснея. Старший брат усмехается в усы: младший всегда останется младшим.
- Жозина волнуется, куда вы запропали, - напуская на себя военную серьезность «докладывает» Робер. – Савиньяки уже час, как приехали…
- Что ж ты сразу не сказал?! Эрэа Катарина, позвольте вас сопроводить.
- Позволяю, - Катари грациозно протягивает руку своему «рыцарю» и они удаляются в сторону луга, на котором оставлены пастись Резвунья и Демон.
Робер, подхватив забытую в траве среди палых яблок лютню, идет за ними – подгонять, а то еще час их в замке не дождутся.
А сквозь укрытый сумерками сад им вслед смотрит огромное белое дерево. Самое древнее, гораздо старше посаженного людьми сада. И старше построенного ими замка. Оно кажется мертвым, но это не так. Просто оно очень молчаливо. Оно говорит только с радующимися… А на людей лишь смотрит. И помнит. И хранит.
* стихи - Федерико Гарсия Лорка
