Глава 1Она проснулась на рассвете от чьего-то легкого, почти невесомого прикосновения к плечу, будто, как в старые времена, ее будила старшая сестра.
Но сестры больше нет, и она уже давно сама встает по будильнику. Фиби привстала на постели, но никого рядом не было: комната была пуста, все было так же, как и когда она засыпала.
Кроме одной вещи. На второй ее подушке лежал белый прямоугольничек со знакомым на нем витиеватым, размашистым почерком, обращенным к «Фиби Холливелл». Почерком Коула…
Ничего не понимая, девушка распечатала конверт, из которого выпали кольца и вчетверо сложенная бумага. Дрожащими руками она развернула исписанную бумагу и принялась читать.
«Дорогая моя Фиби!
Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет нигде на этом свете: ни в аду, ни в Междумирье, ни тем более в раю. Если ты читаешь это письмо, значит, я в очередной раз погиб и на этот, надеюсь, окончательно.
Не бойся и не вини себя; с тех пор, как погиб мой отец, я сам никогда не боялся смерти. Да и сложно ее бояться человеку, который прожил на земле, - кто бы мог подумать! – целых сто лет.
Этот век показался мне секундой по сравнению с той вечностью, что мы пережили с тобой за последние три года. И в том, что она оборвалась, поверь, не так много моей вины, как ты думаешь.
Я сказал тебе, что не боялся смерти с самого детства. Своей смерти. Но как только я вошел в твою семью, смерть стала моим самым сильным страхом. Никого и ничего я так не боялся в жизни, как этого вечного светловолосого парня, пришедшего за кем-нибудь из вас: за тобой, за твоими сестрами, за любым, кто носит фамилию Холливелл.
Ты злишься, что я принес в жертву нашу любовь, но посуди сама – разве мог я поступить иначе, когда на кону стояли ваши жизни? Ни тогда, ни сейчас я не жалею об этом, и ты не жалей. Этот конец кто-то задолго до нас и за нас выткал на полотнах наших судеб, он был предрешен, так или иначе, и ни ты, ни я не смогли бы изменить его.
Единственное, о чем я попрошу тебя, любимая – прости меня! Прости меня за всю боль, что тебе пришлось перенести. Прости меня, если сможешь, за нашего так и не родившегося ребенка. Прости, что не смог уберечь нашу любовь. Кольца, которые лежат в этом конверте, наши обручальные кольца, сохрани у себя. Пусть символ нашей любви будет теперь в твоих руках.
Однажды, быть может, ты оглянешься назад, взглянешь на них и вспомнишь отведенное нам время как что-то светлое и радостное.
А сейчас… сейчас не плачь обо мне. Не стоит плакать о человеке (пусть и только наполовину), который прожил на этом свете сто лет. Поверь, этого времени с лихвой хватило на все, и я ухожу отсюда, как уходят на долгожданный покой.
Дорогая моя! Я бы отдал все, чтобы еще раз увидеть твою солнечную улыбку, услышать звук твоего голоса или прикоснуться к шелку твоих волос. К моему сожалению, это всего лишь мечты, которым так и не суждено сбыться, и я ухожу без того единственного, чего бы мне хотелось сделать здесь.
Храни тебя все высшие силы!
Коул Тернер.
P.S. Я люблю тебя.»
-Прости и ты меня, Коул, - прошептала она.
Фиби дочитала последнюю строчку письма, и запрещенная слеза тихо скатилась по ее щеке.
Потом, немного позже, она положит эти последние слова Коула и кольца к остальным его вещам, хранившимся в ящике в глубине ее шкафа. Потом…
А сейчас… сейчас она зажжет высокую белую свечу за упокоение еще одной мятежной души. И нет, она не будет плакать о нем. Она просто еще раз перечитает его письмо.
Над городом святого Франциска поднимался новый день, и все его горожане просыпались вместе с ним.
И никто никогда так и не узнал, что в этот день окончательно не стало Коула Бенджамина Тернера.
