Глава 1В коридорах замка ночью светлее, чем днем, факелы горят ярче, и с непривычки после темной гостиной слепит глаза – недолго, правда. А еще – шумнее, каждый шаг слышен, кажется, всему замку. По крайней мере Филчу. И Дамблдору, конечно – этот всегда все знает. Оба противны, об обоих гадости можно говорить только за спиной.
Нет, в лицо, конечно, тоже можно. Но страшно.
Бродить по ночным коридорам, принципиально не обращая внимания на возможность быть обнаруженным, тоже страшно, но это необходимость. Он трус, но все-таки не совсем, пусть даже об этом «не совсем» не знает никто, кроме него самого.
Шаги вдруг становятся в два раза больше – раз в пятьдесят громче, и факелы, кажется, разгораются ярче, хотя ярче уже некуда.
Драко замирает. Сердце – тоже, но оно только на секунду, а потом его стук сливается со звуком шагов.
Тук-тук.
Он стоит посреди коридора, бледный, испуганный, и боится отойти к стене – это трусливо, сейчас нельзя, сейчас его увидят, и тогда…
Тук-тук.
Звука шагов больше нет -
тот тоже замер, это ощущается, сильнее, чем стерильно-яркая неночная белизна коридора – и сердце на секунду остается в одиночестве.
Тук.
Никого.
Черт возьми.
Или нет?
Тук.
Шаги – теперь уже уверенные, приближают с каждой секундой страшное шумное пустое место к нему.
Пустое место. Шаги. Хогвартс. Ночь.
- Поттер?! – он это проорал. Ну и пусть, еще лучше, если все услышат, а главное - Филч, о Поттере только и остается, что орать.
Сразу стало спокойнее. И факелы не такие яркие, да и его крик, вроде бы, был не слишком громким. Хотя – орал.
Ненормальные коридоры. Но уже не страшно.
Зато поттеровская ругань – шепотом, разумеется – опять таинственным образом разносится на весь Хогвартс. Ну и идиот.
Поттер скидывает мантию – в самом деле, идиот, Драко бы не стал – и собирается что-то сказать, как вдруг – шаги вдруг становятся в два раза больше – раз в пятьдесят громче, и факелы, кажется, разгораются ярче, хотя ярче уже некуда.
Опять. На этот раз правда – громче некуда, ярче некуда, и быстрее тоже некуда, сердце и без того колотится невозможно быстро, и Драко опять замирает – каменеет.
А Поттер смотрит, и
видит, что страшно, и это противно, и от самого себя Драко противно, но это все потом. Сейчас – трус.
А Поттер – нет. Ни сейчас, ни вообще.
И он, такой смелый, такой мерзкий, отвратительно уверенный, хватает Драко за руку и тянет за собой.
И он идет, бежит, летит по этим жутким одинаковым коридорам, но все равно страшно, хотя сзади давно уже никого нет.
Они останавливаются, пробежав, похоже, через весь замок, в каком-то чулане в западном крыле.
Злые и больше никакие.
Одинаковые.
Драко рад, а Поттер не понимает.
Тупой.
Они сидят там долго-долго, время непонятно, замирает, годы-века-секунды, как будто всю жизнь в дурацком чулане, и хочется что-нибудь сделать – врезать Поттеру, например. Молча. Без объяснений причин, уж это-то он должен понять, обязан просто.
А почему бы и нет, собственно?
Надо же, и правда – понимает.
Но и дерется Поттер, оказывается, лучше.
Очередной пункт – к списку таких же. Списку, начатому еще в Хогвартс-экспрессе почти три года назад.
Останавливаются они только тогда, когда дышать становится совсем тяжело.
И сразу – шаги за дверью.
Поттер нашаривает мантию и, посомневавшись секунду, изображает слабое подобие приглашающего жеста.
Драко дергается было к нему, но внезапно улыбается и отрицательно мотает головой.
Поттер смотрит изумленно, и крутит пальцем у виска, но сейчас – нап-ле-вать, не до него, и Драко больше даже не смотрит в его сторону.
Дверь приоткрывается – осторожно, и внутрь проскальзывает миссис Норрис. Дверь распахивается, чуть не разлетаясь в щепки, и в чулан вваливается Филч.
Сопит торжествующе, видя Драко. А Поттера – нет.
Драко смотрит на Филча и понимает, что ему плевать – не страшно, не противно, не хочется даже обозвать этого сквиба или заорать. Просто ему не страшно, а Поттер сидит тут, совсем рядом, в паре метров, и его не видят, потому что он не хочет, чтобы видели, потому что…
Так кто из нас трус, Гарри Поттер?
Почти вслух и более чем осязаемо, он услышал, черт, так что когда на вопрос о том, не собирается ли Малфой врать, что сам себя избил, вместо заранее заготовленного вызывающего молчания завхоз получает Поттера, с трагическим видом стягивающего мантию-невидимку, Драко снова хочется ему врезать.
Урод.
А потом Филч ведет их к Макгонагалл, или к Снейпу, его бормотание разобрать трудно, да и не хочется.
А потом Драко немного задумчиво пинает Миссис Норрис, Поттер ржет и медленно сползает по стенке, Филч ведет их уже к Дамблдору, и его мат весело разлетается по всему замку.
И коридоры спокойные – у шагов дневная громкость, а свет ровно-тусклый.
Только у самого кабинета Дамблдора все заново – но недолго, потому что Поттер вдруг опять начинает ржать, и бояться становится совсем уж глупо.
Директор ждет их внизу, и смотрит чуть осуждающе и печально – осуждающе в основном на Драко, печально – на Поттера.
И несет какую-то чушь – Драко не слушает.
А Поттеру стыдно.
И Драко осматривается, внимательно-внимательно: книги, портреты, феникс, куча свитков, драже, печенье, Дамблдор, Дамблдор, снова Дамблдор.
Это совсем не похоже на коридоры, это уютно, это должно быть уютно, но это все равно стерильно. А это – коридоры, и это страшно, это должно быть страшно, но Драко вспоминает, каково было в чулане без мантии, пинать филчевскую кошку и почти год шляться ночь напролет по ужасным коридорам, надеясь, что кто-нибудь поймает. Поймали – получайте.
Это страшно, это должно быть страшно, но Драко видит перед собой Дамблдора, Дамблдора, который виноват вообще во всем, и это перевешивает – ненависть, затапливающая и сильная, смывает все остальное быстро-быстро, Дамблдор не замечает, он занят осуждением и сочувствием, зато Поттер видит, но смотрит не с испугом, не с неприязнью, а почему-то с интересом и немного с пониманием. Что, думает, что Драко начнет вопить и кидать в дряхлого лгуна драже?
А почему бы и нет? Сегодня уже все можно.
Драко хватает первую подвернувшуюся книгу и швыряет ее в противного феникса, пинает дрова у камина и начинает орать.
А когда Дамблдор пытается подойти ближе -
понимание теперь предназначено Драко, настоящая, уже ни разу не продуманная ярость затапливает все.
Дальнейшее он помнит очень плохо и в себя приходит только – опять – в коридоре, на подоконнике, прижавшись лбом к почему-то теплому стеклу. Рядом стоит Поттер и смотрит странно. Молчит до тех пор, пока не замечает вопроса в глазах:
- Он, знаешь, был очень зол. Хотя и старался скрыть. Сказал, что будет разговаривать с твоим отцом, и что двести баллов со Слизерина… с Гриффиндора – сто… И что неизвестно, что с тобой делать дальше, потому что неконтролируемые вспышки гнева опасны для окружающих. Ты совсем псих, Малфой?
- Страшно, Поттер? Не переживай, на тебя я бросаться не собираюсь.
- А тебе – не страшно? – спрашивает тихо, пристально глядя в глаза.
Драко усмехается, спрыгивает с подоконника и идет к себе в спальню, плюнув на обыкновенные коридоры и на Поттера.
Не страшно.
