Глава 1Название: Когда читают сказки со счастливым концом.
Автор: Marisa Delore
Герои: Невилл Лонгботтом, Августа Лонгботтом
Тип: джен
Рейтинг: G
Размер: мини
Время действия: повествование на момент «после седьмой», а вообще упоминаются события детства Невилла, ради них и писалась эта зарисовка. Впрочем, она писалась исключительно по настроению, так что никакое «ради» тут неуместно.
Саммари: Когда читают сказки со счастливым концом, это правильно и должно, но вот впоследствии может оказаться куда больнее, чем если бы их вообще не читали.
***
В детстве бабушка читала мне сказки. То есть тогда я думал, что всё это сказки и выдумки – волшебники, волшебницы, драконы, гоблины... Оказалось, что не совсем.
Вы, наверное, скажете, что в этом нет ничего особенного – всем читают добрые истории на ночь – и будете правы. Только вот эти сказки стали первым, что я запомнил и что, по сути, сделало меня тем, кем я являюсь. Сейчас мне семнадцать лет, позади Хогвартс, впереди – целая жизнь.
Вот только я всё ещё не верю в сказки со счастливым концом.
Первый раз я сказал об этом бабушке лет в семь, а, может, и позже, не помню. Она нахмурилась и ответила, что других сказок не бывает. Я не поверил и переворошил все детские книги у нас дома, чтобы торжественно принести ей нужную сказку, но так и не нашел. Во всех иллюстрированных изданиях добро побеждало зло, а миром правила справедливость. Я отчего-то знал, что так не бывает, бабушка же в ответ ворчала, что на протяжении долгих лет все пишут правильные детские сказки, а о том, как бывает «по-другому», мне знать рано.
Она ошиблась. Бывают другие сказки, бывают. К примеру, если воспринимать нас с позиции магглов, то это самая что ни на есть сказка – у нас есть собственный мир, мы умеем летать, управлять погодой и зачаровывать двери пятью разными способами, но не умеем всё это ценить, хотя речь сейчас не о том. Для нас сказка давно стала обыденностью, но не для тех, кто знает и не принадлежит миру волшебников. Наверное, они думают, что наш мир лучше, куда лучше, чем их. Вот только и в том, и в другом полно сказок с несчастливым концом, так что не стоит что бы то ни было идеализировать.
Или другая сказка. Резкая, как запах восстанавливающего зелья, и неизбежная, как окончившаяся война. Сказка, в которой какой-либо конец никогда не наступит, потому что герои давно выросли, но не научились чувствовать, понимать и жить полной жизнью – счастливой или же нет. Это не их вина, разумеется, от этого сказка не перестает быть сказкой, ведь и мама, и папа до сих пор лежат в Мунго, дышат, ходят по палате, иногда – редко, весьма редко – даже разговаривают, а я всё ещё прихожу к ним. Это волшебство. Неповторимое и уникальное. Это сказка, потому что есть страдающий герой, есть те, из-за кого он страдает, и, теоретически, есть факторы, чтобы это страдание прекратить. Только всё это хорошо в теории.
На деле же страдающий герой оказывается совсем не героем, а посредственностью; те, из-за кого он страдает, не могут рассматриваться по привычным стереотипам и стандартам, потому что не отвечают сами за себя, не то что за других, ну а что до факторов... Они слишком радикальны. А я всё ещё верю в чудо, крошечной частью того, кем является Невилл Лонгботтом, я верю, что когда-нибудь они узнают меня, даже если это окажется сказкой с несчастливым концом – ведь для счастливой прошло слишком много времени.
Гермиона вчера говорила, что это просто затянувшийся май, это нормально, так бывает – период поствоенной реабилитации, привыкания к нормальной жизни (очевидно, как к любительской траве, которую раскуривали старшекурсники за теплицами Спраут на шестом курсе (как Дин и Симус тогда протащили это в Хогвартс, ума не приложу) – поначалу тебя ведёт и голова кружится, а потом ничего: втягиваешься, привыкаешь) – ну а я резонно возражал: что там реабилитировать-то, когда налицо – кожа да кости – но всё вроде на месте, всё цело. На вид. Гермиона в ответ на это покачала головой и с умным видом заметила, что это психология и что не так всё просто. Ладно, не просто – так не просто, я не возражал, особо не хотелось. Вот только я-то знаю: дело не в психологии, а в том, что я хронически не переношу сказки со счастливым концом.
Сегодня мы сидим в пабе на пару с Роном Уизли и пьем сливочное пиво. Гадость редкостная, да и разбавляют его тут, но у Рона сегодня с собой нет денег на более приличное место, а пойти куда-нибудь за мой счет он откажется наотрез, тем более что мы не друзья.
Мы – пережившие, одни из многих, не больше, не меньше. Возможно, теперь это сплачивает куда сильнее, чем многолетняя дружба, вот только мне кажется, что все эти торопливые рукопожатия, пытливые взгляды и немой вопрос в глазах «Как ты?» запоздали лет на десять.
Рон встает из-за столика, хлопает меня по плечу напоследок и улыбается, мол, не вешай нос, не куксись, все образуется: не сегодня, так завтра. Я не хочу его огорчать и доказывать, что это не так: у него сейчас просто-таки невозможно счастливый вид. Не хочу, но всё же не выдерживаю и замечаю, что не верю в сказки, тем более теперь. Рон меня не понимает и торопливо жалеет приятного дня. Видимо, ему в детстве читали правильные сказки.
А ведь в пять лет мне нравилось слушать про то, что есть особенный мир, волшебный, где чудеса совершаются по мановению волшебной палочки, достаточно просто пожелать и подобрать правильные слова. Как ключ к замку. Нравилось. Я мог слушать про это часами, не переставая.
А потом оказалось, что существуют неправильные сказки. Мама, папа, больница, часы под дверью бабушкиной комнаты и часы в палате… Позже они стали именоваться реальностью, а прочее – иллюзиями, но тогда я этого не знал. Просто понимал, что градация изменилась, и я не могу больше позволять себе считать, что бывают только сказки со счастливым концом.
Я не хотел этого принимать.
Я запирался в своей комнате и просил принести мне другую книжку. Правильную. Честную. Я даже был готов читать её сам – пытаться читать, разбирать на буквы и цеплять картинки из контекста – в подтверждение. Но такой книжки мне так и не показали. Позже я понял, что её и не могло быть.
Бабушка в ответ на такие выпады вздыхала и молча уходила к себе. Она была не готова сказать мне, что ничего не изменится. Потом она стала реже задерживаться по вечерам, всё чаще просто целовала меня в щёку перед сном и бормотала что-то про хорошие сновидения, потом вечернее чтение само собой сошло на «нет».
Потом я вырос.
Затем пошёл в Хогвартс и проучился там семь лет.
После этого мы победили, хотя в сказке так и должно быть, верно? Тогда чему удивляться?
Вот только родители так и не встали с больничных коек, как было должно, время не повернулось вспять, подарив мне одиннадцать лет счастливого детства и ещё несколько лет школьной жизни без скачков в виде посещений больницы, внеплановых срывов и истерик.
Я до сих пор не люблю сказки со счастливым концом.
Потому что они слишком не про меня.
