Когда не хватает смелости

Глава 1

Название: Когда не хватает смелости
Автор: Lixsurr
Бета: Талина
Пара: Северус/Гермиона
Рейтинг: невиннейший
Жанр: Romance
Предупреждение: АУ, ООС
Дисклаймер: герои принадлежат Роулинг.
Комментарии: фанфик написан для участия в конкурсе "И пусть творится волшебство!" на "Семейных архивах Снейпов", но на самом деле для Талины :)



Не так давно отгремели (увы – в буквальном смысле) опыты в отделе Проклятий, и ИЭМ (Институт экспериментальной магии) возвращался к относительно стабильному состоянию. Один из безликих унылых големов мистера Этгерса доживал последние минуты, безрезультатно пытаясь вернуть штукатурку на потолок. Гермиона грустно наблюдала за процессом, возложив мёрзнущие руки поверх толстого фолианта, тяготящего обтянутые клетчатой юбкой колени.
– О, ужас, – надломленно простонала Сейсил и, скомкав один из пергаментов, швырнула в голема; волшебное существо крякнуло и развалилось на булыжники. – Это ужасно, ужасно, ужасно, – молодая женщина замотала кучерявой головой и отправила своего патронуса-дракона в небольшое путешествие. – Они нашли друг друга.
Гермиона исподлобья глянула на её обиженно надутые губки вишнёвого цвета.
– Я устала ждать, – Сейсил недовольно сложила руки на груди.
На сей раз – довольно редкий случай – Гермиона была с ней абсолютно солидарна, ибо так же утомилась, ожидая того же самого момента, только с иной целью. В отличие от своей коллеги, Гермиона не могла выражать своё недовольство и нетерпение; не то что бы в этом была особая потребность, но… сказать по правде, не было такой уж насущной необходимости дожидаться, но Гермиона так долго откладывала и вот сегодня утром решила: или сегодня, или никогда. Откуда она могла знать, что именно сегодня мистер Этгерс устроит репетицию конца света? Впрочем, если бы не скептическое отношение к предсказаниям, могла бы и предположить: вчера вечером на Диагон-аллее ей повстречалась Трелони и пообещала громы, молнии, а так же препятствия и грядущее поражение. Скорой смерти не предвещала – уже прогресс.
Сейсил посмотрела на наручные часики и с тихим рыком откинула голову на спинку кресла:
– И после этого нас, женщин, смеют обвинять в болтливости? Ры-р-р.
Недобро помянутый Гермионой мистер Этгерс нарисовался в проёме свежевыломанной двери и, почесав лысеющую макушку, слезливо глянул на кучку камней, недавно бывшую его големом:
– Бедный Йорик, – мистер Этгерс патетически вздохнул и, порывшись в вытянутых карманах шерстяного пиджака, достал волшебную палочку.
– А, может, не стоит? – в один голос взмолились ведьмы.
– Ну почему же «не стоит»? – безумно улыбнулся перебирающий куцые лохмы мистер Этгерс, поглядывая на свою надтреснутую волшебную палочку. – Она не так уж плоха.
– Только нам от этого может стать плохо, – громила Мэтью хлопнул хлипкого Этгерса по плечу так, что старичок покачнулся.
– Не вполне согласен с вашим мнением, коллега, – заметил мистер Этгерс, поправляя блеснувшие прямоугольниками стёкол очки.
– Да как угодно, – уже через плечо ответил Мэтью и подскочил к креслу, на котором, демонстративно отвернувшись, сидела Сейсил.
– О, моя Прекрасная Леди, – в руках упавшего на одно колено Мэтью заалели розы. – Прости, интеллектуальная схватка с чудовищем задержала твоего рыцаря. Ах, – он картинно возложил запястье на лоб, – я чуть не погиб от разрыва мозга и белого каления: профессор невозможен! Надеюсь, он завещает мне своё бренное тело: я просто мечтаю препарировать его голову и убедится, что она действительно принадлежит человеку.
– Фу, какая гадость, – Сейсил скривилась. – Ну и шутки у тебя.
– Я не шучу! – Мэтью приложил руку к сердцу и возвёл глаза к потолку. – Настанет день и…
Очередную его шутку прервал грохот. Гермиона едва успела прикрыться книгой, но от всевозможных осколков её спас накрывший их троих волшебный щит проворного Мэтью. На миг этот похожий на неутомимый ураган мужчина побледнел, окинул цепким взором комнату и вернулся к своей прежней жизнерадостности.
– Бедный Йорик, – мистер Этгерс стоял над «телом» голема и печально смотрел на свою дымящуюся палочку. – Бедный Йорик…
– Да, она действительно не так уж плоха, – преувеличенно бодро закивал Мэтью. – В ней ещё достанет сил разнести Институт на строительные материалы.
Мистер Этгерс всхлипнул и повалился навзничь. На пару мгновений воцарилась этакая очень звенящая тишина. Мэтью, шутовски кривляясь и хрустя крошевом камня, дерева и штукатурки, приблизился к бесчувственному коллеге и слегка наклонился.
– Жить будет, – возвестил он. – Можно смело продлевать страховку на случай несчастного случая. Мисс Грейнджер, – Мэтью развернулся на каблуках, молитвенно сложил руки, невинно выпучил серые глаза и, приобретя вид решительно благообразный и умоляющий, заговорил: – Вы ведь позаботитесь о несчастном старце, проявите сострадание, а то у нас дела неотложные, дом, семья, дети малые…
– У вас нет детей, – машинально поправила его Гермиона.
– А если будем поздно уходить с работы, то и не появятся, – резонно заметил Мэтью и ехидно подмигнул. – Мы ка-а-ак раз собирались заняться решением этого вопроса.
Пока Гермиона смущённо пунцовела, он успел проворно уклониться от кресельной подушечки.
– Ну что такого? – картинно возмутился нападением Сейсил Мэтью. – Я говорил про необходимость проредить график на ближайшие пару месяцев, иначе все мы почим смертью трудолюбивых на своих рабочих местах, – он глянул через плечо на распростёртого на щебне мистера Этгерса. – Или ещё раньше – от стараний переработавших трудоголиков. В отпуск его надо, в отпуск. Ладно, не будем о печальном. - Мэтью улыбнулся: – В общем, мы на вас рассчитываем.
– Я позабочусь о нём, – пообещала Гермиона: лишь бы они ушли поскорее, пока её решимость окончательно не испарилась.
– Спасибо, – поблагодарила Сейсил, просовывая руки в рукава галантно поднесённого Мэтью пальто. – Мы тебя не слишком утруждаем?
– Нет, – Гермиона мотнула своей знаменитой вечно лохматой «гривой». – Мне всё равно необходимо ещё немного почитать, а эта книга из третьего отдела библиотеки, с ней не уйдёшь.
Сейсил понимающе кивнула, а Мэтью заговорщически заметил:
– Будешь так много работать – замуж никогда не выйдешь, – он подмигнул и получил кулаком под рёбра. – Ой, милая, ну за что же ты меня так?
Мэтью обиженно потёр ушибленное место.
– За бестактность, – недовольно пояснила Сейсил, обматывая шею длинным, крупнопетельным шарфом жёлтого цвета. – К слову сказать: он прав.
– Я знаю.
– Ну вот, – возмутился Мэтью. – Тебе, значит, можно ей такое говорить, а мне – нельзя.
– Да, нельзя, – Сейсил еле дотянулась до его загривка и, ухватив за ворот рубашки, потащила к выходу. – Хорош кривляться, нам пора. Где твоё пальто?
– В лаборатории.
– Призывай его скорее, одевайся и пойдём, я устала ждать, когда вы со Снейпом языки начешете, – грозно отчитывала этого шутника-громилу миниатюрная строгая жёнушка. – До завтра, Гермиона.
– До завтра, мисс Грейнджер, – простился Мэтью и, отдав дань вежливости, вступился за свою «честь»: – Чесали языки? Как ты можешь говорить такое о научной беседе двух высокоинтеллектуальных, образованных людей…
– Высокоинтеллектуальный? Кто это тут высокоинтеллектуальный?
– Ты, ты моя милая, ой-ой! Не бей меня! Ай…
– Ещё раз придётся тебя так долго ждать – будешь жить со Снейпом, – пригрозила Сейсил.
– Ой, нет, не надо, – запротестовал Мэтью. – У профессора несносный характер…
– А был бы сносный, значит, согласился бы, да?
– Нет, ой! Нет! Нет-нет-ай-ай-ай! Не надо!
Их голоса затихли в глубинах здания, Гермиона тяжко вздохнула, передёрнула плечами и подошла к мистеру Этгерсу: похоже, он пребывал в очередном истерическом обмороке. Левитировав неудачливого экспериментатора на очищенный от последствий взрыва диван, Гермиона наколдовала влажный компресс на голову старичка и с замирающим сердцем и бродящим по спине стадом мурашек, на подгибающихся ногах отправилась по своему специфическому делу.
Она бодро, пару раз споткнувшись о мусор, преодолела тёмный, ещё не отремонтированный убогими големами-уборщиками коридор и в нерешительности остановилась возле третьей комнаты отдыха, давненько окрещённой профессорским логовом.
ИЭМ стоял тих и нелюдим, и Гермионе казалось, что в мире существует только её безумно колотящееся сердце, но она знала: эта тишина и безлюдность Института явление непродолжительное, скоро начнут подтягиваться на работу коллеги, предпочитающие ночное и раннее утреннее время суток, да и мистер Этгерс может очнуться, так что…
Так что если хочется сохранить свой полуночный визит в тайне и избежать сплетен, надо действовать незамедлительно. Гермиона решительно постучалась и, получив негромкое разрешение войти, проникла в профессорское логово. Бывший директор восседал в своём любимом кожаном кресле и принимал лунные ванны. Его походящее на антикварный магазин логово было, фигурально выражаясь, затоплено лунным светом; огромный диск ночного светила почти слепил. Гермиона инстинктивно прищурилась, отворачиваясь от противоположной стены.
На самом деле это была ненастоящая луна: Институт Экспериментальной Магии располагался глубоко под землёй, стены и окна (а в одном месте даже шкаф) некоторых помещений представляли собой некое подобие хогвартского потолка Большого зала, с тем только отличием, что демонстрировали не то, что находилось над или рядом с ИЭМ: не покидая здания можно было полюбоваться множеством мест – от пустыни и тропического леса вплоть до северного или южного полюса. Профессорское логово славилось умопомрачительными лунными ночами, почему-то случавшимися в полтора раза чаще реальных; их частота, а так же непривычный рисунок поверхности серебряного шара порождал толки о том, что небо это неземное, но наверняка никто и ничего по этому поводу сказать не мог. Северус приподнял белоснежную руку и указал на средний из одноногих столиков с шахматами.
– Шах и мат, – произнёс профессор (которого все почему-то продолжали называть профессором, хотя он уже давно им не являлся) с безжизненным выражением мертвенно-бледного лица.
Постоянство его шахматных побед над Гермионой было причиной столь неэмоционального извещения о них. Мертвенная бледность (профессора смело можно считать чемпионом по бледности среди коллег) была следствием его безвыходного семилетнего пребывания в подземельях ИЭМ. Первые четыре года заточения и работы в секретном отделе Министерства Магии были почти формальным наказанием за эвтаназию Дамблдора, но последние три – добровольным выбором. Как-то за чаепитием Фрогги, один из специалистов по созданию и работе с магическими существами, высказал предположение, будто Северуса в секретных подземельях Института удерживает страх перед местью поклонников Дамблдора или избежавших наказания Упивающихся, но Гермиона считала иначе: да, это место действительно настолько секретно, что самому Воландеморту не удалось его захватить, и безопасность здесь беспрецедентная (если не считать риска погибнуть во время какого-нибудь неудачного эксперимента), но помимо всего прочего здесь ещё безумно интересно, а библиотека – аналогов ей просто нет: крупнейшее собрание раритетных текстов во всей Великобритании. Только ради пользования библиотекой можно остаться тут до конца жизни. Пользование библиотекой, впрочем, не исключало нормальной жизни вне ИЭМ, однако эта нормальная жизнь, очевидно, не привлекала Северуса. Вообще, Северус…
Путаный, судорожный поток размышлений обо всём на свете, кроме затеянного – сокровенного и пугающего, – захлестнул Гермиону и был хладнокровно прерван негромким вопросом:
– Вы что-то хотели, мисс Грейнджер?
– Я? – Гермиона понуро прикрыла за собой дверь.
– Присаживайтесь, – галантно предложил Северус, махнув белёсой рукой в сторону одного из кресел, где недавно, наверное, сидел Мэтью; сидение успело остыть, и от прикосновения к холодной, несколько грубоватой коже обивки Гермиона вздрогнула и поёжилась. Профессор соизволил одарить её своим испытующим тёмным взором, и она пугливо опустила ресницы.
– Вы что-то хотели, мисс Грейнджер? – иногда проскальзывающая сиплость (этакая вечная память о безвременно почившей змее Воландеморта) придавала его голосу угрожающие, ещё более ледяные, чем обычно, тональности, отчего по телу Гермионы пробегало огромное и бестактное стадо мелких, суетливых мурашек – так случилось и сейчас. Она повела плечами и, опустив ладони на колени, ниже склонила голову.
– Профессор, у меня к вам просьба… личного характера.
– О.
Гермиона сгорала под его пытливым взглядом, о чём свидетельствовал растекающийся по лицу румянец.
– Я вас внимательно слушаю, – подбодрил её бывший учитель, не снисходивший до подбадриваний во времена преподавания.
– Я хочу попросить вас создать заклинание, – быстро проговорила Гермиона и продолжила совсем скороговоркой: – Я пробовала сделать его сама, но у меня совсем ничего не получилось.
– Хм, – Северус глубокомысленно хмыкнул, упёрся указательным пальцем в подбородок. – И почему вы решили обратиться с этой просьбой именно ко мне? Смею напомнить, я отвечаю за отдел зельеварения.
– Я знаю, но у вас так замечательно получалось в школе…
Сощурившийся Северус пошевелился с едва слышным скрипом кресельной обивки.
– То, что было в школе – было в школе.
– Но это было. К тому же… к тому же… – Гермиона зарделась сильнее, – это очень личная просьба, и я уверена, что вы не станете донимать меня шутками из-за неё…
– Только издёвками.
– И вы никому не расскажете: вы умеете хранить тайны, – тихо закончила Гермиона.
– Не подмажешь – не поедешь, – Северус усмехнулся. – Прелестно, мисс Грейнджер. Мне было интересно: вы всегда свято следуете идеальным постулатам гриффиндорской философии смелости и честности, или всё же по необходимости иногда снисходите до лести и прочих мелких «нечестных» удобств. Снисходите.
– Это не лесть, – возразила Гермиона. – Вы действительно… должны уметь хранить тайны с вашим-то прошлым.
– Хм, – Северус вновь слегка шевельнулся. – Не хватало добавить «героическим» для пущего эффекта.
Гермиона обиженно глянула на него и решительно встала.
– Погодите-погодите, – остановил её продвижение к двери ехидный коллега. – Просто это уже седьмая личная просьба за сегодня, и все они начинались с восхвалений, умения хранить секреты – в частности. Присаживайтесь, я вас выслушаю и, возможно, помогу. Садитесь.
Последнее он произнёс в своём классическом школьно-командном стиле. Гермиона, помедлив, вернулась в нагретое кресло и снова сложила руки на коленях, а голову слегка склонила. За последние годы она поднаторела в окклюменции, но всё же не могла гарантировать неприкосновенность своих мыслей при разговоре с Северусом, особенно в столь встревоженном состоянии – так что приходилось помогать себе отсутствием зрительного контакта.
– Что за заклинание вы хотели бы получить? – в голосе вновь проскользнула «опасная» сиплость.
– Я… – Гермиона облизала вмиг пересохшие губы, – я много искала в книгах, но ничего подходящего не нашла, а у меня изобрести не получилось, хотя я…
– Меня не интересуют ваши неудачи, – несколько нетерпеливо оборвал её Северус. – Говорите же скорее, – он посмотрел на замысловатые настенные часы, – до следующей фазы опытов у меня осталось не так много времени, а потом я буду слишком занят. Говорите.
– Изобретите заклинание… такое заклинание… чтобы я могла незаметно определить… любит ли меня человек, которого я люблю, – и вконец смутившаяся Гермиона обречённо вздохнула. – Пожалуйста.
Просьба ввергла экс-директора Хогвартса в некоторое подобие ступора. Первой из оцепенения вышла правая бровь и передвинулась немного выше обычного положения. Вторым «очнулся» язвительный язык:
– А просто спросить смелости не хватает?
– А у вас смелости хватило в любви признаться? – парировала Гермиона.
– А я не гриффиндорец, чтобы смелостью козырять, у нас, слизеринцев, иные подходы, – высокомерно сообщил задетый дерзостью Северус.
– В таком случае, я обратилась по адресу: мне нужен именно слизеринский подход. Помогите, пожалуйста, – кротко добавила Гермиона. – И простите за напоминание, оно было… неуместным.
– Вполне уместным, если честно, – довольно мягко для сложившихся обстоятельств заметил Северус, водя пальцем по подбородку. – Значит, вы влюбились?
– Да, – тяжко вздохнула Гермиона.
– В кого?
– Вы думаете, я скажу? – розовея, поинтересовалась она.
– Нет, но попытаться стоило. Вдруг, – Северус неопределённо пожал плечами.
– Вы сможете мне помочь?
– Я не знаю, – честно признался он, внимательно разглядывая печально-встревоженное лицо Гермионы, обычно лишь немного уступающее ему в бледности. – Я так полагаю, это кто-то из Института: вы слишком много времени проводите здесь, чтобы успеть влюбиться на стороне… Это кто-нибудь из «свеженьких» или старая гвардия? Из вашего отдела?
Его собеседница стремительно краснела и усиленно прятала взгляд.
– Здесь работает так мало женщин. У вас почти нет конкуренток, лёгкий флирт, пару намёков – отношения завести проще простого.
– Понимаете, я хочу знать наверняка, – Гермиона впилась пальцами в колени. – Я не… я боюсь флиртовать: вдруг он неправильно поймёт или поймёт, но это безнадёжно, а нам ещё работать вместе…
Северус резко поднялся, помедлил, подошёл к их шахматному столу и принялся расставлять магловские неподвижные фигурки на соответствующие клетки. Гермиона посмотрела ему в спину: двигались лишь руки и резкие тени, от чего создавалось впечатление, будто только они живые.
– Что скажете, профессор?
– Я скажу, что это глупая затея.
– Почему?..
– Я не знаю… Может быть, потому, что она не пришла мне в голову самому, а может быть потому, что знать наверняка – значит перестать надеяться, перестать верить в то, что это можно изменить. Любовь – она не всегда сразу, с первой минуты, иногда она возникает медленно, незаметно, иногда её надо завоевать. Чувства – они так неоднозначны, даже любовь сама по себе неоднозначна, и определить её присутствие с помощью магии представляется мне крайне сложным и неблагодарным делом. Хорошо, если вы получите положительный ответ, а если – нет?
– Я просто узнаю и успокоюсь.
– Успокоитесь ли?
– Думаю, да. Постараюсь.
– Если сейчас любви нет, это вовсе не значит, что она не может появиться потом…
– Я всё равно хочу знать, потому что… – Гермиона помолчала, глядя на застывшую кромку подола профессорской мантии, – потому что мне нужно это знать, я устала от неизвестности.
– Пойти и спросить будет самым быстрым способом, – заметил Северус и продолжил расставлять шахматные фигурки.
– Но это так страшно на самом деле, – прошептала Гермиона. – А если он скажет «нет»? Мне будет слишком тяжело потом общаться.
– Я понимаю, – Северус кивнул.
– Вы мне поможете? Пожалуйста, я вас очень прошу…
– Я… Я подумаю. Я скажу вам позже, – он судорожно потёр лоб и, мельком глянув на часы, стремительно направился к двери.
Гермиона не только не успела ничего сказать, но и глазом моргнуть. Немного придя в себя, она перебралась к шахматному столику. Всего их было три, и две другие проводимые Северусом партии – с Мэтью и со своим помощником Паулем – были в самом разгаре. Рассеянно оглядев чужие баталии, Гермиона занесла руку над одной из вверенных ей белых пешек.
– Мисс Грейнджер, – мистер Этгерс стоял на пороге, протирая очки мятым платком. – Не будете ли вы столь любезны помочь мне поднять големов: моя вторая палочка плохо подходит для такой магии, а иначе, боюсь, восстановительные работы не завершить до утра.
– Да, конечно, – уныло согласилась Гермиона: использовать големов для облегчения работы домовых эльфов было её идеей, её проектом, так же как отдых домовиков в ночное время – так что следовало поддерживать исполнение задумки прежде всего самой, а к утру и правда надо привести всё в порядок. Гермиона достала палочку. Громы были, молнии были, шах и мат она получила, вот теперь и препятствие появилось: препятствие между ней и её кроватью.


Гермиона полагала, что ответ Северус даст вскоре, но не тут-то было: зельевар заперся в лабораториях, допуская к себе только сотрудников своего отдела. Кресло в профессорском логове сиротливо пустовало, шахматные фигурки неторопливо покрывались пылью, Гермиона восстанавливала древнегреческий манускрипт по рунологии и мучилась сомнениями. Над словами Северуса следовало задуматься, и она задумалась, но, задумываясь, всякий раз приходила к выводу, что ей не осмелиться и на лёгкий флирт, не говоря уже о признании в любви. Если бы Северус оказался на её месте, он бы понял – в этом Гермиона была уверена, черпая свою уверенность в познаниях о трагической истории любви их мрачного зельевара. Впрочем, признавая неприемлемость признания, она не могла отказаться от постоянных размышлений на эту тему, что кошмарно затягивало работу.
– Проснись, спящая красавица.
Гермиона подскочила на месте: она вновь впала в глубокую задумчивость и теперь испуганно смотрела на, оказывается, стоящую рядом с её массивным столом Сейсил.
– Гермиона, ты в последнее время сама не своя. Что-то случилось? Ты не заболела?
Отложив лупу и накрыв обрывок манускрипта защитным колпаком, Гермиона утомлённо откинулась на спинку стула.
– Просто я задумалась… о личном.
– О-о, ты задумалась о личном? Грандиозный прогресс. С тех пор, как ты дорвалась до работы в Институте, кажется, впервые речь зашла о личном.
Шуточки. Гермиона терпеть не могла подобные шуточки. К Сейсил она так же особой приязнью не пылала, но, как правильно было подмечено, она слишком много времени проводила на работе, а среди коллег в выборе друзей не разбежишься. Нет, коллег было довольно много, но вот адекватных, не помешанных только на исследованиях среди них было раз, два и обчёлся, так что тут не до придирчивости. Впервые за долгое время Гермиона вспомнила о Джинни и пообещала себе выделить выходной для встречи с подругой. И, как обычно, не выделила, но на этот раз действительно по уважительной причине…
У многих создалось впечатление, что их любимый Институт сглазили. Началось всё со взрывов и вспышек молний в лабораториях мистера Этгерса. Затем у мистера Фрогги, обычно не отличающегося плодовитостью опытов, неизвестным образом вывелись чудовищные паразитические слизни; бороться с ними пришлось всем миром (не принимали участия только занятые каким-то секретным опытом зельевары, забаррикадировавшиеся в своих лабораториях), разгул слизней каскадно вызвал уйму ЧП, утечек, пропаж и несчастных случаев. Когда только-только разобрались с ними, грянул взрыв в лабораториях зельеварения. Гермиона узнала об этом происшествии, с утра повстречав хмурого Северуса, белеющего не только неестественно высветлившейся в отсутствии солнечного света кожей, но и бинтами на правой руке и голове. Само место встречи было неожиданным: верхние ярусы – два коридора от выхода.
– Что случилось? – взволнованно спросила Гермиона, преграждая Северусу дорогу и беспокойно его осматривая.
– Приступ идиотизма и невнимательности, – ответил зельевар.
– Но что произошло?
Северус строго глянул на неё:
– Мисс Грейнджер, с отчётом о происшествии меня ждёт Министр.
Гермиона нехотя отступила в сторону.
– Вы в порядке? Кто-нибудь ещё пострадал?
– Нет, я, как вы сами видите, не в порядке, – угрюмо сообщил возобновивший движение Северус. – И, да, есть ещё пострадавшие. Вам всё расскажут, – перед тем, как свернуть за угол, он добавил: – Я подумаю над вашим заклинанием. Но не уверен, что у меня получится что-либо подходящее.
Семь минут спустя Гермиона узнала о том, что две трети штатных зельеваров, включая Пауля, вероятнее всего проведут в Св. Мунго ближайшие полгода, и, ошеломлённая осознанием масштаба и опасности происшествия, рухнула в кресло. Её похолодевшие руки дрожали, когда Мэтью втискивал в них пузатую, горячую чашку чая.
– Не беспокойся, отдел восстановления и хранения самый безопасный, в нём никогда не было серьёзных несчастных случаев, тебе ничего не грозит.
– Просто ходи подальше от испытательных лабораторий, – посоветовала Сейсил.
Их слова не произвели надлежащего успокоительного эффекта: Гермиона по-прежнему находилась в лёгком шоке и поглядывала на них с безумной испуганной отрешённостью.
– Там действительно никогда не было серьёзных несчастных случаев, – уверенно повторил Мэтью.
На следующие сутки в отделе восстановления и хранения знаний произошёл первый серьёзный несчастный случай: на одну из новопоступивших книг было наложено проклятие. Алия, ассистентка и дочь начальницы отдела миссис Пейрс, неосторожно задела его своим заклинанием, и работников Института в Св. Мунго прибавилось. К счастью, была ночь, и пострадали, в основном, помещения… Бесценные реликвии знаний спасли защитные заклинания. Утром всех избежавших травм сотрудников собрали в зале для совещаний, директор Института – низенький, хлипкий старичок с ясным взглядом и непонятным характером – прокашлялся и сообщил:
– Даже для теории вероятности у нас слишком много несчастий. Пора приступить к Чистке.
– О, нет, – прошептал Мэтью, закатывая глаза. – Лучше бы я попал в больницу.
Сейсил ткнула его локтём под рёбра.
– Что такое «Чистка»? – тихо спросила Гермиона. – Я нигде не встречала упоминаний о чистке…
– Это ад, – убито сообщил Мэтью.
Для него, весельчака и немного лентяя, процедура чистки могла казаться адом, но педантичной Гермионе пять дней прощупывания всех помещений и предметов всевозможными обнаруживающими заклинаниями не показались чем-то кошмарным, пусть и проведены они были в специальных белоснежных костюмах-скафандрах и напряжённом молчании (стороннему наблюдателю могло показаться, что люди спятили или решили поиграть в привидений). Проклятый предмет, из-за которого, судя по всему, и начались неприятности, обнаружили на складе среди недавно завезённых материалов. Африканскую трёхдюймовую уродливую статуэтку чёрного дерева сильнейшие волшебники рассеяли вместе с наложенным на неё проклятием. Работники вздохнули с облегчением, и, действительно, жить стало спокойнее.


– Добрый день.
Если бы не антиаппарационные чары, можно было бы подумать, что Северус материализовался перед её столом. Гермиона посмотрела на протянутый им фолиант. Зельевар слегка улыбался, что случалось крайне редко, и – чего Гермиона уж точно никогда раньше не видела – его взгляд был мягко-радостным, даже с какой-то задоринкой.
– Что-то случилось?
– Нет, – Северус предпринял безуспешную попытку подавить улыбку. – Хотел попросить вас его подправить.
– Вы такой радостный, – заметила Гермиона, забирая фолиант.
– А, это так, – зельевар отмахнулся, – пролил веселящее зелье, надышался испарений.
– А противоядие?
– Зачем? И так пройдёт, а пока я, для разнообразия, побуду в хорошем настроении, – Северус улыбнулся шире, внимательно разглядывая её.
– Что-то не так? – спросила сконфузившаяся Гермиона, инстинктивно приподняв руку к лицу. – Я испачкалась чернилами?
– Вовсе нет, мисс Грейнджер, – Северус продолжал мягко улыбаться, что выглядело, мягко говоря, несколько дико.
– Вы так смотрите…
– Простите, что смутил вас, – извинился зельевар, продолжая всё так же подозрительно смотреть на неё. – Страница семьдесят пятая почти полностью испорчена.
Отложив работу, Гермиона посмотрела указанную страницу: действительно – испорчена. Северус не уходил. Гермиона посмотрела на него снизу вверх: так же разглядывает, так же улыбается. Её щёки слегка порозовели.
– Когда закончу, я пришлю вам её.
– Да, конечно, – Северус кивнул. – Буду ждать. Кстати, ход с7-с6.
Гермиона достала свиток, куда вносила все ходы их партий, чтобы потом перенести их на свою доску: поиграть вместе им редко удавалось, приходилось сражаться дистанционно. Убедившись, что она всё верно зафиксировала, Северус почему-то не спешил уходить.
– Что-нибудь ещё? – тихо спросила Гермиона.
– Вам всё ещё нужно то заклинание? – намного тише её спросил Северус.
Она зарделась и поспешно кивнула.
– И где же ваша хвалёная гриффиндорская смелость?
– Потерялась, – уныло отмахнулась Гермиона.
– Жаль… До встречи.
Едва за зельеваром закрылась дверь, Сейсил поспешила поинтересоваться:
– Что это с профессором? Никогда не видела его таким довольным.
– Надышался испарений веселящего зелья.
– То, что доктор прописал, – усмехнулась Сейсил и вернулась к работе.
А получившая дополнительное задание Гермиона никак не могла отделаться от образа мягко улыбающегося Северуса.


Гермиону распирало от желания узнать, как проходит изобретение заклинания, но в последующие две недели ей не удавалось улучить и минуты наедине с Северусом, он же, в свою очередь, не спешил посвящать её в ход работы. Подходящий случай спросить возник благодаря шахматам: Гермиона заглянула в профессорское логово сделать свой ход и на выходе столкнулась с Северусом. К ним приближался Мэтью, но незаметно спросить она успевала:
– Как успехи с заклинанием?
Северус окинул её насмешливым – в последнее время в отношении неё он всегда был таким – взглядом и поинтересовался:
– Всё ещё намерены предать гриффиндорский принцип безрассудной смелости?
– У вас получается?
– Почти, – улыбнулся Северус и жестом предложил Мэтью поторопиться. – У меня не так много времени, заходи скорее. До свидания, мисс Грейнджер.
Между тем Гермиона всерьёз задумалась над тем, не увлёкся ли Северус веселящим зельем или чем-то подобным: всё-таки семь лет затворничества, а тут ещё несчастный случай в лаборатории, многие его подчинённые до сих пор в больнице – эмоциональное напряжение как-никак.


– Сейсил…
– Да? – она приподняла голову, но, так и не взглянув на собеседницу, вновь склонилась над реставрируемой книгой.
– Как думаешь… Северус… может на него плохо повлиять то, что он не покидает Институт?
Неопределённо хмыкнув, Сейсил отклонила голову и, прищурившись, оглядела результат своей кропотливой магии.
– Хочешь спросить, не кажется ли мне, что у профессора едет крыша?.. Если бы он не вёл такой затворнический образ жизни, я бы решила, что он влюбился, и чувства оказались взаимными…
Гермиона с трепетом и сердечным замиранием вспомнила о своей просьбе.
– Но, учитывая, что подобное событие здесь невозможно скрыть, полагаю, его хорошее настроение связано с каким-нибудь удачным экспериментом. Или у него действительно сдали нервы. Впрочем, сейчас он выглядит намного лучше, чем в первый год.
– А какой он был тогда? – спросила Гермиона, пробившаяся сюда только четыре года назад.
– Хм… – Сейсил призадумалась. – Он был похож на Кровавого Барона. И голос у него был противный.


– Как ваши изобретения? – многозначительно поинтересовалась Гермиона при виде идущего в компании Мэтью Северуса.
– Изобретаются, – так же многозначительно ответил Северус, награждая её насмешливым, вгоняющим в краску взглядом. – А как ваш львиный дух?
– Готов вас растерзать.
– Это вы о чём? – полюбопытствовал Мэтью.
– О том, что у мисс Грейнджер не хватает смелости признать… – Северус выдержал мучительную для Гермионы паузу, – свою несостоятельность как шахматного игрока.
Он довольно улыбнулся, пристально глядя на порозовевшую и оторопевшую просительницу.


Притворные вопли столь же притворно избиваемого Сейсил за очередные поздние посиделки у Северуса Мэтью порождали ощущение дежа-вю, правда, на этот раз с Институтом всё было прекрасно. После наступления тишины Гермиона подождала несколько минут и направилась к профессорскому логову поставить вопрос о заклинании ребром… и попросить прекратить ехидные насмешки. Так же, как и тогда, она в нерешительности замерла возле двери, а, войдя, едва не ослепла от неземного блеска огромной луны. Северус сидел в той же позе, в том же кресле, точно так же сказал:
– Шах и мат, – а затем, наклонив голову к ней, добавил с мягкой улыбкой: – Сдаётся мне, свою гриффиндорскую смелость вы кому-то проиграли… мисс Грейнджер.
– Ваши шутки… – Гермиона отвела взгляд. – То, о чём я вас попросила… это не такая уж страшная, ужасная просьба, не надо меня презирать и высмеивать за неё.
Северус помолчал, задумчиво водя пальцем по подбородку.
– Трудно удержаться, знаете ли, – он улыбнулся, поймав её обиженно-гневный взгляд. – Но, полагаю, вас утешит тот факт, что заклинание я составил.
Глаза Гермионы изумлённо расширились, она подалась вперёд, вызывая очередную лёгкую улыбку. Северус сунул ладонь за пазуху, извлёк сложенный вчетверо листок бумаги и палочкой отправил в руки обомлевшей Гермионы. Она развернула листок и благоговейно уставилась на замысловатое слово.
– Произношение по правилам латыни, – Северус отложил палочку, приподнял руку, словно продолжая держать её. – Движение вот такое. Единственный недостаток – надо находиться рядом.
Гермиона трепетно посмотрела на него:
– И как… Как я узнаю результат?
– При положительном ответе на лбу вашего избранника появится надпись «Я тоже тебя люблю». Это не видно никому, кроме заклинателя, – я проверял. Важно повторить движение. Давайте, колдуйте… Мисс Грейнджер, давайте же, или вы растеряли остатки своей знаменитой факультетской храбрости?
Гермиона смущённо порозовела, потом побледнела от волнения и достала палочку. Северус встал с кресла и терпеливо повторил движение.
– Вот так. Да, правильно, – подбадривал он, в то время как Гермиона невербально произносила формулу.
Несколько секунд ничего не происходило, а затем на лбу Северуса проступила ярко-зелёная надпись в готическом стиле «Я тоже тебя люблю». У Гермионы бессильно опустились руки.
– Чудесный шрифт, не правда ли? Я долго подбирал. А цвет? Ярче, чем цвет на слизеринском гербе, но такой цвет мне нравится больше: приятный, радостный, есть в нём какой-то задор, вам так не кажется? Полагаю, он хорошо смотрится на бледной коже, а вот при смущённом покраснении выглядит несколько вызывающе. Впрочем, это не лишено определённой привлекательности.
Гермиона во все глаза смотрела на него. Только сейчас до неё стало доходить: он сказал: «Я проверял». Умолкнув, Северус продолжал смотреть на неё, теперь не столько насмешливо, сколько осторожно.
– Полагаю… в этом случае нам следует обняться, – предположил он и несколько нерешительно развёл руки в сторону.
Гермиона неуверенно шагнула вперёд, но прижалась к нему уже практически с разбега. Она так растерялась, что не знала, как себя вести. Северус крепко обнял её, зарываясь носом в волосы, коротко целуя в висок, лоб. Гермиона взволнованно всхлипнула и обвила его шею руками.
– Это… это так неожиданно…
– Да, понимаю, – Северус утешительно оглаживал её плечи. – В общем-то, всё довольно удачно получилось…
– Да, – плаксиво подтвердила Гермиона, не в силах сдержать слёзы восторженного облегчения. – Я так рада, что попросила тебя…
– Я тоже рад, очень рад, – он крепче обнял её. – Действительно рад…
– Это так прекрасно, так здорово… – она всё же расплакалась.
– Угу, – кивнул Северус. – Осталось только придумать, как убрать надписи. Ну и поцеловаться тоже было бы неплохо, полагаю.
– Да, да, конечно, – обрадовано согласилась Гермиона и утёрла слёзы.






Март 2010.