В твоих воспоминаниях

Глава 1

В доме на площади Гриммо царили безмолвие и холод. Шаги Гермионы эхом отдавались в пустом пыльном коридоре. Третий раз проходя мимо двери в гостиную, она достала палочку и прошептала заглушающее заклинание: там расположились на ночевку Гарри и Рон. Ее друзья уснули, едва их головы коснулись подушек – события этого дня истощили их физически и морально. Резкий переход от радости и торжества свадьбы к ужасу близкой встречи с Пожирателями Смерти подействовал ошеломляюще.

Тем не менее, Гермионе уснуть не удавалось. Ее сознание будоражили мысли и тревоги… забота о друзьях, страх перед тем, что будет теперь, когда Министерство захватил Волдеморт. Если прежде их задание – задание Гарри – представлялось трудным, то сейчас оно стало практически невыполнимым.

Гермиона отчаянно боялась за их жизни.

Идя по бывшему штабу Ордена Феникса, она медленно и глубоко вдыхала затхлый воздух. Ей требовалось побыть одной, подальше от всех и вся, чтобы очистить сознание и сохранить здравый рассудок.

Гермиона дошла до лестницы в конце холла и остановилась, выбирая дальнейший маршрут. Впереди была кухня, темный коридор с портретом миссис Блэк, готовой вволю повизжать на любого посетителя, недостойного, по ее мнению, переступить порог дома, и дальше… проклятье. Гермиона вздрогнула, вспомнив жуткое, омерзительное подобие Дамблдора, что напало на них сегодня, едва они появились в доме.

Решение принято – ей не хотелось воскрешать то видение, если этого можно избежать, потому Гермиона предпочла подняться наверх. На втором этаже находилась дверь, ведущая в спальню, которую прошлым летом она делила с Джинни, а рядом комната Гарри и Рона. Как все изменилось за один лишь год…

Да, год назад они уже были на войне, как и теперь… но, несмотря на безвременную кончину Сириуса, каждый находил в себе намного больше причин для надежды. Смерть Дамблдора стала сокрушительным ударом не только по стратегической расстановке сил в войне, но и по боевому духу всех, кто его знал. И предательство одного из своих стало беспощаднейшим поворотом судьбы.

Гермиона покачала головой, в который раз пытаясь понять, как она могла так ошибаться в Снейпе… Конечно, они все ошиблись… обманулись, позволили ввести себя в заблуждение, манипулировать собой. Но Гермиона ненавидела себя за все те случаи, когда защищала его, если друзей особенно заносило. Как кто-то из них мог быть так слеп?

Поднявшись на другой этаж, она оказалась в узком коридоре со всего двумя дверьми по разные стороны, каждую отмечало имя. На той, что слева, было написано строгое предупреждение «не входить без разрешения Регулуса Блэка». На двери справа висела выцветшая табличка, гласившая: «Сириус».

После смерти крестного Гарри отказался входить в комнату – воспоминания и чувство вины были очень болезненны и без материального напоминания о дорогом ему человеке.

Гермиона не знала его так хорошо, потому не испытывала столь мучительных переживаний, и любопытство взяло верх. Она бесшумно повернула ручку и толкнула дверь.

В комнате было темнее, чем в коридоре, и глазам потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть. Когда же зрение адаптировалось, Гермиона поняла, что здесь не одна.

Между кроватью и высоким деревянным комодом на коленях стоял мужчина, облаченный в черный плащ с капюшоном, надетым на голову.

Появление Гермиона странным образом не выдало ему чужого присутствия, но это сделал ее резкий вдох, едва она заметила пришельца.

Он двигался со скоростью, какую Гермиона доселе считала недоступной для человека, и внезапно ее припечатали к захлопнутой двери, а палочка вылетела из ее пальцев. Девушка попыталась закричать, но ее горло будто сжимала невидимая рука. Пытаясь оттеснить противника и получить пространство для боя, она вцепилась в голову злоумышленника, стягивая с него капюшон и пытаясь выцарапать ему глаза.

С гневным рыком он схватил ее за грудки, протащил через комнату и швырнул на кровать. У Гермионы перехватило дыхание от затхлого, пыльного запаха покрывала – чужая рука, легшая на затылок, вдавила ее лицо в матрац. Она принялась брыкаться ногами и, попав по кости, услышала тихий хруст и болезненный хрип, но противник лишь всем телом навалился на нее, не давая пошевелиться. Одной рукой он поймал ее мельтешащие руки и под болезненным углом завел их за спину.

Хотя ее пыл еще не угас, она все же услышала, что говорит ей низкий хриплый голос.

– Перестаньте! Прекратите драться, глупая вы девчонка. Я не причиню вам вреда.

Но ее страх усилился стократно, едва она узнала голос Северуса Снейпа. Как предатель сюда пробрался? Как обошел ловушку у входной двери? Был ли он здесь еще до их прихода… но как обошел ее Разоблачающие чары?

Некоторое время она еще продолжала бороться, оставаясь глуха к его требованию остановиться. Силы постепенно покидали ее, а руки сильно болели, по-прежнему заведенные за спину. Внезапно она перестала бороться, обмякнув в жестоком захвате. Если он потеряет бдительность, есть ли шанс, что ей удастся сбежать?

Некоторое время он продолжал удерживать ее, ожидая подвоха, но потом, наконец, отпустил ее руки и голову.

– Так, – сказал он. – Теперь, возможно, мы готовы к цивилизованному разго…

В мгновение, когда Гермиона почувствовала, что ее отпустили, она саданула ногой со всей доступной ей силой – по намеченной цели не попала, но зато достала до его живота, и Снейп упал на колени, скрючившись от боли. Теперь ей представился шанс сбежать, и она кинулась к двери.

Едва дотронувшись до дверной ручки, Гермиона резко отдернула руку, от жгучей боли в ладони из глаз неожиданно брызнули слезы. От заколдованного предмета исходил оранжевый свет, но ни что это за заклинание, ни как его снять девушка не знала.

Она услышала позади себя шаги и поняла, что по-настоящему попалась. В комнате неожиданно стало светлее, хотя вслух не прозвучало ни слова, и, обернувшись в страхе, Гермиона посмотрела в жестокие черные глаза убийцы Дамблдора. Его палочка решительно целилась в нее.

Было бесполезно кричать и звать на помощь Гарри и Рона… теперь она не сомневалась, что на дверь наложены запирающие, заглушающие и кто знает, сколько еще защитных чар… она оказалась в ловушке.

Снейп наступал – девушка в ужасе вжалась в дверь.

– Вытяните руку, – сказал он, нависая над ней. Он часто дышал носом, его глаза налились кровью и покраснели. Прямые черные волосы обрамляли его лицо и стали длиннее, чем она помнила, и если раньше лицо его было бледным, то сейчас он напоминал привидение. У Гермионы мелькнула мысль, что теперь он больше походил на вампира, каким его одно время считали студенты.

Когда реакции не последовало, Снейп повторил свое требование, указывая на обожженную руку, которую она прижимала к себе, и добавил ровным тоном:

– Это ваш выбор, но будет хуже, если вы оставите, как есть.

Озадаченная и все еще напуганная, Гермиона протянула руку ладонью вверх: кожа сильно покраснела и уже начала покрываться волдырями. Прикосновение кончика палочки к пальцам заставило ее вздрогнуть, и он на мгновение встретился с ней взглядом. По его глазам ничего нельзя было понять.

Снова сосредоточившись на ее руке, он тихо пробормотал заклинание, от которого между пальцами и по раненой ладони распространилась прохладная голубая дымка магии. Когда все закончилось, от повреждения и боли не осталось и следа.

Снейп отступил на шаг и наклонился, чтобы поднять ее палочку с пола, куда та упала, выбитая из ее руки. Гермиона задержала дыхание, когда он снова повернулся к ней, но ей просто протянули палочку рукоятью вперед.

Она смотрела на него в замешательстве. В ней боролись страх, ненависть и еще… еще она не знала, что думать. Ее заперли в этой комнате и вместе с тем вылечили ее ладонь. Он чуть не задушил ее и едва не вывихнул руки, а сейчас возвращает ей палочку. Может, он пытается отвлечь ее внимание, вывести из равновесия, чтобы получить шанс сбежать или хуже того – снова схватить ее и увести с собой?

Гермиона настороженно прищурилась. Да, должно быть, именно это он и задумал – вести себя любезно, заставляя ее сомневаться в правильности мнения на его счет, выжидая удачный момент, чтобы нанести удар. Разве не так он поступал в прошлом? Много лет Альбус Дамблдор ему доверял…

Будто услышав ее внутренний спор, Снейп положил обе палочки – ее и свою – на маленький прикроватный столик рядом с тем местом, где она стояла, и отошел вглубь комнаты. Остановившись у комода, мужчина обернулся, облокотился на него и, сложив руки на груди, воззрился на Гермиону.

Кто этот человек?

– Может, вы отойдете от двери, и мы поговорим, как цивилизованные люди? – наконец, заговорил Снейп. На ее обеспокоенный взгляд он ответил: – Что бы вы ни думали, могу заверить: вам не нужно меня бояться. Здесь вы в безопасности.

– В безопасности? – воскликнула Гермиона, еще больше уверившись в том, что ее пытаются обмануть. – Так же, как Дамблдор был в безопасности рядом с вами? О такой безопасности вы говорите?

Он в мгновение снова оказался рядом с ней и стальной хваткой вцепился в ее плечи.

– Не говорите того, чего не понимаете, – прошипел Снейп, приблизив к ней свое лицо. – Вы понятия не имеете, что на самом деле произошло в ту ночь, никто не понимает! Вы судите меня за то, что мне достало сил довести до конца самое отвратительное дело, какое когда-либо было мне поручено.

К концу своей обличительной речи Снейп говорил уже надтреснутым голосом, а его глаза, не отпускающие взгляд Гермионы, изменились. Их не переполняли холод или гнев – теперь в их темной глубине плескалось что-то совершенно другое… отчаяние и боль… и жгучее желание быть понятым.

– Я… вы… вы напали на меня, – с трудом вымолвила Гермиона, озвучивая единственное, в чем не осталось сомнений… его пальцы больше не впивались в плечи.

Снейп тотчас отпустил ее и отвернулся, прикрывая глаза рукой. Гермиона смотрела на его спину, на равномерно поднимающиеся и опускающиеся плечи, пока он пытался совладать с собой.

– Профессор? – нерешительно окликнула она, но одно это слово заставило его зарычать и покачать головой.

– Не зовите меня так.

В его голосе ясно звучала горечь – Гермиона вдруг подумала, что, возможно, ему действительно нравилось преподавать… формировать юные умы? Он никогда не производил впечатление человека, любящего свою работу. Или подобное обращение просто напомнило ему о Хогвартсе и ужасных событиях – последних воспоминаниях о том месте? Вместе с тем к Гермионе пришло понимание того, что ей решительно ничего неизвестно об этом человеке.

Но сейчас она хотела знать.

– Я не понимаю, – наконец, прошептала девушка.

Снейп неприятно рассмеялся.

– Только один человек и понимал, и я убил его.

– Значит, вы это сделали, – спокойно заключила Гермиона. – И не отрицаете?

– Не отрицаю, что направил смертельное проклятье на Альбуса Дамблдора? Нет. Что своей палочкой отнял у него жизнь? Нет. Но вы никогда не услышите от меня, будто сделал это по собственному выбору и доброй воле.

– Вас заставили убить его? Под Империусом? Магической клятвой? – с каждым вопросом голос ее звучал все громче.

– В этом мире есть большая сила, чем магия, – возразил он. – Обещание другу, непоколебимая вера в наставника, вера в то, что твои действия послужат высшему благу вне зависимости от того, насколько неправильным это кажется тогда. Возможно, я был дураком, что поверил ему, когда он настаивал на необходимости такого поступка.

Гермиона смотрела на стоящего перед ней мужчину, слушала то, что он говорит, и не могла избавиться от ощущения, что это абсолютно незнакомый ей человек… не имеющий ничего общего с учителем Зелий, которого она думала, что знала. В его голосе звучал гнев, но гнев, направленный на себя самого… и было в нем что-то еще: сожаление и печаль – настолько сильные, что, казалось, причиняли ему физическую боль.

Гермионой овладело внезапное, нелепое желание подойти к этому мужчине, но вместо того, чтобы броситься обнимать его, она, наклонив голову, оценивала новую, неожиданную сторону, открывшуюся в личности Снейпа. Он все еще не дал ей причин доверять ему… кроме той, что не проклял ее, едва она вошла в комнату. Тем не менее, инстинкты говорили ей, что бояться не нужно.

Гермиона сделала маленький шажок навстречу, желая привлечь внимание Снейпа, и, когда он посмотрел ей в глаза, попросила:

– Я хочу понять. Пожалуйста, расскажите мне, что случилось на самом деле.

На какое-то мгновение ей показалось, что он уступит, но затем его взгляд стал жестче, глаза настороженно прищурились, а лицо застыло в презрительной маске.

– Почему я должен объясняться именно перед вами?

Изменения в его поведении стали неожиданностью, но Гермиона почти сразу поняла, что это только попытка побороть свою слабость и, несомненно, несвойственное ему проявление чувств, попытка снова отгородиться от нее. Именно эта его слабость была криком о помощи и понимании. Гермиона осознала, что хочет помочь… хочет понять.

– Разве есть кто-то другой, желающий выслушать вас? – мягко спросила она. – Кто еще хотя бы попытается понять? Вы разыскиваетесь за убийство – любой другой сперва запустит в вас проклятьем, а уж спрашивать начнет потом, если, конечно, не убьет прежде!

– Поверьте, я этому буду только рад, – прорычал он, но в его словах не слышалось ни капли сарказма. Он снова готов был сдаться.

– Не раньше, чем вы завершите то, что начали, – отрезала Гермиона. – Если продолжение вашей миссии оказалась важным настолько, что стоило жизни профессора Дамблдора, то это несомненно решит исход войны… в нашу пользу – в пользу Ордена. А если с вами что-то случится? Кто-то должен знать правду.

В комнате воцарилось напряженное молчание: Снейп не спешил с ответом, а Гермиона, не в силах дольше смотреть в его непроницаемые глаза, отвела взгляд, сосредоточив внимание на окружающей обстановке. Один ящик комода был немного выдвинут, пергаменты, книги и прочий хлам – разбросаны по полу и на самом комоде. Создавалось впечатление, что здесь кто-то рылся… или что-то искал. Вдруг среди пергаментов Гермиона заметила какую-то фотографию, наклонившись, подняла ее и обнаружила, что это обрывок. Присмотревшись внимательнее, она узнала мужчину, изображенного на фото – Джеймс Поттер: его ей приходилось видеть в альбоме Гарри. Еще в кадре то и дело появлялся маленький мальчик, оседлавший детскую метлу – это был Гарри.

Но где же остальная часть фотографии и почему она оторвана?

На движущееся изображение упала тень, когда Снейп встал рядом с девушкой. Гермиона вздрогнула, когда тот поднес вторую половину фотографии: на ней была Лили Поттер, разрумянившаяся от смеха над выходками своего сынишки.

Гермиона обернулась, чтобы посмотреть на Снейпа. Зачем ему фотография матери Гарри? Это он ее разорвал? Он вломился в дом на площади Гриммо специально для этого, обыскивал комнату за комнатой, пока не нашел, что искал, а затем отбросил в сторону лишнего Джеймса и маленького Гарри?

– Вы хотите понять, тогда, возможно, это… – он указал на фото, – то, с чего следует начать.

– С Лили Поттер? – с недоверием спросила Гермиона.

Снейп кивнул. Его лицо выражало задумчивость.

– Она – та причина, почему я здесь – сейчас – на этом пути, если хотите.

Гермиона еще раз посмотрела на изображение в руке Снейпа и заметила, как его большой палец слегка поглаживает край фотографии, будто лаская лицо Лили и ее плечо, когда она наклоняется в сторону.

– Вы любили ее, – тихим голосом заключила Гермиона. Это был не вопрос, а утверждение. В ее сознании окончательно изменился образ человека, стоящего перед ней.

– Очень сильно, – прошептал он и замолчал.

Гермиона задумалась над его словами: это многое объясняло… его верность другой стороне, его неутомимая преданность работе на Орден, даже враждебное отношение к Гарри…

Спустя несколько минут Снейп будто встряхнулся и бросил взгляд на дверь.

– Где двое других? – спросил он.

– Спят в гостиной, – ответила Гермиона. Она надеялась, что те по-прежнему спали… иначе как ей удастся объясниться с ними, если ее застанут здесь со Снейпом? Да Гарри убьет его на месте.

Заметив ее беспокойство, Снейп поднял палочку.

– Мы узнаем, если они выйдут из комнаты, – последовало пояснение, и Гермиона с облегчением кивнула.

– Теперь нам, пожалуй, лучше присесть, – предложил он. – Это будет не короткая история.

Не найдя ничего лучше, они сели на кровать. Гермиона оперлась на изголовье, обхватив руками прижатые к груди колени. Снейп сел лицом к ней, прислонившись к одному из столбиков в изножье, держащих полог. Одну ногу он вытянул вперед, а другую – подогнул под себя.

Последовало неуютное молчание: Гермиона, как, верно, и Снейп, размышляла над странностью сложившейся ситуации. Заметив, что он все еще держит фотографию Лили, девушка протянула руку.

– Можно взглянуть?

Он посмотрел на изображение, прежде чем неохотно передать его ей.

Лили выглядела очень счастливой, радостно смеющейся над проказами мужа и сына – даже теперь, когда фотография была разорвана, и женщина отделена от них. Ее глаза сиялии любовью к семье, но посмотрев внимательнее, Гермиона заметила тень тревоги, омрачившей ее лицо, и то, как она бросила взгляд за окно, едва заметное на краю изображения. Миг и это выражение исчезло с ее лица – она снова улыбается и смеется со своей семьей.

Гермиона вернула обрывок фотографии Снейпу, и тот надолго погрузился в созерцание изображения, прежде чем положить его на покрывало рядом с собой.

– Чтобы понять положение, в котором я оказался сейчас, – тихим голосом заговорил он, – вы должны узнать, как я к этому пришел. Я не ищу оправданий поступкам, которые совершил за свою жизнь, и вы никогда не услышите, как я виню кого-то другого в моих ошибках, но я не могу отрицать, что Лили Поттер – ее дружба, ее любовь, если хотите – сильно повлияла на меня и, несомненно, на то, какой стала моя жизнь.

Этим он начал свой рассказ.

***

Снейп надолго замолчал, закончив услаждать слух Гермионы горькой, мрачной историей своей жизни. По меньшей мере, дюжину раз он ненадолго замолкал, пытаясь собраться с мыслями. Его голос дрожал, когда он описывал ночь убийства Поттеров и другую – гибели Дамблдора.

На протяжении всего рассказа Снейп ни разу не встретился с Гермионой взглядом, предпочитая смотреть вдаль, потерявшись в призываемых воспоминаниях. Когда становилось слишком тяжело, он опускал голову, за длинными волосами скрывая сильные эмоции, отражающиеся на лице, боль, прячущуюся в глазах.

В свою очередь, Гермиона была благодарна ему за то, что он не смотрел на нее. На протяжении почти всего рассказа молчаливые слезы катились по ее щекам, и один раз не в силах сдержать громкий всхлип она зажала себе рот рукой, заглушая готовые вырваться рыдания.

Знание того, что пришлось совершить этому человеку, через что ему пришлось пройти не только за последние несколько лет, но за большую часть его жизни, полностью перевернуло ее представление о нем. На протяжении школьных лет она всегда старалась демонстрировать уважение, которое заслуживал он как учитель, а затем и как член Ордена. Убийство Дамблдора стало ужасным ударом для Ордена, для Гарри и для успеха в войне… но также и для непреклонной веры Гермионы в бывшего учителя. Никогда прежде ей не доводилось так жестоко в ком-то ошибаться.

И теперь, когда получено объяснение, все изменилось.

Если бы она только раньше смогла увидеть дальше своего носа…

– Итак, теперь вы знаете, – в заключении опустошенным голосом сказал Снейп. Он, наконец, поднял на нее взгляд и встретился с ней глазами. Не в силах выразить словами все, что ей хотелось сказать, она просто продолжила смотреть на него. Быть может, способности к легилименции позволят ему заглянуть в ее разум, увидеть восхищение, печаль и вихрь других эмоций, переживаемых ею в этот момент, какие едва ли ей самой удалось бы вычленить или назвать.

Снейп будто почувствовал ее внутреннее смятение и вновь отвел взгляд. Гермиона видела, как он старается медленно, глубоко дышать, тоже пытаясь восстановить контроль… контроль над демонами, каких пробудил его рассказ. И если груз прошлого, который он нес, не был достаточно тяжел, то смерть Дамблдора, вероятно, привела Снейпа на самый край.

– Через что вы, должно быть, прошли в эти месяцы, – прошептала Гермиона, качая головой.

– Было нелегко, это точно, – тихо согласился он. – По правде, единственное, что заставляло меня двигаться дальше, это знание о смерти Альбуса, потому я мог продолжать играть свою роль до самого конца.

Гермиона сочувственно кивнула и на этот раз без колебаний потянулась к нему. Она пересела поближе и накрыла его руку своей ладонью. Он на мгновение напрягся, но затем расслабился и, кажется, выдохнул.

Сквозь ткань рубашки и плаща Гермиона могла чувствовать жар его кожи, согревающий ее заледеневшие пальцы. Минуту спустя он поднял другую руку и накрыл ее ладонь, слегка сжав.

– Спасибо, Гермиона, – тихо сказал Снейп.

Она заглянула в его черные глаза и слабо улыбнулась, говоря:

– Не стоит благодарности.

– Нет, стоит, – настаивал он. – Спасибо, что выслушала… я знаю, это, должно быть, нелегко слушать. Спасибо, что не переполошила весь дом, едва увидела меня здесь… – он остановился, затем добавил: – Почему ты не позвала друзей? Ведь у тебя было достаточно времени, чтобы закричать, прежде чем я захлопнул дверь.

– Я не поняла, что это вы, – ответила Гермиона. – Не раньше, чем вы заговорили. Подсознательно я, вероятно, узнала вас, но все случилось так быстро… Я удивилась, обнаружив, что комната не пуста. Не ожидала найти здесь кого-то, тем более вас.

Помолчав, она добавила:

– И все-таки я рада, что нашла вас.

Снейпа, кажется, потрясла искренность, прозвучавшая в ее голосе. Он не улыбнулся, но в его глазах появилось тепло, какого в них не замечалось прежде. Гермиона оказалась неспособна подобрать слова, не зная, как вести себя с этим опечаленным, встревоженным человеком, который столько ей открыл. Она заметила, что его ладонь все еще накрывает ее руку. Ей стало трудно дышать, когда он легко провел подушечкой большого пальца по тыльной стороне ее ладони.

Гермиона не смогла бы вспомнить, кто сделал первое движение. В тот момент она осознавала только то, что оказалась во власти этих черных тревожных глаз, а в следующий миг прижимала свои губы к его губам в нежнейшем из поцелуев.

Когда они отстранились друг от друга, легкое дуновение его вздоха скользнуло по лицу Гермионы. Она открыла глаза, хотя не помнила, чтобы их закрывала, и вновь посмотрела на него. Теперь его глаза как-то изменились… стали темнее, если такое возможно, но вместе с тем в них горел огонь, какого она никогда не ожидала у него увидеть.

Подняв руку к его лицу, Гермиона провела по линии его подбородка, затем коснулась нижней губы. Кончик его языка высунулся и скользнул по ее пальчикам, заставив ее дыхание сбиться. Гермиона задрожала от его прикосновений, когда его ладони двинулись вверх по ее рукам, легли на плечи, но не остановились, а погрузились в копну кудрей, обрамляющих ее лицо.

– Северус? – прошептала она, напуганная скорее собственной реакцией на его близость, чем его горящим взглядом.

Ее голос, кажется, что-то в нем изменил, потому что Снейп внезапно уронил руки и отвернулся, спустив ноги с кровати. Но прежде Гермиона успела заметить слабый намек на пятна краски, выступившей на его бледных щеках.

– Приношу свои извинения, – сказал он. – Это было… непростительно. Не знаю, что на меня нашло.

Решив, что он ошибся и услышал в ее голосе страх перед ним, Гермиона встала на колени и снова придвинулась ближе к нему, сжимая его руку в – как она надеялась – ободряющем жесте.

– Все в порядке, правда, – мягко сказала она. – Все хорошо.

Ее тон предполагал, что она едва ли станет возражать, если Снейп продолжит начатое, и удивление, пришедшее вместе с этим открытием, на мгновение ясно отразилось на его лице, прежде чем он покачал головой, изогнув губы в кривой усмешке.

– При данных обстоятельствах, я полагаю, мне следует сделать вид, что ты этого не говорила.

Испытав одновременно и разочарование, и облегчение, Гермиона кивнула, прошептав:

– Да, так будет лучше.

Несколько минут оба молчали. Гермиона обдумывала все, что произошло за столь короткий промежуток времени, и все, что узнала о Северусе Снейпе. Впереди их ожидали чрезвычайно трудные времена. Гермиона не отважилась упомянуть о планах Гарри по поиску оставшихся хокруксов, даже будучи уверенной в том, что Северус мог бы с этим помочь. У него оставались еще свои задания, требующие завершения до окончания войны, и она не могла – не станет – просить его о большем, чем он уже пожертвовал.

– Что ты будешь делать теперь? – наконец, спросила Гермиона.

– Продолжу заниматься своей работой, – сказал он, в его голос закралась нотка усталости. – Чем дольше мне удастся работать против Темного Лорда, оставаясь не раскрытым, тем больше я надеюсь помочь Поттеру. С каждым днем это становится все труднее, но у меня есть ощущение, что окончания – тем или иным путем – ждать уже не долго.

– Я не знаю, как ты это делаешь, Северус, – тихо сказала Гермиона, – но ты должен знать, что мы все очень благодарны… в таком неоплатном долге перед тобой.

Снейп покачал головой и собрался было возражать, но умолк, когда она заключила его ладони в своих. Он посмотрел на их соединенные руки, а затем вновь встретился с ней взглядом.

– Я серьезно, Северус, – сказала Гермиона. – Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, пожалуйста, только скажи. Я хочу помочь тебе всем, что только в моих силах.

Он вырвал у нее свои руки и внезапно поднялся. Пройдя через комнату к тому месту, где на столе лежали две их палочки, он взял свою, пробежавшись пальцем по ее длине, прежде чем заговорить.

– Нет, я не стану этого делать.

В его голосе что-то изменилось, и Гермиона тоже встала. Он повернулся, чтобы посмотреть на нее – в его глазах читалась твердая решимость, напугавшая девушку.

– Что ты задумал? – спросила она, не в силах скрыть и выдавая голосом неожиданно овладевший ею страх.

– Ты знаешь, я не могу позволить тебе выйти из этой комнаты со всем, что ты теперь знаешь.

Она неосознанно отступила на шаг назад, желая оказаться первой, кто взялся за палочку.

– Что ты… что… почему? – заикаясь, проговорила Гермиона, продолжая отступать, когда он стал приближаться к ней.

– Подумай сама, Гермиона, – сказал Снейп. – Если тебя схватят и Темный Лорд увидит все это в твоей голове, станет известно не только о моем предательстве, но и о том, как Поттер собирается убить его, и тогда ему удастся заманить мальчишку в ловушку, тем самым одержав победу. Ты действительно хочешь, что судьба магического мира зависела от того, не попадешь ли ты в плен, или от твоих способностей к окклюменции? Поверь мне, когда я говорю, что знание не всегда сила. Это может оказаться непосильной ношей.

– И эту ношу ты дал мне, – возразила она. – Так позволь мне ее нести.

– Я не могу. Вероятно, это было глупо с моей стороны рассказать тебе все о себе, но ты права… кто-то должен знать. И теперь ты знаешь, но это знание не может оставаться с тобой, чтобы им воспользовались те, кто пытается нас уничтожить.

– Значит, вот так, да? – спросила она, говоря все громче. – Ты просто использовал меня, потому тебе нужно было с кем-то поговорить… плечо, на котором можно поплакать… и теперь ты собираешься навсегда избавить себя от меня. Сотрешь мне память? Почему ты просто не убьешь меня!

Его лицо заметно побледнело.

– Убить тебя? Убить тебя? – с недоверием повторил он. – После всего, что я тебе рассказал, ты думаешь обо мне так?

– Ну, а что же тогда ты собираешься сделать? – вскричала Гермиона. – Я клянусь, что ничего не открою – ничего из этого!

– И я не сомневаюсь в искренности твоих слов, – признал Снейп. – Но я не могу рисковать тем, что кто-то способен вытянуть из тебя эти знания… под пытками, под угрозой смерти – твоей собственной или того, кого ты любишь – невозможно предугадать, на что пойдет человек в подобной ситуации. Я не обременю тебя тревогой за укрытие этой информации. Я должен забрать ее у тебя.

Снейп поднял палочку, но Гермиона вскричала:

– Постой! Пожалуйста, не надо Обливиэйта, – взмолилась она, теперь поняв его намерения. Он собирался стереть их разговор из ее памяти, выдворить ее за эту дверь без единого воспоминания об их встрече, об ужасной судьбе, предначертанной Гарри и о том, каков Северус Снейп на самом деле.

– Есть другие чары, – предложила Гермиона. – Чтобы скрыть воспоминания, а не стирать их… Если я не буду помнить, что они у меня есть, то как Пожиратели Смерти сумеют узнать об их существовании, чтобы захотеть получить их от меня?

Снейп с неохотой опустил палочку, прищурив глаза.

– Пожалуйста, – мягко попросила она. – Я хочу иметь шанс вспомнить это в будущем. Я хочу помнить тебя.

– А насчет Поттера? – спросил он, пытаясь отвлечь ее другим вопросом. – А если так случится, что мы выиграем эту войну и Поттер погибнет ради победы? Как ты справишься, только позднее вспомнив, что знала об уготованной ему участи, прежде пожелав помнить, потому что так многое осталось невысказанным в твоей слепой вере в то, что он будет жить? Ты действительно этого хочешь?

У Гермионы вырвался всхлип при мысли о том, какая судьба уготована ее другу. Но также она ясно видела, к чему ведет Снейп, играя на ее эмоциях, подводя ее к мысли, что лучше всего полностью стереть воспоминания. Она не отдаст их без боя.

– А что насчет тебя? – спросила она, делая шаг навстречу, желая показать ему искренность в своих глазах. – Что если ты умрешь, и не останется никого, кто знал бы правду? Что если ты умрешь прежде, чем война закончится, и все будут верить, что ты убийца и предатель? Я не хочу позволять этому случиться. Не теперь, когда все знаю. Я хочу помнить, хочу иметь возможность рассказать людям правду… особенно Гарри. Неужели ты не хочешь, чтобы он узнал, какого союзника имел все эти годы в твоем лице?

– Какой уж там союзник, – с презрением скривился Снейп. – Если бы не я, все могло быть иначе… его родители могли быть до сих пор живы.

– Ты этого не знаешь, – Гермиона решительно покачала головой. – Пророчество стало бы правдой – так или иначе, и ты не мог знать, что Вол… он пойдет за Лили. Какие бы ошибки в прошлом, по твоему мнению, ты ни совершил, ты с лихвой искупил их тем, сколько жертв принес, и тем, что делаешь сейчас.

Настала его очередь качать головой.

– Только если Волдеморт падет и Поттер выживет, я подумаю о том, что хотя бы начал искуплять свои грехи. И если я умру раньше, чем настанет тот день… а вероятно, так и будет… то я заберу свое раскаяние в могилу.

– Забирай свое раскаяние, если должен, – сказала Гермиона, – но не забирай правду с собой. Не позволяй ей умереть с тобой, если до того дойдет. Оставь ее со мной. Пожалуйста, я прошу тебя.

Снейп надолго задумался над ее словами, вертя палочку между пальцами. У Гермионы мелькнула шальная мысль схватить свою палочку со стола рядом с дверью. Сумеет ли она добраться до нее и проклясть его прежде, чем Снейп поймет ее намерения, что позволит ей сбежать вместе со своими воспоминания?

Она едва не рассмеялась вслух. Да кого она обманывает? Ей не сравниться с ним.

– Что ж, хорошо, – наконец, заговорил Северус. – Я не стану применять к тебе Обливиэйт, но другое заклинание похоронит воспоминания так глубоко в твоем сознании, что ты не сможешь до них добраться, и ни чары, ни пытки не выбьют их из тебя.

– Я когда-нибудь смогу их вспомнить?

– Да. Я могу снять чары в любой момент, и вместе с моей смертью, если они все еще будут на месте, их действие прекратиться и воспоминания вернуться к тебе.

Гермиона кивнула, надеясь, что до этого не дойдет, но прекрасно осознавая такую возможность.

– Такое решение тебя устроит? – спросил Северус.

Она беспомощно повернула руки ладонями вверх и тихо сказала:

– Так нужно, да? Я не хочу терять воспоминания безвозвратно, но понимаю, почему должна, и надеюсь, что смогу получить их назад… что ж, я надеюсь, ты сам снимешь действие чар, когда война закончится.

Северус кивнул, на мгновение на его лице отразилась задумчивость, но почти сразу к нему вернулась обычная невозмутимость.

– Лучше покончим с этим, – сказал он. – Я и так задержался здесь намного дольше, чем намеревался.

Приблизившись к двери, Северус взял ее палочку и передал Гермионе, затем снял заглушающие чары с двери и открыл ее.

– Тебе нужно выйти в коридор, – проинструктировал он. – После того, как я применю заклинание, ты несколько минут будешь дезориентирована. Я закрою и запру дверь, потом сразу аппарирую отсюда – все будет выглядеть так, будто ты никогда не входила в комнату.

Гермиона неохотно двинулась к двери, остановившись, когда оказалась лицом к лицу с Северусом.

– Тогда до окончания войны? – грустно спросила она, в глубине души зная, что вероятнее всего им не суждено вновь заговорить друг с другом. В конце концов, каковы шансы, что война благополучно завершится для одного из них, не говоря уже об обоих сразу?

– До окончания войны, – эхом откликнулся он. – До тех пор, Гермиона, храни меня в твоих воспоминаниях. И пусть ты не будешь помнить, находясь там, рядом с Поттером, я буду рядом так часто, как смогу, и стану помогать вам обоим всегда, когда смогу.

– Я знаю, ты сделаешь все, что в твоих силах, Северус, – тихо сказала Гермиона.

Они смотрели друг на друга еще один долгий миг. Гермиона не справилась с собой, сделала шаг вперед, обхватила его руками и заключила в крепкое объятие. Когда ее щека прижалась к колючей шерсти плаща, его руки обвились вокруг нее: одна легла на спину, другая бережно накрыла затылок, прижимая ее к груди.

– Береги себя, Северус, – прошептала Гермиона.

– И ты.

Его ответ отозвался вибрацией в его груди, потому Гермиона почувствовала слова так же ясно, как и услышала.

Когда они разомкнули объятия, Гермиона отступила назад, оказываясь на лестничной площадке. Северус поднял палочку, готовясь произнести заклинание, другая рука приготовилась быстро закрыть дверь. На мгновение показалось, будто он собирается сказать что-то еще, но только покачал головой, и, хотя его лицо выражало решимость, Гермиона могла видеть отчаяние в его глазах.

Она все еще удерживала его взгляд, когда в нее ударило невербальное заклинание, и последнее, что ей запомнилось, вспышка белого света… а затем все исчезло.

***

Стоя на лестничной площадке, Гермиона потрясла головой, ощущая себя странно дезориентированной. Вероятно, она просто устала. Взглянув на часы, она с удивлением обнаружила, что уже три часа утра – блуждания по коридорам и пустым комнатам дома на площади Гриммо заняли у нее немало времени.

Дверь напротив нее вела в старую спальню Сириуса, и Гермиона подергала за ручку, обнаружив ее запертой.

"Странно", – подумала она, подавляя широкий зевок.

Конечно, открыть замок не проблема, но это могло подождать до утра. Она действительно вдруг чувствовала необычайную усталость.

Уже повернувшись к лестнице, Гермиона замерла, услышав шум из комнаты Сириуса. Это походило на… нет, невероятно. Никто не может аппарировать непосредственно из или в дом на площади Гриммо.

Гермиона еще несколько минут стояла, напряженно прислушиваясь, но больше ничего не заметив, списала шум на особенности старого дома.

Позевывая, она вернулась в гостиную, где все еще спали Гарри и Рон, и, надеясь, что усталость позволит ей на несколько часов позабыть о тревогах, последовала примеру друзей. В ближайшие месяцы им понадобятся все их силы и даже больше.