Глава 1Посвящается замечательной девушке и бетте, Флёр.
Дорогие мама и папа!
Я вас очень люблю.
- Тебе не кажется, что это слишком просто? – Тедди серьёзно глянул на меня. – Ты их всё-таки очень любишь, так почему бы не написать об этом
нормально? От души, так, чтобы сразу стало ясно: ты их любишь.
- Люблю, - шёпотом повторила я, как эхо, и взяла другой лист. Повертела перо, а в голове - пусто. Конечно, я люблю родителей. Моих маму и папу, моих самых дорогих. Тедди осторожно заправил выбившуюся прядь мне за ухо, и я подняла на него взгляд. Мой солнечный мальчик!..
Дорогие мама и папа!
Я люблю вас больше всего на свете!
Тедди заглянул мне через плечо и щёлкнул пальцами.
- Так лучше? – мне стало неловко, и голос мой хрипел.
- Думаю, да, - а у него были чуть насмешливые интонации. Конечно, Виктуар такая маленькая, даже письмо написать не может. Он посмотрел на меня в упор, всё также весело, но где-то глубоко в этом взгляде мне показались сомнения.
Простите меня…
- Так сразу?
Я вздохнула и отложила перо.
- А что ещё? Что ещё я могу написать? Все эти буквы не складываются в слова, слова – в предложения. Они вообще танцуют перед глазами, как крохотные бусинки, - я сгребла пергамент, смяла и швырнула в мусорную корзину, откинувшись в кресле. – Чёрт, Тедди. Напиши за меня?
- Это тебе не эссе по Трансфигурации, - фыркнул он и подсел рядом, обняв.
- Знаю, - буркнула я и отвернулась. – Никогда ещё написать письмо не было такой проблемой.
Повисла тишина, едва ощутимая, но казалось, сквозь неё мелькали тонкие молнии. Я ёрзала на стуле, поглядывая на Тедди. Тед-д-ди. Он не хотел нарушать тишину и, наверное, считал, сколько у меня ресничек.
- А что обычно пишут в таких случаях? – не выдержала я.
- Объясняют ситуацию и просят прощения, - у него нет родителей, конечно, он никогда не писал таких писем.
Может быть, он писал их Гарри, но ведь это совсем другое дело. А тут ты сидишь и мысленно проигрываешь ситуацию, как навязчивую мелодию. А буквы… они были порознь, а мы сидели, а за окном начинало светлеть. И Тедди тоже ёрзал на стуле, и ещё чуть-чуть – и кто-нибудь из нас свалился бы на пол. Но он обнял меня за талию, и буквы сложили свои витиеватые палочки, примирительно, словно проигравшие. Теперь они стояли с лёгким наклоном, и мне начинал нравиться мой почерк.
Дорогие мамочка и папочка!
Я люблю вас так сильно, что мне становится больно при мысли, что мы можем расстаться. Но мы должны, иначе я не смогу получить хорошее образование и…
- Ого, - удивлённо охнул Тедди. Я попыталась просверлить его глазами, и он послушно смолк. Вдохновение – вещь непостоянная, исчезающая при шорохе листьев или неровном вздохе. А Тедди, конечно, дышал загнанно, как будто за ним гнались.
Простите, простите меня! Как бы я хотела, чтобы всё было просто. Мама, ты, наверное, понимаешь меня. Ведь и ты сбежала к любимому, так пойми же меня.
Я вас очень люблю. Простите меня,
Ваша француженка.
- Всё! – я подлетела с места, схватив листок. Замысловато свернула его и спрятала в карман. Тедди встал следом и прошептал заклинания, уменьшив чемоданы. Я достала листок и по нему проверила, не забыли ли чего – возвращаться было бы неуместно.
Мы осторожно спускались по лестнице, так тихо, как только могли. Часы в гостиной пробили три часа ночи, и я инстинктивно вздрогнула. Может быть, я бы упала, но Тедди придержал меня за локоть. Он вообще такой…
надёжный.
- Мерлиновы кальсоны! – вдруг выдал он. – Знаешь, что мы забыли?
- Что? – я недовольно поглядывала на него.
- Оставить записку, - его губы растянулись в ухмылке, пока я рылась рукой в кармане.
- Чёрт, Тедди, чёрт! – также шёпотом выругалась я. – Я положу здесь, на пороге, - и наклонилась, чтобы оставить листок, но почувствовала его испытывающий взгляд, который был так странно похож на остро наточенный карандаш. Вроде, безобидный, но если кольнёт, то мало не покажется.
- Так ты действительно любишь родителей?
- Да,
люблю, - буркнула я. – Возвращаться – плохая примета.
- Мы быстро, - и он подмигнул, а я понимала, что вместо подзатыльника одарила его улыбкой. Он взял меня за руку, и вот мы тихонько прокрались по лестнице. Как преступники. И чувствовала я себя каким-то вором, что забрался в чужой дом.
Около комнаты родителей я замерла. Конечно, дверь была закрыта. Но я всё равно слышала, как тихо дышали родители, как слегка присвистывала во сне мама и как похрапывал папа. Становилось совсем неловко.
- Слушай, давай завтра? – одними губами прошептала я и заглянула ему в глаза. Тедди спрятал руки в карманы и шаркнул ногой.
- Как скажешь.
Завтра наступило слишком неожиданно, словно в сутках было не двадцать четыре часа, а максимум – двенадцать. Тедди уже собрал вещи, и я искала записку. Те джинсы были на мне, но записки в них не было, и я невольно начинала нервничать. Начинала?! Мерлин, я переживала ещё за ужином, когда мама с папой так непринуждённо беседовали.
- Ну? Нашла? – Тедди присел на край кровати и подпёр голову рукой, как будто заранее зная ответ.
- Нет, конечно! Её нигде нет!
- Ищи, - вздохнул он.
- Идём так, - не выдержала я. – Мы хотели сбежать перед моим днём рождения – мы сбежим.
И мы спустились на кухню, чтобы выйти через веранду. Тедди замер на секунду, и уже в следующее мгновение я увидела возмущённого Луи.
- Очень добрый вечер, - он осмотрел нас с ног до головы. Тедди развёл руками, глядя на меня.
- Эээ… привет, - как-то нервно произнесла я. Десятилетний братик недовольно задёргал носом.
- И что вы тут делаете? – допытывался он. Я подумала, что Тедди сейчас взорвётся.
- Мы? Ну…
- Чай пьём, бессонница у нас, - подхватил Тед, и я облегчённо выдохнула. Луи обиделся и нарочито громко задышал, как это обычно бывало, когда он был недоволен.
- Конечно! Знаю я вас, - тут он попытался надавить мне на совесть, но она спала. Я приготовилась услышать: "Мама! Мари и Тедди собираются сбежать!" – Вы тут ночью печенье едите, а со мной не делитесь!
Мы с Тедди переглянулись и начали смеяться. Наверное, мы оба были на пределе, готовясь к побегу. Теперь мы разбудили весь дом, родители спустились и недоумённо смотрели, как мы смеялись и не могли остановиться. Потом мы разбрелись по спальням, и мама поручила мне укладывать Луи.
- Мы не ели печение, правда, - улыбнулась я и чмокнула брата в щеку. Тот недовольно запыхтел и покосился на Тедди.
- Честно слово, - поддержал тот.
Вернувшись в спальню, мы замерли. Я рассматривала Тедди и пыталась понять, что он чувствовал. Я, например, испытывала какое-то безумное облегчение. И мне до сих пор было смешно, потому что перед глазами мелькала недовольная мордашка Луи.
- Завтра, - философски изрекла я и бухнулась на кровать, увлекая его за собой. А под подушкой лежала потерянная записка, и мы ещё долго смеялись, уткнувшись носами в шёлковую ткань. С Тедди хорошо и легко, и, засыпая, я думала о том самом завтра.
- С днём рождения! – проорал Тедди мне в ухо.
Подействовало безотказно. Через секунду я проснулась, через две – вскочила, через минуту засранец получил подушкой по голове. Мы скакали по комнате и дрались, как малые дети. Но разве восемнадцать – это так много? Мне было всё равно, и я поймала пёрышко, порхающее по комнате. Тедди показал мне язык и протянул сложенный пополам листок бумаги.
Милая, пожалуйста, не вздумай сбежать в свой день рождения.
Мама
Я подняла на Тедди изумлённый взгляд, и он легко пожал плечами. А сам счастливый, как кот, и глаза ну просто сияли. Вот и доверяй после этого людям!
