Глава 1Первое, что чернила о себе помнили – они медленно, словно густой неповоротливый сироп, перетекали в прозрачную чернильницу. Новый дом крепко держали сухие старческие пальцы, а из-за очков на чернила внимательно смотрели ярко-голубые глаза.
– Говорят, если что-то делаешь с душой, то отдаешь ее часть. Но ведь если ты отдаешь, кто-то другой получает, верно? – подмигнул чернилам удивительный старик с молодыми глазами.
Потом чернильницу куда-то несли. Чернила впервые ощущали себя, видели мир вокруг, чувствовали тепло и защиту человеческих рук. Все это было настолько странно и ново, что чернила весело заплескались в чернильнице, пытаясь выглянуть за ее край.
– Альбус, рада видеть тебя! Давненько ты нас не баловал своим присутствием, – грудной низкий голос принадлежал кругленькой, вертлявой и при этом какой-то уютной женщине. Вокруг нее было множество сов – больших и маленьких, сонных и резвых.
– Да вот, Анна, принес чернила исполнения желаний, твои запасы уже наверняка закончились, – Альбус протянул ей чернильницу.
– Ты всегда это так серьезно говоришь, – укоризненно покачала головой женщина.
– Зря ты мне не веришь. Это, – старик щекотно погладил чернильницу по пузатому боку, – совершенно особенные чернила. А уж если прибавить к ним человеческую жажду исполнения несбыточного, то они и вовсе станут уникальными. Правда, люди не умеют правильно формулировать свои желания. Это их основная беда.
Женщина, которую старик назвал «Анна», недоверчиво улыбнувшись, взяла чернильницу.
Так чернила поселились в совятне Хогсмида.
Иногда сюда прибегали стайки ребятишек. Шумно и радостно галдели, наспех строчили письма, записки и заказы в магазины.
Но чернильницу с волшебными чернилами не замечали, и она потихоньку покрывалась пылью. Чернила не расстраивались: видимо, никому ничего по-настоящему не нужно.
Изо дня в день они мечтали, что когда-нибудь обязательно пригодятся. Лучше всего, конечно, было бы стать признанием в любви от застенчивого юноши прекрасной девушке. О, она обязательно ответит на его чувства! Как же иначе? Ведь любовное послание напишут ими, волшебными чернилами. Быть может, с их помощью почтенный старец перенесет на пергамент свои мудрые мысли, и тогда чернила еще долго прослужат людям. Мечты были теплыми, солнечными, радужными. У чернил не возникало сомнений в своем светлом будущем: однажды их волшебные свойства обязательно по достоинству оценят, нужно просто немного подождать.
Когда однажды вечером в пустую совятню зашел подросток, чернила сначала его даже не заметили. Он абсолютно не походил на того, кто хочет признаться в любви или написать научный трактат. Парнишка осматривался по сторонам неуверенно, словно не понимая, как он вообще здесь оказался.
– Молодой человек желает отправить письмо? – любезно улыбнулась ему Анна, устало опираясь о стойку.
– Да. Пожалуй, да, – произнес тот задумчиво. – У вас есть перо и чернильница?
– Конечно. Там, на столике.
И к удивлению чернил, их домик-чернильницу обхватила дрожащая рука с узким запястьем и переставила ближе к краю стола.
Чернила обрадовались: нужны! Наконец-то нужны!
Но когда они легли первыми косыми острыми буквами на пергамент, чернилам стало страшно. У белобрысого подростка тряслись руки, и он неровным почерком выводил одно и то же: «Я не хочу становиться убийцей. Я не хочу становиться убийцей. Я не хочу…». Чернила расползались неровными линиями, кляксами, пачкали пергамент и худые длинные пальцы, а он все писал и писал, кажется, даже не осознавая, что именно.
– Молодой человек! Вы закончили свое письмо? Мы закрываемся.
Парень вздрогнул, словно очнувшись, скомкал пергамент и надменно протянул:
– Я передумал. Не буду отправлять.
Он ушел, высокомерно вздернув подбородок и спрятав в карманы мантии дрожащие руки. Чернила очень надеялись, что этот худой подросток с изможденным лицом правильно сформулировал свое желание…
И вновь потянулись монотонные дни. Подросток, написавший странное письмо в никуда, больше не появлялся, а прочие не проявляли к пыльной чернильнице никакого интереса. Чернила чувствовали, что скоро их не станет: они уже почти не покрывали дно. Единственный, кто ими воспользовался – тот, с тонкими дрожащими пальцами – неплотно закрыл крышку чернильницы, и чернила потихоньку испарялись, смешиваясь с воздухом. Оставшиеся чувствовали себя уставшими, неповоротливыми, как кисель. Их единственной мечтой было успеть еще хоть что-нибудь.
Помочь.
Спасти.
Дать шанс.
Соединить влюбленных.
И, принеся пользу, остаться в чьей-то памяти.
Чернила с надеждой ожидали, что уж сегодня-то кто-нибудь возьмет их, но люди, приходившие в совятню, пользовались новыми, чистыми и блестящими чернильницами.
Вот и опять последний человек шагнул за порог. Анна, устало вздохнув, произнесла:
– Как быстро время летит. Не успели оглянуться, а уж скоро Рождество. Надо бы к праздничному ужину продукты купить. Составлю-ка я список, – и потянулась к старой чернильнице.
Это был единственный раз, когда чернила пожалели, что не умеют кричать или хотя бы говорить.
А женская рука, настойчиво обмакивая раз за разом перо в чернильницу, выводила ровным твердым почерком:
Индейка.
Мандарины.
Яблоки.
Корица.
– Ох, кажется, чернила закончились…
